Год крысы: Свеча

В стремлении сбежать, крыса способна перегрызть, казалось бы, невозможные материалы, такие как: твердые сорта дерева, цементную кладку, или даже стальную проволоку. Там же. Веска встретила беглецов странным молчанием. Снег на дороге был затоптан и, к Рыскиному удивлению, к одному из домов тянулась робкая тропинка из еловых веток. Легкий ветерок заносил в приоткрытую дверь дома крупицы снега. Единственным звуком был только стук двери о косяк. Но вдруг из-за поворота раздались редкие всхлипы и плач. - Хоронят кого-то. – Безразлично и устало сказал Альк. Деревушка была махонькой - домов пятнадцать - двадцать. Из-за поворота вынырнула процессия: бесформенные, укутанные в шубы и вязаные платки бабы, надрывно стенающие об усопшей, да мужики, в расстегнутых на груди тулупах и меховых шапках. - От! Глядите, бабы! Не врала Натия, упокой Хольга её грешную душу! Пришел внучок, как и говорила. - Рот свой нечестивый прикрой, Дадория! – Рявкнул на тетку мужик, обряженный в рясу мольца, которую под тулупом сразу и не приметишь. - За свою жизнь грешную ответ перед Божиней держи, чужую хулить всяк могёт! Тетка примолкла, но ненадолго. Едва приблизившись к пришедшей в деревню молодой паре она, противно сморщившись, заявила, глядя Альку в лицо: - Издохла бабка твоя! Не дождалася. - Ты что городишь, дура? – Рассердившись, непонятно на что, вскинулся видун. К стычке вновь подоспел молец и, оттеснив в сторону скандалистку, со смущением обратился к молодому мужчине: - Ты это, не серчай на слова грубые. Додка у нас «того» малость. К тому же бабушку твою не любила – бранились они постоянно. Рыска, в отличие от Алька, догадавшаяся, что происходит, шагнула вперед, тщательно коверкая чистую саврянскую речь на деревенский лад: - Ох, беда-то какая! Не поспели… А он-то мне все уши прожужжал: вот, к бабуле надо, к бабуле надо… Молец, приняв ее слова за чистую монету, одобрительно кивнул: - Вот-вот. Натия тоже перед самой смертью все талдычила: внучка увидеть хочу! А потом спохватывалась: мол "не приедет он, Брбржисщ далёк отседова". А внучок-то все же приехал. Ну, думаю, она с Хольгиных дланей все видит, душенька спокойна будет. Рыска старательно и с особой печалью утерла слезу, выступившую, на самом деле из-за ветра. Хлопнув по лбу, молец опомнился: - Вы на жальник не ходите, погода уж сильно одурела, завтра пойдете. А сейчас в дом, к столу давайте, помянем Натушку. Поймав одобрительный взгляд Алька, девушка кивнула, направившись, вслед за мольцом к дому, по еловой тропинке. *** Нещадно болела голова и связанные за спиной руки. Именно это первым делом испытал приходящий в себя егерь. - Ох, и не помню времен, когда я надирался до такого же состояния. Сухой смешок был ему ответом. "Не ушел, значит, гад ринтарский? Жаль.". - Вот что, сказочник. Ребятки-то сбежали. Да еще и нетопыря моего увели. Как ты думаешь, что мне с тобой сделать охота? Альгиз не сдержал радостной ухмылки: "Сбежали! Оторвались! Да еще и на нетопыре! Ох, красавцы!". Все еще улыбаясь, егерь пожал плечами: - Вот уж не знаю. Ринтарец сел на корточки перед лесником, внимательно вглядываясь в его желтые глаза. - В честь чего ты такой счастливый? - А почему мне не радоваться, если ты, Сашиева дрянь, хочешь им смерти? - Смерти? - Крысолов расхохотался так, будто услышал что-то на диво смешное. Утерев выступившие слезы, он приблизился к уху саврянина и тихо сказал, - Уж кто-кто, а я никогда не хотел своему любимому ученику смерти. Этого хотела Пристань. Но сейчас, дорогой лесник, Пристань готова пожертвовать многим, возможно, даже всем, лишь бы он жил. Ты, наверное, не поверишь, как сильно нам нужна помощь. Помощь, которую могут оказать только эта Сашиева пара. - Брешешь! - Сощурил глаза егерь, уже несколько щепок пытавшийся развязать сложнейший узел. - С чего вдруг я должен тебе верить? Легко, будто юноша, пожилой ринтарец встал, сцепив руки за спиной. Сделав несколько размашистых шагов по гостиной, он вновь повернулся к связанному леснику: - Оснований доверять мне у тебя, конечно, нет. И на слово ты мне тоже не поверишь. Но посуди сам, зачем мне лгать? - Откуда мне знать, что ты задумал? - Мне было бы куда как удобней убить тебя и забрать ту единственную буренку, что у тебя есть. Но твоя роль еще не сыграна, старина Альгиз. Ты должен жить. Стал бы я с тобой откровенничать... Перебив путника, егерь дернулся: - С чего я должен тебе верить, что ты не убьешь их, как только встретишь? Ринтарец замолчал, уставившись в огонь. Казалось, будто он забыл обо всем на свете, кроме этого огня. - Знаешь, сказочник, ты