Год крысы: Свеча

Самки и самцы крыс на время случки приобретают какой-то общий, схожий запах, отделяющий их от стаи. Правда, запах этот различим лишь самими крысами. Там же. Девячко вече.* Рыска хихикнула, когда впервые о нем услышала. - Ничего смешного тут нет, – нахмурилась Рэйна. – Девичник в бане перед свадьбой, дань традиции. Видунья, все равно улыбаясь, кивнула. - А чего туда надо? Стоит признаться, Алькова сестра перечитала массу источников по проведению свадебных торжеств, особое внимание уделяя именно послесвадебной ночи. - Полотнищу, свежее платье, мягкую обувку. Веники и шапки уже там. - Добро. А кто еще пойдет? - Две девушки, взятые отцом в служки. Ты кого-нибудь еще хочешь? Рыска смущенно покачала головой: какой там! Ей и собранный народ не сильно нужен. А мамку звать от чего-то не хотелось. - Ну, тогда собирайся, – решительно кивнула Рея. Белокосая девушка только начала отходить после службы. Рыска едва ли не смеялась, видя и ловя её влюбленные взгляды на Пресвятого Огния, синяки которого, кстати, только сошли. Видунья удивлялась, как так выходит, что юная леди не узнает их общего знакомого, спрятанного под Божьей «маской». Что сильнее смущало девушку, так это то, что белокосая девушка Жару нравится. И, похоже, сильно. Но это их дело, раз даже Альк палки в колеса не ставит. Альк… Рыска, поднимаясь по лесенке на второй этаж резиденции, вздохнула. Она ужасно соскучилась по этому белокосому задире, с которым виделась в последние дни лишь сущие лучины. Свадебные дела и подготовка заняли все свободное время. Спустя пару лучин две девушки и пожилой мужичок, посланный в сопровождение, подошли к баньке.. На входе во двор их беззлобно оббрехала собака, спустя щепу успокоившись. Уже занимался вечер, играя последними бликами заката на лиловых облаках и очерчивая грани домов. До одури громко звенел в ушах комариный писк. Вежливо поприветствовав хозяев, девушки двинулись по указанной дорожке к баньке. Провожатый же двинул к хозяйскому дому, доставая из меха запечатанный кувшинчик ледянки да кругляш колбасы, запах которой всю дорогу не давал покоя троице. Небольшое, но добротное строеньице явно построили несколько лет назад. Никак хозяин не из бедных: в Рыскиной родной веске баня лишь у двоих была, остальные в речке мылись. И то когда настроение было. Близ хозяйской баньки и запрудку ручьевую сделали, на диво славную: камыш то ли еще не прорезался, то ли хозяева порубили, но бережок был полог, так и хотелось в воду зайти. Видать, для того и сделали, чтоб после баньки окунуться. Стоило зайти внутрь, как на девушку дохнуло распаренной баней. Вкусный запах хвои, смолы и просто дерева ласкал ноздри, опьяняя голову. Незнакомые женщины, услышав хлопок двери, замотались в полотницы и столпились у входа. - Рэйна, госпожа, заждались уже! – Пожуривая заявила одна из нанятых служанок. – Раздевайтесь давайте, все уже готово. Краснея, будто перед мужиками, а не перед девками стоит, обнажилась Рыска. Рядом зашелестело платье невозмутимой девы Хаскиль. Волосы и Рыске и Рее тут же убрали под платок – чтоб не сжечь. Когда отворилась дверь парилки, показалось, будто бы кожа начала трескаться от жара. - Это… Нам точно туда? Не слишком горячо? – робко поинтересовалась Рыска, прикрывая грудь полученной полотницей. - Не слишком! – весело хмыкнула вторая служка. Фигуристая, курносая, с темными блестящими глазами. Миленькая на вид, она все же вызывала ощущение жуткой сплетницы. – Вам, госпожа, завтрашней ночью пожарче будет. Видала женишка-то вашего! Не в обиду сказано, госпожа Рэйна, но молва ходит, что савряне – ух какие мущ-щ-щины в постели! А уж у этого-то наверняка… Рыска покрылась румянцем до корней волос. Видала она, какой он там, этот саврянин. Рэя, скупо улыбнулась и беззлобно, но строго сказала: - Ты не языком мели, а делом занимайся. Веники есть? - А то ж! – курносая явно не обиделась. – Заходите. Рыску обдало жаром. И действительно, стоило с щепку постоять, так легче становилось. Только вот дышать горячим воздухом получалось худо. - Ложись наверх. Омывать будем. Весчанка послушно улеглась на расстеленную белую простынку. Жар опалял щеки и ресницы. Видунья непроизвольно щурилась, глядя в потолок. Легкие отблески лучин играли на дубовых досках, служивших потолком. Девки затянули унылую приговорку, водя смоченной тканью по Рыскиным плечам и коленям. Девушка зажмурилась: приходилось терпеть чужие прикосновения, таков обычай. Рэйна, щурясь подобно довольной кошке, сидела на ступеньке ниже, и аккуратно перебирала выбившиеся из под платка пряди Рыскиных волос. Девки в то время принялись новую приговорку напевать: Русалочки-разжигалочки, Кидайтесь, бросайтесь Хаскилю на белу грудь, Разожгите во сне и наяву Ретиво сердце добро молодца, Чтоб по девке-Рыске скучал, Чтоб одну её желал-тосковал, По детской пеленке, По мокрой распашенке, По девичьей груди, По устам сахарным. Матюшка-зорюшка, Заря-заряница, красная девица Повяжи брачными узами Алька да Рыску!