На осколках цивилизации

А ночью разговоры становятся искреннее. ©

      Пистолет в руке казался непривычным, хотя Джон последние полтора года усиленно занимался стрельбой: ну вот совсем это было не его, совсем. Он чутко прислушивался к звукам извне, но улицы странно молчали, были слышны лишь переговоры наших и шарканье их ног по обвалившейся крошке. Все они рассредоточились по нижним этажам, а Джон пошёл на верхние; приключение обещало быть интересным. Он быстро добрался до десятого — сам даже не ожидал, что это окажется так легко, несмотря на трудности во взбирании. На этаже находились три квартиры, на самой площадке лежал кусок от потолка одиннадцатого; видимо, дальше придётся несладко. Все квартиры были открыты: у одной даже двери не оказалось, а у остальных двух они висели на петлях. Джон начал с самой первой, особенно стараясь не вглядываться в дизайн или обстановку, что очень отвлекало; он тупо обследовал каждую комнату на предмет нужных ему вещей. Каждому ещё в начале дали два огромных мешка; Константин аккуратно собирал еду из почему-то ещё целых холодильников. Квартиры были полуобрушены: обои местами отклеились от стен, штукатурка вся была на полу, столы и шкафы оказались частью поломаны и перевёрнуты. Но в основном ничто не мешало поиску; в итоге он нашёл немного овощей, всяких йогуртов, банку кефира, три замороженных курицы, несколько наборов вилок-ножей, две пачки молока. Больше в холодильниках просто не было — всё вымели подчистую — но Джон посчитал, что для одного этажа это очень хорошо. Однако дальше всё пошло куда сложнее…       Полпроёма оказалось разрушенным, пришлось по обвалинам забираться наверх — все руки после были в ранах и мозолях. Наверху виднелся пролом в крыше; часть обломков валялись хаотично по остаткам лестницы, по полу. Кусочек серого, уже темнеющего неба неприветливо глядел сквозь эту дыру; под упавшими кусками камня была полностью погребена чья-то квартира — в итоге оставалось проверить всего две. На площадке зияла широкая дыра; подойти к квартирам можно было только узким кромкам и очень осторожно. Здесь двери оказались предубедительно прикрыты: Джон понял, что будет нелегко. Он, осторожно балансируя на узкой полоске оставшегося пола, чутко прислушивался к звукам извне и продвигался дальше; вероятность того, что сюда мог прилететь снаряд, был довольно высок — последний этаж, как-никак. К тому же, в это место уже попадало… Но был слышен только гул ветра — одинокий, заунывный, неприятный. И тишина снаружи. Только один раз где-то издали просвистел, кажется, корабль; Константин напрягся, но звук исчез столь же мгновенно, как и появился.       Первую дверь жутко заело, Джон даже отчаялся её было открыть, но последний, ожесточённый рывок решил всё: та поддалась, и он вошёл. Эта комната хотя и была похуже тех, что были на десятом этаже, но среди квартир на одиннадцатом оказалась самой лучшей. Она находилась далеко от места взрыва, но и ей досталось: все окна выбиты, стены потрескались, целой мебели практически не было. Даже холодильник на боку. Продуктов нашлось не так много, в основном полуфабрикаты — это, в общем, тоже хорошо. Тут Джон вспомнил о том, что Чесу желательно бы избавиться от высокой температуры, поэтому порылся в ящиках, нашёл самое простое, что только могло оказаться там — аспирин и прихватил на всякий случай градусник. Удивительно, но тот был цел.       После Константин решил проверить вторую квартиру; в конце концов в ней не нашлось ничего интересного — жильцы вынесли всё, что смогли, а остальное было в разрухе. Этой комнате досталось больше всего: когда он вошёл, то сразу ощутил промозглую прохладу — в стене зияла огромная дыра, где-то в его рост. Полквартиры было полно обвалившимися кусками крыши; Константин смог зайти только в прихожую и гостиную; от кухни не осталось почти что ничего. Джона как будто тянуло к той дыре, что находилась в комнате, и он не смог отказать себе в том, чтобы туда пойти; когда вошёл, холодный ветер хлынул ему в лицо, заставив съёжиться. Он прижался к стене и стал подходить к отверстию — предосторожность нужна была в любом случае. А в возникшей ситуация даже жизненно необходима.       