подкинул мне любопытную идею. Я возьму тебя с собой. Сам посмотришь, заодно, поможешь мне из лесу выбраться. - Нет. - Нет? Отлично. То есть, ты предпочитаешь остаться тут связанным? Тогда, к твоему сведению, на тебе Крокашские веревки. Уверен что хочешь остаться? Альгиз нахмурился: крокашские путы были известны всему миру тем, что вместе с хлопковыми волокнами они имели стальные нити, которые, при частом движении связанных конечностей, прорезали хлопок и впивались в плоть, рассекая кожу и доставая до кости. Более того, сталь нитей содержала в себе какую-то пакость, вызывавший заражение. - Я пойду с тобой, путник. - Сдерживая рвущуюся наружу злость, сказал лесник. - Вот и отлично. А теперь принеси клятву на крови, что не попытаешься навредить, и сбежать, до расторжения этой клятвы мной. - Чтоб тебя Саший обнял и после смерти к себе забрал, тварь. - Зло и устало выдохнул лесничай. - Мне кажется, мы подружимся. - Улыбнулся ринтарец. Достав нож, он разрезал кожу на своей ладони. Альгиз чувствовал, как путник зашел за спину, и раскрыл крепко сжатый кулак. Егерь сжал челюсть, когда ощутил острую боль пореза на правой руке. *** - А ты хитрó придумала, с этими семейными связями. - Устало хмыкнул Альк, запирая дверь за последним "гостем". - Ну а что еще оставалось? - Также устало вздохнула Рыска. - Да и не моя это заслуга, они сами все придумали. - Да, ты права. Люди привыкли верить в то, в чём успели себя убедить. Саврянин обнял девицу. Не так, как обычно - смущая и распаляя стыд с желанием, а просто, по-домашнему, будто наигравшийся и утомленный ребенок, который ищет у матери покоя. Девушка ощутила тягость, в которую будто в кокон, был окутан мужчина. Рыска нежно провела рукой по его голове. - Ты устал. Почти сутки на ногах. - Угу. - Пойдем, ляжем? - Угу. Домик почившей "родственницы" был невелик: напротив входа располагалась традиционная печь, делящая комнату надвое. По левую руку от входа на лакированных досках размещалось небольшое изображение Хольги, украшенное старой треснутой бирюзой. У противоположной стены, чуть ближе к печи, стоял стол, покрытый скатертью, застиранной до дыр. То там то тут виднелись пятна ледянки, разлитые соседями, обильно поминавшими почившую хозяйку дома. За печью располагалась кухонька, окошко которой было затянуто пыльной мешковиной. "Видимо, бычий пузырь разорвался, а заменить старушке нечем было", - с жалостью думала Рыска. Из прихожей в небольшую комнатку вела еще одна дверь. В комнатке вмещались широкая лавка, небольшая кровать, грубо сколоченный шкаф да отполированное от прикосновений рук веретено. - Не нравится мне она. - Робко указала Рыска на постель. Глаза Алька на щепку помутнели, взывая к дару: - Мне тоже. Покойницу здесь и нашли. - Ой! А давай, может, на лавке? - Угу. Саврянин на щепку вышел - снять с криво вбитого гвоздя свой плащ и Рыскин тулупчик. Разложив добычу на лавку, он разделся и блаженно вытянулся поверх вещей. - Помнется же! - Пискнула Рыска. - Чтоб это была самая большая беда в нашей жизни. - Недовольно буркнул Альк, протягивая руку весчанке, приглашая её растянуться рядом. С щепку помявшись, Рыска улеглась, будто котенок, и прижалась к теплому боку саврянина. - Альк? - У? - А Крысолов нас не найдет? - Робкий, испуганный шепот щекотал шею. - Глупая. Мы завтра или послезавтра отсюда уйдем. Девушка замолчала. А когда хотела что-то спросить, поняла, что Альк уже крепко спит. Немного полежав рядом с саврянином, Рыска робко поднялась: надо еще на кухне прибрать, воды колодезной налить в ведерко, положить плоский диск камня на угольки, вяло тлеющие в печи, сполоснуть посуду, бросить скатёрку в воду, отмокать, чтоб завтра можно было отмыть и накрахмалить… Девушка устало вздохнула. - Приходи быстрей. – Тихо шепнул засыпающий Альк, на щепку вновь приобретя сходство со своим детским портретом. Довольная и уставшая, девица глубоко за полночь вернулась на лавку. … Чтобы встать, как казалось, через лучину. - Ты куда? – Сонно спросила девушка саврянина, натягивающего брюки. - Пора двигаться дальше. - Мне скатерть надо оттереть. – Растерянно сообщила Рыска. - Нет, не надо. Соберем еды и дальше в путь. Разочарованно застонав, девушка откинулась обратно на лавку, крохами сознания стараясь не уйти в сон. Сделав над собой усилие, весчанка все же встала. Деревня все еще спала, когда двое путешественников проложили робкую цепочку следов по только выпавшему снегу. Темное утреннее небо надежно скрывало пару от любопытных глаз. Погода была спокойной, казалось, будто Хольга всю ночь просеивала муку, а к утру окончила