* Видунья подавила нервный смешок, представив изнемогающего по мокрым пеленкам Алька. Вот уж дурость. Рэйна, едва улыбалась своими кошачьими глазами. Поймав Рыскин взгляд, она подмигнула, мол, «То ли еще будет!». Ринтарка в ответ лишь тяжело вздохнула и закрыла глаза, стараясь больше не слушать приговорошные песни. *** Жарко. Рыска еле сдерживалась, как бы не начав обмахивать себя ладошками. День был дивно тепл - и летом такой не всегда выпадает, а уж весной! Отец, не Колай, а самый настоящий, пусть и недавно обретенный, ходил по дому, не находя себе места. То окошко откроет, то закроет, то невидимую пылинку под половицу ногой сметет. Белоснежные, с серебром седины, волосы были собранны в две тугие косы, которые хоть и были короче Альковых, да выглядели красиво. Еще Рыска зачастую всматривалась в родительское лицо: батюшка накануне острым лезвием срезал бороду и усы, махом помолодев на десяток лет, и невообразимо изменившись. Нынче перед Рыской суетился не крепкий дедок, каким казался сказочник, а добротный мужчина, что даже по чуждым саврянским меркам был собой хорош. Видунья тщательно рассматривала куцые стены, обшарпанный, но вычищенный до блеска пол, побеленную мелом печку, притащенный и украшенный в честь торжества самовар и накрытый стол - все, что только можно было, лишь бы не встречаться с глазами сидевшей напротив женщины. Дина же, хрустя припухшими суставами на тощих руках, стыдливо глядела в подол. Что так отдаляет её от дочери? Хотя кем ей была та юная, в нарядном свадебном платье, дева? Чья она дочь? Тсаря заморского? Аль может Хольги Пресветлой? Но нет, это Рыска, и она была здесь, в, ставшей Дине родным домишке, доставшимся от мольца. Сидела, и послушно ждала смотрин. Скоро она, незнакомая, потрясающе красивая, уйдет в другую семью. Уйдет навсегда. Когда-то это бы принесло ринтарке облегчение, но почему-то не теперь. Странное чувство бушевало в груди. Стыд сжал свои вонючие пальцы на Динином сердце. «Поздно что-либо менять. Она тебе уже не дочь». Женщина перевела взгляд на Альгиза. «А вот ему – дочь». Безбородый саврянин был похож на неё, Рыску, а она на него. Те же глаза, та же улыбка, так же эмоции корчит, и смешно чешет нос. И сколь же тепло они смотрели друг на друга… Отец и дочь. С грохотом распахнулась дверь, впуская чернявого мальчишку. А это вот уже Динино дитя. За его плечом виднелись зеваки, пришедшие поглядеть на свадьбу, а то и пожрать на халяву. - Идут! В доме тут же закипела возня. Рыска, шурша длинными, атласными юбками, метнулась в сени. В черных волосах блестел старинный гребень, сбереженный Альгизом от бабки к внучке. Рэйна битый час потратила, затягивая и застегивая на Рыске наконец-то дошитое платье. А уж сколько благородная леди убила лучин на причудливую прическу да приукраску лица братишкиной невесты! Дина сняла с крюков глиняные чашки, что-то строго наказала Альгизу, и ушла к дочери, закрыв за собой дверь. Девушка была спокойна. Ринтарка даже и представить не могла, что когда-нибудь эта девчонка станет такой. - Давай юбки разглажу, – сглотнув, предложила мать. Видунья, вспомнив об этом, кратко кивнула, и начала выправлять платье. Атлас был нежным настолько, что казалось, будто меж пальцев течет теплый речной ручеёк. Рыска, сидящая на заранее заготовленной лавочке, оказалась будто бы в лужице сияющей ткани. Руки и щеки невесты уже успели немного загореть, и ткань цвета среза яблока красиво её оттеняла. От кожи нежно пахло хвоей – последствия вчерашней баньки. На кухне заслышался голос Алька. Вот тут-то девушка и почувствовала все беспокойство, всю глобальность события. «Окошко можно открыть и бежа-а-ть от сюда…» Мать будто что-то почувствовала: - Боишься? - Теперь да, – призналась девушка, глядя на закрытую дверь с раздающимся оттуда гомоном. Проведение свадеб состояло зачастую из шумных и исключительно показательных традиций. Жених приходил в дом семьи возлюбленной, «знакомился» с отцом невесты, пусть они могли быть знакомы хоть кучу лет, и начинал разговор издалека. Отец невесты же, в это время должен был добротно накормить гостя, а то и гостей, и старательно «не понимать», о «чем» идет речь. - У вас товар, у нас купец! – громко усмехнулся лорд Анех из-за