Дневник Второго Вонголы

июнь 1834 Время неслось вскачь, как необъезженный мустанг. Даже, пожалуй, быстрее. Годы проносились мимо, я едва могу вспомнить яркие события в каждом из них. Дни рождения, памятные даты, встречи с союзниками, битвы с противниками... Мой сын рос, взрослел и мужал. Кристиан усердно и прилежно учился, готовясь принять у меня власть над Семьёй. Он станет прекрасным боссом. Достойным Терцио Вонголой. Я не сомневался тогда, что сын оправдает возложенные на него надежды. Ему недавно исполнилось шестнадцать, и на приёмах, стоило Кристиану только появиться, он притягивал к себе взгляды сеньорит и не слишком щепетильных сеньор. Мой сын красив, я знаю это. Он вобрал в себя лучшие черты от меня и от Тарины. Недавно, он стал мужчиной. Я слышал, краем уха, как замковая прислуга шепталась о том, что Крис зажимал какую-то девицу в каминной. Впрочем, с разговором Кристиан ко мне не спешил, и я решил не донимать его, дождавшись, пока он сам захочет говорить. Нужно научить его паре полезных приёмчиков, избавляющих от некоторых неприятностей... - Детка, слушай, - я зашёл в каминную, и с подозрением посмотрел на Тарину и Кристиана. Они явно что-то обсуждали до моего прихода. Они сидели на диванчике, и Тарина едва успела отдёрнуть руку от волос сына. Я сдержал усмешку. Кристиан настоятельно просил мать сдерживать её нежные порывы при ком-то. Даже при мне. Ведь он уже совсем взрослый. Однако, как я и думал, наедине он позволял ей трепать свои волосы, и, наверняка, она часто целовала его в висок или обнимала. Детка очень любит этого великовозрастного обалдуя, это я знаю наверняка. - Что такое, дорогой? – жена поднялась, подходя ко мне. - Я хотел сказать, что нас тут на охоту к Каморре позвали. Лилианна соскучилась, - я переводил взгляд с Тарины на Криса и обратно. Они явно что-то скрывали. – О чём вы говорили? - О Мари Росси, - ответил Кристиан, скривившись. – Она меня уже заебала, дальше некуда. Я спрашивал у мамы совета, как бы так поделикатнее послать её нахуй. - Понятно, - я кивнул. – Ну да, с деликатностью это не ко мне. Так что, на охоту мы едем? Я видел, что сын лжёт мне. Но не стал уличать его. Пусть. Захочет сказать правду – скажет. Пока мне достаточно того, что детка укоризненно качнула головой и опустила взгляд, не одобряя его лжи. - Едем, разумеется, - Тарина улыбнулась. – Я тоже ужасно соскучилась по Лили и Домиану. - Окей. Я пошёл ваять ответ, - я поцеловал жену. - Милый, мы с Крисом хотели съездить кое-куда, ты не против? – неуверенно спросила она. - Езжайте, конечно, - я коснулся губами изящных пальчиков, погладил каменное колечко на безымянном. – И я даже не стану спрашивать, куда вы. Я доверяю тебе, любовь моя. Захотите – расскажете. - Спасибо, - Тарина благодарно улыбнулась. – Мы вернёмся к ужину. - Хорошо, - я кивнул сыну и вышел. Хер знает, о чём они говорили, и что скрывали. Но я доверяю им. Обоим. Я уверен, потом, позже, они сами придут ко мне с объяснением. Надо лишь набраться терпения. *** Больше я их не видел. Днём прошёл ливень, дорогу сильно размыло, и когда они ехали обратно, карета слетела с дороги. Я не знал, куда они поехали, даже в какую сторону от замка. Мы нашли их только через три дня. Слабым успокоением моей совести было то, что умерли они мгновенно, не мучаясь и не ожидая помощи, которая так и не пришла. Моему сыну было шестнадцать, а жене тридцать восемь. Я потерял их обоих, сразу. И вместе с ними из моей жизни ушло всё то, что составляло её смысл. Я по-прежнему управлял Семьёй, но