свое занятие. Нетопыря желтоглазые застали на том же месте. Темные бусины с любопытством уставились на новых хозяев. Его мордочка была испачкана в крови, а у подножья, чуть заметенные снегом, виднелись останки зайца. - Ух ты. – Тихо восхитился Альк. – Похоже, голод привел его себя, а пожрав и решил дождаться нас. Какой молодец. Услышав негромкий свист, существо распахнуло кожаные мешки крыльев и спикировало на землю. Широкие, пушистые лапы толкнулись в снег. Достав седло и сбрую из укрытия, Альк принялся быстро и аккуратно крепить удерживающие ремешки на крылья. Рыска поднесла к морде зверя вяленую колбаску, одну из тех, которые нашла в погребе дома. Тщательно обнюхав угощение, нетопырь отвернулся. - Не беспокойся, он уже сыт. Взобравшись на зверя и развесив мешки по бокам, Альк, крепко прижимая к себе весчанку, направил нетопыря на север. Первые утренние лучики зимнего солнышка, окрашивая снежную пыль и верхушки лесных деревьев золотом, блестели на Рыскином, смазанном медвежьим жиром, лице. *** Минувшие четыре дня запомнились Рыске далеко не лучшими днями в её жизни: изнуряющий холод, вечно сонное, полуголодное состояние, подмерзшие ноги, молчаливый Альк и нужда прятать нетопыря каждый раз при посещении деревень, изводили весчанку. Девушка устало вздохнула: того гляди и круг рожденья в седле справит. Не то чтобы она придавала этому дню особое значение, тем более что в Ринтаре его вообще не празднуют, но хотелось чего-то большего, нежели просто изматывающее путешествие. - Вот тут мы и остановимся. – Раздался голос Алька, прервавший размышления весчанки. - Тут? – Девица осмотрелась. Ровная снежная пелена простиралась до самого горизонта, с запада упираясь в серые горы. С другой стороны, чуть севернее, казалось, будто равнина ударялась об скалы, да на том и заканчивалась. - У подножия горы есть веска. Я надеюсь остановиться там. - А почему мы добирались именно сюда? Ведь по пути было столько мест. – Жалобно протянула бывшая видунья. - Крысолов вряд ли знает о существовании этой вески. Она не нанесена на карту. Тут можно спокойно скрываться и жить много лет. Девушка про себя улыбнулась: быть может, сбудется её давнее желание? Домик, хозяйство… Жалко, Милка осталась в замке у Алька, придется другую корову взять. Сначала, правда, надо на нее заработать. Видун вдруг развернул нетопыря в сторону скал на севере. - Ты должна это увидеть. - Что «это»? Рыска почувствовала, что Альк улыбнулся. Девица все чаще ловила себя на мысли, что иногда будто бы чувствует или предугадывает то, что в следующую секунду сделает или скажет белокосый спутник. - Закрой глаза. - Зачем? - Велю ж, закрой. Весчанка фыркнула и, крепче прижавшись к видуну, выполнила просьбу. Нетопырь ускорился. Время тянулось, будто жженый сахар. Бывшая видунья уже начала изнывать от любопытства, когда Альк наконец-то притормозил. - Не открывай глаза. Я сейчас сниму тебя. Рыска почувствовала, как крепкие руки ухватили её под грудь и легко, будто ребенка, поставили на землю. Потеряв равновесие, чернокосая девица ухватилась за кожистое крыло нетопыря. Глухой толчок о землю известил весчанку о том, что саврянин и сам покинул седло. - Так, давай сюда иди, аккуратно. Вот. Все, стой. Теперь можешь посмотреть. Открыв глаза, Рыска чуть было не закричала. Она стояла на крупном скальном обломке, а под ним будто разверзлась бездна: глубоко внизу мельтешила черно-серая масса, с шумом разбивавшаяся о камни берега, волчьими клыками торчащие внизу. - Что это? – Заикаясь от ужаса и восхищения, шепнула Рыска. Девушка замерла от испуга как каменное изваяние. Ни вздохнуть, ни шевельнуться. - Это? Это, Рыска, море. - А чье оно? - Ничье. – Улыбнулся видун, нежно обнимая девушку сзади. - А можно… - Восхищенные девичьи глаза не могли оторваться от брызг и волн, бушующих внизу. – А можно это будет мое море? Альк тихонько рассмеялся: - Ну конечно, это ведь ты его нашла.