двери. Вот, егерь видать что-то отмочил смешное – хохотом грохнуло. - Не бойся. Через это все проходили. К тому же Альгиз говорил, что вы с Альком в добрых отношениях. Рыска кивнула. - А как вы? Ну, с Колаем? Дина отмахнулась: - У нас все не так было. Веска-то большая. Знали все друг друга с детства. Батюшка его рано почил, правда. А мы-то с мала дружили. Да вот дружба в свадьбу вылилась. А потом война случилась. Дина припоминала, как отнекивалась от Колаевских ухаживаний. Ведь он был ей приятелем, даже и не другом. И в серьез о нем весчанка никогда не думала. А потом Колай занял у брата денег, и, в тихую от неё самой, поговорил с отцом. Вот, видать, и договорился. Женщина вновь отмахнулась. Дочке-то явно брак не в тягость. Хотя вон сколько страха и сомнения на лице читается. Торги шли не меньше лучины. Рыска за это время умудрилась перечувствовать огромную гамму и своих и Альковых эмоций. - Ну, коли дело такое, то покажу вам свою доченьку, – Нарочито громко заявил Альгиз. Дверь заскрипела. Рыска испуганно подняла глаза. Альк был великолепен. Темно-зеленый камзол, отделанный золотой нитью, дивно оттенял его желтые глаза. Вместо тугих кос его плечи и спину плащом укрывали белоснежные, тщательно прочесанные локоны. Искорки озорства и тоски плескались в его взоре. «Выпил, наверное. Для «храбрости», - мысленно вздохнула Рыска. - А что, хороша девка, – Усмехнулся видун, про себя очередной раз поражаясь Рыскиной красоте. И добавил «ритуальную фразу». – Пускай пройдется. Что дальше делать, девушка знала. Не даром столько времени её та тетка мучила! Платье чудным образом перестало мешать, и легкие, ровные шаги уверенно понесли девушку на улицу. Проходя через дом, Рыска чуть рот от удивления не открыла: кто бы мог подумать, что столько людей влезет! И все в дорогой одежде, явно приглашенные гости, а не зеваки. Девушка прошлась перед домом, обернулась вокруг себя, замерла. Тамада в ту же щепку заявила: - Ну-ка, пусть девка, покажет, какая она плясунья! Щеки весчанки порозовели, но заученный коротехонький танец она выполнила, кляня обряд свадьбы за свою несуразность. После танца следовали стирка платочка, - благо, чисто символическая, - в заранее заготовленном тазу, нарезка овощей, укачивание кукольного дитя и целый ряд иных глупостей, сопровождаемых шутками, веселыми комментариями и похвалами. - Ну что, наша невестушка хороша, – Хмыкнул Альгиз. - А вот теперь пущай женишок докажет свои способности. Вот тут-то и понеслось. Альковы друзья, в основном городские щеглы, одобрительно засвистели и загалдели, подтрунивая и подшучивая над приятелем. Несчастного видуна заставили, не снимая нарядного камзола, стрелять из лука, бегать, ездить на корове, и даже разводить костер – вот тут дивились все, когда посередь улицы, притащили хворост. Глядя на его суровое, недовольное, но все же смирившееся с происходящим цирком лицо, смеялась даже Рыска. Приглашенные и просто припершиеся гости ритмично хлопали, поддерживая белокосого. Невеста засматривалась на его ловкость, изящество, силу. Сердечко трепетало смущением и радостью, видя на какие жертвы готов Альк ради свадьбы. Казалось, ринтарцев не смущал тот факт, что еще год назад, глядя на белокосого, они б лишь поморщили нос. Сейчас же они радостно хлопали Алька по плечам, бодро выкрикивали поздравления, и так и норовили сунуть под нос чашу с вином и крепкими настойками. От некоторых несчастный саврянин отвертеться не смог. Меткость его с последней чаркой стремительно поехала вниз. Видя это, тамада махнула рукой на оставшуюся часть «состязаний». - Ну, и молодец тоже не промах. Вот, пускай и уговаривает девку замуж, а мы посмотрим. Альк украдкой вытерев ладони о плечи кого-то из приятелей, чем вызвал неумолимый хохот гостей, подошел к невесте, улыбаясь, заглядывая ей в глаза. Выждав крохотную заминку, он негромко произнес: - Пойдешь за меня замуж? Сердце Рыски билось так, будто бы вот-вот вылетит из груди и поскочет трясогузкой по брусчатке. Толпа в ожидании замерла. - Нет, – покачала головой девушка. Обычаи требовали, чтоб невеста хоть раз, да отказалась от предложения жениха. После отказа обычно и следовала просидьба: жених вымаливал у той согласие, а потом у отца откуп. Толпа возмущенно охнула. Скорее всего – тоже показательно, обычаи-то повсеместны. Альк, ничуть не огорошенный ответом, лукаво наклонил голову на бок: - А может, все-таки пойдешь? Рыска весело усмехнулась: - Неа! Толпа охнула повторно, уже более искренно. Дважды невесты редко отказывались, это грозило и разрывом. На лице Алька не дрогнул ни один мускул. Ну конечно, когда душой