Там, где сказки жили

      — Вы сами убили его? — маленькие пальчики погладили мех накидки на седло. Накидке этой, сделанной из волчьей шкуры, было шесть лет и она верно служила своему хозяину. Сейчас, например — выполняла роль пледа. Негоже детям на земле осенью сидеть, пусть даже это ребенок леса, решивший поглядеть, чем занят король.       Питер едва не вздрогнул от удивленья. Точнее, вздрогнул, но не позволил телу передернуться. Рабочая, чтоб его, привычка. Ничего странного или страшного в ребенке, задающем вопросы, не было, но вот сам вопрос застал его врасплох.       — Да, — ответил он просто, и продолжил протирать меч.       — Вот этим мечом? — девочка-дриада, на вид как человеческий ребятенок лет пяти-семи, смотрела на него большими глазами цвета зеленого лесного сумрака, а пальцы ее безотчетно продолжали перебирать мех.       — Этим, — со вздохом согласился Питер, и убрал замшевую тряпочку обратно в карман. Этим, а каким еще-то? У него всего один меч и есть, больше, радость-то какая, и не требуется. Хотя, казалось бы, король, император, лорд, полководец, воин и рыцарь должен иметь шкаф оружия на каждое званье. Но это только казалось.       — Здорово, — отозвалась девочка серьезно, как умеют только дети. — Вы такой храбрый, — добавила она на выдохе, и это была не лесть (оной Питер за годы правленья наслушался по самые гланды и научился отличать за версту). Чистое девичье восхищенье, незамутненное даже страхом перед памятью о злом волке Маугриме.       — Вовсе я не храбрый, — Питер вложил меч в ножны и положил его на колени. Перехватил недоуменный взгляд ребенка, и продолжил: — Мне было тринадцать и я многое отдал бы, чтобы на моем месте оказался кто-то другой. Постарше, посильней, похрабрей. Кто-то, кому убить здоровенного волка — раз плюнуть. Но никого не было, зато моя младшая сестра была в опасности, и я должен был спасти ее от этого волка. Вот и все.       Да, так оно и было. Огромный, всклоченный, злобный зверь. Помнится, сначала ему показалось, что это медведь. У зверя была серая шерсть, вставшая на загривке дыбом, и желтые клыки, с которых текла слюна. И этими вот зубищами (с мизинец длинной, не меньше) волк клацал, стараясь ухватить Сьюзен за ногу. Та же повисла на ветвях дерева и была в шаге от того, чтобы упасть сначала в обморок, а после — в волчью пасть. Это Питер отчетливо помнил даже спустя шесть насыщенных сраженьями с разными чудищами лет. Сьюзен, наоборот, позабыла те минуты как дурной сон, что и к лучшему.       Она не помнила, как он с криком «Пошел прочь!» ринулся на зверя, держа меч перед собой как палку. Тяжелую, чуднýю палку, которой не получалось орудовать ни как привычно, ни как надо. Удивительно ли, что он промахнулся? А вот волк — Маугрим, капитан тайной полиции королевы Джадис, — волк не промахнулся. Быстрый, как молния, зверь развернулся на задних лапах и кинулся на него. Сьюзен и не могла помнить этих мгновений, а вот Питер помнил до сих пор. Горящие глаза, разверстая алая пасть, из которой несло тухлым мясом. Злобный, громогласный рык, который и спас жизнь тогда еще не королю, не полководцу, не воину и не рыцарю Питеру. Словно череда картинок: вот волк рычит ему в лицо вместо того, чтобы вцепиться в его горло. Вот он рефлекторно поднимает руки вверх, защищаясь. И безымянный еще меч входит зверю прямо в сердце. Вернее — волк напарывается на клинок. Насаживается, как на вертел. Валится на Питера, заливая слюной, жаром и кровью. Ему, конечно, не хватило сил удержать это чудище, весящее вдвое, если не втрое больше. И он упал, а волк рухнул на него сверху, ощеренной пастью прямо на лицо.       Чуть погодя, когда Сьюзен спрыгнула с дерева, а Люси выбежала из своего укрытья, и сестры вместе спихнули с него труп, а кентавры, орлы и леопарды ринулись за вторым, примеченным в чаще волком, чтобы найти и спасти их брата, плененного Джадис, Питер с трудом поднялся на непослушные, дрожащие ноги и увидел Аслана. Лев стоял совсем рядом — и он сказал Питеру одни из самых жестоких в своей строгости слов. «Ты забыл вытереть меч». Так и было — в ту минуту Питер и голову бы свою забыл.       Вытащить меч из еще теплого тела Маугрима было не так-то легко. На светлом клинке остались клочья длинной шерсти и кровь. Она уже не дымилась и не была восхитительно-яркой, как земляничный сок, она стремительно темнела, становилась вязкой, и от ее запаха, смешанного с запахом псины и стали, Питера чуть не вывернуло наизнанку. Но он — неимоверным усильем — сумел удержать завтрак в желудке и вытер кровь. О траву. Можно было бы и о труп, но Питеру не хотелось больше его касаться. В Нарнии много прекрасных вещей в зеленых и красных тонах, даже флаг окрашен в них. Но никогда зелень не казалась Питеру столь яркой и свежей, как в те секунды, и не было ничего красней, чем кровь Маугрима, размазанная по молодой траве.       Уже на следующий день он разил направо и налево, пробивая доспехи, отрубая конечности (кости на срезах были такие белые) выпуская кишки (оказалось, они серо-сизые) и уродуя лица смертью. Руки, в которые Аслан вдохнул силу, держали меч как надо, ноги были крепки, и он пережил даже поединок с Джадис. Благодаря подоспевшему Аслану, конечно. Шли годы, Питер убил стольких, что о подсчете даже не задумывался, но первое убийство все еще жило в памяти.       — И все? — в глазах девочки-дриады дрожали тени. Питер вздохнул. Нельзя требовать от ребенка понять, что такое убийство, и разочаровывать малышку тоже не годится.       — Да. И все. Сражаться и убивать — это страшно, очень страшно, но я должен был защитить сестру, — и научиться убивать, чтобы защитить Нарнию, но об этом упоминать все же не стоит. — Понимаешь? Дело не в храбрости, хотя такие моменты и помогают понять, храбр ты или нет. Дело в решимости. В том, чтобы сделать то, что должен, даже если просто умираешь от страха. Потому что если ты этого не сделаешь, то никто не сделает.       Питер позволил себе полуулыбку, чтобы смягчить впечатленье от страшных по сути слов. Юная дриада какое-то время молчала, рассматривая его, наклонив голову точно птичка. А потом улыбнулась и, тряхнув волосами, в которых рос мох, спросила:       — А если сейчас сюда выскочит волк, вы защитите меня, король Питер?       — Да, конечно, — улыбнулся Питер. — Но я надеюсь, что перебил уже всех волков. А сейчас давай-ка я провожу тебя домой.       Девочка вскочила, и Питер, вернув накидку на седло, подхватил ее под мышки и усадил на коня. Малышка рассмеялась и порозовела.