Отдать сердце

– Привет. Как тебя зовут? Джури, оторвав взгляд от книги, которая лежала на подоконнике, поднял голову и на всякий случай огляделся по сторонам. Коридор был практически пуст, если не считать небольшую компанию школьников в его дальнем конце – мало кто задерживался после уроков так долго. Получалось, что вопрос был адресован именно ему. – Привет, – промямлил Джури и исподлобья недружелюбно поглядел на неожиданного собеседника. Очки тут же сползли по переносице, и Джури поправил их указательным пальцем. – Так как тебя зовут? – мальчишка весело улыбнулся. – Меня Леда. А тебя? – Джури, – выдал тот, не задумавшись, и тут же добавил: – Странное у тебя имя. – Сам придумал, – гордо выпятил грудь тот. – Мое настоящее мне не нравится. А Ледой меня будут звать, когда я стану всемирно известной звездой. – Звездой? – Да. Рок-звездой, гитаристом. "Идиот какой-то", – сделал про себя вывод Джури. Только теперь он вспомнил, что это за парень. Мальчишка, представившийся Ледой, был новеньким, перевелся из какой-то другой школы и теперь учился в параллельном классе. В первый же день он наделал немало шуму. Смазливая внешность новенького привлекла внимание девчонок, а его прическа – слишком длинные, как для школьника, волосы – тут же убедила всех, что из старой школы его просто выгнали. Иначе зачем переводиться в середине учебного года? – Понятно, – наконец выдал ответ Джури, закрыл книгу и сунул ее в сумку. – Подожди, ты куда? – окликнул его Леда, спеша следом, когда Джури развернулся и пошел к лестнице. – Домой. Уроки уже закончились, – огрызнулся тот. Общаться с сумасшедшим новеньким Джури не хотелось. У него в принципе не было друзей в школе, и заводить отношения с ненормальным он тоже не планировал. – Я вот и удивился, почему ты до сих пор здесь, – пояснил Леда. – Книгу читал, если ты слепой, – сердито ответил Джури, который не знал, как еще отделаться от новенького, шедшего за ним попятам. – По учебе? – Нет, конечно, – возвел глаза к потолку Джури, не замедляя при этом шага. – Я что, ботан? При этом мысленно Джури напомнил себе, что все одноклассники именно ботаном его и считали – в частности, это было одной из причин, почему у Джури не было друзей. Но новенькому об этом знать было вовсе не обязательно. – А что ты читаешь? – не отставал Леда. – Фантастику. Роберт Хайнлайн, слышал о таком? – Ага, – к удивлению Джури, Леда уверенно кивнул. – Мой отец очень любит, все книжные полки дома заставлены. Но я не читал. Вообще не очень люблю читать. То есть, совсем не люблю. Леда коротко рассмеялся, но почему-то прозвучало это не обидно, а Джури, который за секунду до этого хотел ответить что-нибудь едкое о людях, которые не любят читать, растерялся и промолчал. Погода была осенней и сказочной, какой она бывает крайне редко и недолго. В начале недели случился первый заморозок, листья на деревьях тут же пожелтели и начали быстро опадать. Солнце, низкое и негорячее, сияло в голубом небе. Было прохладно, и листья желтыми пятнами покрывали серый асфальт под ногами – их даже не успевали убирать. Джури вдохнул полной грудью и невольно улыбнулся – он всегда любил осень. Запоздало он посетовал, что не пошел читать куда-нибудь в парк, а от нетерпения раскрыл новенькую книгу еще в школе. Так бы сидел сейчас где-то на солнышке и с удовольствием листал страницы, а не общался с приставучим новеньким, который не желал уходить и не понимал намеков. – А где ты живешь? – спросил Леда, вышагивая рядом с Джури, будто они были добрыми друзьями и не было ничего такого в том, чтобы идти вот так вместе и рядом. – Недалеко. Через два квартала, – пробубнил Джури. – И я тоже, – обрадовался Леда. – Мы на прошлой неделе переехали. Наверное, теперь мы соседи. – Переехали? – впервые за весь разговор проявил заинтересованность Джури. – Так ты поэтому перевелся в нашу школу? – Ага, – кивнул Леда. – А говорили, что тебя выгнали из предыдущей, – хмыкнул Джури. – Так а кто же говорил? – Леда шаркнул ногой, пиная листья на тротуаре, и те на мгновение взвились в воздух, чтобы тут же упасть обратно. – Я такой слух и пустил. – Зачем? – удивился Джури. – Чтобы у меня была крутая