как-то по инерции. Мне больше не у кого было спросить совета и не с кем обсудить тактику и планы. Больше не нужно было никому объяснять тонкости мафиозной политики. И не кому было пожаловаться на идиотов-обывателей и никчёмных, продажных информаторов... Мы похоронили их в маленькой долинке, заросшей мелкими цветами-звёздочками, неподалёку от горного замка. Епископ пытался образумить меня, требуя похоронить жену и сына «по-божески», в освящённой земле кладбища, но я попросту послал его на хуй. На похоронах почти никого не было. Мои Хранители, да Лилианна с мужем и детьми. Я не хотел превращать прощание со своей семьёй в фарс. Тогда я впервые увидел, как Лили плачет. Горько, молча, кусая губы. Я обнял её, прижимая к себе и с трудом сдерживая подступающий к горлу ком. Когда на гроб упали первые комья земли, я сжал зубы, заставляя себя остаться на месте. Вель положил руку мне на плечо, и я криво усмехнулся, сжимая его ладонь. - Я никогда не смогу снова полюбить, - прошептал я. - Пафос выруби, - Каморра всхлипнула. – Уебан. - Извини, - я прижал её к себе чуть сильнее. Винсент, её муж, неодобрительно на нас посмотрел, но промолчал. Он прекрасно понимал, что в моих действиях нет двусмысленности, и потому никогда ничего не говорил насчёт наших с Лили отношений. Ему было достаточно единожды услышать, что мы просто друзья. Я терпеливо дождался, пока рыдающая навзрыд Аврора положит на могилу цветок и тихо попросил: – Оставьте нас. Лилианна выразительно посмотрела на Веля, но тот покачал головой, и она, вздохнув, взяла Винсента за руку и ушла. Когда долинка опустела, я упал на колени, сжимая в кулаках землю, и завыл в голос, уже не в силах сдерживаться. Для меня, в тот момент, не существовало ничего больше. Ни Семьи, ни друзей, никого не осталось у меня в тот момент. Всё, что было, только что зарыли в землю. Всё счастье, всю радость. Всю любовь и нежность. Заботу и беспокойство. Всё это покинуло меня навсегда. Я запрокинул голову, закричав. Ударил Пламенем, обращая цветы в камень, а затем снова согнулся, царапая землю, кусая губы до крови. Как я оттуда ушёл, я не помню. Помню, что то ли уснул, то ли отрубился, когда начало светать, окончательно обессилевший. Но очнулся я в своей кровати. Хранители молчали, как партизаны, но я подозревал, что за мной приглядывал кто-то из них. Приглядывал, и, когда я вырубился, притащил домой. февраль 1836 Я спрятал всё, что напоминало мне о них. Всё, что принадлежало им. Всё, что нас связывало. Портреты, вещи, книги, украшения Тарины... Даже наши обручальные кольца. Укрыл в надёжном месте. Месте, о котором знали только я и Кристиан. Мы даже детке не говорили. Это был наш секрет, секрет донов Вонголы. Секрет, который мой сын унёс в могилу, и так же поступлю я. Если когда-нибудь кто-то найдёт эту комнату, он узнает, как сильно я любил их. Как дорожил ими, и что стало со мной после того, как я их потерял. Спустя два года меня заставили снова жениться, мотивируя это тем, что я уже не молод, что Семье нужен наследник, которого нужно не только родить, но и воспитать. Я орал, психовал и посылал всех нахуй, пока мне не приснилась моя детка. Тарина сидела на перилах балкона, щурясь на яркое солнце и улыбалась. - Риккардо, - она повернулась ко мне, чуть нахмурившись, - если ты продолжишь винить себя, я обижусь. Живи, любовь моя. Я буду ждать тебя, сколько потребуется, - она нежно поцеловала меня, легко вскакивая на перила и раскидывая руки. – Ты только не спеши за мной, ладно? Тарина улыбнулась и растворилась