чувствуешь, что невеста на самом деле счастлива и любит, её баловство мало пугает. - Коли по добру не выйдешь, силой заберу, – Многообещающе прищурился саврянин. – Будешь моей женой? Рыска, на щепку удивленная твердостью его слов, что даже на душе отразились буквально, тихо прошептала: - Буду. В следующую щепу, девушке показалось, что её изнутри захлестывает целым водопадом радости. Видунья и подумать не могла, что её робкое «буду», вызовет у саврянина столь сильный взрыв облегчения. Тамада, вовремя успевшая вклиниться между молодыми, развела их руками подальше. - Но-но! На то будет ночка у вас. А нынче в дом идите, варитьбу*** проводите! Гости одобрительно засмеялись и вереницей потянулись в крохотный домишко. Альк, улыбаясь, вновь посмотрел на невесту. Рыска была дивно хороша. Светлое, солнечно-зеленое платье было чуть светлее её кошачьих глаз, подведенных опытной рукой угольной стрелочкой. Веки видуньи украшали легкие, едва заметные тени, еще краше оттенявшие девичьи глазки. Губы её, едва тронутые нежной помадой, даже на вид были сладки и желанны. Тонкую, едва тронутую загаром шейку украшал кулон, подаренный Альком на Рыскин день рожденья. Такие же, как и в нем, крохотные бусины лунного камня, чередуемые с жемчугом, были расшиты по рукавам и подолу платья, обращая его не в обычную одежку, а в целый шедевр. - А коля просидьба миновала, время варитьбы! – грохнула тамада. Рыска чуть было за голову не схватилась, пытаясь припомнить, чего ж теперь делать? На столе стоял ларчик. Девушка точно помнила: когда выходила, его не было. Гости, насколько могли, раздвинулись к стенкам, пропуская видунью и жениха к столу. Отцы молодых стояли близ столов. Дар отчаянно зашептал открыть ларчик. Да и гости все стояли, на щепу создав тишину. Незаметно вздохнув, видунья откинула крышку. Внутри, на алом бархате, возлежали два дивных украшения. Золотой мужской перстень, с объемным гербом дома Хаскилей, поражал своей реалистичностью в изображенном на накладке звере. Рядом покоилась брошь. Барс на ней был усыпан крошечными камнями, а вместо звезд поблескивали солнечно-желтые вставки. Близ них лежали две ленты цвета золота. Пока Рыска стояла, разинув рот, Альк подошел к ларцу и аккуратно вытащил брошь. - Жена-женушка, лада-ладушка, храни варитьбу, верность свою. Брошь, пристроенная чуть ниже левого плеча, засияла, отражая солнечный блик, что, будто нарочно, притаился на Рыскиной груди. Будто чужими руками весчанка выудила из ларя перстень. Незнакомые и неведомо как взявшиеся слова сорвались с её губ: - Муж-муженек, милый дружек, храни варитьбу, верность свою. Перстень был малость велик для безымянного пальца. Видать, размеров верных мастер не знал. Барс Хаскилей увенчал средний палец старшего наследника фамилии. - Варя-варя-варитьба! Заплетай-ка женишка! Заплетай косу белую, расплетай в ночку темную! Рыска в ошеломлении слушала дурную песенку, на разный лад напеваемую девками-подпевалками, и не понимала, чего, собственно, делать? Проблему, опять же, решил Альк. Молодой мужчина повернулся к девушке спиной, вставая на одно колено. Вездесущая тамада сунула в Рыскины руки ленты. - Варя-варя-варитьба! Заплетай-ка женишка! Заплетай косу белую, расплетай в ночку темную! Варя-варя-варитьба! Заплетай-ка женишка! Заплетай косу белую, расплетай в ночку темную! - Вновь завела публика. Непослушные руки потянулись к мягким волосам – подумать только: мужа, чтобы заплести их по велению какого-то саврянского свадебного обряда. Альк пару раз фыркнул, когда Рыска неосторожно потянула локоны, но в целом испытание выдержал стоически. Когда Саврянские косички были готовы, гости захлопали так, будто это было чем-то непомерно сложным. Освободившимся молодым тут же налили. Возмутившегося было Алька оспорили, заявив, что сие тоже обряд. Естественно, тут же нашелся какой-то умник, завопивший осипшей глоткой неизменное «Горько». Смутьяна тут же заткнула тамада, истерично-радостно начав блеять не то указания, не то поздравления. Рыска, раскрасневшаяся с первой чарки, лишь радостно улыбалась. Все свадебные происки махом вдруг стали пустячными. - А сегодня не только наши молодушки женятся! – завела неугомонная тамада. – Тсарь с тсаревною единятся! Гости зашушукались. Свадьба глав государств была делом не менее обсуждаемым чем брак задиры-Хаскиля. - А коль и они пошли к Огнию на поклон-благосклон, то и нам тудыть дорожка! А после храма сопроводим невесту до жениха и за столом посидим. «А, так вот почему Жара нет», - хмыкнула про себя Рыска, поднимаясь вслед за женихом. Выйдя, у девушки была пара щеп разглядеть гостей. Альковы