Дыхание Дракона

- Бом. Бом. Бом, - колокол снова завел над городом свою скорбную песнь, и младшие собратья подхватили ее, стремясь донести весть о несчастии в каждый уголок Анатриума. Умер. Сегодня кто-то умер. Колокола никогда не звонили по простым смертным, да и по мелким лордам тоже, так что Айкан сегодня призвал в свое царство далеко не последнего человека в столице. Но кого именно? Кого-то из королевской семьи? Приближенных Его Величества? Или, быть может, из членов совета короля? Главнокомандующий? Главный маг? Этим вопросом озадачилось большинство любопытных жителей города. Многие побросали начатую работу, отложили на время дела и направились к храму Айкана, желая увидеть все своими глазами, чтобы потом, сидя вечерком за кружкой дешевого эля, делиться приукрашенными сплетнями с соседями и вести горячие споры с другими присутствовавшими на провожании усопшего в последний путь. Желающих оказалось так много, что они заполонили всю площадь перед величественным храмом Айкана, увенчанным гигантским золотым молотом. Люди толкались, вставали на цыпочки, сердито шикали друг на друга. Каждый хотел увидеть, что происходит у расписных дверей храма. Более проворные - по большей части озорные мальчишки - ловко прошмыгивали под ногами толпящихся взрослых и быстро оказывались в первых рядах, радостные и возбужденные. Другие же, боящиеся быть побитыми или затоптанными, взбирались на крыши выстроившихся вокруг площади домов и устраивали себе там наблюдательные пункты. Первое время стражники еще пытались поддерживать на площади какое-то подобие порядка, но потом плюнули на это дело и сосредоточились у дверей и вдоль дороги, по которой должна будет двинуться процессия провожания в последний путь. Те, кому посчастливилось подобраться к самым дверям и занять наиболее выгодные позиции, могли слышать приглушенный монотонный голос верховного жреца, ведущего службу, но как они ни старались, слов было не разобрать. Вот если бы стоящие позади соседи прекратили сердито перешептываться, спорить и толкаться, то счастливчики в первых рядах уже бы давно узнали, кто сейчас лежит в роскошном гробу из красного дерева, окруженный благоухающими белыми и голубыми цветами. Некоторые из толпы в полголоса проклинали напыщенных богатеев и прочих знатных шишек, которых беспрепятственно пропустили внутрь, а простым смертным не давали даже краем глаза взглянуть на происходящее в храме. Однако никто из недовольных даже не подозревал, что все эти "напыщенные богатеи и прочие знатные шишки" своему положению были ничуть не рады и при первой же возможности с превеликим удовольствием убрались бы из храма восвояси, освободив места страждущим. Но лорды и леди боялись прогневать главнокомандующего, который и без того всю последнюю неделю пребывал в крайне дурном настроении, поэтому были вынуждены терпеть царившую в храме удушающую жару и прочие мелкие неудобства. Каждый из них вполуха слушал заунывные речи верховного жреца, мечтая как можно скорее выбраться на свежий воздух и размять затекшие конечности. Мужчины время от времени промокали взмокшие лбы дорогими белыми платочками, а их дамы нервно обмахивались расписными веерами и тихо сплетничали, украдкой косясь в сторону главнокомандующего, облаченного в траурный костюм. Напрасно они переживали, что мужчина поймает их взгляды или услышит обрывки сплетен - сейчас все внимание Чарльза было приковано к гробу из красного дерева, где среди белых и голубых цветов лежал бледный как молоко парень, чье лицо обрамляли мягкие пряди каштановых волос. Такой молодой, почти достигший своего совершеннолетия. Люди главнокомандующего отыскали мальчишку на грязных окраинах города, где влачили свое жалкое существование богом забытые отбросы: нищие, прокаженные, отродья шлюх и прочий убогий люд, которому не нашлось места в обществе. Там никто никого не хватится, никто никого не будет искать или о ком-то