История двух «друзей»

По Детскому бульвару, уткнув нос в шарфик, шёл по тропинке Лайнел в подаренной Марком салатовой шапочке, так подходившей к его глазам. Волосы омежки разметались по всему капюшону новой чёрной куртки. Его руки были в карманах и иногда омега нажимал на перемотку песен в плеере, выбирая их по настроению. Ноги парня пинали изредка белый, пушистый снег, выпавший с утра. На спине Лайнела висел рюкзак, значит из института. Оказалось, что нет. - О, Лай­нел, при­вет, ку­да ру­лишь? – Марк подбегает к другу. Лайнел спокойно продолжал идти дальше, он уже давно знал, что Марк приближается к нему. - Так к тебе, дурак, приёмчики отработать. - Я тебя две недели не видел, как у тебя дела? - стягивает рюкзак у друга с плеч, - дай, я понесу. Почему он у тебя опять такой тяжёлый? - В библиотеку заходил, много пропустил, теперь надо навёрстывать, - видно, что друг не разговорчив сегодня и продолжает идти, бороздя ногами рыхлый снег. - Лайнел, у тебя всё хорошо? Стой. Да постой же ты! - Марк останавливает друга за руку. - Ты... ушёл с днюхи. Когда? - Утром, почти, - слышен тихий, краткий и быстрый ответ омеги. Марк молчал. Молчал и Лайнел, смотря в глаза друга. - Да нормально всё, пошли. Скажи, что подарили тебе на день рождение? - переменив тему, укутывается от холодного воздуха молодой парень, натягивая шапку на ходу. - Ну много чего, например цепочку золотую подарили... Высокий парень в кожаной, чёрной куртке перечислял подарки, которые получил в своё восемнадцатилетие, но омега не слушал. Он думал о том, как жить дальше. В институте изменили договор и почти все деньги, которые выслал отец, ему пришлось отдать за весь год обучения. В добавок к этому, придя на подработку, ему сказали, что он сокращён. Всё и в раз. Сначала ночное происшествие, теперь ещё и это. Его губа, слава Богу, зажила, Лайнел посматривал на Марка, что-то вспоминая. Заплетая по дороге волосы в косичку, омега молча взял из рук подающего Марка новую резиночку для волос, и дальше они шли уже молча по заснеженным тропинкам Детского бульвара. - Лайнел, а я красивый? - внезапно спрашивает друга Марк, - ну как альфа, я красивый парень? Лайнел останавливается напротив друга. Медленно подходит и оценивающе смотрит в глаза Марку, прищуривается, что-то сам себе на уме думает, что совсем не обязательно знать любознательным альфам. - Нет. Не симпотный ты. Мне такие, как Курт нравятся, а ты нет, не красивый. Видя недовольное и нахмурившееся лицо друга, Лайнел поворачивается и обходит его, останавливаясь за спиной, загадочно улыбаясь в шарфик. На лице Марка можно прочесть сначала растерянность, негодование, а потом он стал сам себя защищать: - Ну и подумаешь, не красивый, зато я, я... Не успевает сказать дальше что-то альфа. Проказник Лайнел запихивает за воротник курточки Марка большой комок снега и удирает, крича ему на ходу: - Ты дурак, Марк, зато ты - дурааак, - Лайнел "чешет" по тропинке, огибая идущих навстречу школьников. Шапка спадает на бегу от ветра, резинка слетает с его шёлковых волос, но он не останавливается. Бежит от Марка юный омега, подставляя ветру своё молодое и красивое лицо, ощущая свободу всего несколько секунд. В поднимающихся, от холодных потоков воздуха, волосах, светловолосый омега падает на сугроб мягких пушинок, выпавших в эту ночь. Опять на нём сверху сильный Марк, снова восседает над омежкой как король, держит его шапку в руке. - Я не красивый! Это я не красивый да? Это только ты у нас красавчик, да? - руки омеги зажаты между ногами Марка, который тонкой струйкой холодного "белого сахара" сыпал на нос омеге снег. Лайнел лежал на сугробах с разметавшимися в разные стороны волосами, его грудь высоко поднималась от быстрой и короткой пробежки. - Ой, ой, да кто тебе сказал, что ты такой некрасивый, плюнь тому в "шары" немедленно, тот вообще ничего не понимает в красоте, и пахнешь ты всегда вкусно, как... - Пахну? Я пахну вкусно, то есть я... То есть ты... - ...