"Пусть они уйдут! Пусть они уйдут! Скажи им! Прошу, скажи им! Она же еще ребенок! Совсем ребенок! Ей нужно время! Она не понимает! То была лишь песенка! Детская песенка! Прошу!" Выписка из книги показаний приговоренных, преступивших закон. Датировано двумя годами после провозглашения Императором указа о едином языке с целью пресечения заговоров и интриг.
Взгляды троих парней намертво приковались к огромной бесформенной массе внизу, что занимала почти весь просторный зал. Гигантское нечто – скопление множества темных складок. Оно было похоже на оплавленную до основания свечу или кучу кое-чего куда менее приятного. Вокруг массы сновали жрецы, которые могли бы легко затеряться среди простого люда, если бы не массивные золотые цепи, что свисали с их тощих шей. На каждой болталась увесистая золотая пластина с тисненной посередине руной единства, изображенной в виде незаконченного круга с точкой в центре. Казалось, никого из них не удивляла эта отвратительная куча непонятно чего в центре. Куча, размеры которой превосходили Раэрвинга в его истинном обличии, по меньшей мере, в два раза. Чуть поодаль, у стены, за расставленными вокруг ритуальными барабанами действительно стояла оружейная стойка, на которой покоился тот самый драконоголовый молот. Однако на него едва ли кто обратил внимание. Риогалл, пришедший в себя раньше остальных, покрутил головой в поисках иной кандидатуры на роль бога и, так и не найдя таковой, ошарашено выдал: – Кажется, у вас тут посреди божественного зала кто-то навалил знатную кучу. – Это не куча, это – наш бог, – гордо пояснил Накрон, ничуть не оскорбившись. Ах, если бы только все айканопомешанные так же легко относились к шуткам о своем боге и не пытались забить Риогалла священным писанием каждый раз, когда он сквернословил об Айкане в их присутствии. – Может быть, он и выглядит не очень, но ошибочно полагать, что боги должны быть исключительно красавцами. Так Ньян говорит, верховная жрица. А еще она говорит, что бога надо судить по деяниям, а не по внешности. Жрецы, что толпились на выдающемся далеко вперед уступе, пролегающем почти над этой самой неприятного вида кучей, прилежно складывали подношения прихожан в огромный, грубо выплавленный котел. Уступ располагался на противоположном конце зала, так что из-за немалого расстояния друзьям было не так хорошо видно происходящее, но если прищуриться, присмотреться внимательнее, то можно было заметить небрежно запаянные заплатки на дутых боках перенесшего немало страданий котла. Хотя ничего удивительного, ведь внутрь бросали не только змей с ядовитыми травами, ягодами и грибами. Многие из последователей тащили с собой различные сосуды и емкости, наполненные неизвестными жидкостями. Жидкостями, что шипели и дымились, когда жрецы опрокидывали посудины над своим котлом. Да уж, Каин никому бы не пожелал испробовать на себе это демоническое варево. – Ой, совсем забыл! – неожиданно воскликнул Накрон, вспомнив, что корзинка с аконитами все еще у него в руках. – Я сейчас! Отдам и тут же вернусь. Мальчишка подарил новым друзьям одну из своих жутковатых улыбок, прежде чем резво умчался прочь, спеша преподнести богу свой дар. – Если их богу приходится каждый раз питаться вот ЭТИМ, то не удивительно, что он так выглядит, – саркастично подметил Риогалл. – Не думаю, что я на его месте выглядел бы лучше. – Это бог? – спросил Раэрвинг, чуть наклонив голову на бок. Золотые украшения в волосах мелодично звякнули. – Я... я не уверен, – медленно проговорил Каин, не в силах отвести потрясенного взгляда от бесформенной массы посреди зала. Трудно было представить, что ЭТО и в самом деле бог. По крайней мере, для кого-то. Однако никогда нельзя спешить с выводами. Наставники годами вбивали ему в голову это правило. Все эти люди ведь не просто сошли с ума и стали поклоняться этому отталкивающему куску непонятно чего. Накрон упоминал чудеса, а Раэрвинг говорил о странном запахе. Нужно было понаблюдать подольше и постараться ничего не упустить из вида. Тем временем на том конце зала воодушевленный Накрон пробился через собравшуюся толпу к стоящим на уступе жрецам и торжественно протянул им свою корзинку. Дар приняли и отправили в котел к множеству других даров, вернув улыбчивому мальчишке пустую корзинку. С чувством выполненного долга Наки помчался обратно к покинутым ненадолго друзьям. – Меня пугает его энтузиазм, – поделился своим опасением Риогалл, наблюдая эту картину. – Почему не уверен? – игнорируя некроманта, Раэрвинг снова обратился к Каину. – Потому что боги вряд ли могут выглядеть так, – Каин принялся подбирать слова, неотрывно наблюдая за тем, как снующие внизу жрецы готовят большие чаны с выдавленной на них руной единства, внешний вид которых был куда привлекательнее изгрызенного ядами котла. – Пусть я и не встречал ни одного из них. Просто это... Немыслимо. – Тогда что же это? – не унимался дракон, который хотел узнать, сможет ли это нечто быть полезным в освобождении его рода, если оно не является богом, которому подобное было бы под силу. – Я и сам хотел бы это знать, – пробормотал Каин, наблюдая, как жрецы внизу старательно расставляют чаны вокруг своего бога-кучи. Для чего? Неужели они собираются разливать по ним то адское месиво, а потом... поливать этим кучу? Как цветок? Однако состояние чанов показывало, что они приспособлены для какой-то иной цели. Только вот какой? – Я снова здесь! – радостно оповестил друзей Накрон, протискиваясь к ним сквозь собравшуюся вокруг толпу. Если бы подобное происходило в Анатриуме, то любого наглеца, посмевшего так бесцеремонно пробиваться вперед, непременно бы осадили, наградив при этом парой крепких тумаков. Здесь же никто даже брови не нахмурил, беспрепятственно позволяя парнишке пролезать вперед. К этому моменту очередь к жрецам на уступе значительно поредела. Еще дюжина прихожан, и подношения будут полностью собраны. Котел не стоял на огне, однако адская смесь внутри бурлила и выпускала в воздух ядовито-фиолетовый пар. Время от времени внутри что-то громко лопалось и за чугунный обод выплескивалось несколько капель. Жрецы уже наловчились уворачиваться от смертоносных капель, способных прожечь дыру даже в камне, и не обращали особого внимания на маленькое неудобство. Внизу же служители оставили в покое чаны. Часть из них заняла место рядом с ритуальными барабанами, принявшись ритмично колотить по натянутой свиной коже. Оставшиеся, обступив кругом необъятную массу, затянули песнопение на чужом, непонятном языке, что сильно потрясло Каина, ибо даже упрямые джаккайцы, пусть и самыми последними, но склонили головы перед законом Императора о едином языке, запрещающем произносить хоть слово на любом другом. Правда, к тому моменту от этих непокорных, бунтовавших по любому поводу воителей осталась лишь жалкая горстка, которая грозилась вот-вот сгинуть с лица земли, забрав с собой в могилу все наследие древнего народа. Каин читал в книгах, что в те темные времена после принятия потрясшего всех закона нарушителей приговаривали к наказанию, заключающему в себе вырывание языка специальными щипцами, не взирая на родовую принадлежность, пол или возраст. Тогда едва ли не половина Империи сделалась немой. Исключением были лишь маги, которым требовались особые фразы для своих заклинаний. Спустя много веков почти каждый народ Империи полностью забыл свои родные языки, оставив память о них лишь в древних свитках. Но эти горцы, кажется, сохранили свой кусочек наследия, плюнув Императору в лицо. Песнь продолжалась, дрожа в застывшем воздухе. Сначала звук голосов был подобен низкому мычанию, но по мере продвижения по заученной жрецами схеме, он начинал усиливаться, пока не достигал своего пика, а после резко смолкал, словно бы ухал в пустоту, а затем вновь зарождался в десятках глоток. Робкий и слабый. Ритм их песни был похож на прибойные волны. Он то накатывал, то отступал, чтобы накопить сил и нахлынуть вновь, поглощая огромный зал. Немного жутковато, но вместе с тем завораживающе. – Что они делают? – спросил Риогалл, когда Накрон занял место по левую от него руку. – Будят бога, – просто отозвался тот. – Такой-то песней? Ты уверен, что они не укладывают его спа... – Риогалл не успел закончить свое остроумное высказывание, последнее слово так и застыло у него на кончике языка, когда огромная куча посередине пришла в движение. Множественные складки сотряслись под шумное фырканье, и четыре утопленных у вершины бугра выступили четче на неровной поверхности. Вздрогнули, а затем резко распахнулись, являя собравшимся четыре огромных круглых глаза. Два больших и еще два вполовину меньше. Однако замолчать Риогалла заставило даже не это, а то, как неспешно эти самые глаза ползли по лицам собравшиеся наверху, будто бы пересчитывая каждого присутствующего поголовно. Необъятные шары тяжело вращались в глазницах, обозревая округу, но ни на ком подолгу не останавливаясь. Однако стоило им добраться до троицы новоприбывших, как внимательный взгляд замер, застыл, прикованный к новым лицам. Заставив Каина с Риогаллом внутренне содрогнуться. Раэрвинг же ничуть не испугался, продолжая с любопытством рассматривать диковинное существо. – Ч-чего он уставился? – нервно спросил Риогалл, сожалея, что в столь плотной толпе ему не сделать и шагу назад. – О! Это большая честь! Так долго смотрит! – Накрон взволновался от радости, попеременно переводя восхищенный взгляд с одного своего друга на другого. – Обычно он уделяет паломникам куда меньше внимания. Но вы, кажется, ему понравились! – Какая-то сомнительная честь, – выдавил из себя Риогалл, кривя губы в нервной улыбке. Он не знал почему, но ему казалось, что эти огромные глаза таращатся прямо на него и их чересчур пристальный взгляд пробирается под кожу, тянется к сжавшимся внутренностям. До чего же мерзкое ощущение! Жрецы все продолжали петь, несмотря на то, что их далеко непривлекательный бог уже пробудился. Многие из посвященных тоже заметили его повышенное внимание к чужакам и принялись восторженно шептаться, дивясь выпавшей на их долю удаче. Ни Каину, ни Риогаллу не было уютно под сотнями обращенных к ним взглядов. Никто из них не желал быть в центре внимания. Однако громадная тварь все продолжала смотреть. Чем они заслужили все эти почести? В Каине нет ничего особенного, если не считать того, что он теперь стал главной темой слухов и сплетен всех приграничных земель. Но вряд ли эту громадину интересовали подобные сплетни, которым еще понадобится немало времени, чтобы пробиться в столь отчужденное место. Риогалл? В этой толпе его не отличить от местных жителей. Тогда... Раэрвинг? Остается только Раэрвинг. Возможно, этот бог никогда не видел драконов и теперь наверстывал упущенное или же... у него были какие-то старые счеты с огнедышащим племенем. Каину сделалось не по себе. Наверное, прийти сюда все же было ошибкой. Интересно, они успеют уйти, прежде чем... В этот момент жрецы взяли самую высокую ноту, их зычные голоса взвились к утопающему во мраке своду пещеры. Божество, наконец, отвело глаза от любопытных гостей и вместо этого устремило свой жуткий взгляд к уступу, где другая группа жрецов с натугой волокла к краю здоровый котел. Каин не заметил этого раньше из-за недавнего столпотворения, но сейчас он видел, что котел стоял на низкой металлической платформе с жутко скрипучими колесами. По бокам этой платформы вверх поднималось два толстенных прута, которые хитрым образом крепились к изъеденным кислотами стенкам и делали возможным опрокидывать тяжеленный котел, но не ронять. Взгляды последователей странного культа метнулись к уступу вслед за своим божеством, потеряв всякий интерес к чужакам. Идеальный момент для того, чтобы уйти, но... Каин не смог заставить себя сделать хотя бы шаг в сторону уводящего из зала проема. Любопытство. Он хотел узнать, что произойдет. В самом ли деле эта жуткая тварь будет ужинать смесью из неисчислимого множества ядов и кислот. Ничто живое в мире не смогло бы пережить столь щедрое подношение. Даже кислотный дракон – редкий вид, что по преданиям водится в Гиблых болотах на востоке Империи. Вид, который многие считали вымыслом, ибо было не сыскать ни единой живой души, что могла бы подтвердить его существование. Те же, кто все же решался отправиться на поиски истины, никогда не возвращались обратно, отравившись ядовитыми испарениями или же угодив в одно из кислотных озер. Вокруг тех мест и их обитателей ходило слишком много легенд, так что нельзя было сказать, что из них правда, а что вымысел. Только вот эта гора дряблой плоти вряд ли была кислотным драконом. И если она в самом деле это сожрет... – Смотрите, смотрите! Сейчас будет чудо! – Накрон дернул Риогалла за рукав, показывая на бога-кучу. Жрецы уже подкатили котел к самому краю и принялись налегать на верхний обод, намереваясь опрокинуть содержимое в... Изначально