беспокоиться. Отбросы умирают каждый день десятками, но на каждого умершего приходится по двое новоприбывших, поэтому окраины никогда не бывают пусты. Среди этого сброда люди главнокомандующего и отыскали подходящего парнишку, сильно похожего на сбежавшего сына их командира. Конечно, хорошо знающие Каина люди могли бы разглядеть подвох, но нанятый Чарльзом умелый лекарь, превосходно сведущий в болезнях, ядах и некоторых запретных искусствах, свел различия к минимуму. К тому же тяжелые болезни всегда делают людей непохожими на самих себя, а в особенности белая смерть. Ее очень трудно выявить на ранних стадиях, пока больной не сляжет. А потом, потом он стремительно увядает за несколько дней и никакие лекарства, настои и травы не в силах его исцелить. После смерти кожа больного теряет все краски и становится неестественно белой, словно ее покрыли тонким слоем муки. Когда Каин сбежал, его отец сразу же пустил слух о болезни сына, объясняющий, из-за чего тот некоторое время не сможет показываться на людях. Тем же, кто знал правду, он обещал отрезать язык, если они вздумают хоть что-то сболтнуть. Конечно, намного безопаснее было бы устроить ряд несчастных случаев, который заставил бы нежелательных людей замолчать раз и навсегда, но среди свидетелей имелись личности, гибель которых повлекла бы за собой ряд серьезных проблем. И все же главнокомандующий надеялся, до последнего надеялся на Алерота, надеялся, что тот успеет вернуть сына домой, но... Правду в народе говорят: бастарды - дурная кровь. Нужно было поручить это дело кому-то более толковому. Хотя чего таить, Алерот и был самым толковым из всех драконьих всадников. Если бы не должностные обязанности, удерживающие его в стенах королевского замка, Чарльз сам бы отправился за сыном. Он ни секунды не сомневался, что уже на следующий же день вернул бы Каина обратно в Анатриум, после чего провел бы с ним разъяснительную беседу в одной из уединенных камер подземелья, в недосягаемости от любопытных глаз и ушей, и сегодня вместо похорон все королевство праздновало бы пышную свадьбу, несущую за собой выгодные союзы. Но Чарльз не смог покинуть стен замка. И вот теперь его сын мертв, а выгодные союзы растворились, как утренний туман. Главнокомандующий еще плотнее сжал зубы, его ничего не выражающий взгляд ни на миг не отрывался от неестественно бледного, осунувшегося лица покойного. Пусть несчастный мальчик, покоящийся среди атласных подушек и благоухающих цветов, на самом деле не его сын, для Чарльза это уже не имеет никакого значения - для него Каин умер, умер в день своего совершеннолетия. Он по-своему любил сына, радовался его успехам, гордился достижениями в тренировках. Он мечтал увидеть своего преемника во главе драконьей армии, излучающего уверенность и силу. Каин бы превосходно смотрелся на спине Разящего Клинка: в блистающих доспехах и с родовым мечом в руке он стал бы точной копией своего отца в молодости. Сын вел бы людей в бой, разрабатывал стратегии, спрашивал советов у родителя, выигрывал небольшие сражения, набирался опыта, а затем однажды завоевал бы одно из соседних королевств, запечатлев свое имя в веках. Каин мог стать великим главнокомандующим, гордостью своего отца, но... Губы Чарльза сжались в тонкую линию. Чего недоставало мальчишке? Почему он так поступил? У него было все: лучшие наставники, дорогая одежда, просторная комната, книги, слуги, блюда, не уступающие королевским, титул, многообещающее будущее. У парня был даже собственный дракон, но не красный, а черный. Так в чем же дело? Почему Каин послал все это в Бездну Аракуса и сбежал? Есть ли в случившемся вина самого Чарльза? Брови еще сильнее сошлись на переносице, отчего лицо мужчины сделалось пугающе мрачным. Да, он почти не уделял сыну времени: дела королевства редко позволяли главнокомандующему выкроить для себя свободный денек. Но он подбирал Каину лучших нянек, которых