Ой... - Лайнееел... а чем это я так пахну вкусно, что ты только что язык проглотил? - наклоняется к омежке Марк так, что тёплое дыхание двоих молодых людей смешивалось на холодном ветру. - Червя - фу, ка - фу, ми - фуууу, - Лайнел сдувает снег с носа. - Чем, ЧЕЕЕМ? - не понял Марк и медленно натягивает на омегу шапку. - Червяками... мармеладными, - зеленоглазый омега поёрзал под тяжёлым Марком. - Так это... что получатся? Я... Ты... - Мааарк,- постанывает омега на снегу. - НЕ ПЕРЕБИВАЙ! Когда я думаю... Я чер-вяк? - Марк, МАРМЕЛАДНЫЙ, такой, ну длинненький и вкусненький, я особенно малиновых любл… - Лайнел, какого чёрта! - Что? А что я сказал-то? И вообще, чё ты тут орёшь, я между прочим в сугробе холодном лежу. А всё по твоей вине! Червяк ему не понравился, ты пахнешь конфетами, дурак, радуйся... - Лайни, какого чёрта ты мне не рассказывал об этом? - громко кричит и трясёт бедного замёрзшего омежку за грудки. - О чёооом, пусти меня говорю, мне холодно... И тут на Марка посыпались удары детских портфелей, из которых посыпались карандаши, ручки, всякая девичья мелочь. - Не бей Лайни, не трогай его, - лупили Полька и Улька Марка, слезающего с омеги. Лайнел встал и стряхнул с себя снег. Поиграли и хватит. - Марк, меня с работы уволили, и совсем нет денег, а ты меня в снегу валяешь, вот заболею, будешь сам виноват, тогда сладкого не оберёшься! Не пойду к тебе сегодня, мармеладный красавчик. Звони. Пока. Лайнел молча забрал У Марка свой институтский рюкзак и водрузил его не спину. Взяв за руки сестрёнок он уходил домой задумчивым. Омега думал о том, как всё-таки не справедлива жизнь, и пусть горит в аду тот, кто забрал мою невинность, которую я так берёг для... тебя. Обернувшись, Лайнел увидел сидевшего на коленях Марка. Он взял большую горсть хрупкого снега и бросил себе в лицо, при этом громко смеясь. - Точно, дурак и есть... ненормальный, мармеладный альфа. Pov Лайнела. Жизнь преподносит сюрпризы один за другим. Как назло сильно заболели девчонки, и вот именно тогда, когда я на ноле. Стипендия будет через неделю, деньги за подработку переведут на карточку в конце месяца, как и зарплату отца. Мы созванивались, он говорил о том, что платят хорошо, но надо ещё остаться поработать. Справлюсь ли я? Конечно, справлюсь, не зачем ему знать о моих неприятностях, кроме конечно учёбы. Отец просил потерпеть и деньги перечислят, но именно сегодня мне нужно было покупать лекарство для Ули и Поли. Да ещё бы фруктов купить, а то когда они болеют, кроме них ничего не едят. Ну, что делать? Сижу на постели Ульки трогая горячий лоб сестры, а наверху и Полька с тридцать девять в лёжке лежит. Тьфу, ты! Ну всегда так, где тонко, там и рвётся. Ладно, будем пробиваться вперёд. Собрав последние свои сбережения, я отправился в ту же аптеку, где покупаю свои омежьи «вкусняшки», тьфу. Когда я выходил из аптеки, то увидел на почте объявление: «Требуется разносчик прессы, оплата сдельная». Недолго думая, на следующий день я бегал по ближайшим улицам Прибрежного, снова изучая дворы города. Вечером я получил небольшую "зарплату", хоть какие–то живые деньги на пропитание. Девочки болели, сильно кашляли, мне пришлось отпроситься на несколько дней из института, пока они были в тяжелом состоянии. Опять обложив себя учебниками, сидел я в полночь, зубря законы нашего мира. Платили не очень много, зато я сделал вывод, что люди нашего города много читают, судя по тяжёлым сумкам с газетами и журналами. Ещё всякие клиенты попадались, пытались пристроиться к моей заднице, да напрасно они это делали конечно, совсем не зная меня. Спасибо Марку, он меня многому научил, но всё равно было тяжело. Он уехал на соревнование в мегаполис. Звонил. Часто звонил, но я не брал. Зачем? У меня ведь всё хорошо, правда ведь? Утирая слёзы рукой, я всё думал и когда это всё кончится? Когда я перестану мучить себя из-за него, кому я теперь нужен... такой? Да и вообще, мы ещё дети, он то вовсе ребёнок, ему всего восемнадцать. У него только ветер в голове, а о том, чтобы семью... А, что там говорить. Не надо было вообще заикаться о том, что пахнет он малиной. Сам проговорился, на что я вообще надеялся со своей беднотой? Не хочу чтобы мной помыкали, я хочу быть сильным, я хочу быть кем-то, занять достойное положение место и в обществе, и рядом с ним. Опять я мечтаю, как много лет подряд, с того самого дня. Отец Марка был