репутация, – объявил очень довольный собой Леда. – Для начинающего музыканта репутация – это самое важное. С последним утверждением Джури мог бы поспорить: он считал, что для начинающего музыканта главное – это много заниматься, работать над собой и учиться хорошо играть. Но спорить не хотелось, кроме того, все прочие мысли из головы вытеснил вопрос, который Джури поспешил задать: – А зачем мне говоришь об этом? Если все узнают, что ты просто переехал? – Ты не расскажешь, – уверенно произнес Леда. – Откуда такая уверенность? – Просто знаю, – пожал плечами тот и солнечно улыбнулся: – Хочешь, пойдем ко мне? Предки еще не все разложили, дом коробками завален. Но гитару я уже достал. Она такая красивая! Джури удивленно моргнул: он уже не помнил, когда в последний раз кто-нибудь приглашал его в гости. Он даже не был уверен, что такое в принципе с ним когда-то случалось. А еще Джури понял, что Леда прав – он не расскажет никому и не выдаст его секрет. Ведь репутация так важна для начинающего музыканта. \ \ \ Тот давний день Джури вспоминал неоднократно – день, когда он познакомился с Ледой. Со своим лучшим другом и самым дорогим человеком. Джури безумно любил осень и не мог сказать, что случилось раньше: появилась ли любовь к этому времени года или же привязанность к Леде, и именно воспоминания о солнечном дне и опавших листьях привили ему восхищение осенней порой. В то время, когда многие считали осень печальным временем, последней улыбкой уходящего года, сердце Джури преисполнялось радости, ведь именно осенью десять лет назад, когда ему было всего четырнадцать, с ним началось самое долгое и удивительное приключение в жизни. Приключение под названием "дружба Леды". Для него навсегда осталось загадкой, что нашел красивый, всеми любимый и популярный в школе парень в таком человеке, каким был Джури. Поначалу он думал, что Леда быстро разберется, что связался с ботаном, и подыщет себе компанию интересней и достойней. Но шли недели, месяцы, там уж и закончился первый для Леды учебный год в новой школе, а он все никак не желал искать себе другого близкого друга. У Леды было много приятелей, немало девчонок увивалось за ним, но единственным и самым близким для него оставался Джури. Джури, который сам не заметил, когда перестал ждать подвоха или какой-то каверзы в исполнении нового приятеля. Леда был прекрасен – все в нем было замечательно и удивительно. И то, как он выглядел, и как себя вел, и то, о чем думал, и то, что говорил – всё. Джури очень быстро перестало смущать то, что они были совершенно непохожими. Леда не питал ни малейшего интереса к литературе, в отличие от Джури, который мог целый день просидеть, не вылезая, в постели, листая новенькие, пахнущие типографской краской страницы. Леда любил шумные компании, концерты и тусовки, когда Джури смущался и терялся в толпе. Леда не желал учиться, он вообще не видел смысла ни в чем, кроме игры на гитаре, в то время как Джури с самого раннего детства вбивали в голову, как важна учеба, и как мало он добьется в жизни, если не будет корпеть над учебниками. И все же они были вместе. Умный, начитанный и всезнающий Джури, как его в шутку величал Леда, серьезно ошибся лишь один раз, упустив важный момент в своей жизни – момент, когда его дружеские чувства превратились в нечто иное, куда более серьезное. Тот день, когда осознание собственной беды обрушилось на Джури, он тоже запомнил очень хорошо. Джури часто ловил себя на мысли, что ему не нравятся многочисленные подружки Леды. Объяснял он себе это очень просто: бесконечные пассии, сменявшие одна другую чаще, чем меняется погода, отнимали слишком много времени и внимания его друга. Времени, которое Леда мог бы тратить на Джури. Друзей мужского пола у Леды особо не было – вероятно, ему хватало общества Джури, – а вот девушек Леда любил, даже слишком. Как долго Джури пребывал в неведении относительно собственных чувств и эмоций по этому поводу, как долго обманывался, он и сам не знал. Правда открылась случайно. Как-то раз после уроков Джури вышел из школы и направился домой. Часто они ходили вместе с Ледой, но в тот день он быстро попрощался, сославшись на