по мере взросления сменили наставники. Может быть, они были недостаточно строги с сыном и часто его баловали? Может быть, случившееся целиком их вина? Если бы король Анатриума не был столь безнадежен, у Чарльза было бы больше времени для воспитания сына и контроля его обучения. Если бы... Мужчина сжал правую руку в кулак, ногти глубоко впились в огрубевшую ладонь. Поздно, теперь слишком поздно искать виновных. Каин умер для него и для всего королевства. Теперь главнокомандующий будет вынужден жениться вновь, чтобы обзавестись наследником, хочет он того или нет. - Владыка наш и покровитель! Айкан всемилостивый! - разносился по храму дребезжащий голос верховного жреца. - Прими в свои небесные чертоги верного слугу твоего, Каина Хайроуда, и освети его последний путь!.. Речь подходила к концу. Скоро двери храма откроются, впуская в душное помещение свежий воздух, и процессия с гробом во главе двинется в обход по городу, чтобы по древнему обычаю проводить покойного в последний путь. Чарльз впервые за долгое время поднял взгляд от белого лица умершего и посмотрел на выстроившихся полукругом лордов и леди. Сплошные подхалимы и лжецы, им глубоко наплевать на горе главнокомандующего. Они боятся его гнева, поэтому терпят жару и неудобства, мечтая поскорее вернуться в свои роскошные дома к дорогим винам и сладким утехам. Но Чарльз хотел видеть их безутешные слезы, хотел, чтобы они вместе с небом оплакивали его утрату, его разбившиеся надежды и мечты. Однако на лицах лордов и леди читалась лишь скука, да легкое раздражение, а за стенами храма на безоблачном небе вовсю палило безжалостное солнце. Мужчине невольно вспомнился вчерашний разговор с королем, услышавшим про похороны сына главнокомандующего. - О, Чарльз! - король снова сидел за обеденным столом и за обе щеки уминал жаренные куриные ножки. - Я слышал, что завтра ты устраиваешь похороны своего сына Гудвина? - Каина, Ваше Величество, - сдержанно поправил его главнокомандующий. Король не славился хорошей памятью, а потому было удивительно, что он вообще помнит о том, что у Чарльза есть сын. - Да какая разница, - Его Величество махнул вымазанной в жире пухлой рукой, а затем промокнул губы белым платочком. - Значит, будет Прощальный ужин, да? Это хорошо. Я люблю Прощальные ужины. Все веселятся, кругом танцовщицы, шуты, шлюхи и море вина! - Прошу прощения, но Его Величество путает Прощальный ужин с праздником, - вновь сдержанно поправил его главнокомандующий, терпение которого трещало по швам. Даже многолетняя военная выдержка давала сбой рядом с жирной свиньей в золотой короне, которая намеревалась превратить скорбный ужин в очередной праздник. - Да... - король снова отмахнулся от Чарльза, как от назойливой мухи, и, оторвав от ножки большой кусок мяса, продолжил с набитым ртом. - Я хочу... Нет, я разрешаю... Нет, я приказываю... Нет, все-таки разрешаю тебе звонить по Гансу, - "Каину" - мысленно поправил Чарльз, - колоколами. Или в колокол? Или по колоколу? В общем, неважно. Чем больше жителей узнают, тем веселее будет наш Прощальный ужин... Чарльз и без того намеревался отдать приказ, чтобы по Каину звонили колокола, хотя по закону этого делать не полагалось, ведь парень еще не стал главнокомандующим, он был лишь его сыном. Ему нужно было, чтобы о смерти Каина узнало как можно больше народа. А теперь король собрался превратить его трагедию в королевский праздник. Чарльзу и королеве позже пришлось сильно потрудиться, чтобы Его Величество забыл о Прощальном вечере и в день похорон крепко проспал в своей кровати до следующего утра. Верховный жрец завершил свою речь, и рядом с гробом возникло четыре фигуры, облаченные в темно-синие рясы - слуги Последнего Пути. Они осторожно водрузили гроб себе на плечи и двинулись к распахнувшимся дверям, навстречу вытягивающей шеи любопытной толпе. Чарльз вместе с остальными собравшимися неспешно пошел за ними следом.