каждому из троицы казалось, что рта у этого неприятного существа нет, ибо среди множества складок нигде не угадывалось и намека на обозначающую его линию. Однако сейчас ситуация кардинально переменилась. Учуяв еду, гора плоти снова пришла в движение, складки затряслись, раздаваясь в стороны, и между ними словно из ниоткуда появилась трещина. Трещина, что принялась стремительно расширяться, подобно разлому во время землетрясения. Собравшаяся у краев слюна потянулась следом, провисая над разрастающейся пропастью подобно навесным мостам. У твари не было губ и не было зубов. Хотя нет, зубы у нее все же имелись, но настолько маленькие и тонкие, будто иголки, что их было весьма трудно различить. Впрочем, ничего удивительного: зачем зубы, если этот жутковатый бог без труда способен заглотить дракона целиком. Судя по размерам разверзшейся пасти, так оно в действительности и было. Пугающее зрелище. Как только эта самая пасть раскрылась до конца, являя всем присутствующим утопающие во тьме недра широкой глотки, жрецы на уступе поднажали и перевернули котел, который, зависнув над обрывом, исторг из себя фиолетово-бурую массу с вкраплениями ярко-синих и ядовито-желтых цветов. Чудовищная смесь водопадом хлынула вниз, устремившись в распахнутую пасть. Она шипела и дымилась на лету, шла пузырями. Каин даже углядел извивающийся в агонии змеиный хвост. Тошнота поступила к горлу, когда едкая вонь заполнила зал. Он скривился, прикрыв нос рукой. Удивительно, но остальные зрители даже бровью не повели, наоборот, они взирали на весь этот ужас с благоговением, словно перед ними предстала наипрекраснейшая в мире картина. Риогалл к разного рода неприятным запахам в виду своей профессии был привычен, так что спокойно вынес испытание, а вот Раэрвинг фыркнул и мотнул головой, выказывая недовольство. – Запах не опасен, – успокоил Накрон. – К нему потом привыкаешь и перестаешь чувствовать. Если будете чаще посещать кормления, то привыкните быстрее. – Спасибо за приглашение, но, боюсь, нам и этого раза хватит до конца жизни, – натянуто улыбнулся Каин, наблюдая, как последние капли скрываются в бездонной пасти. Поняв, что ждать от своей паствы больше нечего, складчатый бог с шумом захлопнул пасть и пару раз причмокнул, смакуя послевкусие от ужина. Темная линия рта вновь скрылась под слоями плоти. Тяжелые веки неспешно сомкнулись, и живая гора замерла в своем изначальном положении. Жрецы внизу больше не пели, вместо этого они принялись суетиться вокруг своего бога. Схватили глиняные чаши, увенчанные все той же руной единства, и окружили тушу, подставляя посуду к складчатым бокам. Каин захлопал глазами, совсем ничего не понимая. Что они делают? Зачем? Словно прочитав его мысли, Накрон поспешил объяснить: – Они сейчас будут собирать сок! – Сок? – недоверчиво переспросил Риогалл. – Что-то этот малый не похож на апельсин. – Смотрите! Каин прищурился и увидел, что из множества пор бога действительно начинает что-то выделяться. Какая-то зеленоватая жидкость, похожая на сопли. Тысячи и тысячи капелек в один миг покрыли огромную поверхность, как покрывает конденсат обратную сторону крышки над дымящимся блюдом. А потом все разом они принялись набухать, увеличиваясь в размере, и скатываться вниз, преодолевая образованные складками пороги. Жрецы с серьезным видом бросились их ловить, вытягивая навстречу руки с глиняными чашами. Толпа разом испустила восторженный вздох. Чудо! Они видят чудо! Только вот где это чудо? В чем оно заключается, и почему все ахают так, словно наблюдают подобное впервые? Что вообще чудесного в выделении мерзкой слизи еще более мерзкой грудой жировых складок? Жрецы так суетятся, боясь упустить хоть одну капельку, носятся со своими переполненными чашами к чанам, опорожняют их и тут же спешат обратно, путаясь в полах длинных балахонов. – Что-то меня совсем не тянет проверять, каков на вкус этот самый сок, – прокомментировал Риогалл, следя за тем, как пузатые чаны постепенно наполняются неаппетитной слизью, похожей на чьи-то сопли. – Ньян говорит, что у него нет вкуса, но если добавить сахар, то получается очень даже ничего, – пояснил Накрон, радуясь возможности побыть знатоком. – Я бы тоже хотел попробовать, но сестра не разрешает. Говорит, что я не болен, поэтому не должен обделять нуждающихся. – Твоя сестра – невероятно мудрая женщина, – хмыкнул Риогалл, содрогаясь от одной лишь мысли о кружке такого вот питья. – Болен? – вклинился в разговор Каин. – Что ты имеешь в виду? – Этим соком лечат болезни. Все-превсе! – просиял мальчишка, растягивая губы в знакомой улыбке. – Даже вторую голову! Один раз к нам пришел недужий, которого мучили сердечные боли. Местная знахарка предсказала ему скорую смерть, ибо не было лекарства от овладевшей им болезни. Он обошел каждый город, каждое селение на горной гряде, но лекари только разводили руками и повторяли приговор. И тогда, совсем отчаявшись, он вдруг набрел на один из наших караванов. Мужчина измучился и потерял надежду, поэтому не верил, что наш бог сможет сделать то, что не удалось лучшим целителям со всего хребта. Однако терять ему все равно было нечего, так что он отправился с караваном в город. Его прибытие, как и ваше, выпало на день кормления ядами, поэтому ему пришлось дождаться, окончания сбора сока, а после занять место в очереди среди тех, кто тоже искал исцеления. И случилось так, что болезнь достигла своего пика как раз в тот момент, когда перед ним оставалось всего два человека в очереди. Тот недужный схватился за сердце и упал на землю замертво, но один из жрецов не растерялся и быстро влил сок ему в рот. Через пару мгновений он ожил! Все это видели! Чудо! Я тоже видел! Глаза Накрона сияли, но его новые друзья не разделяли схожего восторга. Им было трудно поверить в подобные чудеса. – Может, он просто в обморок хлопнулся от неземной красы вашего бога? – предположил Риогалл, а после задумчиво пробормотал себе под нос: – Хотя если бы мне эту гадость в рот влили, я бы тоже из мертвых на ноги вскочил, чтобы от души отметелить этих смертников. – Нет, жрец сказал, что его сердце уже не билось. – Знаешь, в виду своего ремесла я тоже умею заставить мертвых подняться и размять зачерствевшие мышцы, но мне отчего-то поклоняться не желают. Скажи, а этот ваш воскрешенный случайно не раскачивался из стороны в сторону при ходьбе и не издавал нечленораздельных, хрипящих звуков? – Ммм... – Накрон на секунду задумался, а потом искренне ответил: – Неа, он выглядел и вел себя точно так же, как и до этого. К этому моменту жрецы уже почти закончили собирать слизь. Капелек на бугристой поверхности появлялось все меньше и меньше, блестящие в свете жаровен потеки скуднели и вскоре пересохли совсем. Собрав последнюю капельку, жрец бережно вылил содержимое чаши в почти заполненный до краев чан. На мгновение в зале воцарилась тишина, а потом на уступ вышла женщина в балахоне. На ней висела такая же жреческая цепь, но рубин в центре сиял заметно ярче. – Братья и сестры! – воскликнула она, вздевая руки к затерянному во тьме потолку. – Братья и сестры! Верные слуги и последователи нашего единого, всемилостивого бога – Айкана! Бога, что забирает боль и дает утешение! Бога, что заботится и защищает! Бога, преисполненного милосердия и готового принять даже детей заблудших, взращивая их, как своих собственных! Сегодня мы вновь станем свидетелями нового чуда! Нового проявления божьей милости к нашим заблудшим братьям! Все недужные, страдальцы и прокаженные, что пришли в наш город, ища избавления! Спускайтесь! Спускайтесь и примите то, чего вы так долго страждали! Пока она говорила, прихожане все до единого молчали, затаив дыхание. Даже Накрон притих, бросив свои объяснения, и заговорил лишь тогда, когда по высеченной в отвесной стене лестнице, которую Каин тоже поначалу не заметил, начали робко спускаться первые жертвы. Они были растеряны и напуганы и наверняка бы отступили, если бы имели иной выбор. Первый мужчина был одет в крестьянские лохмотья, он был неряшлив и небрит. Изможденное лицо, впалые щеки и затравленный взгляд. Сгорбившись, он спускался вниз, ступая с такой осторожностью, словно боялся, что грубо высеченные ступени могут в любой момент выскользнуть у него из-под ног. Не заметить его недуг было сложно. Рука. Левая рука, которую крестьянин прижимал к себе правой, почернела, сквозь трещины в раздутой плоти вытекал дурно пахнущий гной. Каин плохо разбирался в целительстве, но даже он понимал, что бедняга – не жилец. Его можно было бы еще спасти, отрубив пораженную конечность, обратись он к лекарю раньше, но сейчас заражение уже перекинулось на плечо и вот-вот собиралось перебраться на грудь. Вылечить подобное было невозможно. Следом за ним брела немолодая женщина, вид которой был немногим лучше. Непрекращающийся кашель изнурил ее, высушил, сделал похожей на одного из тех мертвецов, что поднимал Риогалл. Тоже ничего хорошего. Всего страдальцев получилась дюжина. Кто-то выглядел лучше, кто-то – хуже, у кого-то недуг был виден хорошо, у других же выявить причину их страданий было трудно. И пока они спускались, а после выстраивались в очередь перед стоящим возле ближайшего чана жрецом с пиалой в руках, Накрон продолжил объяснять: – Это Ньян, наша верховная жрица, – он указал на ту самую женщину, что все еще стояла на вершине уступа, внимательно наблюдая за недужными. – Она очень умная и все-все знает! И все-все умеет. Если что-то случается, Ньян очень быстро решает проблему. Говорят, что бог с ней разговаривает! – в глазах мальчишки читалось неподдельное восхищение. – Я бы тоже хотел, чтобы он со мной разговаривал. – Боюсь, что это очень сомнительное удовольствие, – Риогалл не удержался от очередного саркастического замечания, пытаясь в уме сосчитать заполненные до краев чаны. – Зачем им так много этой дряни, если страдальцев, которым я очень не завидую, всего дюжина? Или каждому необходимо будет вылакать по чану? – Нет, пары глотков вполне достаточно, – улыбнулся Накрон, по-прежнему не обращая внимания на откровенные издевки. – Другие чаны для тех, кто уже вылечился. Чтобы болезнь не вернулась. – А?! – Риогалл воззрился на него в изумлении. – Им всю жизнь нужно будет это пить?! По мне так лучше сразу того. – Да, раз в месяц. Чтобы не ослабло присутствие бога внутри. Ньян говорит, что болезнь боится бога, поэтому отступает даже от одного его присутствия. – Я, конечно, не болезнь, но полностью с ней солидарен, – не преминул вставить некромант. К этому моменту очередь внизу уже полностью выстроилась и Ньян вновь обратилась к собравшимся с речью. Сначала шли уже знакомые восхваления премерзкого божества, а после неизменный вопрос каждому из страждущих, готов ли тот принять божью милость. Разумеется, они кивали. Кто-то неохотно, кто-то обреченно, а кто-то даже сокрушенно, словно его спрашивали о согласии на казнь, а не исцеление. Закончив опрос, Ньян кивнула жрецу у чана, и тот, повинуясь, зачерпнул первую порцию мерзкой слизи, после чего вручил пиалу мужчине с запущенной гангреной. Когда тот перенимал ее, осторожно, будто ядовитую змею, его здоровая рука заметно дрожала. Пораженная же висела плетью вдоль тела. Крестьянин долго смотрел на содержимое, не в силах решиться. Его не торопили. Через некоторое время он оторвал взгляд от пиалы и перевел его на свою бесполезную, почерневшую конечность. На изможденном лице отразилась мука. Несмотря на то, что ему было нечего терять, мужчина все равно колебался. В конце концов, хрупкая, еле теплящаяся надежда перевесила страх и он одним махом опрокинул в себя небольшую пиалу. Вряд ли он ждал чего-то особенного. Просто еще одна тщетная попытка, еще одно потакание обманчивой надежде. Однако не успел крестьянин утереть рот, морщась от неприятного привкуса, как его пораженная рука начала светлеть прямо на глазах, возвращая привычные краски. Собравшиеся в зале ахнули, а сам мужчина вскрикнул, выронив опустевшую пиалу, и отпрыгнул в сторону, таращась выпученными глазами на стремительно исцеляющуюся руку так, словно та вылезла из Аракусовой бездны. Каин нахмурился, а Риогалл для верности протер глаза несколько раз. Гангрена сошла. В самом деле сошла, как сходит снег по весне. Меньше чем за минуту на месте обреченной руки появилась здоровая, полностью функционирующая, без единого черного пятнышка. Видя это, остальные недужные в очереди мгновенно ожили, слабый огонек надежды в их глазах разгорелся подобно бушующему пламени. – Чудо! Это чудо! – кричал, смеясь сквозь слезы исцелившийся крестьянин. Он бегал по залу и размахивал выздоровевшей рукой, демонстрируя это самое чудо. Подскакивал к собратьям по несчастью, возбужденно хватал их за плечи и со все теми же криками пихал вышеупомянутую руку им в лицо, дабы они убедились в правоте его возгласов. Когда те закончились, он огляделся и, приметив огромную складчатую массу