Джон, остановившись около самой дыры, присел на корточки и стал аккуратно выглядывать; на улице было спокойно, лишь дом на той стороне тихо полыхал пламенем да обезображенные трупы не успевших добежать валялись посреди двора, раскуроченной площадки и вздыбившихся глыб асфальта. Откуда-то тянулось облако аж чёрного дыма — кажется, недалеко находился завод, видимо, попало в него. Дальше домов с выбитыми окнами простиралось лишь поле самого что ни на есть настоящего развала; это не нуждалось в описании, да и слова сейчас в голове выплавлялись нелегко — сердце, даже повелителя тьмы, леденил только вид того самого города, в котором он когда-то жил и который за несколько часов превратился буквально в труху. Что будет дальше — было логичным вопросом. Но думать об этом явно не хотелось. Потому что каждый, вплоть до ребёнка, сейчас понимал, что дальше быть лучше уж точно не может…       А Джон смотрел и не мог оторваться. Пофигизм в его сердце постепенно сменялся на что-то другое — более тоскливое, угрюмое, безысходное. Ага, и это он ещё говорил, что равнодушен к происходящему. Впрочем, когда вокруг одна опасность, совершенно нет времени на раздумья, но стоит лишь остановиться на миг, взглянуть, во что превратилось всё, бывшее родным в прошлом, как становилось мгновенно ужасно грустно и отвратительно. Константин упрекал себя, заставлял встать, очнуться, спуститься в безопасный подвал, но не мог: хотелось ещё минуту побыть здесь, посмотреть на эту картину постапокалипсиса из игр, только вживую. Хотелось будто бы выразить сожаление этой минутой молчания — пускай и Ирвайн не был его любимым городом. Однако он встретил здесь свою жену… и не только. «Не только», — почему-то горько усмехнулся Джон и хотел было встать, как некое обстоятельство вновь прижало его к стене.       Где-то слева негромко засвистели двигатели корабля; уже привычный звук. Константин спрятался за камень и стал осторожно выглядывать; гудение приближалось. Наконец молниеносно пролетел корабль куда-то вперёд, скинув снаряд в дом рядом. Взрыв, тряска, густая пыль; даже это здание заходило ходуном, и с него вниз полетели камни. Джона дёрнуло в сторону, и он ударился лбом; благо, пронесло. Он в ту же секунду выглянул и увидал удаляющийся корабль, уже ставший точкой; тот направлялся к центру. Вот кому, значит, теперь несладко. А потом ещё один пролетел справа, далее сверху, ещё пять откуда-то по диагонали, одиннадцать — Джон считал — сверху и десять — с левого бока. Поднялся гул невозможный — сердце на него откликалось с какой-то болью. С такой, вероятно, болью люди прислушивались к свисту немецких истребителей во времена Второй мировой… И тогда Константин не спрашивал себя, скинут ли они на него бомбу или нет; тогда он просто молча наблюдал, думая не о своей жизни, а о многих тысячах тех, кто неудачно вышел, например, за хлебом в соседний магазин. И о тех, кто сейчас жмётся в тесных подвалах там, под многоэтажками, уже обрушенными, и думает, что спасётся, хотя на деле… Не просто так этот рой чёрных точек останавливался там, ой не просто! Джон с горечью вспомнил о Кейт и особенно о Дженни… в ту секунду он стал действительно ненавидеть себя за то, что позволил себе идти сюда, в безопасное место вместо того чтобы помочь хотя бы дочери. Злость на самого себя и на какое-то послабление, на какую-то дерзкую прихоть заклокотало в его душе; он вздохнул, стараясь сделать это спокойно, но в итоге получился прерывистый выдох.       