***

Традиан нехотя плелся в свои покои, расположенные почти на самом верху башни магов. По просторности и убранству они ничуть не уступали покоям самого главного мага и являлись отличным наблюдательным пунктом, имея по несколько окон и балконов на каждую из сторон света. Отсюда можно было любоваться и жизнью королевского замка, и городской суетой за его стенами, и обыденными работами крестьян на полях. Конечно, без длинного глаза или зрительной трубы, как называют это изобретение ученые, от вида за окном было бы мало толку, но с этой штукой он может разглядеть даже обвисшую грудь леди Леаноры, когда та переодевается, стоя рядом со своим окном. До Традиана эти покои принадлежали его предшественнику - другому неофиту, присланному с подобной рекомендацией, но от иного короля, а до него еще одному, тоже не из местных. Если следовать за этой цепочкой через века, то можно будет обнаружить, что в данных покоях размещали исключительно неофитов, присланных из других королевств. И тому была причина, весьма интересная причина, о которой не знал ни один из королей Анатриума, потому что никогда не поднимался выше первого этажа башни магов, если вообще находил причину сюда наведываться. Однако эта самая причина была хорошо знакома самим обитателям башни, а в особенности главному магу, который при всем желании не рассказал бы о ней даже под пытками. Традиан в глаза не видел этого Рикриада или как его там, по рекомендации которого его якобы отправили в Анатриум, зато он разговаривал с более значимой личностью - с самим Императором! Неофит готов был лопнуть от гордости, осознавая тот факт, что его избрали шпионом и стражем порядка в одном лице! И ведь избрал не какой-нибудь завшивленный полоумный король, а сам великий Император, сила и мощь всех королевств, всей империи! Здешние маги хоть и помалкивают об этом, но они знают, знают и трясутся от страха, ведь стоит ему только отправить ворона к Императору с донесением и... Традиан гадко ухмыльнулся. Он для них бог, своеобразный Айкан во плоти! Будь его воля, он бы заставил здешних магов ему поклоняться, а самого главного сделал бы своим личным рабом. Вот была бы жизнь! Но злоупотреблять своими полномочиями ему, к сожалению, запрещено, ведь послали его вовсе не за тем, чтобы запугивать местных. Основная задача Традиана - следить за тем, чтобы у магов в Анатриуме не зародилось ни единой мысли о мятеже, а если таковые все же появятся, то он обязан будет немедленно доложить об этом Императору, а после напомнить осмелевшим магам о том, чем заканчивались подобные попытки в прошлом. Параллельно с этим неофит должен был наблюдать за ситуацией в городе в целом и слать ежемесячные отчеты в имперский дворец. На сегодняшний день у Традиана уже было собрано достаточно любопытной информации, которую можно было отослать раньше срока и получить за нее похвалу самого Императора. Он непременно так бы и поступил, если бы не одно "но"... Мерзкое, противное, ежесекундно раздражающее и одновременно пугающее вплоть до мокрого исподнего "но", которое сейчас сидело в его покоях и являлось единственной причиной, почему Традиан так не хотел туда возвращаться. Предшественник неофита был убит загадочным образом. В письме, пришедшем из Анатриума, уверяли, что это был несчастный случай, однако Император не поверил ни единому слову, поэтому вместе с Традианом он отправил в столицу еще одного человека, если это аракусово отродье вообще можно было отнести к роду людскому, чтобы тот расследовал загадочную смерть мага и покарал виновных, если такие отыщутся. Для подобных целей Император держал при себе специальных людей - гильдию Черных Куниц. По всем королевствам о них ходило множество слухов: кто-то говорил, что это свирепые и безжалостные наемники, которых можно нанять за невероятную сумму денег, кто-то утверждал, что они императорские шпионы, разосланные во все уголки мира, а иные полагали, что это самые могущественные маги, способные брать под контроль чужие разумы. Однако ничто из этого не было правдой, как не было и ложью. Традиан сам знал о Черных Куницах чуть больше простого люда, но ему и этого хватало с головой. Окутанная множеством тайн гильдия дробилась на отряды, носящие названия одной из частей тела черной куницы, каждый член которого специализировался на какой-то определенной области и доводил в ней свои навыки до совершенства. Например, в Глазах Куницы, Ушах и Носу состояли различные шпионы, а Когти и Клыки принимали в свои ряды только убийц и карателей. Про остальные отряды Традиан ничего не знал, да и не хотел знать. Он вообще считал названия отрядов смешными и глупыми: если Клыки и Когти еще хоть как-то звучали, то Уши и Носы вызывали один лишь смех. Но хуже всего приходилось с