посреди зала, на которую до этого смотрел с опаской и отвращением, подбежал к ней, шлепнулся рядом на колени и принялся лобызать бугристую шкуру, обнимая руками нижнюю складку. В процессе он не переставал лепетать слова благодарности, размазывая слезы по божьим телесам. Каина от этого зрелища в очередной раз чуть не стошнило. Погрузившийся в дремоту бог не обратил на новообращенного последователя никакого внимания, продолжая оставаться безмолвным и недвижимым. Другие страждущие исцеления разбили очередь и живо обступили жреца с пиалой, умоляя того поскорее дать им чудодейственное зелье. Кто-то не стерпел и запустил ладони прямо в чан, зачерпывая слизь, а после жадно отправил пригоршню себе в рот. Несмотря на то, что порядок быстро сменился маленьким хаосом, никто из жрецов не разозлился, не взялся с криками расставлять все по местам. Они все вели себя так, будто ничего особенного не происходит, и продолжали выполнять свою работу. Пока исцеляющиеся охали и ахали, неверяще осматривая восстановленные конечности и исчезнувшие симптомы страшных болезней, Ньян призвала желающих тоже испить божественного сока. Уже привычные к ритуалу посвященные неторопливо потекли по лестнице, рассредоточиваясь между другими чанами, подле которых стояло по одному жрецу с пиалами в руках. – И... все эти люди когда-то тоже были больными? – не веря своим глазам, спросил Риогалл. Почти никто из присутствовавших не остался в стороне, людские потоки продолжали стекаться к чанам, выстраиваясь в бесконечную очередь. – Вовсе нет, – улыбнулся Накрон. – Многие опасаются, что у них тоже может появиться какой-нибудь недуг, поэтому пьют божественный сок, чтобы предотвратить это заранее. Каин рассматривал вереницу черных балахонов, к своему удивлению, обнаруживая среди желающих и детей всех возрастов. Даже младенцев. Нет, это не просто последователи – фанатики. Стоящий рядом Риогалл полностью разделял эту мысль, ибо сам вырос среди таких же фанатиков. При воспоминании о родной деревне его передернуло. Однако в огромном зале нашлись и те, кто остался стоять на своем месте и даже не думал спускаться. Кто-то из них выглядел спокойным, кто-то же был мрачнее тучи. Каин нахмурился, разглядывая лица. Здесь было что-то еще. Только он пока не мог понять что. Толпа вокруг них заметно поредела, а после и вовсе разошлась, оставив четверых парней одних у края кольцевого выступа. Они были так заняты созерцанием происходящего внизу, что не заметили, как верховная жрица покинула свой уступ и направилась поприветствовать новых гостей. Тех самых, что смогли обратить на себя внимание божества. Раэрвинг заметил ее первой. Отчасти из-за запаха, а отчасти потому, что перестал пытаться вникнуть в человеческую возню внизу и потому его внимание не было так сильно сосредоточено на нижней площадке. Он повернул голову и слегка нахмурил брови, беззастенчиво рассматривая самку. Самка ему не понравилась. Впрочем, как и все другие человеческие самки. Пусть она и надела на себя ту же тряпку, что и их пропахший сырой землей товарищ, но даже просторная одежда не могла полностью спрятать те самые бугры. Бугры, которые украдкой выпирали через плотную ткань. Однако не только это насторожило дракона. Ее взгляд. Такой голодный. Несмотря на опасение из-за притаившихся под одеждой бугров, Раэрвинг решительно вышел вперед, закрывая собой Каина. Золотистые глаза предостерегающе смотрели на потенциальную угрозу. Ньян благоразумно остановилась на расстоянии, однако грозный защитник не внушил ей особого страха. Когда остальные почувствовали неладное и повернули головы, жрица улыбнулась: – Приветствую вас, странники, в обители единого бога! – Ньян окинула острым взором каждого из присутствующих, ненадолго остановившись на Накроне. Притворная улыбка не угасала ни на миг. – Вижу, вам уже оказали гостеприимство. Это хорошо. Надеюсь, вы обретете у нас то, что ищите. Пока Ньян говорила, она внимательно изучала лицо каждого, словно пытаясь заглянуть им в душу и найти одной только ей известные ответы. – Если желаете, то тоже можете присоединиться к нашим верующим и вкусить божественный сок, – жрица осторожно прощупывала почву, излучая наигранную вежливость. – Он исцеляет даже скрытые заболевания, о которых вы можете не подозревать. А так же просветляет, позволяя постичь очень многие вещи, недоступные заблудшим душам. – Спасибо, конечно, за приглашение, но у нас острая непереносимость этих ваших как их там... божественных сопель... то есть соков, – не удержавшись, съязвил Риогалл. – А можно тогда мне? – с надеждой спросил Накрон. – Может быть, как-нибудь в другой раз, – ответила ему жрица. – Лучше сбегай пока вниз и помоги Нану на раздаче. Он сегодня такой рассеянный. Я переживаю, что он может опрокинуть чан и тогда кому-то не хватит божественного сока. – Правда?! Мне, правда, можно помочь?! – глаза мальчишки загорелись. Видимо, ему нечасто дозволяли принимать участие в жизни божьей обслуги. Ньян кивнула, и не помнящий себя от радости юнец бросился вниз выполнять поручение. Она пригласила их испить, но отказала ему. Почему? – Святая простота, – пренебрежительно усмехнулась сбросившая маску учтивости жрица, смотря вслед бегущему мальчишке. От подобной перемены у Каина с Риогаллом чуть не отвисла нижняя челюсть. В мгновение ока перед ними предстала надменная молодая женщина. Грациозная и амбициозная, словно юная аристократка из знатной семьи, и в то же время грубоватая и безманерная, будто предводительница разбойничьей шайки. Она повернулась к ним, с кривой усмешкой скидывая капюшон. Красивое лицо с острыми, словно кинжал чертами, светлый цепкий взгляд, розоватая кожа без единого изъяна, ниспадающие на плечи пышные каштановые локоны. Она так разительно отличалась от остальных обитателей города. Словно королева среди нищих. Каин насторожился, но этой дамочке, казалось, не было до этого никакого дела. – А вы разумней, чем кажетесь, – хмыкнула она. – Ты... – с некоторой враждебностью начал Каин, но Ньян его тут же перебила, небрежно махнув рукой. – Оставь это, мальчик. Я не настолько безумна, чтобы враждовать с драконом, – она отвернулась от них, устремив полный насмешки взгляд на толпящихся внизу посвященных. – Просто здесь давно не было кого-то вменяемого. – Эм... А разве вам не полагается славить бога, отстаивать веру там и ее приверженцев? Или я чего-то не понимаю в верховных жрицах? – сбитый с толку Риогалл почесал нос. Любой айканопомешанный скорее проглотил бы священный молот, чем изрек хоть одно дурное слово в сторону своего облобызованного со всех сторон бога или собратьев по вере. – Бога?! Пф! Да я понятия не имею, что это за тварь и откуда она здесь взялась. От этой кучи дерьма есть польза, а это все, что мне нужно знать. Риогалл мысленно возблагодарил Великого Аракуса за то, что так слепо верящий этой женщине Накрон этого не слышал. Подобное высказывание разбило бы сердце столь открытому пареньку. – И... в чем же польза? – решил прояснить Риогалл. – Что-то мне не верится, что вами движет бескорыстное желание помогать сирым и убогим. – Разумеется, все дело в деньгах и власти, – негромко рассмеялась Ньян. – Прибыль от продажи этого.... эээ... лекарства? – Лекарство всего лишь способ для вербовки людей. Накормить такую жирную тушу нелегкая задача, так что эти блаженные дурачки делают всю грязную работу. А прибыль... Чтобы ее получить, нужно затолкать твари в пасть пищу иного рода. Ньян хотела сказать что-то еще, когда ее вдруг окликнул какой-то жрец, выглянувший из бокового туннеля. Вздохнув, она натянула капюшон обратно, скрывая свое отличие от других, и прежде чем уйти, снова обратилась к настороженной троице: – Знаю, что вы уже нашли, где остановиться, но я была бы рада компании вменяемых людей в своем нескромном жилище, обладающим куда большими удобствами, чем любое из тех, что можно найти снаружи. Там мы могли бы продолжить наш увлекательный разговор, – тут она заметила колебания Каина и поспешила добавить с присущей ей насмешкой: – Если не хочется расстраивать мальчишку, то можно просто ненадолго заглянуть. У меня есть выдержанное анатрийское вино, и дракону тоже найдется что пожевать. Не то чтобы надменная жрица вызывала хоть каплю доверия, просто сведения, которыми она обладала... Их явно было больше, чем мог предоставить им Накрон со своей сестрой. К тому же она не стала перед ними притворяться, играть роль глубоко верующей и заботливой жрицы, и сразу показала свое истинное лицо, а это чего-то да стоило. Но даже любопытство не могло заставить забыть об осторожности. Случись подобное до роковых событий в Джакке, Каин пусть и с некоторым сомнением, но согласился бы, уповая в крайнем случае на драконье дыхание. Теперь же он лучше сотню раз все тщательно обдумает, прежде чем соглашаться на нечто, не вызывающее особого доверия. Да, тут у них явный перевес в силе, но кто знает, какие уловки могут быть припасены в рукаве у этой женщины. – Спасибо за приглашение, – Каин улыбнулся, смотря жрице прямо в глаза. – Думаю, завтра мы непременно им воспользуемся. Отказывать напрямую было бы слишком опрометчиво. Судя по всему, жрице что-то от них нужно, так что не хотелось ненароком ее спровоцировать решительным отказом. К тому же завтра их здесь уже не будет. Они покинут город с первыми лучами солнца. И Аракус с ней, с этой тайной твари, что сотни жителей затерянного в лощине города именуют своим богом. Рио хотел убедиться, что это не Айкан – цель достигнута, а значит, им здесь делать больше нечего. – Жду с нетерпением, – Ньян улыбнулась им какой-то неприятной, змеиной улыбкой и окончательно удалилась. – Завтра? Серьёзно?! – Риогалл неверяще вытаращился на друга. – Разумеется, завтра нас здесь уже не будет, – пояснил Каин, все еще смотря вслед удаляющейся жрице. – Ее запах... – вдруг подал голос Раэрвинг, который тоже не отрывал взгляда от спины человеческой самки. – Он неправильный. – Что ты хочешь сказать? – Каин резко повернул к нему голову. – Камень, который я тебе принес. Мертвый камень, – попытался объяснить Раэрвинг, хмуря брови. Было видно, как нелегко ему это давалось. Как объяснить лесной ящерке, что такое полет над облаками? Люди толком не способны чувствовать запахи, только их жалкие отголоски. – Амулет для прохождения через магические барьеры? – Да, – Раэрвинг кивнул с серьезным видом и продолжил подбирать слова: – Она... самка пахнет так же. Не как камень, но так же. Неправильно. – Как другие люди в городе? Те, что пьют вон ту гадость? – Каин кивнул вниз, где вокруг чанов все еще толпился народ в ожидании своей очереди. – Не совсем, – дракон легко качнул рогатой головой. Золотые цилиндрики в волосах звякнули в такт движению, но Каин полностью проигнорировал звук, даже внутренне не вздрогнув, как это часто бывало. – Звучит, я скажу, не очень, – скривился Риогалл. – Надеюсь, она не превратится в еще одну жуткую тварь и не попытается нас всех сожрать. И вообще что-то наше путешествие с каждым днем нравится мне все меньше и меньше. – Не думаю, что до этого дойдет, – ободрил его Каин. – Мы только спросим кое-что у сестры Накрона. Она ходит с караванами и должна хорошо знать эти горы, а так же по каким дорогам следует идти, а по каким нет. После мы переночуем у них, а с первыми лучами солнца выступим в путь. К этому моменту большие чаны внизу почти полностью опустели. Людей тоже заметно поубавилось. Те, кто получил свою порцию слизи, уже возвращались обратно в город по гигантским тоннелям. Перед тем как покинуть зал, каждый из последователей преклонялся перед застывшим безмолвной кучей богом и возносил ему благодарственную молитву. Каин поискал глазами Накрона. Ранее мальчишка суетился у дальнего чана, помогая раздавать божественный сок страждущим, теперь же там неторопливо возился один лишь щуплый жрец. Куда же он... – Я здесь! – вдруг выкрикнул Накрон, спеша к ним со стороны ближайшей лестницы. Он весь так и светился от счастья, прижимая к груди пузатый бурдюк. Парнишке так нетерпелось поделиться радостью с новыми друзьями, что он на бегу даже пару раз споткнулся на ровном месте и чуть не упал. Наблюдая за этой неуклюжестью, Риогалл сразу признал в нем родственную душу и искренне посочувствовал мальцу. – Это было так здорово! Мне впервые разрешили помогать на раздаче! Я был почти как жрец! Видели, как я старался? Наш чан опустел быстрее остальных! – Накрон был так горд этим достижением, что Каину с Риогаллом пришлось невольно улыбнуться, чтобы не омрачить ему эту маленькую радость. – Вот! – Накрон торжествующе протянул им бурдюк. – Дали в награду, – начал было он, но увидев отчетливо отразившиеся на лицах сомнения, поспешил пояснить: – Это вино из здешнего горного винограда. Оно совсем не крепкое, но очень вкусное. Честно-честно там нет ни капли божественного сока! Мне его дают каждый раз за помощь. Виноград дикий и растет высоко, поэтому