какие-то дела. Что именно отвлекло его друга, Джури понял, когда повернул за угол и от неожиданности замер на месте: невдалеке у раскидистого куста стоял Леда и тискал свою одноклассницу. Джури узнал девчонку – она давно бегала за Ледой и смотрела на него телячьими глазами. Поначалу Леда морщил нос и говорил, что та не нравится ему по ряду причин – каких именно, Джури теперь уже не мог вспомнить. Однако настойчивость барышни победила, и вот теперь Джури стоял посреди улицы и наблюдал, с каким упоением Леда целуется с этой одноклассницей и шарит руками под ее короткой курточкой. Перед глазами Джури все поплыло от злости, и он не заметил, как с силой сжал кулаки. Дыхание перехватило, и Джури мотнул головой, напоминая себе, что пялиться нехорошо, а еще хуже будет, если Леда или его девчонка заметят его. Резко развернувшись, он поспешил прочь, хотя его дом находился в совсем другой стороне. В тот день Джури больше двух часов бродил по улицам и злился, ругал себя, ненавидел Леду, ненавидел его девушку, а потом снова Леду и себя самого. Придя поздно вечером домой, Джури пообещал себе, что больше не будет общаться с Ледой – не будет, и все тут, и объяснять ему ничего не станет. "Предатель", – крутилось на уме у Джури, хотя он сам не мог объяснить, в чем именно заключалось предательство. Уверенности и решительности Джури хватило до ночи. Когда он уже засыпал, зазвонил телефон, и Джури поспешно схватил трубку, чтобы не перебудить родителей и весь дом. – Чего тебе? – сердито рявкнул он. – Спишь? – ничуть не смутился его тона Леда. Голос звучал чуть хрипло и насмешливо. Очень красиво звучал, как вдруг понял Джури. – Спал, – вопреки собственным мыслям огрызнулся Джури и повторил. – Чего тебе? – Послушай, какую мелодию я сочинил, – объявил Леда. – Вспоминал, как мы с тобой на прошлой неделе ходили к морю, и меня того… Короче, вдохновило. Слушай. Джури не успел ни возразить, ни слова сказать. Послышался стук – видимо, Леда положил трубку рядом с собой на тумбочку или на пол, а после полилась мелодия. Точнее, это был совсем небольшой кусочек, не дольше минуты, и не сказать, чтобы он звучал очень красиво или складно, но Джури понял, что мелодия обещала стать трогательной и лирической. Он отлично помнил, о какой прогулке к морю говорил его друг: в тот день они сбежали с уроков и бродили до темноты, а потом долго сидели на пирсе, свесив ноги над серой водой, и молча смотрели вдаль, где над морской гладью небо расчерчивали молнии далекой грозы. Было очень холодно и ветрено, Джури моментально продрог, но рядом с Ледой было так хорошо, было так комфортно молчать и так приятно думать обо всем на свете, что Джури не жаловался. Никто не жалуется, когда по-настоящему счастлив. – Ну как? – спросил Леда, доиграв. – А?.. – Джури нервно сглотнул, не сразу возвращаясь в реальность. – Как тебе моя мелодия? – рассмеялся тот. – А… Классная. Очень красиво, – честно ответил ему Джури. – Давай завтра еще к морю пойдем? – предложил Леда и тут же добавил. – Когда я ее допишу, назову "Ocean Dreams". Слово "ocean" Леда произнес как "оцеан", и Джури невольно фыркнул. – На твоем месте я бы больше не прогуливал английский, – заметил он. – Ой, да ладно тебе, – хоть Джури и не видел, он легко мог представить, как Леда отмахнулся. – Ну так что, пойдем к морю? – Пойдем, – ответил Джури, напрочь позабыв, что еще полчаса назад собирался прекратить общение с Ледой. В ту ночь Джури долго не спал. Он лежал в постели и улыбался в темноту, думая о том, что Леда может сколько угодно целоваться и обниматься хоть со всеми девчонками школы. А вот музыку он сочиняет, думая о прогулках с ним – с Джури, со своим самым лучшим другом. Это было не просто приятно – это было сказочно. \ \ \ Джури понадобилось не так много времени, чтобы понять – Леда никогда не ответит на его чувства просто потому, что ему не нравились парни. Вот девушки очень нравились, просто до безумия, как порой казалось ревнивому Джури. Больше девушек Леда любил только музыку, и к радости Джури – музыку он любил несравнимо больше. Однако девушки занимали в его жизни отнюдь не последнее место. Джури долго и мучительно страдал