* Рыска развернулась к Альку. Улыбающиеся желтые глаза с любопытством читали её взгляд. Рыска приподнялась на носочках, целуя мягкие, чуть обветренные губы. В ту же щепку она почувствовала, как ее прижимают сильные руки, а поцелуй становится все откровенней, головокружительней. Иголка страха кольнула весчанку: ведь они стоят на самом краешке пропасти. Маленький шажок в сторону, и лишь ветер да море будут знать о том, что тут произошло. Все посторонние мысли быстро исчезли под ласковыми движениями Алькова языка, так бесстыдно вторгшегося в её рот. Руки саврянина, забравшиеся под девичий тулуп, ласкали Рыскину спину, заставляя девушку выгибаться навстречу видуну. Холодные пальцы мужчины легли на грудь бывшей видуньи, скрытую тканью вязаного шерстяного свитера. Рыска тихонечко застонала в приоткрытые губы и еще крепче прижалась к Альковому телу. Откуда-то снизу раздались приглушенные прибоем крики. Альк, оторвавшись от губ весчанки и не выпуская ее из своих объятий, потянул её прочь со скалы к нетопырю. Девушка удивилась мгновенной перемене: только что, казалось, он потеряет контроль над телом и мыслями; а вот уже собран и насторожен, будто лесной кот перед прыжком. Признак недавних ласк в нем выдавали только оттопыривающиеся брюки да расширенные зрачки. - Что-то не так. – Тихо шепнул он полукровке, робко замершей в кольце его рук, - вряд ли это местные. Надо посмотреть. Чуть пригнувшись, саврянин приблизился к краю скалы. Бродяги, шедшие по берегу, были одеты весьма странно: вещи на телах идущих внизу мужчин были разномастные, как фрукты, рыба и сыры на одном прилавке. Широкие аляповатые шаровары, явно привезенные издалека, странно дополняли длинные тулупы, которые принято было носить в местных краях. Впрочем, кроме такой одежды, на некоторых виднелись добротно сшитые, не стесняющие движений темно-серые костюмы, украшенные красными крестами. Люди несли в руках бочонки, кули, явно наполненные едой и еще какие-то вещи. - Кто это? – Тихо спросила наклонившаяся Рыска. Альк боялся поверить своему предположению, но все же поднял взгляд. Туман, пеленой висящий над морем, будто в насмешку, или Сашию на милость, раздвинулся на щепку. На мутной ряби воды, в паре вешек от берега виднелось судно. Оно не было похоже на то жалкое судёнышко, на котором Альк переправлялся через Ужи Стажья. Это был добротный большой корабль, который даже на таком расстоянии внушал немалое уважение. Паруса корабля были убраны. Легкий ветерок, неожиданно подувший где-то над просторами водной глади, играя, расправил черную тряпицу, закрепленную на шпиль мачты. - Это, Рыска, Саврянские пираты. Да убережет Хольга несчастных от встречи с ними. – Услышав это, девушка испуганно ойкнула и, пригнувшись ниже, вновь посмотрела на бредущих внизу мужчин, шедших громко посмеиваясь в сторону лодок, привязанных на колышки в щели между камнями. *** - Ну, признайся, что заблудились. – Усмехнулся егерь, глядя на замерзшего и разозленного ринтарца. За минувшие четыре дня он уже неплохо присмотрелся к нежеланному спутнику и был вынужден признать, что не такой уж гад этот Крысолов. Бывший Альков наставничек хоть и отличался упрямым нравом, но готов был наступить своим принципам на горло ради справедливости. Единственное, что досаждало: с той же легкостью Крысолов мог наступить на горло справедливости, будь на то слово Пристани. - Путники не блуждают. Я лишь временно потерял ориентир. – Фыркнул, с легким перестуком зубов, мужчина. - Конечно-конечно, я это же и сказал. – Несмотря на то, что ринтарец не был таким уж мерзавцем, Альгиз не упускал случая его поддеть. - Ты сказал не это. - Смотри-ка какой заячий след хороший… А? Что-что ты сказал? Досадливо вздохнув на это ребячество, посыльный Пристани посетовал: - Я с приходом старости стал терять свой дар. И теперь не могу идти по следу как в молодости – ярко видя преследуемую точку на темных дорогах бытия. Теперь только чувствую, когда схожу с тропы, но не чувствую, куда нужно повернуть. Прекрасно восприняв услышанное, егерь все же продолжил свою «игру»: - То есть, ты говоришь, что мы заблудились? Крысолов устало и досадливо прикрыл рукой лицо: он не ожидал, что с этим треклятым лесником будет так сложно. *** Веска вросла в скалы, все теснее с ними переплетаясь и образуя единый, неразрывный массив. Дома были выложены из того же камня, из которого происходили горы. Из той же серой кладки были выложены заборы вокруг дворов. Рыска с удивлением присмотрелась к странной конструкции: от горы до маленького, необычного домика шла широкая трубка. - Альк, что это? – Покрасневший от холода палец девушки указывал на приспособление. - Водяная мельница. Внутри горной породы проходит река и выходит наружу, впадая в Саль. Вот, видимо, местные сделали отводок. - Как здорово! Интересно, а кто придумал? - Ставить водяные мельницы у водопадов? Давняя наука. – Фыркнул саврянин, поправляя съехавший мешок. Парочка нашла подходящую расселину, в которой и оставила нетопыря, до выяснения обстановки в веске. Веска приближалась и вот показались ворота. На зов никто не подошел. С каждой щепкой Альк все сильнее хмурился. Проржавевшие петли ворот скрипели, но открывались, впуская в деревушку незадачливых путешественников. Веска, казалось, опустела. Но