его трудно собирать. Такое вино во всем городе есть только у жрецов. Его больше нигде не достать и не попробовать. Накрон смотрел на них с такой надеждой. Ну как тут откажешь? Пусть никто из них и не был страстным поклонником вина, но раз там нет божественных сопель и крепость не велика, то почему бы и нет? Хотя бы пару глотков, чтобы порадовать мальчишку. Риогалл протянул руку и взял предложенный бурдюк. "Если жрица предложит вам что-то выпить, не смей! Особенно дракону. Не позволяй ему ничего пить "... – внезапно предупреждение острой вспышкой пронеслось у Каина в голове. Он выбросил вперед руку, перехватывая тонкое запястье Риогалла. Однако тот уже успел сделать первый глоток. Некромант оторвался от горлышка и удивленно посмотрел на друга, вопрошающе приподняв правую бровь. – Не думаю, что здесь подходящее место для дегустации, – Каин натянуто улыбнулся, усилив хватку, чтобы до Риогалла дошел смысл скрытых за этим слов. – Будет лучше распить его в более благоприятной обстановке. – А... да... пожалуй, – пробормотал немного сбитый с толку Риогалл, опуская бурдюк, а потом повернулся к ожидающему с нетерпением его вердикта Накрону. – Очень недурно. Думаю, если подогреть, то выйдет совсем шикарно. – Да-да! Сестра тоже его подогревает! – воодушевился Накрон и пустился рассказывать о сестре и вине, когда они все неспешно двинулись к выходу. Уже делая шаг в пасть огромного тоннеля, Каин обернулся. Обернулся, чтобы увидеть скрытую тенями фигурку на том конце круговой каменной платформы. Ньян. Несомненно, это была Ньян, что внимательно наблюдала за их уходом. Каину очень это не понравилось. Риогалл успел сделать глоток. Хоть с ним и ничего не случилось, расслабляться было рано. Да, бурдюк вручил Накрон. Да, он уже пил это вино и не раз. Но... что если Ньян, которой не удалось заманить гостей к себе, преподнесла наивному Накрону этот бурдюк с расчетом на то, что добросердечный мальчишка подарит его чужакам, с которыми успел сдружиться? Каину нужна была Нира, чтобы удостовериться. Риогалл отдал ему бурдюк, поэтому погруженный в глубокие думы Каин неосознанно мял в руке его кожаный ремень. Поймав себя за этим делом, он хмуро уставился на сосуд. Риогалл с Накроном шли впереди и за все время ни разу не обернулись, так что, если он кое-что попробует... Он откупорил пробку и поднес горлышко к носу. Сделал осторожный вдох. Приятный, сладковатый аромат, чуть пощипывающий ноздри. Ничего подозрительного или неправильного. – Плохая вода? – спросил вдруг Раэрвинг, подходя почти вплотную. В его голосе слышалось недовольство. Конечно, ведь только вчера Каин влил в себя едва ли не полбочонка эля и долго страдал от последствий своего поступка, обещая больше никогда не притрагиваться, а теперь вот снова держит в руках эту гадость. И, кажется, намеревается ее выпить. Драконы, как и многие другие звери, перед началом трапезы всегда обнюхивали пищу перед тем, как ее поглотить, так что Раэрвинг был убежден, что Каин про свое обещание благополучно забыл. Не дожидаясь ответа от человека, он выхватил у того из рук злосчастный бурдюк. – Подожди! – воскликнул Каин. Было бы не хорошо, если бы Раэрвинг швырнул через плечо дар прямо на глазах у дарителя. – Я не собирался пить! – Зачем тогда нюхал? – Раэрвинг недоверчиво прищурился, рука с зажатым в ней бурдюком замерла. – Я думаю, что там может быть... Яд? Нет, вряд ли она захотела бы их отравить. Ей нужно что-то от них живых. Тогда... – ...та слизь, – закончил Каин, серьезно посмотрев на дракона. – Тогда почему просто не выкинуть? – искренне не понимал тот, склоняя голову чуть на бок. – Вода все равно плохая – со слизью или без. – Это подарок. Подарки нельзя выкидывать, – принялся объяснять Каин, всерьез опасаясь, что если его доводы не покажутся убедительными, Раэрвинг в самом деле вышвырнет бурдюк через плечо. – К тому же это не такая уж и плохая вода. Она лучше той, которую я пил вчера... – он оборвал предложение, видя по лицу дракона, что приведенные доводы ничуть не кажутся ему хоть сколько-то убедительными. – Ладно-ладно, это плохая, очень плохая вода и я не стану ее пить, даже если там не окажется слизи. Нет-нет, не выкидывай! – Почему? Как же трудно с этим драконом! Слова о подарке он пропустил мимо ушей, так что теперь требовался иной довод, чтобы сохранить жизнь бурдюку. Думай! Думай! – Если... если с водой все в порядке, то... то Рио... Да, Рио ее выпьет! – Каин мысленно извинился перед другом. – Он очень хотел. Рука с бурдюком, наконец, опустилась. Довод был принят. Каин внутренне вздохнул от облегчения, а потом, вспомнив кое-что, спросил: – Твое обоняние. Оно ведь острое, да? Сможешь ли ты уловить запах слизи, если ее добавили в вино? Раэрвинг поднес к лицу откупоренный бурдюк, его ноздри широко раздулись, втягивая воздух. Он на мгновение замер, пытаясь разобрать хлынувшее в нос буйство примесей в терпком аромате. Слишком много всего. Он вдохнул еще раз и снова замер. Не совсем понятно. Некоторые компоненты перебивают другие, более слабые, не позволяя их толком разобрать. Может быть, если... Палец без долгих раздумий проворно прошелся по горлышку и устремился ко рту. Каин резко перехватил руку, не позволив подушечке с собранной на ней темной капелькой коснуться приоткрывшихся навстречу губ. – Даже не думай! – Но я не могу понять по запаху. Слишком много примесей. Примесей? В обычном вине? Если только их не добавили специально для того, чтобы скрыть запах определенного компонента. Хитрая бестия! – Ладно, – сказал Каин, забирая обратно бурдюк и затыкая его пробкой. – Не бери в голову. Спросим потом у сестры Накрона. Тем временем, так и не получив ответа за столь странное поведение, Риогалл решил на время оставить этот вопрос и сосредоточился на своем болтливом новом друге. И пока он слушал его рассказы, бредя по освещенным факелами улицам, то вдруг вспомнил кое-что из беседы с вульгарной жрицей и решил немедля прояснить свои догадки: – Слушай, мы тут недавно беседовали насчет кладбищ и нужников. Ты говорил, что об этом заботится ваш бог. Значит ли... – Ага, – совершенно спокойно отозвался Накрон. – Ему отдают все лишнее и ненужное тоже, чтобы бог совершил чудо и превратил все это в нечто полезное. Только я не про все знаю. Кажется, из булыжников получается растворяющая камень жидкость. С ее помощью мы строим дома прямо в горе. Выплавляем их так, что нет швов. Я, правда, никогда не видел дом со швами, но сестра говорит, что в других городах они есть повсюду, а таких, как у нас, нет больше ни у кого. – Какой поразительный фокусник этот ваш бог, – хмыкнул Риогалл, пытаясь придумать, во что эта сопливая куча превращает человеческие экскременты и трупы своих многочисленных поклонников. К сожалению, малец ответа на этот вопрос не знал. Как не знал и того, каким образом слизь исцеляла обреченных людей. Нельзя создать что-то из ничего. Даже магия так не работала. Так что Риогалл тоже возложил все надежды на сестру Накрона. До двухэтажного дома, практически ничем не отличающегося от других, они дошли без происшествий. На улицах к тому времени почти не осталось людей. Город словно вымер, погрузившись в безмолвие. Несмотря на неприятное происшествие в зале с богом, Каин сейчас чувствовал себя расслабленным и умиротворенным. Ему очень нравилось так гулять, наслаждаясь уединением, пусть и неполным. В мягком свете факелов город на горе выглядел совсем по-другому, более уютным и даже каким-то сказочным. Он бы с удовольствием погулял еще. Один или с Раэрвингом, но этой ночью им надлежало хорошенько выспаться перед предстоящим походом, так что... Проходя мимо очередного каменного домика, Каин опустил взгляд вниз и, к своему удивлению, заметил ползущую у стены змею. Свет от сидящего в железной скобе факела, отразился от переливчатой чешуи. Наверное, этой счастливице повезло выпасть из чьей-то корзинки ранее и тем самым избежать участи стать ужином кучеобразного божества. Словно бы почувствовав на себе чужой взгляд, змея вдруг замерла и повернула треугольную мордочку. Маленькие глаза-бусинки пристально уставились на человека, раздвоенный на конце язык раздраженно пощупал воздух. Опять такой же взгляд. Каин остановился. Нагайна? Однако змея уже успела юркнуть в темноту, вильнув кончиком длинного хвоста. И сколько бы Каин после ни всматривался в полумрак обезлюдевших улиц, больше ни одной змеи ему так и не удалось углядеть. Нира не легла спать, все сидела за низким столиком и ждала их возвращения. Она успела приготовить скромный ужин, который теперь стоял рядом с ней накрытый крышками. Каин заметил, что она была взволнована, несмотря на то, что девушка изо всех сил старалась скрыть свое состояние от доверчивого брата. Она говорила, что просто устала. Что измождение на ее лице вызвано долгой дорогой. На самом деле виной тому было беспокойство. Не оставляющее ее ни на минуту. И причиной его навряд ли являлись необычные гости. Каину это тоже не понравилось. Пока Накрон находился рядом, его сестра избегала любых опасных тем и ясно дала понять троим гостям, что свои вопросы им лучше пока приберечь. Так что весь ужин она с вымученной улыбкой рассказывала завороженно слушающему брату о своем последнем походе. О городах, о людях, о товарах на рынках. Накрон так заслушивался, что забывал подносить ложку ко рту. Не имея иного выбора, троим анатрийцам тоже пришлось все это слушать. – Почему ты отнял у меня бурдюк? – шепотом поинтересовался Риогалл, склоняясь к Каину. Представив, как будет кричать его друг, когда узнает правду, тот тоже решил придержать ответ: – Позже. Нира оказалась очень чуткой и сообразительной, она не стала предлагать дракону картофельный суп и овощное рагу. Вместо этого она где-то раздобыла целую тушу горного козла, порубила ее на большие куски и положила перед Раэрвингом. Она не свежевала тушу, не вытащила внутренности и даже не потрудилась отрубить копыта, так что угощение для дракона выглядело весьма жутковато, но тот не жаловался. Тщательно обнюхав первый кусок, он поднес два пальца к губам. Не прошло и нескольких секунд, как огромное блюдо охватило пламя под восторженно-удивленный вскрик Накрона. Когда все утолили голод, Нира отправила брата спать, хоть тот и хотел посидеть с ними еще немного. Она лично проводила его наверх и уложила в постель. И только удостоверившись, что Наки уснул, спустилась обратно к гостям. Раэрвинг как раз с хрустом разгрызал толстую бедренную кость, чтобы добраться до костного мозга, а двое его человеческих приятелей о чем-то настойчивостью спорили вполголоса. – Почему? Я имею право знать, – не унимался Риогалл. – Когда наступит это твое "позже"? Когда я поседею?! – Ты и так уже седой, – со вздохом ответил Каин, намереваясь назвать причину в присутствии Ниры, чтобы не пришлось объяснять дважды. – Тем более! – Что-то случилось во время ритуала? – спросила караванщица, подходя к заваленному грязной посудой столу. Спорщики одновременно повернули головы. – Ну, если не считать того, что ваш, похожий на навозную кучу божок отрастил паре калек новые конечности при помощи собственных соплей, то... – в своей манере начал было Риогалл, но Каин быстро его перебил: – Он сделал глоток из бурдюка, который дали вашему брату, – его тон был предельно серьезен. – Чего ябеднячиешь?! – тут же возмутился Риогалл, взмахивая руками. – Не надо выставлять все так, будто я ограбил бедного мальца! Он угощал, я попробовал. Что не так-то? – Где он? – лицо Ниры тоже сделалось серьезным, словно дело в самом деле было безотлагательным. – Да что такое-то? – Риогалл вконец потерялся. Все вокруг о чем-то знают, один он, как дурак, не в курсе. – Когда мы уходили, Нира предупредила, чтобы никто из нас ничего там не пил, – немного виновато признался-таки Каин, поворачиваясь к другу. Он передал караванщице бурдюк, и теперь она внимательно изучала его содержимое. – Это, конечно, не точно, но я подозреваю, что туда могли добавить тот самый божественный сок. – ЧЕГО?! И ты говоришь мне это только сейчас?! – Прости. Я не хотел волновать тебя раньше времени. К тому же с тобой ничего не случилось, так что... – А если бы и случилось, то тебя все равно не жалко, да? – продолжал негодовать некромант, яростно жестикулируя. – Конечно, ведь Риогалла никому никогда не жалко! Ведь он именно тот парень, которым можно пожертвовать во имя благой цели или просто по настроению! – Что это за божественный сок? Что будет, если его выпьет здоровый человек? – Каин решил прояснить ситуацию вместо того, чтобы отбиваться от обвинений разошедшегося некроманта. – Привязанность, – отозвалась Нира, рассматривая под всеми углами вылитую на блюдце темно-красную жидкость. – Они начинают испытывать привязанность к хозяину гумора*. Он перестает казаться им отвратительным и вместо рвотных позывов начинает вызывать восхищение. Хватает и пары капель. Поэтому Ньян старается во