из-за этого, переживал и не спал ночами, фантазируя о своем друге. Безумно радовался, когда очередная пассия Леды отправлялась в историю, и подсознательно искал хоть какие-то намеки на то, что место очередной подружки может занять он сам. Но все было тщетно. Леду не интересовали парни – более того, Джури не сомневался, что его друг пришел бы в ужас, если бы узнал, что именно испытывает к нему Джури. Это могло стать крахом для их дружбы, разрушило бы их отношения, и Джури молчал – молчал и страдал. Когда в выпускном классе Леду бросила очередная девушка, с ним случилась самая настоящая депрессия. Одноклассница, которая так нравилась Леде, встречалась с ним целых четыре месяца – бесконечно долго, как казалось Джури. До этого всех своих подружек бросал сам Леда, и теперь, оказавшись на месте покинутого возлюбленного, он узнал, как это может быть болезненно и неприятно. Джури пытался утешить Леду, как умел, проводил с ним много времени и изо всех сил отвлекал от невеселых мыслей. Как ни странно, испытываемое Джури прежде ликование от расставаний Леды с девушками, упорно не приходило. Джури видел, как мучается его друг, и от души сочувствовал. Тогда же Джури сделал очень важный для себя вывод. Не имело значения, сколько девушек будет у Леды, как сильно он полюбит ту или иную. Главным для него все равно всегда будет Джури, потому что Джури не бросит и не уйдет к другому. Друг куда ценнее девушки. Позже Джури неоднократно усомнился в открывшейся ему истине. Как и прежде, он остро ревновал и расстраивался, когда в сердце Леды зарождалось новое чувство, когда появлялось новое увлечение – а появлялись они достаточно часто. Порой Джури казалось, что он самый молодой в мире философ: часто ему приходилось усмирять свои чувства и уговаривать себя верить в лучшее тогда, когда ничего хорошего не происходило. Очень трудно любить человека и точно знать, что он никогда не ответит взаимностью. Но Джури уже и не ждал ответа, он понимал, что этого никогда не случится, однако перестать любить просто не мог. – У меня для тебя невероятная новость, – как-то раз объявил Леда. – Просто охрененная. Закачаешься. То, что новость невероятная и охрененная, Джури уже и так понял. Леда явился к нему в университет и потребовал, чтобы Джури вышел поговорить между парами, как выдастся минутка. Осень в этом году была удивительно теплой, зеленые кроны деревьев едва подернуло желтизной, но Джури уже ждал своего любимого времени, когда землю усеют разноцветные листья, когда они с Ледой смогут гулять по улицам, как в детстве, и болтать ни о чем. "Десять лет прошло", – подумал Джури, глядя с улыбкой перед собой. Это было удивительно и странно понимать, что он знает Леду так долго. Казалось, годы пролетели за неделю, и ничего не изменилось – они оба были все такими же. И пускай после окончания школы Джури поступил в университет и старательно учился, а Леда наконец повстречал единомышленников и собрал рок-группу, на концерты которой в маленьких клубах постоянно приглашал друзей и близких, их дружба осталась прежней, крепкой и нерушимой. После школы Леда перекрасил волосы в светло-рыжий цвет, который так нравился Джури, и стал еще красивее – не любоваться им было просто невозможно. Чем Джури и занимался, глядя украдкой, когда они сидели на скамейке в университетском сквере. – Эй, ты слушаешь мою новость или нет? – возмутился отсутствием реакции со стороны Джури Леда. – Конечно, слушаю, – кивнул тот. – Я женюсь, – выдал Леда и выпрямил спину, глядя на Джури с таким победным видом, словно совершил подвиг. – Чего?.. – не поверил своим ушам Джури. Вероятно, вид у него был крайне растерянным, потому что Леда громко рассмеялся и хлопнул себя по колену. – Я так и знал, что ты офигеешь. Но это не шутка. Я женюсь на Маю, в декабре, перед Рождеством. Джури неуверенно улыбнулся, внимательно вглядываясь в глаза Леды и отказываясь верить в то, что слышал. Он был уверен, что это шутка – дурацкая несмешная шутка. Но хотя его друг весело улыбался, говорил он вполне серьезно, Джури понял это практически сразу, слишком уж давно и хорошо он знал Леду. – Какой идиот женится так рано? – пробормотал