I can make your body levitate, if you let me

POV ASHTON

А я, знаете, разлюбил такое время суток, как утро. Раньше - да, раньше - я просто обожал его. Обожал все рассветы, которые каждый раз отливаются в самые разнообразные палитры цветов, что не удержишься от очередной фотографии и выкладки её в инстаграм. Обожал утро за то, что никогда не узнаешь, что подготовил тебе новый день (вкупе с утром я очень любил спонтанность, куда без нее), но сейчас… сейчас всё становилось буквально шиворот-навыворот. Всё то безмерное спокойствие разом закончилось, уступая место бешеному темпу, заполонившему всё в моей жизни. Я даже порой не успевал и глазом моргнуть, как мы уже ехали в другой город. Или летели в другую страну. Все эти часовые пояса слишком бурно на меня действовали, а в последнее время, к сожалению, я уже не мог так быстро оправляться, как раньше. Разве что… разве что меня спасал сон, несмотря на то, что он был в малых количествах. И репетиции, конечно же, спасали. Вот последние являлись для меня подобием наркотика. Мне постоянно было мало. И я постоянно нуждался в большем. Даже тогда, когда руки уже прекращали слушаться или я выбивал неправильный ритм на ту или иную ранее выученную песню. Но, конечно же, самое замечательное было в другом. В других, то есть. Я морально и физически мог полностью отдыхать только с теми, кто колесит со мной по всему миру с недавних пор. Да, эти ребята стали моей отдушиной. Словно мою душу разорвали на три дополнительные части и соединили с их душами. Хотя, нет, я не прав. Самая большая часть отправилась прямиком к Люку. Я не мог и не могу объяснить до сих пор то, почему же меня так к нему тянет. Мне, вроде бы, уже двадцать, и я - самый старший из всей нашей четверки, но, почему-то, рядом с Хеммингсом я чувствовал себя сопливым школьником, который боится признаться в своих чувствах. А стоит ли говорить о том, как меня предательски бросает в дрожь, когда тот прикасается? Стоит ли упомянуть о том, как потеют ладони, когда он приближается? Или когда просто начинает говорить со мной? Стоит ли, в конце концов, признаваться в том, что я буквально тону в его глазах, стоит только мельком посмотреть в них? По статистике, каждый утверждает то, что на свете не существует идеальных людей. Я же могу смело опровергнуть эти слова, указав пальцем на Люка Хеммингса. // Сегодня я проснулся от того, что услышал крики Кэла за дверью. И, если быть откровенным, в ту же секунду я был готов выскочить из номера в одних трусах и рассыпаться ему в благодарностях, потому что он спас меня. В буквальном смысле. Нет, мне не снились кошмары (хотя, их я предпочел бы куда больше), мне снился Люк. Третью ночь подряд. Это было чем-то невыносимым, потому что он был недосягаем. Третью ночь подряд. За что я получил такое наказание? Почему даже во снах я не могу позволить себе вольность, на которую наложен запрет в мире реальном? В кровати, валяясь на животе, я провел ещё дополнительные минуты три, а потом только взял с тумбочки телефон и посмотрел на дисплей. На часах ещё даже нет семи. Прекрасно. Просто изумительно. Недовольно ворчу и утыкаюсь лицом в подушку, в которую, следом же, глубоко выдыхаю. Прошла, максимум, ещё пара минут, и я приподнялся, усаживаясь на постель. В ванную я не решился идти сразу, ибо наперед знал, что в отражении зеркала меня будет ожидать сонная кудрявая физиономия, которая вместе с телом никак не хочет просыпаться. По всей видимости, они вдвоем объединились и устроили забастовку, требуя хотя бы малую часть от нормального отдыха. Наверное, по воли чудес, в следующее мгновение раздается стук. Требовательный такой. Но я не реагирую. Уверен, что это - Худ, который никак не может разыскать свои штаны (я всё же разобрал с третьего раза тему всей развившейся панихиды). Пусть все считают, что я - сплю. Однако, вместо