что бы то ни стало напоить новоприбывших, чтобы те остались в городе до конца жизни. Привязывание происходит не сразу, должно пройти время. Так что отсутствие симптомов пока еще ни о чем не говорит. – Чего?! – снова вскричал Риогалл. – Эй, я не хочу поклоняться навозной куче! Великий Аракус меня вполне устраивает! – От этого можно избавиться? – Каин продолжал требовательно выспрашивать нужные ему сведения. – В случае с вашим другом – да, пусть это и будет не так просто, – ответила Нира, отставляя в сторону блюдце с вином. После того, как она капнула туда оставшийся от драконьей трапезы жир, вино свернулось будто кровь. И без объяснений было ясно, что ничего хорошего в содержимом бурдюка не было. Перед тем, как снова заговорить, Нира выпрямилась и решительно посмотрела на троих гостей, которых впустила в свой дом. Они внимательно ее слушали. Даже дракон оторвался от добычи костного мозга и воззрился на нее своими пронзительными золотистыми глазами. Ей было не по себе под взглядом ящера, способного в мгновение ока превратить ее в горстку дымящегося праха. Караванщица тоже была наслышана о драконьем темпераменте. То, что она собиралась предпринять, было весьма рискованно, однако больше, чем дракона, Нира боялась потерять брата. И сегодняшнее происшествие лишь углубило ее отчаяние. А если бы Накрон не угостил? Если бы сам сделал первый глоток? Ньян обещала ей, но какова цена словам этой лживой стервы? Это был ее шанс. Лучший из всех, что когда-либо были или будут. – Я могу вам помочь, – заявила она, собирая волю в кулак. – Но взамен мне тоже будет нужна ваша помощь. Каин напрягся. Это была не просьба, это было условие. – И что вы хотите, чтобы мы сделали? – спросил за него Риогалл. – Помогите мне увезти отсюда Накрона, – почти умоляюще произнесла она, сжимая в кулаки вспотевшие от страха и волнения руки. – Помогите мне спасти моего брата. – Он что, тоже?.. – пробормотал Риогалл, внутренне ужасаясь тому, что его догадка могла оказаться верной. Ведь Накрон так восхищался отвратительной горой из складок и жира. Какой человек в здравом уме стал бы принимать подобную тварь за бога? – Нет! – Нира поспешно замотала головой, приходя в еще больший ужас от одной лишь мысли, что ее брат может разделить участь остальных жителей города. – Нет. Он просто доверчивый, наивный мальчишка, попавший под влияние толпы, которая окружает его с детства. Ньян обещала, что не тронет его до тех пор, пока я подчиняюсь. Пока вожу караваны и привожу то, что она запрашивает, – тут девушка тяжело опустилась на стул и продолжила говорить, смотря в пол невидящим взглядом. – И все дни в пути, все дни вдали от города я изнываю от беспокойства. Как он там? Что с ним? Держит ли еще Ньян свое слово? Вдруг я ей надоем? Вдруг она найдет более подходящую замену? Что тогда станет с моим братом? Когда мы возвращаемся, беспокойство только возрастает, потому что я не знаю, что увижу по возвращении. Я боюсь. Каждую ночь мне снятся невообразимые ужасы. Все то, чего я так боюсь обнаружить, когда вернусь домой. – Тогда почему вы не заберете брата и не увезете его вместе с караваном? – спросил Каин, не видя проблемы. – Ньян ведь не следит за ним денно и нощно, не запирает в темнице. Спрячьте его среди товаров и все. – Если бы это было так просто... – горько усмехнулась караванщица, по-прежнему глядя в пол. – Я не одна такая. Все, кто водит караваны – свободны от влияния "бога". Испившие сока не могут покидать город. Они начинают томиться и сходить с ума без возможности быть рядом с источником, ощущать его присутствие и как на это присутствие откликается поглощенная ими часть той твари. Поэтому Ньян нужны свободные люди. Но мало кто даже за большую плату согласился бы на нее работать. К тому же секреты. Эти люди могли узнать секреты и вынести их за пределы лощины. Страх перед неизвестным держит даккарцев вдали от ущелья, но если те будут знать, что этот самый бог безобиден, что он только и может, что разевать пасть и глотать все, что в нее сыплют, то ее королевство в скором времени будет уничтожено. Или захвачено кем-то другим, ведь прибыль с продаж слизи весьма велика. Поэтому Ньян нашла иной способ. Ей нужны были свободные, но в то же время полностью покорные ей люди. А какой рычаг влияния на человека может быть эффективнее, чем взятые в заложники близкие люди? У каждого караванщика кто-то остается здесь в городе. Если не считать того, что Ньян пересчитывает заложников после каждой отправки каравана, то узнай другие, что я провела и спрятала брата в одной из телег, они тут же меня сдадут. Если же нет, то тогда Ньян отыграется уже на их близких. Либо пострадает один человек на выбор, либо несколько. Никто не хочет потерять своих близких ради помощи другим. Накрон ничего не знает, поэтому может жить беззаботно, может улыбаться. И я радуюсь, что хоть кому-то из нас это доступно. Когда мне было шесть, а Накрону всего год, нашу деревеньку поразила черная лихорадка. Почти все погибли. Она не привязывалась к детям моложе десяти, так что нам с братом повезло, чего нельзя было сказать о родителях. Отец скончался быстро, но мать держалась. Не хотела сдаваться. От черной лихорадки не было лекарства, но мы жили не так далеко от лощины, где располагался город с пугающим богом, якобы способным творить чудеса и излечивать от любых, самых безнадежных болезней. Так что мать взяла нас и из немногих, еще теплящихся в ней сил направилась в этот город, цепляясь за последнюю, оставшуюся у нее надежду. Я помню, как, спотыкаясь, несла на руках годовалого брата, который плакал, не переставая. Как наша изможденная болезнью мать брела рядом, беспрестанно кашляя кровью и приваливаясь к скалам и стволам через каждую дюжину шагов, чтобы передохнуть. Я не думала, что мы куда-то вообще дойдем. Мне было страшно, так страшно, что я даже не могла проронить ни слезинки. Я просто шла, шла за упорно цепляющейся за жизнь матерью, прижимая к груди хнычущего брата. Босые ноги были стоптаны в кровь, и каждый шаг причинял невыносимую боль, руки ныли, дрожа от тяжести завернутого в грязную простыню тельца. Но я только крепче прижимала брата к себе. Ведь кроме него и умирающей матери, упрямо отказывающейся отдавать подступившей смерти свой последний вздох, у меня больше никого не осталось. Не знаю как, но мы добрались до сокрытого в лощине города. Нас приняли, и местный "бог" в самом деле вылечил последнюю стадию лихорадки. Мать тогда была почти как те недужные, которых вы сегодня видели. Обезумевшая от радости, она никак не могла поверить в свершившееся чудо. Все плакала и кланялась чудовищу, что огромной горой возвышалось посреди зала... – Нира ненадолго замолчала, вспоминая события далеких дней. – Мы поселились здесь. Получили дом. Благо мать не стала уподобляться остальным и не пичкала нас божественным соком ради предотвращения возможных болезней. Да, она вылечилась от лихорадки, но взамен приобрела одержимость. Необходимость в поклонении своему спасителю. Пусть мне было тогда не так много лет, но наблюдая изо дня в день, как крепнет это безумство, я не могла не ужасаться. Мать перестала быть собой, сделалась совсем другим человеком. Чужим, незнакомым. Пугающим. Все, о чем она могла говорить, было связано непосредственно с богом; все, что ее заботило и волновало, тоже было связано с ним же. Эта жуткая тварь сделалась смыслом ее существования, единственной вещью, которую она могла видеть. Мы же, наоборот, сделались для нее чем-то вроде мебели или забытой в углу метлы. Мне приходилось заботиться и о себе, и о брате. Было тяжело. А еще страшно. Я не раз подумывала о том, чтобы взять брата и сбежать, но я была еще так мала. За пределами города даже у меня одной не хватило бы сил выжить, не говоря уже о маленьком брате. Нужно было выждать. Подождать, пока я не достигну хотя бы тринадцати. И попутно научиться полезным умениям, которые могли бы оценить люди за пределами лощины. Упорством я пошла в мать, так что охотно бралась за все возможности, что попадались мне на пути, стараясь изо всех сил. Кое в чем я даже преуспела в свои малые года и, возможно, смогла бы осуществить задуманное, если бы однажды утром мать вдруг не обратила на нас свое внимание. Накрон заболел. Простудился, только и всего. Однако услышав его кашель и шмыганье носом, мать встрепенулась так, словно ее облили ледяной водой. Осмотрев брата, она пришла к единственному возможному для нее решению – отвести ребенка к богу. Накрону было всего пять, а мне недавно исполнилось десять. Не могу передать словами испытанный мною в тот момент ужас. Тогда будто вся жизнь пронеслась перед глазами. Накрон, мой любимый младший братишка... Позволить ей сделать его таким же одержимым... Нет, я не могла. Я готова была сделать все, что было в моих силах, только бы не допустить этого. Накрон мало чего еще понимал, он был так невинен... Я... я сцепилась с матерью в попытке отнять брата, когда та повела его на ритуал. Было темно, а дорога пролегала по самому краю... В результате нашей борьбы мать оступилась и... Я успела схватить перепуганного брата, но мать... Упасть с такой высоты... У нее не было шансов, – Нира снова ненадолго замолчала, слыша в голове отзвуки оборвавшегося крика. – Ньян. Это происшествие не прошло мимо нее. Она очень хитрая и дальновидная, она быстро поняла, что может произойти, если немедленно не взять нас под контроль. Так что...Теперь я вожу караваны, а брат помогает жрецам и делает работу по дому в мое отсутствие. Он верит, что все хорошо, что все так и должно быть. А я же... я не перестаю искать возможности вытащить его отсюда, пока не стало слишком поздно. – И вы хотите, чтобы мы забрали Накрона, потому что она не осмелится связываться с драконом? – предположил Каин. – Не совсем, – Нира тяжело вздохнула и, наконец, подняла взгляд на гостей. – Я не осмелюсь утверждать, что она так легко вас отпустит. Что с Накроном, что без. Но с вами у него куда больше шансов, чем с кем бы то ни было. Через неделю, по окончанию обряда Единения, я снова отправлюсь в путь. Ньян будет начеку, пока я не уеду, но расслабится, когда караван покинет лощину, а оставшиеся в городе заложники будут пересчитаны по головам. Через день после этого вы вместе с Накроном покинете город. Ваш дракон ведь сможет перелететь через горный хребет ночью? Ньян тщательно следит за тоннелем. Судя по расположению звезд, та ночь будет безлунной. Она не сможет углядеть взмывающего ввысь дракона, к тому же не будет знать, в каком направлении тот улетел. Я отмечу на карте место, где мы должны будем встретиться. Вам лучше будет добраться до него пешком, чтобы никто не услышал драконьих крыльев и не выдал ничего отправленным на поиски прихвостням жрицы. Я же покину караван при первом же удобном случае и тоже отправлюсь прямиком туда. За годы караванной жизни я знаю эти горы, как линии на собственной ладони. Если вы поможете мне и моему брату, моя благодарность не будет знать границ. Я сделаю все, что бы вы ни попросили. Только, умоляю, помогите нам! – Я мог бы ее сжечь, – вдруг спокойно выдал Раэрвинг, который тоже внимательно слушал историю человеческой самки, пусть и понял из рассказа не так уж и много. У людей всегда все так сложно и запутанно. Отчего-то они постоянно выбирают самые мудреные пути вместо того, чтобы просто идти по прямой. Судя по вмиг побледневшему лицу караванщицы, та восприняла высказывание на свой счет. – Это он о Ньян, – извиняюще улыбнулся Каин, а после обратился к дракону, который сидел за столом, подперев рукой щеку. – Не думаю, что это хорошая идея. – Почему? – Раэрвинг склонил голову чуть вбок. – Потому что в таком случае на нас набросятся другие жрецы, к которым присоединится немаленькое воинство из несогласных с нашим решением последователей. – Их тоже можно сжечь, – пожал плечами дракон, который не видел в этом абсолютно никакой проблемы. – И привлечь тем самым внимание всей округи? Чтобы нас нашли не только те, от кого мы так упорно пытались скрыться, но и многие другие, кто возжелает к ним присоединиться, – Каин вздохнул, втолковывая ящеру столь очевидные истины. – Вы от кого-то бежите? – спросила насторожившаяся Нира, в памяти которой всплыло кое-что, услышанное не так давно. Все трое одновременно повернули к ней головы. Каин немного замялся, прежде чем дать ответ. Ему не очень хотелось освещать подробности этого дела. – Да... У нас вышло небольшое недоразумение с местными горцами, так что мы были вынуждены досрочно покинуть город к востоку от лощины. Таким образом мы и оказались в вашем городе. Но, кажется, Ниру не слишком волновал ответ. Она задумчиво глядела в пол и бормотала себе под нос, вспоминая чужие слова: – Парень и дракон... Ка... Каин... Каин Хайроуд? На этот раз побледнел уже Каин. Вряд ли молодая девушка, водящая караваны по горам, была осведомлена о том, как зовут наследника