красавцем, и сын был копией своего родителя. Пыльный шкаф, стоны двух людей, наслаждавшихся прикосновением своих тел, оставили во мне неизгладимый отпечаток увиденного в детстве. Смотря на Марка, я всегда представлял себе, какие же будут его прикосновения, ласки, поцелуи... Его поцелуй со вкусом малины и капелек моей крови до сих пор чувствовался на губах, при воспоминании этого у меня стягивало низ живота и пах. Я просто прикусывал губы и стонал, если бы ещё разочек, один разочек с ним поцеловаться... Передо мной, в пакетике, лежали мармеладные конфеты: фрукты и ягоды, насекомые, животные, но мне больше всего нравились длинные змейки. Засунешь такую длинную сладкую штучку в рот так, что больше половины торчит наружу и жуёшь, жуёшь её потихоньку, занимаясь своим делом, а конфета ещё долго не кончается. Малиновые были самые мои любимые, понятно, что связаны они были с Марком. Когда я начал чувствовать его? Наверно где-то в семнадцать. Я тогда испугался. Испугался всего: его богатства и моей простоты, так же что я старше его на год, а особенно, что мы были и есть по сей день... друзья? Чёртов договор, клятва скреплённая маленькими каплями крови, этого я тоже боялся. Осознать то, что я действительно влюблён в друга, смог только тогда, когда он уехал в Прибрежный, а я остался один. Нет конечно, не один, у меня много было друзей, но у всех свои подростковые "тараканы" в голове, зачем забивать ещё и моими проблемами. Нет, я никому не рассказывал, что он моя пара, а тем более ему. Я никогда не говорил, что чувствую его на физиологическом уровне альфа - омега. Я никогда не говорил ему... что безумно люблю, люблю, но гордость бедного омеги не даёт спать мне спокойно. Я не хочу денег его отца, а ему надо учиться, и если он тоже мой истинный, то он поймёт меня, дождётся меня и может быть… полюбит? - Лайни, мне холодно, можно я к тебе залезу, - сонная Уля пришла ко мне в полночь, держа мягкого зайца за лапу. Сбрасываю учебники на пол и поднимаю одеяло, чувствую тёплое тело бетки, слава Богу, не горячее. Температура спала ещё вчера и больше не поднималась, а держалась четыре дня. Четыре дня! Как же меня вымотали за эти четыре дня два ребёнка с температурой под сорок. Я просто разрывался между ними двумя. Сегодня им стало немного легче, и завтра я смогу оставить их дома уже одних, они всё ещё кашляли, но кризис миновал. Учиться, мне надо учиться, да ещё подработка, я смогу и всё у меня будет хорошо когда-нибудь. - Братик, можно мне к тебе, у тебя же Уля спит, и я хочу, - пришла Поля тоже с зайцем в руках. - Иди, залезай, - поднимаю одеяло с другого края, прохладно у нас, пусть со мной спят, так всем теплее будет. Поля покашляла немного и уснула, прижимая крепко к себе заветную зверюшку. Ладно и мне пора спать, а то за эти дни я так устал и мне всё время спать хочется, как напасть какая-то. Всю пятницу я бегал по институту сдавая долги, и когда вся зачётка у меня было проставлена оценками и в ней красовались росписи педагогов, я удрал домой, по пути забегая в магазин, дали стипендию. Выздоравливающих беток порадовать тоже надо было, целый день они одни дома сидели сегодня и я волновался, но напрасно. Они понимали, что я устаю, поэтому сегодня не было ни аппликаций на колготках в виде дыр, ни разбитых чашек или тарелок, в общем сидели девочки и рисовали. Дааа. Смотрю на пол в комнате беток и не вижу ковра. Пачку бумаги извели наверно точно, ну надо же им чем-то было заниматься, пока меня дома нет. - Так, девчонки, что вам приготовить: картошка жаренная, картошка варёная или картошка запечённая... с курицей? - улыбаюсь и обнимаю подбегающих беток, заранее зная ответ. - ЗАПЕЧЁННАЯ, ЗАПЕЧЁННАЯ, - визжат сестрёнки. - Хорошо, только я не помню какого цвета у вас в комнате ковёр? - показываю на кучу изрисованной бумаги на полу. Рыжие бестии переглянулись и нехотя стали прибираться, - а салат с ананасами вам готовить. Услышав усилившееся шуршание бумаги я улыбнулся и ушёл на кухню, делать ужин как папа меня учил. Вскоре прибежали бетки и нарезали фруктовый салат, тут же его и поедая, потом подоспела курица. Плотно поужинав, бетки выпив ещё по стакану молока, залезли ко