Он вновь будто очнулся. Он будто снова оказался вне чарующего влияния безответственной холостяцкой жизни и понял, что натворил такого дерьма, какого в жизни себе не позволял. И что Чес пытался предостеречь его или достучаться до совести, но он сам был упрям как баран. Джону стало холодно; так бывает при резком, неприятном воспоминании о чём-нибудь. Прошлое слишком вскружило ему голову, не так ли? Но ведь он теперь другой человек, и этот другой человек не мог так запросто забыть семью, кинуть их на произвол судьбы… Сердце холодело, леденело; вместе с тем Константин понимал, что одними унижающими мыслями дело сдвинуть с мёртвой точки нельзя. На этом и порешил завтра с самого раннего утра уйти отсюда. И не то чтобы в подвал офиса, а, скорее, куда-нибудь в место поближе, чтобы навести справки: наверняка в таких крупных объединениях уже прошла «перепись населения». Естественно, глупо тащиться в сам офис, уже давно сравнявшийся с землёй. Или ещё стоящий, но в очень бедственном положении… Был план Б — подобраться ближе к детсаду и во-первых найти дочь. Константин решил обдумать эти два варианта вечером, а пока возвратиться.       Спуститься оказалось не так сложно, хотя создалось такое ощущение, что ступени превратились в ещё большую труху… Далее наконец-таки последовал тёплый подвал, чувство какого-никакого, а дома; Джон вошёл в помещение и тут только заметил, что стало темнее: одна лампа то ли перегорела, то разбилась, видно не было. И на полу под ногами пыль захрустела сильнее прежнего… Всё это говорило о том, что здесь также ощутили силу взрыва рядом, даже больше, чем сам Константин. Джон обеспокоенно глянул в сторону, ища глазами Чеса около стены: тот сидел, полусклонив голову вниз — то ли спал, то ли просто прикрыл глаза, было непонятно. Джон сначала сгрузил мешок рядом с остальными такими же около импровизированной кухни, впрочем, ничем не огороженной, и поспешно пошёл к Креймеру.       Он не стал беспокоить его и просто присел рядом. До него только-только дошло, что всё это время он ходил без пальто, которое отдал Чесу; ну и пусть. Джон откинул голову на стену и стал смотреть на слабо мигающую лампочку. Кажется, ещё немного, и она перестанет гореть. Пока каким-то магическим образом ещё приходит электричество, она будет освещать, а потом… что будет потом? И не только с ней — со всеми ними?.. Они ведь тоже, как эта лампочка, потихоньку угасают. «Нет», — уже твёрдо и давно решил Константин, точнее, не только он: многие тысячи неверующих в упадок цивилизации. Они все давно и упорно говорили «нет», никого не слушая и упрямясь принимать другую точку зрения. И снова Джон был не оригинален… Он горько хмыкнул. Рядом послышался шорох.       — Ты вернулся, Джон. А меня даже не разбудил… — было сказано с мелким упрёком, впрочем, глаза светились благодарностью. Тёплой и слишком неожиданной для возникнувшей ситуации. Константин лишь полуобернулся к нему, но так и не смог оторвать взгляда. Почему-то. Вновь. Что-то было успокаивающее и… даже привлекательное в этом парнишке.       — Ну уж извини, — с явной издёвкой проговорил Джон, потягиваясь. — Как ты, кстати? И да: я принёс тебе некоторые лекарства — самое банальное, что я только мог найти в той разрухе, — пока он копался в карманах и отыскивал аспирин, то каким-то шестым чувством ощущал на себе до черта благодарный взгляд Чеса — так тот смотрел очень часто, особенно в прошлом… как на кумира — и это было вовсе не его преувеличенной оценкой. Кажется, когда-то Креймер и сам признавался в этом, только ему, повелителю тьмы, было тогда плевать. А сейчас?       — На, выпей это. Думаю, аспирин поможет тебе… хоть немного. Ты же вроде поспал… так как самочувствие?       — Уже лучше… — зачем-то прошептал Чес, улыбаясь и беря в ладонь таблетку; Константин встал и быстро принёс воды. Тот её выпил. Джон вновь присел рядом и вздохнул.       — Знаешь что, Чес? Я, когда ходил наверх, смог увидеть нечто подозрительное… — Бывший водитель вопросительно поднял голову. — Я заметил, как эти самые космические корабли летели прямо в центр города изо всех сторон. Их было много: десятки, десятки… Такое ощущение, будто у них там сейчас собрание. Короче, нечто важное тянет их туда… А там моя семья…       — Ходить туда не лучшая затея, — предупредительно высказал Креймер, немного осёкшись и с опаской посматривая на Джона. Тот усмехнулся.       — Да… ходить туда… действительно не очень удачно, — он покачал головой, снова усмехнулся и откинулся, прекрасно понимая, сколь странным кажется напарнику. Чес некоторое время пристально смотрел на него, а потом отвернулся.       — Глупо говорить, что я хорошо понимаю тебя… но я вижу, что ты сильно хочешь сорваться туда и чем быстрее, чем лучше… Правда? — спросил даже как-то весело, будто речь шла об очередном пустяке. О да, Креймер так умел! Джон хмыкнул, усмехнулся, но так и не ответил, одним взглядом выразив согласие и зная, что Чес его и так поймёт. И тот понял, кивнул и немного горько улыбнулся.       — Хочешь отговорить, — уверенно сказал Джон, с усмешкой смотря на него. Тот вмиг посерьезнел.       — Может быть, и хочу. Только никак не смогу. Ты же упёртый баран, который никого и никогда не слушается. Тебе, естественно, виднее. Действуй как знаешь, Джон Константин, — Креймер проговорил всё это слишком просто, без толики эмоций. Слишком, слишком равнодушно… и по фамилии зачем-то назвал. Джон знал, когда так бывает: когда далеко не всё равно. Кажется, Чес такой же упёртый баран, как и он сам…       — Мне всегда интересно твоё мнение. Просто бывают случаи, когда я не могу поступить иначе.       — Можешь, — перебил Креймер, глянув в его сторону сверкающим взглядом. — Можешь, но не хочешь сесть и подумать. Впрочем, решай сам, — вдруг ответил бесстрастно и отвернулся. — Кстати, там уже раздают ужин. Пойдём?       Джону ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Однако зудящая нерешённая проблема, как это обычно и бывает в таких ситуациях, не давала нормально жить; было желание договорить, доспорить, до… «до» чего-нибудь. Но лишь бы то оказалось законченное действие.       Прошёл ужин, дело клонилось к вечеру. В середине проходило собрание: обсуждали дальнейшее планы, запасы, местность вокруг и примерное расположение хоть каких-то группировок людей… Константин послушал пару минут и вскоре отошёл обратно, в их с Чесом угол; паренёк же остался слушать. Джон ясно видел наивность и чрезмерный позитив в планах этих людей; а ведь всё было не просто, ой как не просто! Не существовало рядом никакой огромной и уже обжившейся группировки людей, не было никаких планов по спасению или мощной армии от государства; по-хорошему, не было и государства. А они о чём-то мечтали. Думать надо совсем о другом…       Вскоре вернулся Чес, стал рассказывать об итогах собрания; Джон его почти не слушал, думая о совершенно ином… Часов в десять та же женщина, которая приносила им воду, приволокла матрац. «К сожалению, остался только один». Константин, недолго думая, отдал его Чесу, а сам расположился на своём пальто. Произошло это как-то само собой; Креймер же спорил долго, но против малосговорчивого напарника никакие средства не помогали. Благо, что подушка нашлась — это для Джона уже было хорошо; а одеялом могла служить и вторая половина пальто. Чес устал спорить и решил пойти на поводу. А Константин знал — это такая своего рода благодарность; иначе тот говорить «Спасибо» не мог. И он к этому привык; в чём-то даже это ему нравилось.       