ветер доносил брань, стоны и плач до чутких ушей полукровки. Прервав её мысли, неподалеку заскрипели дверные ставни. - Вы кто такие? – Тут же подлетел к ним однорукий дед, явно вышедший из домишки у ворот. Старик был в одной рубахе. - Путешественники мы. Хотели бы поселиться у вас да жить. – В лоб сказал Альк. – Да смотрю, не очень тут людям радуются. Блекло-желтые глаза из-под густых бровей настороженно оглядели молодых людей: - А чего нам незваным гостям радоваться? Приходят тут, грабят, убивают, девок мучают, сжигают, портят, режут, рубят! Каждое следующее слово старик произносил чеканя, с нарастающим гулом и грозой в сухом голосе. - Кто ж вас так? – Сочувствующе спросила Рыска. - Кто-кто… Пираты. – Бросил, будто сплюнув, старик. – Если не брешете, заходите в мой дом. Я с дочерью разберусь, и тогда с вами уж поговорим. К тому времени на дороге появились местные: бледные савряне угрюмо смотрели на пришедших. - А ты не говорил, что они настолько недоброжелательны. – Шепнула Рыска Альку, шагая вслед старику. Девушка невольно вздрогнула, увидев через пару домов, алое пятно на снегу. Домик оказался типично саврянским: большая вхожая комната, отделенная от кухни печью. Неизменное изображение Хольги ласково взирало с облупленного дерева. Корявым пальцем ткнув на лавку, у которой висели сушеные рыбины, дед ушел в комнатку, сокрытую за плетеной из тростника ширмой. Пожав плечами и скинув у порога вещи, Альк вальяжно устроился на указанной лавке. Через некоторое время из прохода появилась полная женщина, ведомая уже знакомым дедом. Вошедшая, к Рыскиному удивлению, была темнокосой. Один глаз её был закрыт свежей повязкой через голову, а второй сверкал желтизной. Женщина не была стара, хотя среди каштановых прядей и попадались седые. - Кто вы такие? – Сухо, но без лишней злобы спросила вошедшая. - Мы? Просто путешественники. Вон она – Альк указал носом на Рыску, – всю жизнь мечтала у водоема побольше жить. - То есть жить у нас хотите? Во чудные… - Качнула головой баба. - А что не так? – Ощетинился Альк. - Каждый месяц к нам пираты наведываются. «Пощипать» так сказать. В этот раз никого не убили, на том и рады. Но с каждым их заходом калек все больше. – Пухлый палец женщины указал на повязку. – Вон, две недели назад отправили второй отряд людей в столицу, за помощью. А вестей все нет. Либо добили разбойники какие, либо в столице до нас никому дела нет. Ну, то весемо, кому нужна деревушка, которой даже на карте нет. Да только если нас не станет, кто теплые камни в Саврию будет поставлять? А соль? Но Альк уже не слушал жалобы женщины. Он с сомнением посмотрел на Рыску. «Страшно её тут селить. Да и у самой, небось, поджилки трясутся…». Вдруг бывшая видунья встала: - Мы тут останемся. И работку какую-нибудь найдем. – Присутствующие удивленно на нее уставились «Пусть и тяжело, пусть и неспокойно, но хватит уже этих дорог, когда чуть из седла не валишься от усталости». - Ну, как хотите. – Вздохнула баба. – Я, если что, тут главная, Лоня зовите. Батюшка мой вам тут подскажет чего да где. А может и работенку подкинет. Вновь навьючившись мешками и попрощавшись с полуслепой главой вески, троица вышла на улицу. Люди постепенно восстанавливали веску. Дедок, бодро шагавший рядом, тихонько бурчал: - Не буду я вас подселять ни к кому, есть у нас пара домов опустевших, там и заживете. Пустующим оказался дом напротив мельницы. Небольшой, но достаточно уютный, Рыске он понравился. - Сколько за него? - Чего? Денег? Пхы. – Старичок хмыкнул в густые усы. – Не надобно денег. Он и так ничьим стал. Живите и пусть вы будете более везучи, чем прежние хозяева. С остальными чуть позже познакомитесь. У нас тут что-то вроде кормильни есть. Еда хоть и однообразная, но вкусная. Ладно, бывайте. Мне к дочери надо, что-то повязка плоха - заменить надо. Да и опасно её оставлять одну. Лишиться глаза – страшное событие. Последние слова старичок договаривал уже уходя. - Мда… Местечко. – Презрительно скривился Альк. – Ну, пошли, осмотрим хоромы. *** - Вы видели их? Как давно? Молец почесал в затылке: - Да, поди, несколько дней назад. Он как раз успел к похоронам своей бабушки. - Куда они пошли? – Крысолову наконец-то удалось зацепиться за сведения о Рыске и Альке. - Ну, мы, конечно, удивились их пропаже, решили следы поискать. А следы точнехонько в лес ведут, да там и пропадают! Только заячья шкурка в крови валяется. - А я говорю, духи беспокойников это! – Вклинилась в разговор скандальная бабища, ставя на землю коромысло с ведрами. - Дадория! - А кто еще так может? Пришли из леса Хаскилей, туда