мне на колени и произнесли следующие волшебные слова, как будто я действительно был их папой: - Люблю Лайни, - целует в щёку Поля. - Люблю, - обнимает за шею Уля, - очень люблю Лайни, - целует в другую щёку бетка и тоже убегает в свою комнату. Посмотрев на часы, я взял свою куртку и вышел на улицу. Дневная метель превратилась в пустынный, безлюдный вечер, где тёплым ветром веяло мне в лицо, заставляя снег подтаивать и чувствовать обманный вкус поздней осени. Дааа, ещё немного и совсем Прибрежный запорошит, но похоже, что в эти два дня будет тепло, я даже шапку в карман засунул. Ноги не шли, я просто устал. Втянув в себя ещё раз южный ветерок кратковременного перемирия осени и зимы, подтянув тяжёлую сумку с газетами, я зашагал вперёд. Да, если хочешь чего-то добиться, иди только всегда вперёд. Сегодня у меня есть скромные средства к существованию и скоро отец переведёт деньги. Я найду нормальную подработку и буду дальше учиться, готовя себе будущее, в котором может будешь и ты? Нежный ветер ласкал мои распущенные волосы, я думаю, что они нравятся Марку, раз он не даёт мне подстригаться. Я улыбался этому в шарфик, натянутый до моего носа. Именно сегодня ко мне никто не приставал, подписчики были добродушны, счастливы тем, что получили наконец-то долгожданное письмо или очередной выпуск журнала. Люди улыбались и мне стало тоже спокойно на душе, только усталость накапливалась в моём омежьем организме, и когда поздним вечером я пришёл домой, то просто завалился спать не раздеваясь...

***

- Лайни, что с тобой? Лайни, что ты с собою сделал? - Марк… ты откуда? Что ты здесь делаешь? – я не понимал, как и когда вообще пришёл друг, сильно болела голова и не было никаких сил даже разговаривать с ним, жутко хотелось спать. - Лайни, друг, что ты делаешь, почему на звонки не отвечаешь, я беспокоился, очень, и как оказалось не зря! Посмотри во что ты превратился, меня не было всего-то неделю, а ты сам на себя не похож. Ты что, вообще ничего не ешь? Похудел совсем, а с волосами-то что сделал? Я встал с кровати и посмотрел на себя в зеркало. Действительно, что-то я не очень выгляжу, но всё пройдёт. "Кости есть, мясо нарастёт". А волосы? Да, волосы – печалька, надо состричь. Я нервно заплетал свои тусклые волосы в косу и как всегда Марк подал мне со своего запястья чёрную новую резиночку для волос. - Надо постричься, - вздыхаю и скатываю комок белых, вылезающих пучками волос, выбрасывая в мусорное ведро. - Лайни, ты почему себя доводишь до такого состояния, ведь я тебе друг, Нет у тебя родственников в этом городе, так ведь есть соседи, телефон, больница наконец! Ты же болен, какого чёрта ты не берёшь телефон, я столько раз тебе звонил?! - Мааарк, не ори, голова болит, - ложусь обратно в кровать, - тебе девчонки дверь открыли? – натягиваю одеяло повыше, мне холодно почему-то. - Да, Полька, они же и позвонили с твоего номера. Сказали, что ты не встаёшь с кровати и ничего не ешь второй день, а ещё что ты бегаешь вечерами разносишь прессу. Я так понял, девочки болели тоже? - Да, эти рыжие бестии вечно болеют не вовремя, всегда когда… - Лайни, ну почему не позвонил? Я понимаю тебя, ты не хочешь ничего брать от нас, в смысле деньги моего отца. Ну прости ты его. В том, что случилось семь лет никто не виноват, так получилось. У моего отца давно не было никого, а твоему нужно было немного любви, это всё было и забудь. Забудь ты всё. Сейчас отец всегда спрашивает о тебе и говорит, чтобы я тебя не бросал, ты единственный мой друг, который живёт сейчас рядом. Ты думаешь, ты один такой бедный, я вот беднее тебя в сто раз, никогда не знавший любви своего папы. Он любил деньги и слишком увлёкся наркотиками, я тебе об этом никогда не рассказывал, отец просил. Он был красивым омегой и мой родитель его очень любил, но деньги портят, особенно когда их очень много и куча разных соблазнов. Папа умер от передозировки, а мой отец так и не мог спасти его. Соревнования, эти долбанные соревнования, отец тоже был на них когда это произошло. Столько лет он был один, и повстречав твоего течного родителя он не удержался, всё произошло очень быстро, да и то ведь ничего и не было. Из-за этого, позднее