главнокомандующего армией даже не граничащего с ними королевства из светской беседы аристократов или хроник знатных домов Империи. Слухи. До нее тоже дошли эти мерзкие слухи... А ведь он уже успел на время забыться... Руки Каина бесконтрольно сжались в кулаки. Воистину это будет преследовать его везде, даже в такой отгороженной от остального мира лощине. Благо у нее хватило ума не лезть с расспросами. Но даже так скрыть своего потрясения Нире не удалось. На несколько долгих секунд между собравшимися повисло неловкое молчание. Для Каина это было немногим лучше неприятных расспросов, так что он поспешил сменить тему и задал первый пришедший в голову вопрос: – А что насчет дракона? Вы тогда упомянули, чтобы я ни в коем случае не позволял ему пить. – Дракон... – Нира быстро опомнилась, отметая прочь возникшую неловкость. – Я точно не знаю, просто Ньян нужен дракон. Для чего, я тоже не знаю. Около полугода назад она попросила меня и других караванщиков купить ей дракона. Живого или мертвого – не имело значения. Никто из нас не преуспел. Ньян была крайне недовольна и приказала не оставлять попыток. Поэтому я подумала, что, увидев одного прямо у себя под носом, она не захочет упустить такой шанс. Знаю, что эта истина вовсе не побудит вас остаться в городе подольше, но, уверяю, что Ньян ничего вам не сделает. Вам нужно только избегать еды и питья из ее рук или рук ее жрецов. Одержимыми легко манипулировать, легко управлять. По-другому ей вас не заполучить. У нее нет ни магов, ни каких-либо магических устройств. Вам нечего бояться. Обычно когда один пытается заверить другого, что ему нечего бояться, на деле, как правило, оказывается, что бояться как раз-таки есть чего и не мало. Да, доводы Ниры были разумны, но откуда ей знать, что припасено в рукаве у этой скользкой, будто змея, жрицы? Нет, Каин будет бояться и ни на миг не ослабит бдительности, пока этот город складчатого бога-кучи не останется далеко позади. – А что насчет Рио? – Каин задал новый вопрос. – ...галла, – невесело поправил его стоящий по левую руку некромант. – Когда наша мать еще жила здесь, в этом доме, я, хоть и была в то время мала, пыталась найти способ вернуть ее, – начала рассказывать Нира, принимаясь попутно убирать со стола грязную посуду. – Чтобы она стала такой же, как раньше. Конечно, когда мне все-таки удалось наткнуться на то, что могло нейтрализовать действие той гадости, было слишком поздно. Чем дольше человек находится под воздействием божественного сока, тем меньше у него шансов освободиться. Но в вашем случае все обратимо. Слизь в вине сильно разбавлена, и сделан был лишь один глоток, так что уйдет не больше пары дней, чтобы полностью вывести ее из организма. Я всегда держу в доме запас ущельной полыни и черного корня на случай, если... если Накрон... – тут она запнулась, горькие, подобно названной траве, слова комом встали в горле. – Я сейчас приготовлю отвар. Эта трава сильно горчит, но выпить нужно будет все до последней капли. – Не думаю, что это будет худшим из того, что мне приходилось пробовать, – проворчал Риогалл, невольно вспоминая кое-что не слишком приятное и как всегда связанное с Вайэром. Одержимым богом-кучей ему стать не хотелось от слова совсем, так что даже если отвар окажется (что очень сомнительно) хуже его собственной... кхем... не важно чего, то выбора-то все равно не было. Нира сдержала свое обещание, и в то время как она готовила отвар, Каин успел расспросить ее о горных путях, о городах, деревнях и населяющих их горцах. И пока караванщица рассказывала, Риогалл сидел, подперев щеку рукой, и пытался почувствовать внутри себя пугающие изменения, которые грозился вызвать глоток приправленного слизью вина. Пока ничего настораживающего он не ощущал и желание лобызать нижнюю складку бога-кучи не спешило появляться, что не могло не радовать. Только надолго ли? С Раэвингом же дело обстояло несколько иначе. Он пытался слушать. Честно. Ведь судя по выражению на лице Каина, тема разговора являлась чем-то важным. Но... Это было невыносимо скучно. Он ничего не понимал. Слишком запутанно для драконьего восприятия. Мальчик, бог... Хотя Каин сказал, что это вовсе не бог, а все равно продолжает его так называть. Для чего? Или он думает, что если называть его так, то он станет этим самым богом? А еще, судя по разговорам и тому, что Раэрвинг сам видел, этот бог, который не бог, умеет делать то, на что не способны все остальные. Разве Каин не объяснял ему, что бог это именно тот, кто способен делать вещи, недоступные любым другим? Так вот то существо может, но Каин упрямо опровергает свои же слова. У Раэрвинга разболелась голова от попыток постичь людскую противоречивость. Хотя у драконов обычно никогда не болит голова, если только они не пробивают ей очень крепкую каменную стену. Раэрвинг, разумеется, никакой стены не пробивал, но голова у него болела так, будто он протаранил ею целый десяток. Так что, бросив заниматься неблагородным делом, он принялся наблюдать. Наблюдать за Каином, за каждым его движением, за каждым поворотом головы, за каждым изменением интонации голоса. Это неувлекательное на вид занятие завораживало. Казалось бы, ничего особенного Каин не делал, но даже в таких простых, едва уловимых движениях драконий глаз различал тысячи и тысячи оттенков различных эмоций. Нетерпение, досада, печаль, облегчение, надежда... Каин был таким разным, изменчивым и живым, подобно бегущей воде или горящему пламени. Но за все это время Раэрвинг не увидел ни одной из тех эмоций, что ему так нравились, что волновали его, разжигая еще большую заинтересованность в человеке. Например, его улыбка или меняющее цвет лицо... Этот яркий румянец и отведенный в сторону взгляд, полный взволнованного смятения... И почему, когда Раэрвинг представляет это, внутри него начинают просыпаться странные, необъяснимые желания? Вроде желания прикоснуться, вдохнуть чужой запах в ямочке между шеей и ключицей или прикусить, совсем легонько, нежную кожу между лопаток. Его словно что-то тянет, неудержимо тянет вперед. Такого раньше никогда не случалось. Ему раньше никогда не хотелось кем-то обладать. Особенно настолько сильно. Ни один из сородичей, ни один из людей, за которыми он украдкой наблюдал, даже близко не вызывал ничего похожего. Каин – другой. Когда Раэрвинг ненадолго терял контроль, Каин раньше никогда не отшатывался в ужасе, он смотрел без страха, прямо ему в глаза. В этот момент сын главнокомандующего невзначай повернул голову и заметил на себе до неприличия пристальный взгляд золотистых глаз. Его собственные глаза удивленно расширились, а щеки невольно тронул легкий румянец. Так смущающе. Он тут же в неловкости отвел взгляд, пытаясь притвориться, что все в порядке и ничего такого в повышенном внимании дракона к своей персоне нет. Однако теперь, когда Каину было известно, что Раэрвинг не сводит с него глаз, сидеть за столом сделалось немного некомфортно. Вместо того чтобы сосредоточиться на разговоре, его мысли все возвращались и возвращались к этому проникающему под кожу взгляду, пробуждая тем самым утренние воспоминания. Ванна... поцелуй... драконьи пальцы на покрывшейся мурашками коже... Под этим пристальным взглядом Каин чувствовал себя так, словно был обнажен. Не хотелось, чтобы другие заметили его немного взволнованное состояние из-за одного лишь драконьего взгляда. Особенно Нира. Кто знает, что она себе навоображает, руководствуясь слухами. – Вот, – хозяйка дома поставила перед Риогаллом дымящуюся кружку. Сказать, что неприглядно выглядящий отвар источал отвратительный аромат, значило не сказать ничего. Будучи некромантом, Риогаллу приходилось всю свою жизнь иметь дело со множеством неприятных запахов, и он вполне справедливо полагал, что успел к ним привыкнуть и выработать некий иммунитет, но... Эта болотистая пузырящаяся жидкость пахла едва ли не в сотню раз хуже, чем пролежавший неделю на солнцепеке труп дохлого кота! Страшно было даже подумать, какова она на вкус, не то что попробовать! Зажав нос рукой, Риогалл страдальчески посмотрел на кружку. – А это обязательно? – с надеждой прогнусавил он из-за зажатого носа и почти умоляюще посмотрел на невозмутимую Ниру, что стояла подле, ожидая, когда он осушит кружку, чтобы ту можно было сразу же вымыть, иначе пропитавший ее запах навсегда поселится в полированных деревянных стенках. – Да. – А может, оно само все пройдет? Как насморк? – не терял надежды некромант, с мученическим видом косясь на кружку. Как раз в этот момент на поверхности отвара, будто мерзкая бородавка, вздулся большой пузырь, после чего с не менее мерзким "плоп" лопнул, обрызгав стенки похожими на сопли зелеными каплями. – Если не хочешь завтра со слезами на глазах признаваться в любви нашему очаровательному божку, то придется выпить, – Нира оставалась непреклонной. – И почему все самое отвратительное выпадает на мою несчастную долю, – в своей ворчливой манере пожаловался некромант и с видом приговоренного к особо кошмарной казни, он протянул-таки руку и взял кружку. Мысленно помолившись Великому Аракусу, Риогалл зажмурился и залпом осушил варево. В следующую же секунду его лицо сделалось идентичного отвару цвета. Как же он ошибался, полагая, что ничего хуже того, что Вайэр заставил его попробовать, ему отведать в этой жизни уже не придется! – Рио, с тобой все в порядке? – обеспокоился Каин, наблюдая за тем, как его позеленевший друг отчаянно закрывает ладонями рот, борясь с приступом тошноты. Ведь если он извергнет все назад, Нира снова сварит эту гадость и придется проходить через все второй раз. – Мне... нужно... на... на воздух... – все еще продолжая прижимать ладони ко рту, через силу выдавил из себя Риогалл. – На свежий... воздух... После этого он поднялся, пошатываясь, и заковылял к занавеске, прикрывающей вход. Беспокоясь за состояние друга, Каин поднялся следом. – Я провожу тебя. – Я справлюсь, – Риогалл не глядя вытянул в сторону руку в предупреждающем жесте. Не хватало еще, чтобы Каин стал свидетелем нелицеприятной сцены, если ему все же не удастся удержать внутри рвущуюся наружу дрянь. С этими словами он доковылял до выхода и буквально вывалился наружу, так и не отрывая руки от своего рта. – Побочные действия редко бывают приятными, – прокомментировала Нира, поднимая брошенную кружку. – Ваш друг придет в себя. Не скоро, но через пару часов ему точно должно стать лучше. Каин еще немного поколебался, но все же решил остаться. Риогалл не хотел, чтобы за ним шли. К тому же чем он мог ему помочь? Только суетился бы вокруг и раздражал. Риогаллу сейчас нужно пытаться удержать выпитое в своем желудке, а для этого лучше всего пребывать в тишине и покое, чтобы никто не мельтешил перед глазами, не позволяя сосредоточиться. Так что как бы ему ни хотелось, сейчас вовсе не тот случай, когда следует идти наперекор желаниям товарища. Чего недоброго он своей настойчивостью еще и спровоцирует рвоту, тогда Риогалл его точно возненавидит. – Я присмотрю за ним, если что, – заверила его Нира. – А вы пока можете отдохнуть в гостевой комнате на втором этаже. Я ее приготовила, пока вы были на кормлении. Ваши вещи тоже там. Позже я принесу карту с маршрутом, по которому вам нужно будет доставить Накрона на место встречи. Каину ничего не оставалось, как поблагодарить караванщицу, взять дракона и утащить его вслед за собой наверх. По пути он не удержался и выглянул в окно, примечая мечущуюся по освещенной факелами улице знакомую фигурку. Кажется, Риогалл сейчас переживал одну из самых трудных битв. Битву с тошнотой. Мысленно пожелав другу удачи, Каин двинулся дальше. Отведенная им комната не отличалась роскошью. Она была столь же аскетична, как и все остальное жилище: четыре каменные кровати с соломенными подстилками, небольшой каменный столик с такими же каменными стульями и сундук для вещей у изножья каждой из кроватей. На удивление – деревянный. Впрочем, соломенная подстилка всяко лучше сырой земли. Так или иначе, они пробудут тут недолго, так что нет нужды жаловаться. Вместо этого лучше заняться кое-чем полезным. Пока воспоминания были еще свежи, Каин должен был воспользоваться полученными знаниями и обозначить на карте опасные места и благоприятные маршруты. Нира положила их набитые добром сумки на одну из кроватей, не тронув ни одной золотой монетки или драгоценной вещички, что так усердно собирал Риогалл в предыдущем городе. Хотя, если бы и взяла одну-другую, они навряд ли бы это заметили. Но Каина сейчас интересовали вовсе не драгоценности. Порывшись в одном из мешков, он вытащил на свет единственной свечи свернутую карту. Прошел в центр комнаты и расстелил ее на полу, старательно разгладив непослушные уголки. Чуть отошел назад, поставив рядом свечу. Нахмурился. Одной свечи недостаточно. Ползать над картой, держа ее в руке, слишком хлопотно, да и рискованно. Если он невзначай