командирами отрядов, которым полагалось скрывать свои имена. К ним обращались исключительно, как Правый Глаз Куницы, Левое Ухо Куницы или Третий Коготь Куницы. Собственно, с последним неофиту и пришлось путешествовать до самого Анатриума. За это время он прошелся по Бездне Аракуса и успел возненавидеть свою жизнь, а заодно и свою миссию. Проклятая Куница над ним все время издевался! Он запрещал обращаться к нему как к Третьему Когтю Куницы, а настоящее имя сказал только по прибытию в Анатриум. С Традиана семь потов сходило каждый раз, когда ему во время путешествия необходимо было обратиться к карателю. Но и после этого проклятый изверг не успокоился! Теперь Традиану приходилось постоянно придумывать различные титулы к имени карателя, которые ни в коем случае не должны были повторяться. Неофит остановился перед дверью в свои покои и нервно одернул зеленую мантию. Как же сегодня к нему обратиться? Достопочтенный? Нет, это он использовал два дня назад. Великий? Тоже уже было. А, может, рубиноокий? Как же Традина это все достало! Проклятый Третий Коготь у него уже в печенках сидел! И почему он никак не уберется обратно в имперский дворец?! Он ведь уже расследовал убийство предыдущего шпиона, который позорно скончался во время любовных утех с тремя шлюхами. Так какого Аракуса он все еще здесь торчит?! - Достославный Арайа, можно войти? - подал голос Традиан, предварительно стукнув пару раз в дубовую дверь. Подумать только! Он должен спрашивать разрешения, чтобы войти в собственные покои! - Валяй, - небрежно бросили ему с той стороны двери. Маг с трудом взял себя в руки, а затем сделал глубокий вдох и открыл дверь. Его взгляд почти сразу же наткнулся на наглую Куницу, который бесцеремонно развалился в лучшем кресле у окна и, закинув ноги на подоконник, что-то лениво рассматривал через длинный глаз. Рядом с креслом стоял небольшой резной столик из светлого дерева, на котором лежало недоеденное клубничное пирожное. На вид карателю нельзя было дать больше шестнадцати. Обычный мальчишка с черными как смоль волосами, не доходящими до плеч и сильно прилизанными в некоторых местах, нагловатым лицом и... красными глазами, светящимися в темноте. Традиан ненавидел эти глаза даже больше, чем тонкий черный хвост, похожий на крысиный, которым Арайа время от времени "случайно" его хлестал. Первое время, просыпаясь посреди ночи и видя в темноте два горящих красных глаза, маг от страха пачкал свое исподнее и на весь день потом становился для карателя объектом насмешек. В минуты отчаяния Традиан даже подумывал разделаться с Третьим когтем своими собственными руками. А что? Гаденыш был ниже его почти на две головы и особо сильным не выглядел, если, конечно, под тонкой кожаной курткой загадочным образом не скрывались горы мышц. А вот на стороне Традиана была магия, мощная магия. Он, наверное, все-таки попытался бы избавиться от карателя, будь он полностью уверен, что тот является человеком. Красные глаза, хвост. И пойми, что это за хрень такая и откуда вылезла. А еще мага настораживали многочисленные оттопыренные кармашки на поясе, что тянулся от левого плеча Арайи к правому бедру. Оружия при карателе Традиан за все путешествие так и не увидел, но не голыми же руками тот расправляется со своими жертвами. Значит, секрет этот кроется в кармашках или где-то под одеждой. - Забавное представление там, на улице, - вновь заговорил Арайа и, не отрываясь от своего занятия, собрал указательным пальцем розовый крем с пирожного, а затем отправил его в рот. - Ты снова пропускаешь все самое интересное. Так же нельзя, ведь жизнь так коротка - никогда не знаешь, сколько тебе осталось. Может быть, уже завтра ты случайно выпадешь из этого самого окна, засмотревшись на нашу неотразимую леди Леанору, или, не выдержав натиска трех красавиц из ближайшего борделя, почишь точно так же, как наш общий знакомый. - Я не хожу по борделям, - угрюмо буркнул Традиан, не понимая, угрожает ему каратель или же просто издевается. - О, лорд Виман наступил в лошадиную какашку! - каратель громко рассмеялся и снова, не глядя, собрал с пирожного розовый крем. - Ты бы видел его лицо! Вот ради таких моментов не жалко и умереть, - тут он внезапно обернулся и, серьезно посмотрев на замершего Традиана своими красными глазами, спросил: - Как думаешь, Императора заинтересует это известие? - П-про лошадиную какашку? - растерянно переспросил маг, чувствуя, как по его виску ползет противная капля пота. В ответ каратель лишь рассмеялся и, довольный собой, зачерпнул новую порцию воздушного крема. Традиан за его спиной весь побагровел от гнева. Он ненавидел, когда его выставляли на посмешище, особенно если обидчик был младше его на десяток лет, ниже на две головы и наглее в неисчислимое