мы и уехали в Прибрежный, чтобы не встречались наши родители. Твой папа умер, а мой наверно чувствовал какую-то частичку вины в этом, вот поэтому и купил вам квартиру рядом, чтобы мы с тобой не прекращали дружбу. Ведь ты рад тому, что мы с тобой опять вместе? - Да уж, рррад, - что-то меня знобит. - Лайни, я ведь действительно хочу помочь, я сколько раз предлагал эту денежную помощь, ведь вы нуждаетесь, тем более в этом году бетки пошли в школу, сколько затрат, почему ты всегда отказываешься? - Маррк, я что-не могу сейчас твои проповеди слушать, можно ты меня в покое оставишь? – ну правда хочется спать. - Мне не очень хорошо. - Лайнел, что ты ел и когда? - Я не помню... - Я не могу оставить тебя в покое, давай собирайся и в больницу... - Какая больница, вечер уже, да и завтра мне на работу надо, двойная смена и двойная оплата, - мне действительно хочется спать, ведь все предыдущие дни я дежурил у кроватей беток. - Сначала я тебя в больницу отвезу, врач осмотрит тебя, а про работу забудь, я дам вам деньги. Не смотри на меня так, это мои деньги, а не отца. Просто я выиграл соревнования и мне дали денежный приз, так что ты их возьмёшь и не спорь. - Мааарк, я сколько раз тебе говорил... - Так, мне надоело слушать тебя, всё поехали. - ААА, отпусти сейчас же меня на землю, ты сдурел что ли? Пусти говорю, - этот друг - проповедник стащил с меня одеяло и закинул на плечо, неся в прихожку. - Одевайся, - стоит Марк в узком коридоре, куда путь в комнату мне отрезан. - Дядя Марк, а куда братик идёт? - выползают сестрёнки из своей комнаты и выглядывают из-за друга. - Ваш братик идёт в больницу... - Нет, дядя Марк ошибается, Лайни идёт спать и... - Лайнел идёт в больницу, а если он сам не пойдёт, то дядя Марк его силой туда понесёт, - скрестив руки на груди, твёрдо произносит друг. - Марк, какого чёрта, ты меня вообще не слушаешь! Девочки ещё на больничном, а мне в понедельник в институт и завтра на работу, и вообще не командуй здесь, ты не дома, - озноб пробирал меня до костей, потряхивая моё тело. - Уля и Поля идите к себе в комнаты, а мне надо дядю Лайнела одеть, раз он сам не хочет одеваться, и боюсь вы тут можете пострадать, - девчонок смыло волной в комнату. - Марк, пусти, тебе же хуже будет, - пытаюсь хоть как-то противостоять захватчику, но сам знаю, что в таком состоянии я ничего не смогу сделать. Сдаюсь. - Ладно, чёрт с тобой, только быстро, а то мне завтра рано. Одев куртку и шапку, Марк помог мне одеть сапоги, я не сопротивлялся, почему-то действительно не было сил. Я вышел из квартиры на улицу. Лёгкий, тёплый ветерок пробирался через одежду, но меня всё ещё морозило. Вот ведь, чёрт, заболел тоже не во время, хотя не помню, чтобы я ходил к врачу когда-нибудь, как и Габи. Марк потянул меня к новенькому джипу - внедорожнику Cherokee. Я погладил железо нового друга Марка. - Т-т-воя? - Да, отец подарил, за первое место, садись Лайни. Марк бережно усадил меня на переднее сидение и застегнул ремень. На свежем воздухе приятно запахло мармеладной малинкой... - Что? Что с тобой? Друг всё ещё держал руку на ремне смотря мне в глаза, а мне не хотелось закрывать свои, я вижу его лицо рядом с моим, его сладкий запах ещё больше усиливает мою головную боль и резь в животе. - Всё нор-р-р-мально, - только и мог я выдавить из себя, - поехали, время. Марк закрыл дверь и сел за руль. Я не чувствовал время, я не чувствовал своего тела, я только слышал звук ехавшей машины, звук своего сердца, ощущал аромат Марка и наслаждался им, хотя башка разламывалась на куски. Через некоторое время новая автомобильная техника остановилась и Марк вытащил меня из машины, забросив к себе на руки. - Ты, что вообще ничего не ел? Ты весишь как пушинка. Мне было приятно и тепло лежать на груди у своего любимого, поэтому я просто молчал и чувствовал теперь уже стук его торопливого сердца, устроившись поудобнее и обнимая его за шею. Запах молодого альфы раскрепощал меня, это плохо. - Неси к врачу, но у кабинета отпустишь, лады? - командую я, совсем не протестуя против того, что он меня несёт на руках. Марк прижимает меня сильнее к себе и заходит в небольшую больницу. Я знаю её, это клиника