приглашенные, с люди созванные его отцом, явно принадлежали к верхам общества: бледная изнеженная кожа, по последней моде узкоплечие камзолы… Девушка испытала легкое облегчение, заметив в толпе знакомые лица Альковых наставников, в том числе и Крысолова, двух служаночек, что вчера их с Рэйной отпаривали в бане, еще кой-кого из обслуги. Вся вереница гостей пристроилась за молодыми. Близ самих жениха с невестой шли отцы и по одному из друзей. Естественно, близ Рыски стояла Рэйна. Внешний вид саврянской леди стоил отдельных похвал. Бесспорное изящество белокосой девы лишь подчеркивалось благодаря скромно-серому платью. У дочери Хаскиль был отменный вкус и хорошее знание людей. И вот теперь на этом празднике она выделялась среди пестрого многообразия гостей именно бесстрастным целомудрием. Не прошло и несколько щеп, как Рыске преградил дорогу нарядно одетый мужчина. - Вам туда, – сказал он, вежливо кивнув. Девушка посмотрела в указанную сторону. Целый ряд светло-зеленых карет, будто грибы на полянке, кучковался близ рыночной площади. Одна из карет была изукрашена ярче да нарядней остальных. - Ты уже поняла, к какой нам? – Шутливо поинтересовался видун. Рыска смущенно улыбнулась. Кто б мог подумать, что её знакомство со зловредной крысой обернется браком на саврянском виконте? Пасюк, о котором на время свадебной подготовки забыли, нашел себе нового мученика: Тинька. Юноша стал неразлучен с бурым зверем, и даже сейчас, обряженный в нарядный камзол он неуютно передергивался, то и дело поправляя «нечто» за пазухой. Рыска, заметив «пляску» Алькового брата, незаметно хихикнула в кулачок. Карета была обита изнутри изумрудным бархатом и отделана бронзовыми узорами. Помахав «на прощанье», Девушка тяжело вздохнув, устроилась на сидении. К молодым присоединились сопровождающие их друзья в лице Рэйны и незнакомого Рыске молодого мужчины. Как только карета тронулась и звуки на улице поутихли, видунья, тяжело вздохнув, взяла Алька за руку: - Зачем столько помпезности? Мы же и дойти могли. В ответ саврянин презрительно фыркнул. Рэйна, едва улыбнувшись, выглянула в крохотное окошко. А вот Альков спутник неожиданно высказался: - Бросьте! Это ведь славно: свадьбы с каретами не многие могут позволить. Готов поспорить: брак Хаскиля запомнится не меньше, чем Шареса на саврянке! Рыска отвернулась в сторону, чуть прикусив губу. Никто из сидящих здесь её не поддержит. А траты ведь действительно огромные! Пальцы Алька нежно сжали её ладонь. Рыска уставилась в его золотые глаза. По душе прокатилась волна нежности и комфорта, и будто бы его голос, бесконечно родной и знакомый, прошептал в глубине: «Я тебя люблю». Тепло, комочком ворочающееся в груди прошептало в ответ: «Я тебя тоже». Саврянин улыбнулся и медленно поднес Рыскину руку к губам. Рэйна вздохнула. - Чего случилось, сестрица, тоже замуж невтерпеж? – Ухмыльнулся саврянин. Рэйна улыбнулась, вскидывая бровь: - Вот возьму и выйду. - И за кого ж? – Повторил её жест брат. - Ммм… Да хоть за Жара, – Дразнясь отмахнулась Рэйна. – Красивый парень. И умный. И добрый. Не чета тебе. Перепалку между родственниками остановило лишь то, что спустя несколько щеп карета остановилась. Алькову другу хватило воспитанности выскочить первым и подать руку сестре Хаскиля. А после уже и Альк помогал невесте вылезти. Наступая на хрупкие ступеньки кареты, весчанка молила Хольгу, чтоб не оступиться: Рэйна где-то добыла некие туфли на тон темнее платья. Пятку обуви увенчивал звонкий каблучок. Совершенно непривычной к ним видунье было весьма непросто ходить ровно. Впрочем, как это ни обидно, ситуацию спасла карета. Храм Огния блистал, омытый лучами солнечного света. Уже давно перевалило за полдень, но в Травень День ночи начинались поздно, позволяя солнышку любоваться миром много дольше, нежели месяц назад. Травень День – для людей праздник, и свадьбы, сыгранные в его канун, были лишь дополнением к торжествам. Над пристаньской площадью натянули канаты с зелеными флажками – лето побыстрей кличут. Всюду раздавалась игра самодельных рожков, на которых играли дети, в этот день отпущенные от работ. Кричали тетки, толкая народу закуски и сувенирных кукл, созывали в питейные нанятые для этого дела мужики. Жизнь текла своим чередом, не боясь украсить собой пространство перед серой и мрачной пристанью. Храм Огния же сиял, будто выстроили его лишь лучину назад. Деревья, робко примерившие листья, прозрачно покачивались у входа. Гости будто спелые яблоки посыпались из нанятых карет, выстраиваясь в косую колонну. Тут же заголосила тамада, взывая ко вниманию. Рыска, держа