количество раз. Руки нестерпимо чесались, желая сиюминутно сомкнуться на тонкой шее паршивца, а губы едва слышно повторяли слова испепеляющего заклинания. Может быть, в этот раз стоит рискнуть? Маг сделал шаг вперед и остановился. Нет. Каратель только этого и ждет, но Традиан умнее, он не позволит собой манипулировать. - Представление, конечно, потешное, - как ни в чем не бывало продолжил Арайа, облизывая испачканный в креме палец, - но мне больше нравится другое. Сын главнокомандующего сбегает на диком драконе, одержимом желанием освободить своих сородичей от людского гнета! Кукольный спектакль с таким захватывающим сюжетом обрел бы невероятную популярность. Может быть, предложить эту идею Императору? Как думаешь, ему понравится? - Я не... - начал было Традиан, но его грубо перебили. - Я вот тоже не уверен. Может быть, стоит немного подправить сюжет? - задумчиво протянул каратель, откладывая длинный глаз в сторону. - А то ведь разумный дракон с желаниями какая- то крамола прям. Как думаешь, главнокомандующий не отрежет мне язык, если я расскажу Императору о порочной связи его сына с красным драконом? - красные глаза снова выжидающе уставились на взмокшего Традиана. - Я приготовлю ворона, - выдавил из себя маг, желая поскорее оказаться как можно дальше от пронизывающего взгляда рубиновых глаз. - Нет, - Арайа неодобрительно покачал головой и поднялся с кресла. - Вороны слишком ненадежны. Они летают днем. Темное пятно хорошо видно на голубом фоне, так что птичку легко перехватить. Поэтому я располагаю кое-чем получше. Каратель прошел к утонувшему в тенях углу комнаты, помахивая тонким хвостом, и остановился рядом с чем-то накрытым подозрительно знакомой тряпкой. Традиан прищурился. Стоп! Это не тряпка! Это его парадная мантия! Маг поджал губы и принялся мысленно считать до десяти. Не обращая внимания на страдания неофита, Арайа изящным взмахом руки откинул мантию-тряпку в сторону, и в следующий миг из темного угла на Традиана уставились уже две пары красных глаз. Парень вскрикнул, отшатнулся и, запутавшись в полах своей мантии, неуклюже плюхнулся на пятую точку. Нет, ему не показалось - там действительно было четыре красных глаза, только вот вторая пара принадлежала большой черной сове, сидящей в бронзовой клетке. - Не переживай, Пушистик безобидный, - Арайа растянулся в обманчиво доброй улыбке, а потом добавил: - Относительно. Он еще никого не убил - только кое-кому глаза выцарапал. Знаешь, Пушистик очень ревнив относительно глаз. Он признает только красный цвет, а все остальные пытается выцарапать. Я уже столько раз его за это ругал, но он неисправим. Будто в подтверждение его словам сова в клетке зловеще переступила с ноги на ногу и щелкнула черным клювом. Традиан в ужасе отполз назад и уперся спиной в книжный шкаф. Каратель словно не замечал состояния мага, готового с минуты на минуту снова испачкать свое исподнее. Он непринужденно щелкнул замком на клетке, и медная дверца неспешно отворилась, предоставляя крылатому чудовищу полную свободу. Традиан снова заорал, чувствуя, как где-то внизу разливается тепло, обильно пропитывая ткань его нижнего белья, а затем и ткань зеленой мантии. Черная сова угрожающе ухнула и выпорхнула из клетки. - Нет! Нет, нет, нет! - заверещал маг, закрывая руками лицо. Он так сильно дернулся назад, что стоящие на полках книги не выдержали столь сильного сотрясения и градом посыпались вниз, погребая под собой своего хозяина. Традиан коротко вскрикнул, а затем потерял сознание. - Ну вот, все веселье испортил, - разочарованно вздохнул Арайа, на плечо которого взгромоздился пернатый Пушистик. - И снова обоссался. Это уже начинает наскучивать. Впрочем, я тут и так уже задержался, так что пора бы сменить обстановку. А ты как считаешь, Пушистик? - черная сова на плече переступила с ноги на ногу и щелкнула клювом. - Вот и я о том же. Пока Император будет писать, как следует изменить нашу кукольную постановку, я, пожалуй, оставлю нашего страдающего недержанием друга и отправлюсь на прогулку. Будет крайне прискорбно, если я отстану от событий нашей пьесы. Арайа небрежно переступил через разбросанные по полу книги, обошел обморочного мага, под которым растекалась вонючая лужа, и направился к письменному столу. Сейчас он напишет послание Императору и с наступлением темноты отправит сову, а после навсегда покинет скучный Анатриум. Здесь ему больше нечего делать: действие спектакля перенесено в другое место, и отсюда Арайа ничего не сможет увидеть, а ведь он так сильно любит представления, особенно кукольные. Длинные пальцы с черными ногтями обхватили перо, и оно заплясало по бумаге, вырисовывая чернильные буквы. Черная сова на плече снова переступила с ноги на ногу и щелкнула клювом.