того, чтобы оправдывать свое прикрытие, я вытащил из сумки, валяющейся неподалеку на полу, свой нетбук. Естественно, как и всегда, мой путь по интернету был одним и тем же: проверка наличия подключения - открытие браузера - поиск в закладках твиттер и инстаграм Люка - пересмотр в тысячный раз выученных наизусть твитов и фотографий, оставленных им. В такие моменты, правда, я чувствовал себя маньяком. Ну, или сталкером, что было куда более безобидно. Но, так или иначе, я не мог оторваться, и это бесило. Бесило отсутствие силы воли. Бесило, что я не могу просто захлопнуть крышку, засунуть нетбук в сумку и пойти собираться, потому что, как бы, уже скоро надо будет покидать отель. Сегодня мы все едем к старику Фелдману, чтобы, по его же словам, культурно развиваться, что на деле значило только дебоширить и устраивать очередную попойку. Надеюсь, сегодня не будет каких-то чужих лиц, что были в прошлый раз. С ними я чувствую себя совсем не комфортно. Более того, они меня - нервируют. Забавно, но уже через полтора часа я сидел в машине, ожидая с остальными Люка. Кто бы мог подумать, что он опоздает, верно? Ведь именно я играл сегодня роль заспанного ушлепка, на которого все должны сыпать проклятиями. Хотя, всё же, почетное второе место мне отхватить удалось, ибо вышел я третьим, наблюдая за разом посветлевшими выражениями лиц Клиффорда и Худа. Потом, правда, всё это мгновенно улетучилось, а Майкл сказал какую-то типичную для него издевку, которой я не придал значения. Это ни к чему. И я, только забравшись в салон, сразу же пододвинулся к самому краю сиденья и поближе к окошку. Ставлю локоть на дверцу, подставляю ладонь под подбородок и залипаю в одну точку. Но ненадолго. Через минуту, максимум, полторы, я слышу до боли знакомый голос, а потом вздрагиваю, потому что Хеммингс на меня буквально падает. Было больно. Немного. Но я, опять же, не придал этому значения. Только вторично залип. На него. И когда же ты, Лукас, прекратишь действовать на меня таким образом, а? От бесконечных раздумий и терзаний на этот счет меня отрывает его смех. И смех остальных. И я тоже смеюсь, чтобы отвести от себя подозрения. И чтобы, естественно, не отставать от начавшейся беседы, которая будет длиться всю дорогу: от своего начала и до конца. Сегодняшним вечером, на удивление, я много смеялся. То ли потому, что Майкл был в ударе на пару с Кэлом, то ли от того, что во мне бушевал алкоголь. Я не запомнил, сколько уже выпил, но знал наперед, сколько ещё выпью. Находясь тут, в особняке, я решился напиться до чертиков. Почему? А ответ прост. Запредельно прост. И мне, вдобавок, надоело накручивать себя и мучиться каждый раз, гадая, были ли его действия и слова двусмысленными или мне просто показалось? Последнее, кстати, слишком часто повторялось, и я уже готовился записываться в ряды шизофреников. Кажется, я в действительности помешался. Но что делать? Что делать с тем, что ты влюблен в человека, которого видишь почти что каждую минуту в своей жизни, но не можешь позволить себе даже пооткровенничать с ним? Кто-нибудь, подскажите мне, пожалуйста, и я всё отдам. Всё, что у меня есть. Честное Ирвинское. — Куда-а-а-а ты пошел, деби-и-и-ил? – невольно морщусь от своего голоса, который начинал потихоньку садиться из-за нескончаемого хохота и стал более скрипучим, а потом провожаю, внезапно поднявшегося с места, Майкла взглядом и недоуменно поднимаю бровь. Только потом осознаю, что он отправился за Люком, что предпочел, отчего-то, валяться в гамаке подальше от нас троих. Только потом осознаю, что Майк предложил поиграть в нечто другое. В то, что очень любил Хеммингс. Клиффорд, что, стебется надо мной? И если это так, то это ни капли не смешно. Всё дальнейшее время я наблюдаю за этими двумя с неприкрытым упреком во взгляде, который так и говорил якобы о том, что они пожалеют. Или