ее уронит, то они могут остаться без карты или при более удачном раскладе какой-либо ее части, что было крайне и крайне нежелательно. У Ниры наверняка были еще свечи. Если попросить... Тут Каину в голову пришел куда более подходящий вариант. – Ммм... Раэрвинг? – он обернулся к стоящему чуть поодаль дракону, который по привычке склонил голову чуть вбок, внимательно слушая. – Ты не мог бы воссоздать те огоньки, как в подвале у целительницы, чтобы здесь стало светло? Раэрвинг молча поднес два пальца к губам и едва слышно прошептал рычащее слово. Легкий выдох. Изящный взмах руки. Череда небольших огоньков взлетела в воздух вслед за движением пальцев, отгоняя тьму к дальним углам. Раэрвинг выбросил руку в сторону, рассеивая собравшиеся вокруг него подобно пухлым светлячкам огоньки. Повинуясь команде, те разлетелись в стороны и зависли в воздухе, почти равномерно освещая комнату. Каин невольно залюбовался воссозданной красотой. Бессознательно протянул вперед руку и коснулся повисшего перед ним шарика. Тот дрогнул, мигнул, но остался на своем месте. Каин сложил руки лодочкой и взял в них светящийся комочек. Такое странное ощущение, будто и вправду держишь в руках огонь. Огонь, который не греет. Даже немного щекотно. Подержав пульсирующий комочек еще немного в своих ладонях, Каин, наконец, выпустил его, позволив послушно вернуться на место. Благодаря огонькам в комнате теперь было достаточно светло. Расстеленная на полу карта сделалась видна как на ладони. Каин вернулся к ней и уселся в позе лотоса, не забыв перед этим поблагодарить Раэрвинга за свет. В мешке он смог разыскать кусочек угля, который теперь сжимал в руке, пока хмурился, вглядываясь в пестроту множества линий, и пытался вспомнить все, что рассказывала им Нира. Раэрвинг опустился на пол по другую сторону карты, скопировав позу человека, и принялся внимательно наблюдать за его действиями в попытке понять, что же человек делает. Однако не преуспел. Он тоже всматривался в линии, но видел в них лишь бессмысленные беспорядочные полосы, какие оставляет на коре точившая когти дикая кошка. – Что Каин делает? – спросил дракон, которому надоело мучиться в догадках. – Пытаюсь отметить маршруты, чтобы облегчить наш дальнейший путь, – ответил Каин, обводя кружком несколько названий. Не услышав ни ответа, ни нового вопроса, он поднял взгляд и увидел, что Раэрвинг ничего не понял. Совсем ничего. Так что Каин вздохнул и пустился объяснять: – Это карта, – он указал куском угля на разложенный перед ними пергамент. – На ней показаны земли, на которых мы находимся. Если подняться высоко-высоко, а потом посмотреть вниз, то мы увидим что-то вроде этого. Приподняв одну бровь, Раэрвинг посмотрел на человека так, будто тот был немножечко не в себе. – Такого мы там не увидим. – Это карта, а не картина. Тут все упрощено, чтобы просто показать, где и что находится. Вот эти лохматые палки – лес, а ломаные линии – горные хребты, – Каин принялся водить пальцем, показывая обозначения. – Это река, а это город, а вот тут то самое озеро, где мы были. Если подняться выше, то можно найти городок, который мы покинули утром. Рядом отмечена лощина. Вот эта самая. Сейчас мы находимся вот здесь, а если двинуться на восток, а после повернуть на север и идти так, никуда не отклоняясь много-много дней, то в конечном итоге мы доберемся до сердца Империи. Карта не большая, поэтому Имперский столицы здесь нет, но... Что? Оторвав от карты взгляд, Каин заметил, что Раэрвинг пристально на него смотрит. – Кровь. Каин завертел головой и увидел, что его рубашка на плече, ближе к горлу, слегка пропиталась кровью. Когда они зашли, он сбросил куртку из козьей кожи на кровать и теперь сидел в одной лишь легкой рубашке. Та самая рана. Опять открылась. Наверное, он был неосторожен и умудрился сделать резкое движение или как-то неудачно повернул руку. Каин закусил нижнюю губу, чуть приспуская ворот, чтобы взглянуть на проблемную рану. Когда саднящее плечо оголилось, он чуть поморщился от неприятного ощущения. Плохо. У него с собой ничего нет. Возможно, у Рио в его мешочках нашлась бы какая-нибудь лечебная трава, но тот сейчас был немного занят, пытаясь не выблевать мерзкий отвар у них под окнами. И пока Каин осматривал открывшуюся рану, Раэрвинг перегнулся через расстеленную на полу карту со вполне очевидными намерениями. Сын главнокомандующего вздрогнул, когда почувствовал чужие пальцы на своем плече, и поднял взгляд. – Подожди... – Боишься? – опять этот пронзительный взгляд золотистых глаз, приковывающий на месте своим завораживающим светом. И голос... намеренно заниженный, чуть хрипловатый... Они в комнате одни... Полутьма, скользящие по коже отсветы дрейфующих в воздухе огоньков... Как все это может не взволновать? – Нет... – тихо выдохнул Каин, не отрывая взгляда от лица дракона. Впервые за все это время ему захотелось прикосновений. Сильно. Сердце в груди ускорило ход. Может быть... стоит попробовать?.. Страшно. Но... Каин сглотнул и сильнее оттянул ворот, позволяя Раэрвингу прильнуть к алеющей ране. При первом же прикосновении обжигающе горячего и влажного языка он вздрогнул и прикрыл глаза. С приоткрытых губ слетел рваный выдох. Раэрвинг делал это уже несколько раз, так что страха не было. Совсем. Каин был уверен, что если заняться сексом тоже несколько раз, то и этот страх тоже исчезнет. Главное только суметь дойти до конца хотя бы единожды. Дальше уже будет легче. Конечно, сегодня вряд ли получится, но... Язык широким мазком прошелся по ране, обильно смачивая ее слюной. Вкус крови раззадоривал дракона, разжигал внутри голодный огонь. Он слышал, как сильно колотится сердце в груди человека; чувствовал, как мелко дрожат вцепившиеся ему в плечи пальцы. Как срывающееся с губ дыхание щекочет ушко-крылышко. И осознание того, что Каину сейчас хорошо, распаляло еще сильнее. Он хотел. Очень сильно. Раэрвинг уже понял, что люди спариваются как-то по особому, совсем не так, как это делают драконы или другие звери. Их ритуалы куда сложнее. Ритуалы, о которых Раэрвинг почти ничего не знал. Но это ничуть его не пугало. Драконы с самого вылупления из яйца всему учатся самостоятельно путем проб и ошибок. Так что он тоже учился, учился доставлять Каину удовольствие. Старательно запоминая каждое свое действие, каждое движение, что срывало с приоткрытых губ дразнящие стоны и заставляло хрупкое человеческое тело дрожать от наслаждения. Ему нравилось делать все это для Каина. Нравилось заботиться о его желаниях куда больше, чем удовлетворять собственные потребности. Видеть, как Каин изнывает под его ласками, буквально сводило с ума, пробуждая зверя внутри. Очень жадного зверя. И невообразимо голодного. Но Раэрвинг сдерживался, не позволял себе накинуться, чтобы не испугать. Чтобы снова не быть тем, кого оттолкнут, едва он войдет во вкус. Золотистые глаза засветились еще ярче, язык нетерпеливо сместился с раны на нетронутую кожу. Бархатистую, немного солоноватую от пота. Каин снова шумно выдохнул, хватка его пальцев на плече сделалась крепче. Раэрвинг знал, что ему нравится вылизывание, и потому не сдерживался, щедро проходясь языком по открытой шее. Один раз, другой, третий. Острые клыки чуть царапнули кожу. Ему так хотелось прикусить. Невыносимо. Каина пугали укусы. Те самые, от которых остались жуткие, глубокие раны. Но Раэрвинг не собирался так кусать. Лишь слегка. Совсем-совсем чуть-чуть. И он не удержался, так велико оказалось искушение. Клыки разомкнулись и прихватили нежную кожу ближе к ушку. Каин, вздрогнув, шумно втянул воздух. Мышцы в его теле настороженно напряглись. Раэрвинг забеспокоился и разомкнул зубы, выпуская чуть покрасневшую кожу с легкими следами от своих зубов. – Нельзя? – спросил он, обдавая горячим дыханием прикушенное местечко. – Нет, продолжай, – хрипло выдохнул Каин, подставляя шею. – Продолжай... Раэрвинг послушался. Снова прильнул к оставленной ненадолго шейке, принимаясь старательно вылизывать ее, время от времени слегка прикусывая и чуть оттягивая чувствительную кожу. Поначалу Каин все еще был немного напряжен, словно ожидал, что клыки вот-вот со всей силой сомкнутся, впиваясь в плоть, но ожидания не оправдывались, и напряжение неохотно отпустило. Подобравшийся было страх отступил обратно во тьму. И теперь, когда ничто не мешало ему сосредоточиться на ощущениях, Каин осознал, насколько это приятно. Эти покусывания... Ннн... Раэрвинг прошелся языком по выпирающему кадыку и снова прикусил кожу, но уже под подбородком. Каин не сдержал сдавленного стона. У него встал. Впервые после того случая у него встал. Еще... Он хотел еще. Не только шею. – Ннн... Ниже... Спустись ниже, – срывающимся шепотом попросил Каин, запрокидывая голову, чтобы позволить Раэрвингу запечатлеть еще один укус под подбородком. Раэрвинг подчинился вновь. Горячий драконий язык неспешно заскользил вниз, отступая по едва заметным следам клыков на светлой коже. Обогнул выступающий кадык и съехал по пульсирующей яремной венке к впадинке между ключицами. Не удержался и оставил там еще один укус. Его руки непроизвольно легли Каину на талию, чуть придерживая. И пальцы сами собой скользнули под рубашку, касаясь разгоряченной кожи. Каин вздрогнул от неожиданного прикосновения и невольно подался бедрами немного вперед. Выпирающий бугорком член потерся о грубоватую ткань штанов, отчего Каин шумно выдохнул, впиваясь ногтями в чешуйчатую жилетку. Раэрвинг прикусил кожу над ключицей чуть сильнее, его руки полностью нырнули под рубашку. Помеха. Этот кусок тряпки был для него помехой. Поэтому, пройдясь ладонями по широкой спине, он задрал рубашку вверх с намерением стянуть ее через голову. Конечно, проще всего было бы разорвать, но Раэрвинг помнил о сильной привязанности людей к тряпкам, без которых они не могли существовать, и потому сдержался. Чтобы сбросить рубашку, ему пришлось оторваться от восхитительной кожи, но как только та отлетела в сторону, он вновь прильнул губами к выпирающей ключице. Теперь больше ничто не мешало ему спускаться ниже, как того хотел Каин. Ниже... Голодный взгляд золотистых глаз упал на темнеющий сосок. Такой маленький, такой аппетитный. Дракону сразу же захотелось уделить этому местечку особое внимание. Недолго думая, он лизнул ее широким мазком снизу вверх, словно в попытке слизнуть вишенку с верхушки кремового пирога. Однако "вишенка" не только осталась на месте, но и удивительным образом сжалась, сделавшись твердой. – Нгха! – тихий стон сорвался с приоткрытых губ. Каин почувствовал, как по его телу пробежала дрожь и уткнулся лбом в макушку Раэрвинга, силясь не утонуть в нахлынувших чувствах. Это место... Ннн... Он и не знал, что оно настолько чувствительное. У Раэрвинга такой проворный язык. Каждый раз, когда он проходится по соску, ему все труднее сдерживать рвущиеся наружу стоны. Будто посчитав, что этого недостаточно, дракон накрыл поблескивающую от слюны бусинку губами и втянул ее в себя, заставив Каина рвано выдохнуть и еще крепче вцепиться в драконьи плечи. Одна из отдыхавших на талии рук поднялась выше, огладив ребра. Большой палец лег на второй сосок и потер его подушечкой, заставив тоже съежиться и затвердеть. Не в силах противиться, Каин уже беспомощно цеплялся за Раэрвинга, сдавленно постанывая ему в макушку. Образовавшийся в паху узел затягивался все туже и туже, а выпирающий бугорок набухал все сильнее и сильнее, грозясь прорвать натянувшуюся ткань. Каину было до одури хорошо. Он чувствовал, что может кончить только от этих ласк, но нижняя часть... Она тоже хотела получить особое внимание. Так сильно, что спереди на его штанах уже расползлось приличных размеров пятно от обильно выделяющейся смазки. Раэрвинг ведь не откажет? Он ведь... Каин облизнул пересохшие губы. Тогда у реки... Он еще помнил возникшее желание, когда дракон зализывал рану в опасной близости от паха. – Ннн... Ниже... – вымолил Каин, обдавая сбивчивым дыханием чуть загнутый рог. Его губы почти касались твердой шероховатой поверхности. Вряд ли бы Раэрвинг почувствовал, но в охватившей тело и разум горячке Каину захотелось его куснуть, ощутить под языком грубую, ребристую поверхность. Странное желание, не совсем здоровое, но... Но прежде чем он успел его осуществить, Раэрвинг оставил в покое соски и спустился еще ниже. По кубикам пресса. Оставив на каждом по легкому укусу. Очертил языком впадинку пупка... И чем дальше он продвигался, тем сильнее у Каина сбивалось дыхание, тем взволнованней принималось биться его сердце. Тем сильнее разгорался жар в его промежности. Он нетерпеливо заерзал, жаждая поскорее сбросить штаны. Одна его рука зарылась пальцами в волосы на затылке, а другая огладила рог и сжала его у основания. Ниже, прошу, ниже... Уже не было сил терпеть. Раэрвинг немного приспустил штаны, чтобы вылизать выпирающую тазовую косточку. Каин задышал чаще, непроизвольно