же и ушли! А лес-то тот сам знаешь какой! Старый, темный… Гибнут там все поголовно, по воле злого лесника-сказочника! Племяш мой, упокой Хольга его пьяную душу, видался с ним как-то… Так тот на него глазом сверкнул, дымом подул, вот Вотька и умер через три года… - Дадория, иди давай, видишь, не до твоих дурных выдумок. Надменно фыркнув, баба удалилась. - Вы за басни извините её. Она тут развлекается, прихожан на испуг берет. А лесник-то наш да, личность темная. Крысолов отмахнулся, как от назойливой мухи. Ему ли не знать о загадочной сущности лесника? - И больше ничего там не было? Никаких следов? - Ну, не знаю. Может, ветер так подул, но вела на север тонкая полоса, будто палкой прочертили. Да только сугробы там сильные, не полезли мы смотреть. - А вот за эти сведения спасибо. – Ухмыльнулся ринтарец, разворачивая корову на север. Альгиз влез в карман за парой монеток. - Вот, молец, пожертвования на дела благие. А про лесника вы малова-то знаете, чудище он кошмарное, негоже чтоб к нему кто совался, слыхал я о нем вещи и похуже. Молец осенил себя Хольгиным знаком да попятился прочь. - И зачем тебе такая слава дурная? – Поинтересовался ринтарец, когда они отъехали от деревни. - Меньше людей в лесу бродит – и хлопот меньше. - А что ты с этим, с племянником её, сделал? - Да Саший его знает. Мало ли каким забулдыгам я хамил, когда в деревеньку за маслом ходил. А что помер через пару лет, так это не моя вина. Бухать меньше надо. – Фыркнул егерь. Мужчины с лучину ехали молча. - А дети у тебя есть? – Вдруг спросил ринтарец. - Есть. Дочка. - И где она? Лесник вздохнул. - Одна Хольга знает. - С матерью живет? - Жила раньше. Сейчас сама свою дорогу правит. - О, сказал как красиво… Будто видунья твоя дочь. Альгиз хмыкнул, уходя от ответа. Темные глаза ринтарца устремились к горизонту: - А у меня тоже дочь была. - И что с ней случилось? - Она в меня пошла, с даром оказалась. И в путники решила податься. Да только не так уж сильна была. Пристань её в свечу обратить собиралась. А я знал. Пытался дочку отговорить, да она как одурманенная ходила, глупая девка. Уже на нетопыре себя видела. Ну, я и пошел к главе общины. И подписал себя в услужение Пристани, лишь бы дочку не убили. А он мне говорит, мол, если путницей станет, такова её доля. А если свечой - тебе и отдадим. Альгиз молчал. Тяжкий выбор, когда с любимым ребенком такое происходит. Крысолов продолжил: - Так и вышло. Стала свечой. Сколько боли и ярости она испытала... И вспоминать страшно. Четыре круга я с ней путешествовал. Но не зажигал ни разу. Все выведать пытался, как обратно в человека обратить. От горизонта до горизонта хаживал, все чудоделы руками разводили. А потом умерла у меня на руках. - Умерла? – Удивился егерь. – Отчего? - Крысы не долгожители. Максимум, кругов шесть. – Тяжело вздохнул ринтарец. – А Пристань за слово крепко держится. С тех самых пор, служу ей как пес. Вот такая крысиная история. - Сочувствую. - Угу. Когда Алька в свечу решили обратить, я тоже пытался выбить его для себя. Зажигал бы, может, изредка, но не так часто, как этот, Райлез. Не дали. Ну, быть может, и хорошо. Рыска, вон, не обижала его. А гляди-ка как обернулось. Он-то, в отличии от моей девоньки, вновь человек, и то благодаря деревенской девице. Ты ж Рыску знаешь? - Знаю, конечно. Хорошая девочка. Альк от нее ни на шаг. - Это тоже хорошо. Пристань ждет её не меньше чем Алька. - Так она ж без дара теперь. - Это неважно. Случилась беда в мире. Почитай пол круга как, появился Огний. Так вот он и изрек, что только те, кто родил злосчастье, смогут низвергнуть её в небытие. Что страшно, вся община даром проверила - и иных вариантов не нашла. - Какое злосчастье? И кто такой Огний? - Хмуро вскинулся егерь. - Насчет беды ты сам потом увидишь. А Огний - это новый Бог. Дитя союза Хольги и Сашия, который родился в день Примирения Народов у Хольгиного Пупа. Он в Ринтаре ждет. - Вот, значит, как? И что же он может? – Скептически спросил лесник. Любой чудак может «Новым Богом» назваться, а за брехню свою ответить… Крысолов усмехнулся: - Как бы тебе поведать... Он чудеса творит невозможные, весь город ходит поглазеть на свет его и благодать получить. Да и с Пристанью он завязан. - Ринтарец горько хмыкнул Но предотвратить грядущую беду он может только с помощью Алька и Рыски. Несмотря на высокопарные слова, вид у темноволосого мужичка был ехидный. - Ясненько. А ты его видел? - Видел. - Как-то по особому хмыкнул Крысолов. - Вот как? Ну-ка, поведай, как живое божество выглядит? - Так-то он схож с человеком. Может взглядом зажечь