Когда погасили свет и пробил час официального сна, Джон услыхал за собой шёпот — Креймер лёг совсем рядом.       — Ты же не спишь… подвинься ближе, чтобы других не будить, — Константин развернулся и подвинулся ближе, аккуратно перетащив пальто. В темноте было жутко не видно, но, кажется, он находился теперь на расстоянии полметра от его лица. Где-то около импровизированной кухни слабо горел светильник, но даже так они находились в темноте; бледные лучи едва доходили до них. Чес впереди виднелся в полумраке.       — И? Чего ты хотел? — Джон прилёг и упёрся на локоть. Креймер, кажется, сложил ладони вместе и подложил их под голову.       — Просто… зачем спать, если всё равно не спится? Можно поговорить… о чём угодно, — Константин едва сдержал смех.       — Ты что, ребёнок что ли? — Ему показалось, что собеседник сконфузился или даже смутился.       — Нет! — прошипел в ответ, а, услыхав тихий смех со стороны Джона, успокоился и, кажется, тоже усмехнулся. — Нет, просто я хотел поговорить… и даже неважно о чём. Знаешь, такое бывает?..       — Бывает, когда вокруг всё сложно… — понимающе кивнул Константин, немного улыбнувшись. — Так становится легче, по крайней мере. Ночные разговоры… а я, честно говоря, никогда не любил.       — Но всё равно не спал. А бессонница лично у меня бывает тогда, когда я не договариваю нечто… пусть и не важное. Нечто нужное, вот, — он замолчал, и Джон замолчал. Последний вообще не знал, о чём говорить: чувство неловкости сковало его всего. На деле же хотелось поделиться многими впечатлениями, но… какой-то барьер мешал. А может и не барьер — просто выдумка?..       — Как твоя рука, кстати? — решил он начать с самого банального.       — Господи, ты до сих пор волнуешься! Я же сказал, что нормально. Буквально задело кожу, не больше…       — Завтра покажешь.       — Вот упрямец!..       — Эй вы, оба, потише там! — раздался громкий шёпот откуда-то недалеко; Чес и Джон прокашлялись и почему-то улыбнулись. Да, они умели послать все правила к чёрту! Константин покачал головой, подумал, что это со стороны будет выглядеть странно, но всё равно пододвинулся ещё ближе, чтобы не будить всех остальных. Теперь лицо паренька оказалось не более чем в десяти сантиметрах от него. Даже чувствовалось дыхание…       — А как в общем состояние?       — Аспирин помог, — Креймер кивнул. — Так что ты планировал завтра?.. Ты, кажется, ловко увиливаешь от этой темы. Просто скажи.       Джон замолк, действительно не зная, что ответить. Он и сам не решил, а за вечер передумал столько разных вариантов, что тупо ткнуть пальцем в один из них было не решением проблемы. Но вопрос стоял ребром: идти или не идти. Точнее, потом в голову пришло, что идти в любом случае пришлось бы, но вот только куда — следующий и куда более сложный вопрос.       — Идти нужно, — на одном дыхании выговорил он, — только вот не к Дженни — это действительно глупая и слишком поспешная идея. Но идти нужно…       — Куда?       — Я и сам бы рад знать, только… — Джон хмыкнул, — мне нужно понять одну вещь: где находятся группы, знающие не меньше, чем мы, а может, и больше?       — Это выяснится только со временем, Джон. Просто так найти интересных нам людей мы не сможем… Если идти некуда, почему бы денёк не продержаться здесь? Тут хорошо, и пока есть еда. А вот послезавтра можно отправляться в путь…       — И я наберу продуктов и вещей — когда ходил на верхние этажи, специально не забирал всё.       — Отлично! Но… — в голос закралось сомнение, — но сможем ли мы так сходу найти то, что нам нужно, а не нарваться на какую-нибудь мину? Один только чёрт знает, что планируют эти твари!..       — Лично я вполне углядел логику их действий. Точнее, план. Им нужны люди, большие скопления людей, чтобы захватить их. Передвигаться нужно, конечно, осторожно, но мы уж с тобой выживем. И не в таком выживали, да, Чес? — Джон попытался усмехнуться, но как-то не получилось; Креймер, кажется, тоже остался безответен и даже грустен.       — Скажи же… — добавил совсем-совсем тихо, так, что Константин его едва услышал, — скажи же, что в Аду было… легче? И менее страшно?..       — О таких вещах нельзя говорить всерьёз что-нибудь определённое. Для каждого — своё. Но лично мне… да, это место как-то роднее. Было бы даже очень круто — я не зря употребил именно это слово, — если бы это был Ад, а не… не эти, — он сделал особенную интонацию на слове «эти», хотя шёпотом это удалось не так хорошо. — В случае с Адом ты хотя бы знаешь, с чем имеешь дело и как можно ему противостоять. Однако здесь… Любое сопротивление бессмысленно, сколько бы люди ни старались. Остаётся лишь выживать, Чес. И мы просто обязаны это сделать.       — Всё это легко звучит… — начал было со вздохом Креймер, но его перебили:       — Знаю-знаю, а на деле дерьмо. Но что поделать? Выжить — ещё не самое сложное, что нам предстоит. Выдержать атаку, собрать все силы, восстановить города и продолжить цивилизацию — вот в чём наша истинная цель. Продолжить человеческий род после этой катастрофы… а это намного сложнее.       — Да-да… только не заглядывай слишком вперёд. Для начала нам бы просто… не сдохнуть, — невесело выдохнул Чес, покачав головой; глаза стали привыкать к темноте, и Константин смог разглядеть его очертания.       — Не сдохнем. Когда бы повелитель тьмы и его водитель сдыхали? Я из Ада выбирался как нечего делать, а ты просто смерть пережил. Не хочется сглазить, но фортуна частенько бывала на нашей стороне.       — А почему молчит Рай? Или почти никак не откликается Ад? — вдруг резко спросил Чес, слегка повысив голос и даже приподнявшись. — Почему ты перестал ощущать их присутствие и якобы потерял все способности? — Джон покачал головой.       — Где-то я слышал одну легенду, правда, считал её всегда глупой. Да и сейчас… стараюсь считать. Но получается всё меньше и меньше, — он старался, чтобы его голос не срывался, но получалось плохо. — Говорят, что одновременное существование мистических сил и внеземных цивилизаций просто не может быть — будто бы они взаимоисключают друг друга. В нашей ситуации всё довольно противоречиво, если верить этому: с одной стороны, Ад и Рай мы с тобой знаем не понаслышке, получается, что все эти космические корабли и разгромы за стеной — миф; с другой стороны — это нашествие мы видели воочию и испытали на себе все самые отвратительные последствия его, получается, в мире не может быть никакой мистики! И всё снова по кругу: мы с тобой в демонах разбираемся даже лучше, чем в людях, мы дотрагивались до них, мы спасались от них, это было нашей работой. Это было, по крайней мере, моим смыслом жизни… Это не может быть огромным глюком! Тогда что?       — Тогда эта теория — просто абсурд! — тихо воскликнул он, дёрнув плечом — Джон усмехнулся: видимо, ему тоже было не очень-то приятно слышать такое. Работа, как ни крути, запала глубоко в сердце, пускай он чаще всего лишь был водителем и скромным наблюдателем.       — Абсурд абсурдом, а вдруг окажется правдой? И мы либо всю жизнь обманывались, либо сейчас по-крупному обманываемся…       — Бред! — прошипел Чес, скрестив руки. — Давай лучше обсудим то, куда пойдём дальше…       — Вперёд, только вперёд. Впрочем, завтра мы ещё обсудим, и я даже постараюсь выведать обстановку снаружи, — Джон поудобнее устроил под головой подушку и улыбнулся, вполне зная, что если Чес не увидит улыбку, то почувствует. Креймер успокоился и лишь хмыкнул.       — Ты хочешь поговорить о чём-то другом, — заверил он.       — Аналогично и ты, — как ни в чём ни бывало заявил водитель; его взгляд наверняка был хитрым в этот момент.       — И о чём же?..       — О многом, Джон. Хотя я и не знаю точно, о чём именно… — немного помолчал, потом продолжил. — Или тебе кажется странным, когда бывшие знакомые, напарники, не видясь три с половиной года, хотят наконец поговорить друг с другом, как это называется, по душам? Точнее, это слово не совсем уместно в нашем случае, но… я надеюсь, основную мысль ты понял. Мне интересно, как ты жил всё это время… Сейчас спокойного времени будет не так много; только перед сном — всё, что у нас осталось, — вздох. Не то чтобы тяжкий, но явно не радостный. Константин чувствовал, что почему-то этот рассказ не слишком-то понравится Креймеру, хотя тому должно быть всё равно. Джон не знал и понимал, что ему и самому отчего-то слова дадутся с трудом. Почему? Неужели говорить о более успешном, чем когда-то, прошлом стало так тяжело? Он добился многого, в разных сферах жизни; а в далёком-далёком прошлом Джон был лишь каким-то жалким повелителем тьмы, без особого статуса в обществе и приемлемых для своего возраста занятий. Но почему говорить-то трудно? «Искусственно» — зачем-то ярко светилось в его голове. И правда, искусственно… то было успешно, но искусственно. А прошлое с Чесом пускай и было безумно, но… приносило сердцу радость. Именно так.       — Многое — понятие растяжимое, — в итоге прошептал Константин, усмехаясь. — Тебе что, интересно, в конце концов, как я женился что ли? — Джон знал, что угадал, поэтому, даже не потрудившись услышать ответ, пересказал довольно банальную историю о себе и о Кейт; честно говоря, с собственных же уст она оказалась ещё более отвратительной, чем была до сих пор. И он понимал, что всё это из-за глупого влияния… по-дурацки, но правда: теперь, проговаривая все эти слова нескладного рассказа, он видел очень чётко, что тогда действовал действительно другой человек. И не от этого становилось страшно, а от другого: повелитель тьмы был рабом. Вот что оказалось труднее всего переварить…       — А друзья? У тебя были друзья? Почему ты не волнуешься о них… — последнее предложение не было вопросом; оно вообще оказалось очень странным. Константин вздохнул.       — У такого, как я, в принципе друзей быть не может. Забыл?       — А семья? — сквозь темноту были видны любопытные тёмные глаза; Джон смотрел в них и не мог оторваться. «А семья?» — спросил он себя сам и конкретно запутался. Действительно, какое место?..       — Ну, семья — это семья. Для меня это другое, нежели чем друзья, — со стороны Чеса послышался смешок.       — Обычно семья — это, во-первых, самые лучшие друзья. Я так считаю, — Константин перевернулся на спину. И не стал спорить. С правдой не поспоришь, и убегать от этой простой истины тоже глупо. На том и закончился разговор; Джон знал, что Креймер сделал какой-то вывод. Какой-то очень умный, но для него самого неизвестный вывод. «Пускай…» Он сам был спокоен и почему-то чувствовал себя удовлетворённым.       — Завтра ты просто обязан рассказать о себе.       — Истиной платишь за истину? Равноценный обмен?       — Нет тут никакого обмена и дурацких заблуждений… Есть только желание узнать. И ничего более, — Чес не ответил. Минуту они молчали. Потом послышался его голос.       — Странный ты человек, Джон. Даже семейная жизнь тебя почти что не изменила.       — Я бы хотел, чтобы она не изменяла меня вообще, — Константин обернулся к нему и ухмыльнулся. Креймер усмехнулся в ответ, а потом перевернулся на другой бок, показывая тем самым, что ночные «посиделки» закончились.       — Странный, странный, безумный ты человек… — доносился шёпот как будто бы издали, — Но я рад, что ты вернулся, странный человек по имени Джон Константин.       И «странный человек по имени Джон Константин» улыбнулся, быть может, впервые искренно. А может, и не впервые — чёрт его знает вообще! Это уже всё было неважно…