Святой отец, я согрешил.

      Я едва ли могу вдохнуть через нос – вдох не стоит того, чтобы разрывать поцелуй.       Он сногсшибательный. Он словно молния в широком поле, когда я стою под единственным деревом, – меня задевает до костей этой яркой волной. Между нами почти осязаемое электричество: маленькие искорки, прыгающие по кожи щёк и шеи. Покалывание, и будто всё тело наливается тяжестью; будто всё вместе и отдельная его часть затекают, и кровь медленно покидает надлежащее ей место. Ты постепенно теряешь каждое из своих семи чувств, оставаясь в итоге совершенно беспомощным, но не жалким. Остаешься счастливым. Слышали об эйфории? Это всезаполняющее чувство восторга, словно бы весь мир состоит из положительных эмоций и один ты его сердцевина, его маленький пульсирующий комочек. Самый счастливый человек на Земле… Я касаюсь губами чужих раскрытых губ, и в одном этом прикосновении столько всего сказанного, недосказанного, столько мыслей и переживаний, столько боли и радости, что на мгновение кажется, будто я – это он. Будто я – это Гарри, который возрождает все свои ощущения разом.       Мы ещё крепче жмёмся к друг другу.       Глаза давно закрыты – и если это сон, то я не хочу просыпаться. Если это сон, то я назову его самым реальным из всех существующих; реальнее самой реальности.       …Ах, как же сладко на губах. Я старательно вылизываю чужой рот изнутри, стараясь «съесть» как можно больше, чтобы потом вспоминать это самое вкусное в поту и с отдышкой - моя горько-сладкая идея. Если б только я был всесилен, я бы продлил этот момент навечно. Если б только я был наполовину Богом, то обязательно закупорил бы эти минуты куда-нибудь на задворки сознания, поставив на бесконечный повтор. Чтобы окунаться снова и снова в этот бассейн дехлорированных ощущений, голых, словно электрический провод в дешёвых мотелях. Который я беззаботно трогаю мокрыми губами…       Но, к сожалению, я не совсем, и не частично. Даже на сына сына сына Господа не похожу, так что о таких способностях мне только мечтать.       Где-то на периферии настойчиво стучат в дверь.       - Черт, блять, Драко!       - Святой отец… - вырывается у меня со смешком, когда Гарри отодвигается с характерным причмокиванием. – Не думал, что ваш лексикон содержит такие слова.       - Ебанные прокуренные мозги, ебанный стояк!       Цокаю языком.       - Сцеловал я остатки твоего самообладания… Хочешь, спрячусь? – задаюсь вопросом, когда стук становится невыносимым.       - Нет, нет, я не буду врать. Сядь на стул, чёрт тебя дери.       - Эй, я хочу, чтобы ты меня… эм… драл!       - После. Кажется, по мою душеньку пришли. Сигарету выкинь, дурень! Да, вот так. Я, я, я… что же я с тобой делал?       - Трахал мой рот языком?       - Ещё варианты?       - Возбуждал мой член?       - Адекватные!       - Теряюсь в предположениях.       Секунда на упорные размышления и Гарри, поправляя область ширинки, предлагает:       - Я изгонял твоих демонов.       - Через рот и языком!       - Методы разные бывают… В любом случае, мы не уточним.       - Отлично, экзорцист.       Гарри скованно кивает, смахивая чёлку с глаз, и отпирает замок, после чего дверь моментом распахивается, едва не слетая с петель.       - Сладкий мой, здравствуй!.. - в комнату влетает некто с большим чемоданом в руке. - Сколько лет, сколько зим, сколько чёрточек на тюремной стене! Что, срок уже отмотал?