"Зря мы так"

- Где эта красноволосая шлюха?       Фрэнк косится на Майки, на миг оторвавшись от настройки гитары. Что с ним происходит? Всегда такой тактичный и корректный, сегодня весь вид младшего Уэя излучает бешенство. Похмелье не щадит никого.       В тесной гримёрке и так душно от количества выкуренных сигарет, а накаляющаяся атмосфера только ухудшает ситуацию в разы. Это давит.       Где блять действительно носит этого самовлюблённого нарцисса?       Айеро усмехается про себя, склонив голову ниже к гитаре, делая вид, что увлечён ею, чтобы другие не заметили ироничную улыбку парня сквозь завесившие её волосы. Даже скорее разбитую улыбку. Надломленную.       Он никак не мог привыкнуть к новому образу Джерарда, и каждый раз, видя его перед выступлениями, первые секунды лихорадочно вспоминал и спрашивал себя: "Кто этот чувак? Из какого комикса?".       Обтягивающие стройные сексуальные бёдра кожаные штаны, эта дурацкая майка, оголяющая всегда до этого закрытые части тела, выкрашенные в ядовитый цвет длинные волосы, скрывающие выбритые виски ("Это чтобы волосы красиво лежали", - объясняло это странное красивое существо).       Но стоило разглядеть среди этого великолепного безумия знакомые глаза - и всё остальное вокруг словно растворялось. И становилось понятно, что это всё те же, просто сильно похудевшие бёдра, которые он столько раз видел обнажёнными и которые он так любил царапать ногтями в минуты оглушающей страсти. И что это всё то же желанное тело, просто теперь в нём ни грамма лишнего веса, и Фрэнк смущался и краснел, оглядывая тайком эту стройность и гибкость, понимая, что сам он сейчас далеко не в своей лучшей форме.       И волосы. Эти пламенные волосы притягивали взгляд. Глаза Джи с этим цветом стали ещё лучистее, а оттенок кожи просто срывал крышу напрочь. К этим волосам хотелось прикоснуться, хотя после таких экстремальных экспериментов с краской вряд ли они сохранили свою мягкость. Ту мягкость, которую Фрэнк любил пропускать сквозь пальцы, проводя рукой по голове Джерарда. От этих нежностей хотелось ластиться, как коту.       А теперь хочется только выть от отчаяния.       Щелчок длинных пальцев перед глазами - туман рассеивается, и он видит перед собой кривую самодовольную ухмылочку. - Эй, Фрэнки, ты с нами?       О да, Уэй прекрасно видел, какое впечатление он производит на гитариста. Когда ещё недавно Джерард с трудом втискивался в узкие джинсы, то глубоко запихивал свои взращенные годами с любовью комплексы и старался не думать, что если он ещё раз упадёт на колени перед всей обезумевшей толпой или подпрыгнет, то эти джинсы точно разорвутся на заднице, или покажутся жирные бока из-под заправленной майки. Нет, бока вовсе не были жирными, но Джерард именно так себя и видел. И Фрэнку ни за что не удавалось доказать ему, что он любит его и таким. Любым.       А теперь, когда донельзя узкие штаны облепляют его ноги, как вторая кожа, когда так тщательно скрываемое ранее тело бесстыдно выставлено напоказ, Фрэнк не узнаёт его. Он поражён, восхищён, он не может отвести глаз, но он не знает этого человека со знакомыми любимыми глазами.       Раскованные движения на сцене, Джерард раскрепощён в край, и его раскрепощённость вышла на другой уровень. И это заметно по его развязному поведению. Ему нравится то, как он выглядит. Ему наконец-то комфортно в своём образе. Он кайфует сам от себя. Он бы сам себя трахнул, если бы мог.       Наверно, именно сегодня у него это получилось и именно этим он сейчас и занимается, зло думает Фрэнк, прикрывая глаза и пытаясь справиться с пульсирующей болью в голове.       Вчера был Хэллоуин, а у Айеро - день рождения, и как это почти всегда случается, прошёл он на сцене. Это вроде был Амстердам. Да, точно Амстердам. Они исполняли "You Know What They Do to Guys Like Us in Prison", Джи был как всегда в своём репертуаре, и Фрэнк с закрытыми глазами играл свою партию, прекрасно зная, что сейчас творится в зале. Точно то же самое, что и 3 года назад на Projekt Revolution, и ещё раньше до этого. Ему не нужно было смотреть, он и так мог представить в своей голове зал с полуобнажёнными парнями с их футболками над головами. Фрэнк знал каждое движение Джи и предугадывал любое его действие.       Вот только к Фрэнку Джерард больше не подходил. Не приближался ближе, чем на метр. И если смотрел, то мельком, вскользь. А у Айеро в груди и животе всё сжималось и дрожали руки, когда периферическим зрением он замечал его приближение. Хотелось бросить медиатор, откинуть гитару за спину и схватить это недосягаемое тело, сжать в ладонях это худое лицо, смять в кулаке жёсткие волосы и целовать эти губы, влажные от постоянных облизываний и покусываний.       