для молодых омег и альф вроде, и по моему бесплатная. Но точно не могу вспомнить, головная боль мешает мне думать. Усмехаюсь про себя, ничтожный омежка, а ещё и командую, но я ведь старше? Пусть слушается. - Пойдём, - Марк тянет меня в кабинет врача. - Нет. Нет Марк. Я сам, а ты подожди в коридоре, - увидев неповиновение друга, добавляю более серьёзно, - а то вообще сейчас уйду из больницы... пешком. Марк сел, рукой показывая на кабинет. Входи - говоришь, ну ладно, пойду, вредина, показав язык другу я зашёл. В кабинете никого не было, присутствовали только два героя этой комнаты - пустота и шум работающего компьютера. Слева, на стене, висел стенд, полностью в фотографиях, причём они располагались парочками, совершенно не понятно по какому принципу совмещённые. Например кофе "Бонифюр" и рядом цветок-ирис, или вот ещё спелый гранат и летний пляж. Я всматривался в фотографии, пытаясь уловить ниточку в этом художественном произведение врачей, ну что-то должно было это значить, ведь не просто это так тут вис... - Любимый, я же просил тебя не приезжать ко мне на работу. Чувствую прижимавшееся ко мне мужское тело, горячие руки ласкающие меня по груди, нежный поцелуй на моей шее. У меня даже озноб прекратился на минуту, я слова вымолвить не могу, это куда моя реакция защищающегося омеги делась? - Габииии, а почему ты сегодня яблоками пахнешь? Ммм, такие спелые, сочные, прямо с веточки деревца, но мне твоя клубничка больше нравитс... - Я тебе говорил, я не клубничка, я ЗЕМЛЯНИЧКА! Слышу истерический голос братца и наконец понимаю, кто сейчас меня так страстно обнимал. Это твой докторишка, да Габриель? Ну что, посмотрим на удивлённое лицо Бернарда, его кажется так зовут. Поворачиваюсь. Симпатичный кареглазый шатен, взгляд удивлённый... нет, скорее всего немного растерянный. Позлить брата что ли немного. Сволочь, хоть бы позвонил, да честно говоря я и сам хорош. Встаю рядом с Габи и вижу и делаю тоже, что и он - нервно заплетаю волосы в косу. - Дааа. Действительно похожи, - произносит мужчина в белом халате. - МЫ НЕ ПОХОЖИ! - вот угораздило вместе ответить. Смотрю презрительно на Габи. - Ну, ну, - улыбаясь садится в своё кресло Бернард. - Лайнел! Какого чёрта ты сюда припёрся, что у нас докторов в Прибрежном что-ли кроме Бернарда нет? - Я не припёрся, меня Марк привёз, и я похоже заболел, а ты боишься, что я у тебя жениха уведу? - как он меня иногда бесит, из-за своего врача он нас совсем забыл и девчонок давно не видел, они ведь скучают. - Лайнел, я - беременный! Ты понимаешь, у меня будет малыш, мне надо своё здоровье беречь, поменьше шляться везде, а то какую-нибудь простуду подцеплю... - Габриель, какого чёрта, телефонов не существует что-ли? Поля и Уля по тебе скучают, отцу ты не звонишь, он постоянно о тебе спрашивает, мне ничего не говоришь, - я уже бегал туда-сюда по кабинету, ругаясь и возмущаясь на эгоистичного брата. - А сам-то, хоть раз позвонил? Я между прочим в больнице две недели провалялся, а ты поинтересовался где я? - Габриель тоже бегает кругами рядом со мной. - А ты первый должен был позвонить, сейчас бетки на мне... - А что я первый, ты тоже... - МОЛЧАТЬ! Сели оба! - властный голос мужчины заставил меня резко сесть на кресло. Габи стоял и мялся, но так и не сел, а только покраснел, с чего бы это? - Вот так яблочно-клубничный коктейль! А ваш отец Берт говорил, что характер у Лайнела поспокойнее, чем у Габи. Соврааал, абсолютно одинаковые. Так, Габриель, домой быстро я с тобой потом разберусь, а вот твой брат на приём пришёл, я так понял? - киваю больной головой. - Так что кыш, кыш, малыш. - Ну Бернааард, - слышу шёпот брата и его любовника у дверей, - а как же я? Ну мне... ведь... надо, я хочу. - Любимый ты мой, у меня пациент, даже если он твой брат, я должен его осмотреть, это мой долг врача. Не ревнуй пожалуйста, лишь только твой запах созревшей лесной земляники возбуждает меня, помни об этом и верь мне. Да и поберечься бы надо, мы вчера с тобой хорошо поиграли в постельке, так что сегодня ты даже не садишься, где же твоя забота о малыше? Оп-па! Разворачиваюсь и смотрю на братца. Вот так кролик! Бернард поцеловал моего зеленоглазого