Джури, отказываясь верить в услышанное. – Этот идиот перед тобой, – ничуть не обиделся Леда и пояснил: – Ну а что тут такого? Я ее люблю и хочу всегда быть с ней. Какая разница – пожениться сейчас или через несколько лет? "Разница огромная!" – очень захотелось гаркнуть Джури. Понимание происходящего обрушилось на него тяжелым снежным комом, и внутри Джури все клокотало от неверия, негодования и неподдельного ужаса. Леда и правда очень увлекся этой Маю, с которой познакомился на одном из своих концертов, влюбился по уши и не расставался с ней почти полгода. А Джури, которому было не привыкать к подобному, терпеливо ждал, когда красивая подружка наскучит его другу. Так случалось всегда, Джури уже отвык расстраиваться из-за новых увлечений Леды, потому что твердо знал: рано или поздно они заканчиваются, тогда как он – Джури – остается рядом вопреки всему. И он поверить не мог в то, что страшное слово "женитьба" прозвучит так скоро. – Ты уверен? – несчастным голосом пробормотал Джури, не зная, что еще сказать. – Вы не так давно знакомы… – Да ну, брось, – Леда хлопнул его по плечу и состроил несчастную рожицу. – Мне еще с родителями разговаривать, они начнут ныть, какой я молодой, и ничего не достиг, и куда мне жениться, и все такое – уже предчувствую. Хоть ты за меня порадуйся, ну! И Джури порадовался. То есть изобразил радость – ему ведь было не привыкать. Джури улыбался и говорил, что Леда – молодец, что он все делает правильно, что не надо никого слушать. Джури поддержал его, как поддерживал всегда, и Леда улыбался в ответ, и смеялся, и рассказывал, как планирует сделать предложение Маю, что скажет и что подарит. Потом Леда ушел, а Джури еще долго сидел на скамейке в сквере перед университетом, позабыв о лекциях, и не думал ни о чем. На следующий день ему позвонил Леда и рассказал, как все прошло, как удивилась Маю и как она, конечно же, ответила да. "Разве можно отказать Леде?" – с тоской думал Джури, прижимая телефонную трубку к уху. – Разве можно мне отказать? – в унисон его мыслям вещал Леда. – Свадьба шестнадцатого декабря. Не забудь! Ты почетный гость. – Даже более почетный, чем невеста, – вяло пошутил Джури. – А то! – рассмеялся Леда. На этом они попрощались, Джури нажал кнопку отбоя на телефоне, а после сделал то, чего не делал никогда – с яростью запустил несчастный аппарат в стену. Пластик хрустнул, телефон разлетелся на несколько частей, а Джури смотрел на обломки под своими ногами и думал, что так паршиво не чувствовал себя никогда в жизни. Но Джури ошибся – худшее было впереди. Потому что через неделю произошла авария. \ \ \ – Какая автокатастрофа? – Джури спрашивал и сам не верил в то, что задает этот вопрос. "Леда ж не водит машину…" – хотел добавить он, но почему-то промолчал. – Он не был за рулем. За рулем был его приятель, который погиб на месте. – А Леда? – спросил Джури, окончательно убеждаясь, что этот разговор – разговор из какого-то страшного сна – не может звучать взаправду. – А Леда нет. Облегчение, которое Джури испытал в этот момент, было самым сильным и ни с чем несравнимым чувством, которое он переживал в своей жизни. Смертельный ужас, сменившийся невероятной радостью – все обошлось. – Не спеши ликовать, – устало произнес брат Леды, который для разговора не поленился зайти к Джури домой. – Он в очень тяжелом состоянии. В коме… – Все будет в порядке, – уверенно произнес Джури, безоговорочно веря в свои слова. "Леда просто не может умереть, – хотел сказать он. – Ведь как же я тогда?.." И Леда не умер. Не умер сам, как говорил себе Джури, считавший, что его лучшего друга и любимого человека просто убили. По злой иронии в автомобильной аварии тело Леды не пострадало – пострадал лишь мозг. Он слишком сильно ударился головой, получил травму, едва ли совместимую с жизнью, но все равно оставался в живых. На больничной койке Леда выглядел умиротворенным и расслабленным, как будто просто прилег отдохнуть. Джури дневал и ночевал в больнице, находился там дольше близких, родителей и даже невесты Леды, не уходил домой спать, потому что верил – в любой момент Леда может очнуться. Так прошла неделя – самая долгая неделя в