Но он упускал этот шанс. И тишина, возникающая каждый раз в такие моменты, разрывалась визгом толпы и рёвом музыки, оглушая Фрэнка, и он понимал, что играл в эти секунды (секунды ли? казалось, что вечность) на автомате.       И ждал следующего шанса. И упускал его вновь и вновь.       И ненавидел себя.       Ненавидел Джерарда.       Исключением стал этот день рождения. Уэй не мог забыть. Айеро внушал это себе весь день, когда не дождался поздравления, наивно предполагая, что тот задумал для него что-то особенное. Верил. Как всегда.       А Уэй тайком бросал на него взгляды и не понимал, отчего у него так непривычно опущены уголки губ и глаза всё время смотрят в пол или прикованы к телефону. Но откуда ему, попавшему в водоворот бесконечных концертов в преддверие выхода их нового диска и даже не знавшего, в каком городе они сегодня выступают и какой сегодня день, было понять причину такого поведения?       И только самодельный плакат какого-то фаната в толпе привлёк внимание Джерарда своей яркой надписью "С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ФРЭНКИ! СЧАСТЛИВОГО АЙЕРОУИНА!". "Господи, как я мог забыть?".       Глядя на несчастное лицо гитариста, полностью скрытое за длинными волосами, Джерард сглотнул тяжёлый ком в горле и подавил в себе дикое желание подойти, убрать эти проклятые волосы, которые он заставил Фрэнка отрастить, и прошептать в эти сжатые губы: "С днём рождения, милый, я люблю тебя". - А вы знаете, что сегодня - день рождения Фрэнка Айеро? - кокетливый голос донёсся на сцене.       Не поверив своим ушам, Фрэнк всё же сохранил видимое спокойствие, и со стороны могло показаться, что он вовсе не причём. Но радостный рёв поклонников, под аккомпанемент Уэя певших деньрожденную глупую песенку, всё-таки заставил его выдавить из себя улыбку и проглотить обиду, от которой хотелось проорать: "Да ты блять ещё бы через неделю об этом вспомнил, мудак!".       Фрэнк откинул волосы, демонстрируя фальшивую смущённую улыбку, как будто не стоял до этого просто как бесплатное приложение к группе. - И следующая песня называется "Единственная надежда для меня... это ТЫ".       Холодок пробежал по позвоночнику, но кожа горела от взгляда этих сумасшедших зелёных глаз, прожигающих дыру в нём. От этой паузы перед "ТЫ" сердце замерло и затем забилось втрое быстрее, разбивая нахрен всю грудную клетку.       Рэй удивлённо голосит в "мёртвый" микрофон*: - Ты чего выдумываешь?       Джеймс перенастраивает аппаратуру, Майк хмурится, лихорадочно вспоминая аккорды.       Не было, мать твою, в сет-листе этой песни!       Но Фрэнк знает, как играть. Знает наизусть каждую строчку песни. И зажмуривая глаза, до боли в суставах сжимает гриф гитары, выводя первые аккорды, вслушиваясь в волшебный голос вокалиста...       Дальше всё шло по плану, но окончание шоу получилось скомканным, словно все пытались поскорее отыграть и уйти со сцены. Даже не попрощавшись, Джерард исчез за кулисами, по пути мимолётно и невесомо коснувшись рукой спины Фрэнка. Словно извинялся. Или звал за собой?       Наплевав на положенные после концерта мероприятия, они вместе с остальными участниками закрылись в гостинице и тупо надрались в честь дня рождения и грёбанного Хэллоуина, хоть и знали, что уже утром им надо быть в Париже на очередном выступлении и взрывать очередной зал.       Но они пили до беспамятства, словно пытаясь алкоголем вытравить в мозгу все воспоминания о прошлом, что мешало им жить здесь и сейчас. А когда все заявили, что больше не могут столько пить, и оставили их вдвоём, внезапно всё вдруг стало так важно. И они стали хвататься за остатки воспоминаний, которые ещё не успели убить в себе.       Один только пьяный перекрёстный взгляд двух мутных пар глаз. - Иди сюда.       Неважно, кто первый произнёс эти слова, надрывным шёпотом, вырвавшимся из горла стоном. Важно было только столкновение их тел, сцепление истосковавшихся друг по другу рук, до боли в груди от нехватки воздуха сладкие поцелуи, вымученные стоны и хрипы. Никто не видел, как мучительно больно им было прикасаться друг к другу. Но они не могли прекратить. Никто не слышал, как сквозь стоны удовольствия прорывались рыдания, "ш-ш-ш, тише, не надо" и "как же я люблю тебя". Никогда их объятия не были такими тесными. Никогда они не заходили так далеко. И они оба понимали, что никогда больше не будут так близки, как сейчас.       