брата в лоб, отчего он пулей вылетел из кабинета, сильно хлопнув дверью, видимо ожидал чего-то другого. Впервые вижу такого укрощённого Габриеля. Да, дела, любовь меняет людей, даже пусть они и не истинная пара. - Где-то это я уже видел? - спрашивая самого себя садится, да точно, Бернард, написано на бейджике. - Итак, давай будем на ты, хорошо? Тем более, что мы родственники. - Бернард, - протягивает мне широкую ладонь альфы, - приятно познакомиться Лайнел. Марк, это тот альфа, который тебя в коридоре ожидает? - Да, это мой друг, - немного успокоившись я стал наблюдать за доктором. Он щёлкал мышкой в компьютере, потирал уставшие глаза, и снова всматривался в экран. - Лайнел, я тебя не наблюдаю в базе данных, ты обращался в другую больницу? - Нет, я никогда не болел, насколько я помню, поэтому наверно меня там и нет, а вот сейчас что-то мне нездоровится, - блин, повздорили с братом, так голова заболела снова. - Что совсем плохо? - смотрит на меня Бернард. - Да, мне кажется я бы поспал ещё немного, и всё нормально будет, а Марк меня приволок сюда... извините в больницу, - потираю свою раскалывающуюся голову. - Лайнел, что ещё беспокоит? - записывает он что-то ещё в карточке пациента, наблюдая одним глазком за мной. - Голова болит ужасно, всё время спать хочу, ну и волосы, вот... - Да, я вижу Лайнел, что ты себя нисколько не бережёшь. Юному омеге надо хорошо питаться и отдыхать, от этого волосы теряют свой естественный блеск. - Ну, мне уже скоро двадцать будет... - Не скоро ещё, весной, - перебивает меня Бернард. - А то, что вы не болеете с Габриелем, я тоже знаю, вы ведь "незрелые" омеги, это особенность у вас такая. Вы красивые, яркие, вечно молодые представители омег и болеете только в старости, да и то не сильно. - Вот как? - а я и не знал, как-то о своём здоровье заботиться мне не приходилось, действительно интересно. - Лайнел, пройди сюда, на кушетку, я осмотрю тебя и анализ крови возьму сразу, не бойся, Марк надеюсь тебе поможе... Тихо, тихо, всё хорошо, ты меня слышишь Лайнел? Доктор подхватил меня, когда я встал и голова моя куда-то поехала... ой, что-то я не могу стоять на своих двоих. Слышу ли я? Да, вроде слышу, сквозь какой-то туман... - Лайнел, слушай мой голос, не отключайся, сейчас я тебе укол поставлю, немного больно будет, потерпи. Укол, зачем мне укол? - Ай, больно же! - потираю свою попу от укуса иголки. - Всё хорошо, успокойся, лекарство приведёт тебя быстро в чувство, а то ты тут у меня западал, и вообще, ты хорошо питаешься? - укладывает меня на кушетку, - что ешь по утрам? А что я ем? Ооо, голова начинает проясняться, действительно полегче стало. Какой симпатичный врач, а особенно глаза альфы, сияющие добротой. Сняв очки и приблизившись ко мне, Бернард смотрит мне в глаза и повторяет свой последний вопрос. - Что ел утром? - Ничего, - что увиливать, говорю как есть. - Вчера вечером? - Ни чего... - А днём? Вот пристал. Мне вообще есть не хочется. Даже от сладостей, о которых я сейчас подумал сразу стало приторно во рту, фуу. - Лайнееел, а скажи ка миленький ты мой, а ты вообще питаешься? - одевает свои очки Бернард и наклоняется снова, приятно поглаживая мою голову, волосы, руку... останавливается на пульсе. - Голова не болит? - спрашивает меня доктор. Его голос звучит как ласковый и нежный тембр, тёплые руки раскрепощают меня и я постепенно раскрываюсь, вылажу из своего кокона одиночества. - Сейчас меньше, а вот последние два дня, она меня с ума сводила, тюкала и тюкала, аппетита нет, сёстры болели, мне пришлось ухаживать за ними, а Габи даже... - Тише, тише, малыш, я с ним поговорю, а ты всё, успокойся и не плачь... - А я и не плачу, - вытираю слёзы руками, катившиеся сами по себе по моим щекам. - Конечно, не плачешь. Как же вы всё-таки с Габи похожи, но в то же время совсем разные. Мне нравится твой брат, он меняется, постепенно он меняется. Сейчас он капризничает из-за беременности, я столько раз просил его познакомить со своей семьёй, а он только фотографии показывал и всё, глупый. Я ведь его люблю не за его положение в социуме, а за то, что он такой не предсказуемый, дерзкий, и на всё у него есть своё мнение, чтобы его