что захочет. Из его ладоней льется свет, а из уст – истина. - Ринтарец? Саврянин? - Бог не имеет народа. Ему все люди едины. Альгиз фыркнул. На что Крысолов, подмигнув, добавил: - Но волосы у него темные. Егерь повторно фыркнул с еще большим презрением: - Меня и старые Боги полностью устраивали. Посланник Пристани негромко хохотнул и направил недавно купленную корову вперед, на север. - Вот еще, фокусников понаделают и кланяются. А нам и так хорошо, правда, Аль? Крыса, услышав свое имя, недовольно завозилась за пазухой у саврянина. Ткнув пятками в коровьи бока, лесник погнал вслед за своим спутником. *** Рыска сладко потянулась, садясь на постели. Грубо сколоченная кровать, с колющимся, соломенным тюфяком, после стольких дней скачки, казалась лучшим ложем на свете. Поздно ночью в дом постучал мужчина, оказавшийся соседом, и позвал Алька работать. Девушка, начавшая возмущаться, была быстро выпровожена в комнату. После разговора с мужчиной, Альк собрался, переоделся и чмокнув Рыску на прощанье, ушел. Весчанка полночи не могла заснуть, но к утру, не удержавшись, провалилась в дремоту. Вспомнив вчерашний Альков уход, она, наскоро приготовив поесть, оделась и пошла в соседний дом. Дверь открылась на щелку, из которой выглянуло личико маленькой девочки. - Здравствуйте. - Ой, здравствуй. – Растерялась Рыска. – А где твои родители? - Папа работает. – Серьезно ответила «хозяйка», явно раздумывая, опасна ли черноволосая молодая женщина. - А мама? - С прошлого месяца мамы больше нету. – Серьезно ответил ребенок. Девочке явно не понравился вопрос, так как дверь начала закрываться. - Постой! А где работает твой папа? - Внизу, на косе. - На косе? – Растерялась Рыска. Перед глазами предстала картина: мужчина, залезший на косево, который делает какую-то работу. - Вы странная. Подойдите к спуску и посмотрите. Он с остальными дядями скоро должен закончить работу. До свиданья. Дверь окончательно закрылась, оставив Рыску в одиночестве. Помяв в руках подол платья, девица двинулась к центру деревни, пытаясь понять, что за «спуск» и о какой «косе» говорила девочка. Ветерок бесстыже задувал под тулуп накинутый на плечи. Непереплетенные с вечера косы разлохматились, и выбившиеся волосинки играли с морским бризом. - Чего-то потеряла? Рыску окликнула худая тетка, полоскавшая в корытце у крыльца какое-то хлопковое полотно. - Подскажите, где тут спуск и как добраться до косы? Саврянка указала рукой и вернулась к делам. Рыска, вздохнув, двинулась в указанном направлении и вскоре дошла до выбитых в камне ступенек. Постоянно дующий ветер не хуже веника вымел снег, и сейчас, во второй половине зимы, кое-где на сером камне можно было заметить сухие веточки вереска, да робкие пятна бурого мха. Море, распростертое внизу, было спокойно. Белые барашки пены, венчающие гребни волн, с мерным шелестом разбегались по крупной гальке у скалистого берега. Кое-где были заметны выкинутые водой на берег бревна и палки, будто инеем, покрытые солью. Морской запах, холодный, не слишком приятный, но какой-то свежий и необычный, опьянял. Спустившись на берег, Рыска огляделась в поисках людей. Чуть поодаль несколько женщин, плотно укутанные в вязанные шали, собирали в заплечные корзинки и подолы платьев ветки и деревянные обломки. Весчанка удивилась, увидев вдалеке мужские фигуры, которые стояли на воде, будто на земле. С несколько щепок Рыска рассматривала их, пытаясь понять, как они не тонут и что вообще делают. - Что, это вы вчера после набега приехали? Бывшая видунья вздрогнула от неожиданности и обернулась на голос. К ней подходила женщина, чем-то похожая на Фессю. Собранные волосы были убраны под выгоревший платок. Бледная кожа лица кое-где была рыхлой: она явно переболела оспой. Блекло-желтые глаза отдавали в серость, а губы от ветра были некрасиво искривлены. Походка у женщины была странной, будто бы ей тяжело идти, сведя ноги вместе. При ходьбе незнакомка сутулилась. - Аа... Да, мы приехали вчера. Что с вами? – Сочувствующе спросила весчанка незнакомку, имея в виду болезненную муку на лице и неровный шаг. - Да ничего. Со мной всегда так после набегов. Любая баба так ходит, после того как её попользуют с десяток мужиков. – Сухо и как-то горько осклабилась местная. У Рыски в горле пересохло от того, с какой легкостью это было произнесено. Видя взгляд чернокосой, женщина вновь хмыкнула: - Ну, ты красива достаточно. Если Хольга не поможет, то и тебе, лапушка, это предстоит. Пираты заходят к нам каждый месяц, а то и чаще. Редко когда удается спрятаться. – Женщина проковыляла мимо и, уже поставив ногу