Дзержинский, на процедуры!

Феликс поморщился и сильнее закутался в шарф. Солнце светило в левый глаз, но из окна дуло, пахло сыростью и осенью, а табачный дым... Впрочем, курил Вождь, а его осуждать не рискнул бы даже он. Дзержинский отвернулся и больно ткнулся носом в стекло. "Самый мерзкий день и самая мерзкая идея". Хотелось на дачу. Взгляд переместился за окно. Прохладно, солнечно, ну чем не идеальная погода для охоты? И сапожки как назло только привезли из-за границы; лакированные, черные, кожаные... Мысль об уютной обновке согревала и согрела даже, кажется, его несчастные легкие, только из-за которых он и согласился поехать. — Вы не замерзли, товарищ Дзержинский? — Крупская улыбнулась ему, и приятное видение исчезло, а с ним исчезло и все только что начавшее улучшаться настроение. — Нет. — Он ограничился бы одним "нет", но не позволяло воспитание. — Спасибо. Всякая надежда погасла в ее душе, а кислый, всего пару секунд блуждавший по кабине автомобиля взгляд, погасил всякий ажиотаж. Феликс кашлянул и снова поморщился, отворачиваясь к окну. "Бедный", — вздохнула Крупская. "Еще двадцать два дня", — вздохнул Феликс и уснул.