жизни Джури, но ничего не изменилось. За это время Джури много думал и пришел к одному очень важному решению. Он твердо вознамерился поговорить с Ледой о своих чувствах, рассказать все, как есть – что он любит его, любит отнюдь не как друга, что не может жить без него и хочет быть рядом всегда. И пускай Джури рисковал навсегда потерять дружбу, намного страшней было думать о том, что Леда может умереть и так ничего не узнать. Невысказанные слова, потаенные чувства будут тяготить Джури всю жизнь. Леда не имел права умирать сейчас, так ничего и не узнав. – Это безнадежно, – вынес вердикт врач еще через день. – Его мозг медленно умирает. Мы можем поддерживать процессы жизнедеятельности очень долго, но он уже никогда не очнется. "Так поддерживайте! – хотел заорать на пожилого светилу медицины Джури. – Поддерживайте и оставьте свое мнение при себе! Леда очнется!" Вслух он говорить ничего не стал – Джури даже не был родственником Леды, чтобы требовать и возмущаться. Стоявшая рядом Маю уткнулась в его плечо и разрыдалась. Джури было противно, он с трудом удержался, чтобы не оттолкнуть ее. Он твердо верил, что Леда придет в себя и все станет как прежде, что бы там ни думали доктора. Однако новый удар ждал Джури на следующий день, когда в больнице появился брат Леды – в последнее время он постоянно приносил плохие новости. – Ты знал, что Юуто год назад написал заявление на донорство органов? – в лоб спросил он Джури, отчего тот остолбенел. – Чего подписал? – спросил он, не понимая, о чем идет речь. На самом деле, Джури даже не сразу вспомнил, что Юуто – это настоящее имя Леды. – Юуто, как оказалось, не так давно написал заявление о согласии на изъятие собственных органов после смерти. Ни я, ни родители ничего не знали. Джури зябко передернул плечами. Жутко было думать о том, что внутренние органы Леды – его Леды – будут кому-то трансплантировать. Джури припоминал, как однажды Леда, то ли посмотрев какую-то передачу по телевизору, то ли прочитав статью в интернете, восхищался людьми, которые завещали свои внутренние органы другим людям, больным и нуждающимся в трансплантации. Джури тогда только плечами пожал. Он был молод, здоров, умирать не планировал, завещать свои органы кому бы то ни было – и подавно. А Леда, вероятно, проникся этой идеей и написал вот такое заявление: Джури слышал, что подобное возможно. – Ну и что? – опомнившись, спросил Джури. – Он ведь не умер. – Формально – да, не умер, – вздохнул брат Леды, и его лоб перечертило несколько морщинок, которых Джури прежде не замечал. – Только в этом заявлении он написал, что в случае его нынешнего состояния он требует отключения от аппаратов жизнеобеспечения… Он говорил еще что-то. Что-то о том, что смерть мозга идентична смерти всего организма. Что этот диагноз означает полную необратимость состояния. И что с помощью реанимационных мероприятий создается лишь видимость жизни, когда искусственно поддерживается функция сердца и дыхательная деятельность. Джури не хотел слушать – он не сказал ни слова, просто развернулся и ушел, чтобы несколько часов бездумно бродить по улицам. Осень была чудесная, землю покрывал ковер золотых листьев, как тогда, десять лет назад, когда Леда и Джури только познакомились. – Это называется запредельной комой, – объяснил ему врач. – Ее лечение бессмысленно. Мнение Джури никого не интересовало. А близкие Леды, если и не были согласны с его решением, не могли оспорить им же оставленное заявление. Аппараты искусственного жизнеобеспечения отключили, похороны назначили на несколько дней позже, потому как согласно воле умершего часть его органов, пригодных для трансплантации, передавалась в целях донорства клиникам для неизлечимо больных людей. Вероятно, многие из них были благодарны молодому и здоровому парню, который, несмотря на свой юный возраст, успел подумать о смерти и о том, как сможет помочь другим, когда сам покинет этот мир. Джури было плевать на этих людей, он не думал о них. И на похороны он не пошел, потому что понимал, что просто не выдержит. Впервые в жизни Джури напился до беспамятства. Потом снова, а потом еще раз, выпав из жизни на целый долгий месяц.