Алька за руку, была будто отлучена от всего этого шума. Душа витала где-то в выси, и слышны были лишь птичий щебет да подпевание ветра. Альгиз приблизился к молодым: - Ну что, пошли? А то она, - лесник бросил взгляд на тамаду, – вот-вот хороводы водить заставит. Не дело это. Храм встретил гостей долгожданной тишиной. Послушники и мольцы, явно предупрежденные заранее, развели гостей по обе стороны от Огниева прохода. Алька с Рыской и их приближенных спутников отвели к статуям Хольги и Сашия. Рэйна стояла по правую руку от Рыски, а та от Алька. С иной стороны стоял Савор, товарищ саврянина, что ехал вместе с ними в карете. Стоило всем затихнуть, как появился Жар. Пресветлого Бога приметили еще на верхних балюстрадах. Мягко сияя, Огний медленно сошел по ступеням, останавливаясь близ своего подвесного трона. Заиграла нежная, сочетающая и грусть и веселье, мелодия. Гости оторопело притихли, разинув рты глядя на Бога. Рыску каждый раз это дивило: Жар пробыл в Ринстане уже больше полугода, а люди все не привыкнут, и каждый раз теряются от чуда. Бросив взгляд наискось, она увидила робкий румянец на щеках Рэйны и застывшие в глазах слезы. Видунью даже забавило это: неприступная саврянская леди, тихо и тайно влюбленная в Бога. И лохматый воришка, тихо и тайно влюбленный в нее, будучи тем самым «Богом». Они с Альком уже с полсемидицы назад подметили это. Белокосый видун даже успел немного остыть по этому поводу, позволив сестре самой руководствоваться своей жизнью. Впрочем, остыл он несильно, не уставая журить и подкалывать Жара в щепы присутствии своей сестры. Медленно обойдя кресло, Огний направился к ним. Мягкая походка была столь незнакома Рыске, что девушке приходилось каждую щепу напоминать себе, кем именно является «бог». Волосы Жара, наполненные белоснежным светом, легонько колыхались в такт плавным шагам. Глаза полнились солнцем, на них было больно смотреть, но никто из гостей не смел отвернуться, боясь, что потеряют чудо навсегда. Жар приблизился. Рыска заметила, как друг старается удержать ехидную улыбку. - Дети мои, – голос Жара дрожал, то ли от напряжения, то ли от душащего грудь смеха. – Именем божьим я освещаю ваш брак. Дайте мне ваши руки. Рыска робко протянула ладонь, не понимая, чего именно хочет сделать Жар. Пальцы друга крепко сжали её ладонь. Та же судьба постигла руку Алька. Странное тепло потекло по коже. Видунья уставилась на свою руку. Ладонь, сжатая Жаром, начала святиться. Непонятное тепло, жаря, поднялось выше, растекаясь по груди, стекая по ногам, заполняя голову. Неизвестный восторг захлестнул видунью, и даже где-то в глубине рождая легкую боль. Рыска взгляднула на Алька, и чуть было не закричала: и косы, и глаза саврянина полыхали подобно Жаровым, а кожа едва-едва светилась. Опустив глаза ниже, видунья заметила что и её локон, вольно отпущенный из прически, полыхает точно так же. Спустя несколько щеп свет начал медленно гаснуть в них троих. Жар довольно улыбнулся, отпустив руки молодых. Рядом с Рыской раздалось шокированное «ох». Стоило спасть неведомым чарам с воришки, как Рэйна его признала. Не смотря на помпезную одежду, Жар был узнаваем. Еще этот гад додумался подмигнуть белокосой леди, стоило их взглядам пересечься. Боясь зарождающегося скандала, Рыска, ухватив Рэйну за руку, резко опустилась на колени. Альк, с щепу промедлив, последовал вслед за невестой. Все гости зала послушно преклонились. - Будьте счастливы, будьте любимы, – с облегчением вымолвил Жар, за руки поднимая молодых. – Прибудет с вами Свет. Отныне вы муж и жена! *** - А теперь, гости дорогие, и подарочки молодым подарить можно! Треклятый голос тамады радостно зазвенел с новой силой, стоило поженившимся лишь выйти из храма и чуть отойти. Рыску ужаснуло количество ломанувшихся к ним гостей. Дело, опять же, исправила тамада: - Подарочки – подарочками, но с каждого по монетке, для каждого – по чарке! Желающих резко поубавило. Недюжий мужик, с ехидной ухмылкой вытащил из каретного короба два бочонка с хлюпающим содержимым. *** Спустя кучу времени, когда солнце наклонилось к закату, и всей честной толпе позволили рассесться по каретам, из едва покрытых зеленью кустов вышло шестеро. Альгиз, весь день проведя на нервах, будто бы выдохнул: лоэньцы. Ожидание беды хуже самой беды. Арбалет, припрятанный в коробе кареты в одну щепу оказался в его руках, а из кармана, будто бы только этого и ожидая, выпрыгнул болт. Шестеро молодых мужчин, узкоплечих и гибких, словно ивовые прутья, синхронно откинули капюшоны. За их спинами подобно крыльям виднелись зачехленные луки, подле бедра у каждого