в золотом сиянии. Проснувшись, я рыдал. Как распоследняя баба ревел, сжавшись в комочек. В тот день я дал согласие на вторую свадьбу. У меня снова родился сын. Но на этот раз мне было плевать. Я учил его контролировать Пламя, как учил Кристиана, но понятия не имею, какое у него было первое слово. У Криса, кстати, это было слово «блять». Я думал, Тарина меня уроет тогда… Он сидел на руках у неё, и уронил игрушку. Посмотрев вниз, с высоты колен матери, Кристиан потянулся за упавшим, но взять не смог. И тогда, глядя на пол, выдал: "Блять". С таким лицом, словно прекрасно всё понимал. Я не знаю, когда он сделал первые шаги и как высвободил Пламя. Я никогда не играл с ним в лошадки, и он не приносил мне корявых рисунков. Его мать не боялась пауков и на стенах не появлялись пятна копоти от того, что он, забавляя Домиана, бил Пламенем тарелки. Вельзевул учил его сражаться на мечах, но я никогда не видел, чтобы он дул мальчику на сбитые коленки и позволял дёргать себя за волосы. Я ничего не знаю об этом ребёнке, кроме имени. Но я знаю точно только одно. На его месте должен быть другой. Хмурый мальчик, который впервые улыбнулся в три года. Мальчик, который жаловался, что взрослый фехтовальщик не воспринимает его всерьёз. Мальчик, который однажды услышав, что его мать отдалась отцу до свадьбы, повернулся к сплетнице и едко сказал: «Завидуйте молча, сеньора Гало». Мальчик, у которого было уже трое Хранителей. Мальчик, который мечтал сделать Вонголу ещё сильнее. Мальчик, который мечтал превзойти меня. Мой сын, мой первенец, которого я не уберёг. Я до конца жизни буду укорять себя за это. И два каменных кольца в шкатулке, напоминание о том, что я не всесилен. май 1841 Сегодня, на приёме у Лилианны мне представили странного человека. Он сказал, что его имя - Асами Тетсуя, и он торговец из Токио. Только вот этот "торговец" подозрительно похож на меня. И Пламя. Я отчётливо ощутил его, хотя оно и не было таким уж ярким и сильным. Никаких сомнений, этот японец - мой сын. И его мать - Асари Тайра. Младшая сестра Асари Югетсу, Хранителя Дождя Примо Вонголы. Он, однако, ничем не показал мне, что знает о нашем родстве. Но он знает, это точно. Моя интуиция однозначно говорит об этом. Вот только... Мы не нужны друг другу. Тетсуе уже 33, мне 51. Он женат, управляет сильной бандой в Токио. А я... Я давно уже словно пустая оболочка. Шкурка мухи, высосанной пауком. Мне нечего дать ему. Да ему ничего и не нужно. Не знаю, зачем он приехал в Италию. Но, если он захочет что-то сказать мне - я выслушаю. Захочет ударить - стерплю. От него - стерплю. Я заслужил и его ненависть, и его презрение. Но Тетсуя так и не заговорил со мной об этом. Провёл в Италии два месяца, большую часть из которых - в обществе Каморры. А затем, вернулся в Японию. Чтож, и такого исхода я ожидал. Значит, так нужно. Так будет лучше... август 1842 Я узнал от Веля, что у Кристиана была любимая девушка. Простолюдинка. Из небольшой деревушки, Лимины, почти в двадцати километрах от замка. И, судя по обрывкам разговора между Тариной и Крисом, которые случайно подслушал мой друг, эта девушка забеременела от моего сына. Завтра я поеду к ней. Я должен знать наверняка, так ли это. Вонгола Секондо, Риккардо Скариони погиб сегодня в час по полудни. На выезде из Антилло его карета была расстреляна неизвестными. Босс скончался на месте. Согласно его воле, он был похоронен вместе с его возлюбленной супругой и первенцем. В склепе Семьи стоит пустой саркофаг. 12 августа 1842 Вельзевул Ирие