я пожалею… whatever. — Да ладно, неужели мистер идеальная физиономия решила к нам присоединиться? – бурчу себе под нос настолько неразборчиво, чтобы никто не понял. Бурчу это после того, как Люк, как и всегда, решил меня припугнуть. Неудачно, правда. Я же видел, что Клиффорд пошел за ним. Я видел, что Клиффорд тащит его за собой. Я всё видел. Правда всё, что было в моей голове, моментально испаряется тогда, когда Хеммингс кладет мне свою руку на ногу. Хлопает, то есть, поначалу, но рука там всё равно остается. Почему? Почему он, черт подери, не убирает свою руку? Я был готов задохнуться от двух захлестнувших одновременно меня чувств: недоумения и растерянности. Для полного счастья мне только не хватало раскрыть себя, ага. Чувствую, как по коже бегут мурашки - эффект долгого прикосновения Люком ко мне. Это вполне обычное явление, только вот я не привык. И никогда не привыкну, по всей видимости. Украдкой поднимаю взгляд и невольно начинаю любоваться его профилем. Внимательно рассматриваю каждый миллиметр кожи. Внимательно рассматриваю все черты лица. Черт, и почему настолько огромно желание? И почему я никак не могу совладать с собой? Время, казалось бы, замерло в тот момент. И остался только я. И он. Близко. Чересчур близко, я бы сказал, что добавляло только масла в огонь. Что только больше заставляло меня нервничать. — Действие! – не раздумывая, отвечает подвыпивший Калум, а я подскакиваю на месте. И все остальные тоже подскакивают, потому что его слова были слишком резкими. И громкими. С другой стороны, это же Худ, что с него взять? – Хочу, чтоб ты, Ирвин, покатал его на своей спине! – и он тыкает пальцем в сторону Люка, далее заливаясь заразительным смехом. Клиффорд тоже смеется. Хеммингс, по-моему, подхватывает, чуть отставая. А я… а что я? Я, укоризненно покачав головой, встаю с пола и направляюсь на задний двор, предварительно убрав руку Лукаса и толкнув того в плечо, как бы намекая, что тот должен пойти за мной. И зачем я только подписался на весь этот бедлам? Лучше бы я пил в одиночестве, походя на законченного алкоголика, но никак не таскал свой предмет воздыхания на своей спине, потешая тем самым своих друзей. — Ну, что, давай, - кидаю краткий взгляд в сторону Хеммингса и присаживаюсь на траву, дабы тот исполнил собственную часть, - исполним тупейшее желание Кэла. Долго ждать не пришлось, собственно. Я практически сразу ощутил ту тяжесть, которая на меня обрушилась. В прямом смысле, обрушилась, потому что Люк - не Люк, если не начнет обезьянничать. Хоть каким-либо образом. Ещё одна особенность о Хеммо, кстати: он - высокий. Он - худой. И он весит, словно взрослый слон. Не один я, в общем-то, задаюсь вопросом время от времени и интересуюсь тем, куда всё девается. Почему он не толстеет, когда ест больше всех? Неужели его рост зависит от количества съеденной пищи? Поднимаюсь, наконец, на ноги, кряхтя при этом. И если бы я кое-как мог утащить его на спине будучи трезвым, то в абсолютно пьяном состоянии это сделать совершенно нереально. Тому в подтверждение идет наше совместное падение после того, как мы наскоро_косо завернули за угол особняка Фелдмана. И всё бы ничего, всё бы, на самом деле, ничего, но находящийся сверху на мне Хеммингс в финале кое-что, да значит. Нервно сглатываю образовавшийся невесть откуда комок в горле, сдавленно хихикаю и смотрю тому прямо в глаза. Те самые глаза, в которых я с удовольствием утону. Когда-нибудь. — Ты же в курсе, что лежишь на мне, да? – произношу негромко, ибо знаю, что и эта фраза выйдет корявой. Да и Люк наверняка услышит. Он должен будет услышать. Он не так пьян, как я. И он должен мыслить адекватнее, чем я, однако он делает всё совершенно наоборот. А я от этого готов буквально провалиться сквозь землю, пока ещё не поздно. Пока учащающееся сердцебиение не выдало меня с потрохами.