висел колчан. Пьяненькие гости, охнув, отступили. Альк рывком задвинул за спину жену и сестру. Уильнир, миролюбиво поднял руки: - Лоэньские стрельцы пришли лишь поздравить сестру скромного фокусника и её путешественника со светлым праздником объединения. Гости и зеваки недоуменно зашептались, не понимая странную речь. Альгиз хмуро запыхтел: тетива арбалета отсырела, тяжко натягивается, наверняка лопнет, а этот остроухий гад что угодно выкинуть может… Эльф тем временем медленно приблизился к Альку. Его спутники ровным клином двигались следом. Альк стоял спокойно, не двигаясь. Дар не предвещал ничего плохого. Рыска робко вышла из-за его спины. - Милая девушка дивно хороша, – обольстительно улыбнувшись, отвесил комплимент эльф. – У скромного фокусника есть подарок для милой девушки. Он видел, как милая девушка стреляет в поле. Скромный фокусник доволен её успехами. Ехидный взгляд эльфа, брошенный на Алька, дал понять, что остроухий оценил не только талантливые выстрелы видуньи. Уильнир повернулся к одному из своих спутников, что-то произнеся на лоэньском. Эльф кивнул и передал фокуснику два огромных свертка. - Путешественник – хороший учитель стрельбы. Скромный фокусник видел это в поле. – Усмешка эльфа стала глубже. Он протянул свертки молодым. – И поэтому, на светлый праздник объединения скромный фокусник и его братья желают преподнести вам лоэньские луки.. *** Резиденция Хаскилей, казалась, ломилась от гостей. - Альк, зачем ты пригласил их? – шепотом спросила Рыска, глядя на конец стола, где сидела странная шестерка Саврянин, не отрывая взгляда от гостей и не переставая легко улыбаться, ответил: - Они не намерены причинить вред. Да и мне спокойней держать их на виду. В этот момент зал очередной раз заладил: - Горько! Горько!... Альк усмехнулся поворачиваясь к видунье: - Ну, и каково тебе быть женой? Смущенно улыбнувшись, Рыска потянулась на встречу: - В целом нравится. Губы саврянина за праздничный ужин стали неотъемлемой частью Рыскиной жизни. Неугомонные гости за лучину требовали десяток поцелуев неизменным «горько». Сладкие от медовухи уста мужа, казалось, вот-вот натрут мозоли на её губах. Под радостный галдеж гостей, молодые прервали поцелуй. - Ты пьян? – Тихо полюбопытствовала видунья. В её голове уже изрядно гудело от хмельного меда. - Лишь дважды пригубил, – Усмехнулся Альк. – Эту ночь надо запомнить на всю жизнь. В душе весчанки зародился нехороший комочек страха и сомнения. Стоило только представить, что еще пара лучин и гости сопроводят их на супружеское ложе, как отнимались ноги. Рыску и саму удивляло это: тогда, в таверне, и в поле, и еще множество раз до того её совершенно не заботил этот непонятный страх. Хотелось лишь полного и страстного слияния их тел и душ. Хотя, судя по всему, слияние душ уже произошло. - Ты боишься? – Недоверчиво спросил Альк, прислушиваясь к Рыскиным эмоциям в глубине души. Весчанка, хмурясь, отмахнулась: - Пустое, еще пара чаш хмельного меда и страх уйдет… - Никаких пьянок, жена, – Нахмурился саврянин. – Брак должен быть по любви и согласию, так же как и постель. Мне пьяное бревно в кровати без надобности. Рыска нервно хихикнула, ощущая странное облегчение. - Я люблю тебя. - Горько! Горько! Горько… - А я тебя, – Усмехнулся саврянин, привлекая жену для очередного поцелуя. *** Еще по-весеннему холодный ветерок обдувал мокрые щеки беловласой девушки. Подумать только: пара бокалов вина, и её каменная выдержка дала трещену. Жар пришел с лучину назад. Бегло ей кивнул и ушел к молодым, там у них и пропав. «А чего ты хотела? Чтобы он был лишь рядом с тобой? И кто «он»? Молец-воришка, или Пресвятой Огний? В кого из них ты так отчаянно влюбилась, дурочка?» По щеке опять пробежало горячее. Благо, никто не увидит её слез. Все гости заняты празднеством, никому и в голову не придет искать её на балконе. Даже ему. Горячая капля потекла по второй щеке. Как это странно… Стоило лишь узнать, что Жар – Огний, как неведомый бог совершенно перестал её волновать. Но как скверно это выглядит: благородная леди влюбляется в таракана за его маску. Омерзительно! Щеки тут же замерзли от ветра. - Вот ты где, я обыскался! От его голоса сердце лихорадочно забилось. Рэйна попыталась утереть мокрые щеки, но ведь наверняка угольные стрелочки темными полосами испачкали её лицо. - Рэйна? Рей? Его теплые руки за плечи развернули девушку к себе. Глаза Жара, мягкие теплые, живые, с неподдельным испугом читали её лицо. - Рея, что случилось? Тебя кто-то обидел? Леди, стараясь улыбаться непослушными губами, покачала головой. Шершавые и горячие пальцы Жара робко коснулись