надавливая дракону на голову, чтобы тот спустился еще ниже, к вырвавшемуся на свободу члену, набухшему и влажному от смазки. Так и просящему, чтобы к нему прикоснулись. И если до этого Каин пробыл все это время с закрытыми глазами, чтобы полностью отдаться ощущениям, то сейчас он приподнял веки и опустил подернутый дымкой взгляд на дракона, который очень эротично подбирался к сокровенному местечку, нежно покусывая покрасневшую кожу. Этот вид невообразимо возбуждал и гипнотизировал, не позволяя отвести взгляд. Эти двое так сильно увлеклись друг другом, что не заметили, как вернулся Риогалл, измученный изнурительной борьбой с тошнотой. Выиграв нелегкое сражение и убедившись, что отвратное варево больше не полезет обратно, он решил вернуться в дом и немного отдохнуть. Для начала чем-нибудь перебить мерзостный вкус, а после отыскать кровать и забыться на ней до рассвета, чтобы случившиеся сегодня напасти притупились в памяти, превратившись в ночной кошмар. И если первая часть плана с горем пополам осуществилась (с горем пополам потому что даже после двух яблочных пирогов и остатков овощного рагу его все еще продолжало мутить), то насчет второй части... Риогалл застыл на пороге с саркастическим выражением на лице, наблюдая, как двое его товарищей наслаждаются друг другом без малейшей капли стыда. Спасибо, что так сильно переживаете о бедняге Риогалле, который все это время страдал у вас под окном! Нет, серьезно! Пусть он и не понимал, как Каин, переживший весь тот кошмар в Джакке (если, конечно, он правильно представлял себе те события), мог заниматься чем-то подобным со своим вынужденным насильником, на жертву сейчас тот точно не был похож. Не имея страсти к подглядыванию за подобными вещами (которую ему отбили в зародыше давным-давно еще в родной деревне) и учитывая то, что эти двое, судя по всему, только начали, Риогалл понял, что ему следует пойти прогуляться часика на два, а еще лучше на три. Забыв о мирном отдыхе в теплой постельке. Так что, тяжело вздохнув, некромант повернулся спиной и удалился, обреченный на страдания до конца этой долгой-предолгой ночи. Видя Каина таким заведенным, Раэрвинг тоже распалился не на шутку. Вылизывания нравились человеку даже больше, чем он предполагал. Чувствовать, как Каин дрожит и трепещет под его пальцами, под его языком. Как отчаянно цепляется, царапая чешуйчатую жилетку на лопатках. Как сбивчиво дышит, хватая пересохшими губами ускользающий воздух. Как невольно подается вперед, подставляя ему чувствительные местечки. В драконе проснулась жадность. Ему было мало. Хотелось, очень хотелось проглотить Каина целиком. Он спускался все ниже и ниже, чувствуя, как человек делается все взволнованней, все нетерпеливей. И чем ближе он подбирался к отростку, название которого он снова позабыл, тем острее становились обуревающие Каина чувства. Отросток... Раэрвинг помнил, как водил по нему рукой, пытаясь скопировать чужие действия. Там, в кустах. Вверх-вниз, вверх-вниз, постепенно ускоряя темп. Каин отпихивал его, упрямился поначалу, хотя ему и было приятно. Очень приятно. Раэрвинг сделал бы так и сейчас, если бы давящие на затылок и левый рог руки не дали ему отчетливо понять, что сейчас от него хотят несколько иного. Прикусывая кожу в опасной близости от подрагивающего члена, по стволу которого медленно сползали блестящие капельки смазки, которые успели образовать на животе небольшую лужицу, он переместился еще ближе и без какого-либо смущения слизнул ее, невзначай задев покрасневшую головку. Каин вновь не удержался от шумного вдоха и еще более требовательно надавил на затылок, умоляя не тянуть. Разумеется, Раэрвинг ничего не знал о минете, а сам Каин располагал лишь теориями да догадками. Так что им предстояло вместе выяснить, каково это на самом деле. Дракон подчинился рукам, опустился еще ниже и на секунду замер у основания, чтобы потом пройтись языком от поджавшихся яичек до крохотной дырочки на вершине головки. Каин затрепетал в его руках. Стиснув зубы, он тихо застонал, сжимая в пальцах красные пряди. Новая увесистая капля смазки быстро набухла на вершине, но когда она уже собиралась сорваться вниз, широкий драконий язык вновь поднялся по стволу и проворно ее собрал, ничуть не жалуясь на терпкий вкус. Вкус, который ему очень даже нравился. Каин почувствовал, что предательское тело уже не способно держать его в сидячем положении, поэтому убрал одну руку с рога и уперся ладонью в пол позади себя. Вторая рука по-прежнему лежала на драконьем затылке, пытаясь неуклюже направлять увлекшегося вылизыванием любовника. Это было потрясающе. То, как горячий язык скользил по стволу, очерчивая вздувшиеся венки, как старательно собирал каждую вязкую капельку, как обильно смачивал слюной нежную кожицу... и дразняще задавал собравшуюся в складки крайнюю плоть. Но... эта пытка пусть и была невыносимо сладкой, доставляющей немало удовольствия, Каин жаждал иного. Он хотел достичь пика, хотел получить разрядку. – Ннн... не дразни, – сквозь стон выдохнул он, кусая собственные губы. – В-возьми... возьми его в рот... Хаа! Рукой... то, что ты делал рукой... сделай так же, но ртом... Мнн... Честно сказать, Раэрвинг плохо представлял, как можно сделать что-то ртом, так же, как рукой, ведь рот-то не рука. Они даже близко друг с другом не похожи. Но он не стал спорить, не стал спрашивать. Каин очень сильно хотел то, о чем просил, и Раэрвинг намеревался дать ему это. Он хотел, чтобы Каин еще честнее отвечал на его ласки, еще охотнее открывался, позволяя вкусить вместе с ним этот странный ритуал человеческого совокупления, который люди называли сексом. Так что он открыл рот и заглотил блестящий от слюны и смазки член почти до самого основания, заставив Каина едва не задохнуться от пронзивших того ощущений. Новый сладостный стон, протяжный, скулящий, новая пробежавшая разрядом по позвоночнику дрожь. Каин согнулся пополам, опять уткнувшись лбом Раэрвингу в макушку. Его пальцы мелко дрожали, цепляясь за красные пряди. Но в следующий же миг он почти сразу же откинулся назад, запрокидывая голову, когда дракон, имитируя хватку пальцев, плотно сомкнул губы и поднялся по уже хорошо изученному стволу наверх. А после снова вниз. И опять наверх. Пусть он и был поначалу неумел, зато всегда оставался обжигающе горяч. Впрочем, неискушенному Каину было не с чем сравнивать, и эти неуверенные движения казались ему верхом блаженства. Но драконы, как известно, весьма сообразительные и быстро учатся. Изучая отклики чужого тела на свои ласки, Раэрвинг довольно скоро выяснил, в какую сторону ему надлежит двигаться. Когда ускориться, а когда сжать губы поплотнее, где уделить больше внимания, а где задействовать зубы, едва ощутимо касаясь ими трепещущей плоти. Он вошел в раж, в самом деле вошел в раж, увлекшись этой интимной игрой в наслаждение. Драконы были выносливы, очень выносливы и вполне могли спариваться весь день напролет, кружась в небе. Раэрвинг был возбужден не меньше Каина. Его собственный каменный стояк топорщил широкие штаны и, дразня, терся о ткань. Однако, увлеченный делом, ящер мог сдерживаться и не обращать внимания на эту часть своего тела, по меньшей мере, еще с час. У Каина же не было этой удивительной драконьей выносливости, поэтому он не мог похвастаться подобной выдержкой. Он и так старался изо всех сил. Сдерживался. Однако настойчивые ласки, что с каждым движением рогатой головы становились все более умелыми, быстро сломили сопротивление. – Нхаа! – вздрогнув всем телом, Каин выгнулся, подаваясь бедрами вперед. Лежащая на затылке рука рывком притянула Раэрвинга на себя, заставив того взять член на всю длину. Чувствительная головка уперлась в ребристое горло, и Каин, что был уже не в силах сдерживаться, кончил, излившись внутрь. Раэрвинг не протестовал, охотно приняв все. Выпустив начинающий опадать член изо рта, он облизнулся, подняв голодный взгляд на тяжело дышащего, раскрасневшегося Каина, который в этот момент был невообразимо прекрасен. И выглядел таким соблазнительно аппетитным... Этот помутненный взгляд... эти приоткрытые, чуть припухшие от покусывания губы... эти взъерошенные волосы и бесстыдно липнущие ко лбу и щекам мокрые пряди... И это открытое перед ним обнаженное тело, влажное от пота и слюны, со слабыми отметинами драконьих зубов... Еще не до конца пришедший в себя Каин видел сквозь расплывчатое послеоргазменное марево, что его дракон не удовлетворен. Это было весьма подло и эгоистично с его стороны, взять, но ничего не дать взамен. Наслаждаться одному, а партнера оставить ни с чем. Да, он мог бы сейчас попробовать решить проблему Раэрвинга рукой или же попытаться проделать то же самое ртом, хотя и сомневался, что способен был так же быстро наловчиться в этом деле, как его любовник. Мог бы, но... Наверное, виной всему был его затуманенный разум и яркое удовольствие, притупившее опасения, которые померкли и сделались незначительными после достигнутого успеха. Сродни тому, как выигравший пари в королевских скачках вместо того, чтобы взять награду и удалиться, опьяненный успехом, делает новую ставку. Еще крупнее. Полностью убежденный, что понимает правила игры, что и в этот раз ему непременно повезет. А в итоге... Да, все мы знаем, чем это оканчивается в итоге... И Каин в этот момент был очень похож на того наивного беднягу, не умеющего вовремя остановиться. Он опрометчиво сделал ставку. Решил попробовать дойти до конца. – Я... Ты можешь... если желаешь, – запинаясь от смущения, Каин дал-таки разрешение. Когда оргазм накрыл его, сын главнокомандующего не удержался и откинулся на дощатый пол, теперь же, немного придя в себя, он приподнялся на локтях, и взглянул в горящие золотистые глаза, нависшего над ним дракона. В эту минуту Раэрвинг был удивительно красив. Настоящий хищник, опасный, грациозный, вызывающий трепет одним лишь своим величественным видом. Дракон... Страха не было. Как раньше. Не было совсем. Только благоговейный трепет и неудержимое желание быть как можно ближе. Он готов. На этот раз он не отступит. Он... Раэрвинга не нужно было приглашать дважды. Он охотно навалился сверху, приникнув к манящему соску, с которым ему так понравилось играть. Его руки легли на упругие ягодицы и сильно их сжали. Странно, но ему, привыкшему к грубым и твердым формам, нравилась эта податливость под пальцами. Очень. Каин рвано выдохнул, зарываясь пальцами в красные, словно рубины, волосы. Он несколько несмело развел ноги, позволяя дракону устроиться между. Опавший было член, кажется, вновь начал приподниматься. Раэрвинг, не в силах больше ждать, приспустил штаны, освобождая свой немалых размеров орган. Своей позой человек подсказал, что ему нужно делать. Он видел как-то давно спаривающихся шакалов, только те делали это со спины. Здесь, видимо, было нечто подобное, просто немного иное положение, странное и непривычное. Но раз он разобрался с вылизыванием отростка, то и здесь тоже разберется. Разумеется, дракону не откуда было знать ни про смазку, ни про подготовку партнера. Так же как и не имеющему опыта Каину. К тому же, оказавшись так близко к вожделенному, Раэрвинг не смог больше себя удерживать. Да и как тут было устоять, когда лакомство лежало перед самым носом. Каин согласился, Каин позволил, Каин выбрал. Именно поэтому Раэрвинг, скользнув членом по промежности, приставил его к входу и нетерпеливо толкнулся. Хоть он и не прикладывал чересчур много силы, этой острой болевой вспышки вполне хватило, чтобы ужас накрыл Каина с головой, словно обрушившаяся сверху волна ледяной воды. По новой вскрывая едва затянувшиеся раны. – НЕТ! – с широко распахнутыми от ужаса глазами Каин со всей силы пнул Раэрвинга в грудь, заставив дракона отлететь на несколько шагов. Из-за темноты он поначалу не приметил в комнате грубо выкованного напольного канделябра, что принесла им Нира. Того самого, на который сейчас налетел Раэрвинг. Раздался грохот. Канделябр упал, царапнув того по лицу шипастой чашечкой. Каин рефлекторно отполз назад, не отрывая панического взгляда от неспешно поднимающегося дракона. Дракона, чьи движения в этот момент были преисполнены угрозы в померкшем свете мгновенно замерших в воздухе дрейфующих огоньков. И в их зловещих отблесках с горящими в полумраке глазами и медленно сочащейся кровью из неглубокой, пересекающей щеку с нижней губой ранки он выглядел точно так же, как и там, на арене. Разгневанный зверь, жаждущий во что бы то ни стало получить желаемое. Ведь, как известно, возбужденный дракон не менее опасен, чем разъяренный. Внутри у Каина все обмерло. Кровь разом отхлынула от лица. Он оцепенел, как и зависшие над головой огоньки, не в силах ни пошевелиться, ни разлепить дрожащие губы. Кинется… Раэрвинг на него сейчас кинется… ______________________________________ Гумор – любая телесная жидкость.Глава 74. Бог-куча
12 июня 2019 г. в 14:34