убедить, надо тысячу доводов привести. Видимо я привёл только девятьсот девяносто девять, так он и не познакомил меня с вами. Если бы ты сегодня не попал ко мне на приём, неизвестно когда бы это случилось. - Он ревнует, - смотрю я на врача, любовника своего брата. - Напрасно. Ладно, хватит всё о нас, давай сюда пальчик... - Заче... Ай, да больно же! - Всё, всё, я только капельку крови взял и всё, сейчас в микроскопчик посмотрю и всё тебе расскажу о твоём недомогании, держи ватку, прижми. Вот ведь, зубы мне заговорил про родство, а палец кусанул какой-то фигнёй, больно как. Ммм, какая дырка во мне, рассматривая уколотый палец я наблюдал за Бернардом, склонившимся за микроскопом. - Извините, а что это за фотки на стене такие у вас? - любопытство распирает меня, да и он вроде бы как родственник сейчас. - Это пациенты, милый мой, - разговаривает со мной Бернард, а сам успевает записывать что-то в карточке. - Пациенты? - что-то не догоняю я. - Все омеги и альфы пахнут по особенному. Нам не дано узнать, как пахнет тот или иной представитель нашего мира, это может только знать истинная пара. К моему сожалению, я слышу, вернее чувствую всех омег, не только с течкой но и просто таких как ты, в период "простоя". - Период простоя? Это что? - мне вообще стало любопытно знать немного больше о себе и о других, почему бы и нет, всё равно лежу и отдыхаю... у родственичка. - Омеги изначально предназначены для воспроизведения потомства, поэтому когда у вас нет течки, и вы не можете забеременеть, то это и называется физиологический простой омеги. - Вот как. Вы сказали, что я пахну яблоками? - вспомнил поцелуй в шею, и посмотрел на чувственные губы повернувшегося ко мне альфы. Лицо врача было серьёзным. - Когда была последняя течка? - действительно переменился и тон речи Бернарда. - Три недели назад, только почему-то две недели длилась,- говорю правду и краснею, не приходилось мне ещё делиться своими интимными вопросами ни с кем. - Тааак, а обычно сколько? - снимает свои очки Бернард и подходит ко мне, положив руку на живот снова спрашивает: - Живот не болит? - Четыре и не болит, - смотрю в обеспокоенные глаза врача. - Тааак, тебе почти двадцать... - Девятнадцать, - вот не надо только мне тут возраст прибавлять, приподнимаюсь на кушетке. - Лежи, лежи, тебе ещё в больнице долго лежать. Течка всего четыре дня. Что пьёшь, какие таблетки? Двухцветные наверно? -... Да, - вот блин, попал. - Милый Лайнел, а ты знаешь, что этот препарат назначают зрелым омегам, с повышенной возбудимостью и только по рецепту? - строго спрашивает меня Бернард, навалившись руками на кушетку с двух сторон. Молчу. - Понятно. Значит пользовался своей внешностью для преступления, а зачем? - пытает меня снова Бернард. Молчу. Стыдно. Что я скажу, что я пил эти таблетки, чтобы на Марка не наброситься. Нет, ничего не скажу, и посильнее сжал губы. Доктор смотрел на меня в упор и не дождавшись ответа, пододвинул стул ко мне и присел сам, взяв снова мою руку в свою, нежно поглаживал большим пальцем все мои пальчики, массаж что ли? - Лежи и слушай. Твой болезненный вид, тусклость волос, это есть нехватка витаминов и минералов. Здесь и без анализа крови можно утверждать очевидное, который ещё и показывает у тебя низкий показатель гемоглобина. Вот поэтому ты не румяный и твои замечательные, золотые волосы не сияют, глаза не блестят. Это одно. Бернард уже гладил меня по волосам, мне было приятно и даже спать не хотелось, от укола что ли? - Второе. Капризность, усталость, сонливость - это механизмы защиты, выработанные центральной нервной системой для предотвращения чрезмерного утомления омеги. Изменение обоняния, вкуса и гастрономических предпочтений, а также приходящие тошнота и головокружения связаны с изменением тонуса блуждающего нерва в определённых, наступивших условиях в теле омеги. Так и что. Слушаю внимательно дальше. - И третье, милый Лайнел, самое главное. Анализ крови показал, что у тебя в крови полным - полно гормонов, называющихся "защитниками малышей". Ты понимаешь Лайнел, о чём я говорю? Бернард убрал свои руки с моих волос и просто искренне улыбался, а вот мне не до смеха было. - Я... БЕРЕМЕННЫЙ...