её мокрых щек. Девушка подняла на него взгляд. В нем зияла боль и обида. Внутренним чутьем Жар понял, что любое сказанное слово будет лишним. Рискуя нарваться на её гнев, он медленно привлек девушку обнимая. Даже на каблуках она едва доставала до его подбородка. Жар, еще только когда впервые увидел её, подивился: как таким высоким может быть Альк, кровный брат этой миниатюрной девушки? Ринтарец легонько прижался губами к её холодному лбу, чувствуя, как пальцы Рэйны цепляются за застежки его потрепанного камзола. Жаркое и влажное от недавних слез, её дыхание приятно опаляло шею, рождая в голове смутные желания. Спустя пару щеп Жар отстранился, вновь проводя по щекам девушки ладонями. - Ты не хочешь туда возвращаться? – тихо спросил он. Рея покачала головой. - Пойдешь со мной? Девушка слабо улыбнулась и кивнула. «Какая разница, куда? Жизнь идет по пятам этого человека». Жар поправил сумку на плече и легонько щелкнул указательным пальцем по её носу. - Тогда пошли. «Прямо сейчас?» - чуть было не спросила девушка, но тут же упрекнула себя за глупость: а когда еще-то? Ступеньки тихо скрипели под их шагами, но на это никто не обратил бы внимание: кто-то из гостей уговорил эльфа показать фокусы, и в обеденном зале ярко мелькали огненные сполохи. - Ты никогда не была ночью на разрушенной башне? – Тихо полюбопытствовал Жар. - На разрушенной – нет, – Покачала головой Рэйна. - Значит, побываешь, – Улыбнулся Жар, припоминая, как пролезть на территорию пристани, ведь именно там стояло заброшенным южное крыло. *** - Как тут красиво, – охнула девушка. Город внизу был как на ладони. Вечер пылал вовсю, и везде горели огоньки, задавая зданиям силуэты. Пока они добирались сюда, Рэйна умудрилась порвать платье. Но, видя перед собой подобную картину, она ради этого порвала бы еще десяток. Единственное, что портило впечатление - ледяной воздух, что, казалось, вот-вот сдует вниз. - Замерзла? – участливо поинтересовался Жар. Рэйна кивнула, надеясь, что у того в рюкзаке припрятана куртка. Вместо этого Жар подошел и обнял девушку сзади, виновато произнеся: - Я это, только чтоб согреть. У меня, кстати, ветчина есть, и яблоки, и фляжка медовухи… Рэйна засмеялась: - Давай медовуху. Жар виновато зашуршал сзади. - Давно ты воруешь? – Голос девушки был больше любопытным, нежели осуждающим. - Дык как без семьи оказался. Потом на хуторе перестал: все вокруг хозяйское, а значит свое. А уж как в город подался, так без ловких рук не обошлось. По горлу потек хмельной мед, тут же вдарив в едва протрезвевшую голову. Зато сразу теплей. Жар тоже сделал несколько глотков и убрал мед-пиво в сумку. Они стояли так, наверное, с четверть лучины. - Жар? - У? - Извини меня. - За что? - Что я тогда тебя ударила. Ринтарец хмыкнул: - Не за что извиняться. Сам виноват. Полез без спросу. Рэйна какое-то время стояла молча. А потом, повернувшись, сказала: - Поцелуй меня. Жар, замерев, вглядывался в золотые глаза Альковой сестры, затем медленно наклонился к ней. Пухлые губы парня были приторно-сладкими, медовыми от напитка. Странное, летящее чувство охватило саврянку, когда горячий язык воришки-мольца раздвинул её губы. Казалось, прошло не меньше лучины, прежде чем поцелуй прекратился. - Ты совсем замерзла, – каким-то тяжелым, хриплым баском посетовал «Бог». – Пошли вниз. *** Вечер близился к ночи, и охмелевшие гости начали медленно сопровождать молодых в спальню, по пути давая такие советы, что у Рыски даже уши покраснели, а Альк заинтересованно вскидывал бровь. Кто-то настаивал на консумации, но муж прищурился так сурово, что предложение тут же забылось. Оставшись наконец одни, молодые осмотрелись. Спальня была обставлена так, будто бы предназначалась не для сна, а для занятий любовью. Полы всюду были застланы шкурами. Кое-где на них покоились большущие и даже на вид мягкие подушки. У дальнего угла дожидалась огромная металлическая ванна, от которой валил пар, а по воде, будто крохотные лодочки плавали лепестки. Жаровня, стоящая у входа, источала пряные и вкусные запахи. Из мебели в комнате была шикарная кровать, на которую Рыска побаивалась смотреть, да крохотный столик с вином и чашами. - Ну что ж, видимо, время пришло, – Бархатно прошептал Альк, нежно обнимая Рыску. - Жена. ___________________ *Девячко вече - девичник. В давние времяна было принято проводить девичники в бане, отпаривая и оплакивая невесту. ** Приговор на брак, оригинал которого был взят из Книги Заговоров, и на свой лад переправлени. *** Варитьба - обмен подарками у молодых супругов. **** Я полагаю, все понимают, чему будет посвящена следующая глава?)