на первую ступеньку, добавила. - Вон он, лапушка, твой муж. Закончил уже работу. Иди, встречай. И правда - широкие лодки направились к берегу почти до краев оседая в воде из-за тяжкого груза. Рыска направилась к небольшому деревянному причалу. Альк, весь в поту, темными пятнами окрасившим дорогую рубаху, громко отфыркиваясь, вместе с другими перекидывал широкие, плоские пластины камня в телегу. - Эй, Альк! Вот, часть платы. За остатком приходи в таверну. Плечистый, одноногий мужчина, стоящий рядом с видуном, протянул ему корзинку с рыбой. Увидев на берегу Рыску, Альк указал на нее и тяжело дыша, добавил: - Ей отдай. - Твоя, что ли, женщина? И не побоялся с такой красавицей приехать в такие земли? - Я сама захотела. – Дерзко заявила Рыска, забирая из рук мужчины корзину. Мужчины переглянулись с легкой ухмылкой. Вспыхнув, девушка развернулась и пошла к дому. Она с ним позже поговорит. Подъем дался тяжелее, ветер так и норовил раздуть юбку. - Родная, набери воды на печь. Умыться хочу. – Прозвучал за спиной Альков голос, отчего на душе сделалось теплее. *** Жена мельника насыпала в платочек чай, уверив Рыску в том, что «Без него в такую погоду совсем тяжко. Лучше, конечно, вино горячее пить, но пираты что не забрали, то побили, а купцы привезут не раньше чем через семидьку, когда за камнями приедут». И вот, вымытый, но донельзя уставший Альк разминает деревянной ложкой картоху и с шумом пьет чай. Рыска присела напротив, обдумывая, рада она, что видун устроился на работу, или нет? С одной стороны, тяжко так всю ночь работать, а с другой, он говорит, что доволен. В доме, кстати, после этой смены появились еще три крупных камня, уже очищенных от горькой соли и поставленных поближе к печи. - Вечером надо в корчму пойти. Хоть отметим. - Чего? – Не поняла девица. - Чего-чего… День рожденья твой. Рыска смутилась: - А чего его отмечать? Не велик повод. - Велик. Альк, давая понять, что разговор окончен, потянулся за соленым огурчиком, вылавливая его из деревянного ведерка, найденного Рыской в погребке. Бывшая видунья с лучину любовалась жадно жующим мужчиной. Пусть и не муж, но ЕЁ мужчина, только её, здесь, сейчас, пусть и временно, но в ИХ доме. Девушка смущенно отвернулась к окну. Серое море, серое небо. Такая странная, будто сонная жизнь. И такая же туманная, как сон. Казалось, будто еще щепку они просидят так, мирно, спокойно, а затем опять рванут, удаляясь от обыденной, семейной жизни. - Мужики советовали сходить в молельню, мол, чего-нибудь полезное там дать могут. Зайдешь? Мне хоть немного отдохнуть надо. - Конечно. – Рыска улыбнулась и поднялась. Влажные волосы саврянина липли к лицу и оставляли темные полосы на свежей рубахе. Рыска обошла его со спины и начала плести аккуратную косу. - Неужели тебе это так нравится? – Нарушил хрупкое молчание бархатный баритон. - Угу. – Рыска порадовалась, что Альку не видно её красных щек. - А чем? Девушка задумалась. - Не знаю. Когда плетешь косу, чувствую как забочусь, чувствую будто... Будто я на своем месте, делаю то что хочу и должна. А еще, - Рыска взялась за вторую косу. - Чудится, будто имею над тобой какую-то силу, а, может, даже власть. Да и просто, твои волосы просто приятно держать в руках. Альк скептически хмыкнул: - Ну, спасибо на добром слове. Рыска, как раз доплетя вторую косичку, наклонилась и чмокнула его в щеку: - Не за что. Альк успел извернуться и поцеловать весчанку в губы: - И за завтрак, кстати, тоже спасибо. - Еще один поцелуй. Рыска довольно покраснела. - Ладно, поспи иди. Раз уж вечером празднование решил устроить. Альк хмыкнул и протянул ей руку. - Что это? Саврянин дернул кулаком, вынуждая Рыску взять подарок. На ладонь девушке упали небольшой, серебряный кулон, с удивительным, полупрозрачным, голубовато-оранжевом камнем. Казалось, будто закатное небо над морем застыло в его глубинах. Вместе с подвесом был еще тяжелый серебряный гребень, поражавший своей величавостью и стариной. - Ой! Это мне? - Кулон от меня. Он с лунным камнем. А гребень некогда принадлежал твоей бабушке. Но это не от меня подарок. - Но моя бабушка... Альк приложил палец к девичьим губам. - Не от Ринтарской бабушки. Рыскины глаза испуганно расширились. Решив прервать поток расспросов, видун снова её поцеловал. Отстранившись, он шепнул: - С днем рожденья. А теперь - я спать. Мужчина ушел, а Рыска еще долго сидела, разглядывая то каплю лунного камня, то гребень. ____________________________________________________ * Подобный диалог был в фильме "Дом солнца" - оттуда и сперт. ** Это, на данный момент, самая длинная глава.