А потом они вновь будут изображать на сцене полное равнодушие друг к другу. Фрэнк это тогда уже знал и понимал.       И с горечью вспоминает то, что сказал Джи перед тем, как уйти на рассвете из его номера: - Зря мы так... это всё опять... Не надо было... Блять! Прости.       Фрэнк снова разбито улыбается, вспоминая эти слова, перебирая струны гитары и предполагая, что после вчерашнего Джерард может и вовсе не появиться. Но скорее всего он придёт к самому началу выступления и будет вести себя, как и раньше, делая вид, что ничего не произошло, и снова не замечая забитого в углу ритм-гитариста, не поднимающего своей головы. - Всё, больше ждать не будем, - разъярённым голосом произносит Рэй. - Я иду к менеджеру и говорю, что всё отменяется. Пускай потом он как хочет выкручивается.       Фрэнк удивлённо пересекается глазами с Майки. У того на лице написано крайнее раздражение, и Айеро чувствует себя виноватым и опускает взгляд. - Что у вас опять случилось? - Ничего, - пожимает в ответ плечами Фрэнк. - Ммм, я вижу. Это из-за этого "ничего" Джерард сейчас отсутствует? - Чего тебе надо от меня, Майки? - Усталый вздох. Больно. - Фрэнк, ты мне всегда был, как брат. И до сих пор им являешься. Ты разве не видишь, что он с тобой делает?       Фрэнк поднимает на младшего Уэя глаза, и тому от одного только вида этих больных глаз становится плохо. Где тот прежний Фрэнки? Таким он видит его иногда только во время интервью, но он знает - это притворство. Когда камеры убирают, в гитаристе словно выключается свет, потухает блеск в глазах, исчезает заразительный детский смех, опускаются руки, и он буквально на глазах стареет за секунду.       Резкий стук тяжёлого сапога в дверь - и она с грохотом отлетает к стене, заставляя подпрыгнуть от неожиданности. Волна тошнотворного перегара врывается первой, и лишь затем вплывает сама звезда, дива, Джерард-мать-его-Уэй. - Хэээй, не ждали меня? А вот и я! Скучали, малыши? - Ну ты козёл, Джи! - А Майки умеет быть суровым. - Полегче, я тут ни при чём, это всё Фрэнки-проказник, напоил меня вчера и трахнул... - Подмигивание глазом, непонятно кому адресованное.       Рассерженная копна волос Рэя пытается протиснуться в гримёрку сквозь застрявшего в проходе вокалиста. - Ты что несёшь? Джерард, ты что, пьян? - Нет, я не пьян. Я в говно. - Блять, какого хуя, Уэй? - Пфф да идите вы все нахуй, - фыркает тот, проходя наконец в комнатку, - нашлись тоже праведники.       Небрежным жестом он скидывает с плеч кожаную куртку и бросает её на пол, манерно откидывая грязные волосы назад. Фрэнк, до этого молчавший и не принимавший участия в линчевании Джерарда, поднимает глаза, привлечённый этим жестом. Опять эта разодранная и запачканная майка. Поднимает взгляд выше и натыкается на абсолютно неадекватные глаза этого красивого психа. Псих пошловато улыбается и проводит языком по нижней губе. Сукасукасука. - Уэй, бегом на сцену! - взвывает помешанный на пунктуальности Торо и тянет бухого вокалиста за майку. - Да в рот я ебал этот концерт. - Да я тебя сам сейчас выебу, придурок! Господи, я наверно сплю, или меня перенесло обратно в 2004-й, - стонет Рэй, прикладывая больше усилий, чтобы вытащить упирающегося Джерарда за дверь. - Фрэнк, ты чего, заснул? Или тебе тоже особое приглашение надо? Вставай! А ты, Майки? Блять, как же меня всё это заебало!.. - Трахнул, значит? - тихо произносит Майки, когда они последние выходят из гримёрки.       Фрэнку нечего сказать на это. - Блять, парни, что же вы творите? Если вы любите друг друга, то будьте уже вместе! - Ты МНЕ это говоришь? Да я бы блять последнее, что у меня есть, отдал, лишь бы быть с этим придурком, чтобы видеть его лицемерную рожу каждый день, потому что не могу по-другому, без него не могу! Потому что сука люблю его!!!       Истеричные вопли слишком резко отражаются от стен узкого коридора. - Тише, тише, чувак, - Майки пытается утихомирить друга, сжимая его за плечи.       Фрэнк скидывает его руки и прислоняется к стене, пытаясь дышать глубже. Где-то неподалёку доносятся пьяные возгласы Джерарда, которого на сцену тащит Рэй. - Спасибо, Майки, - сиплым голосом произносит Айеро, пустыми глазами глядя на друга. - Но мне уже ничем нельзя помочь. И ему тоже. Вчера мы только окончательно добили друг друга.       Майки невесело усмехается. - Типа прощальный секс?       Фрэнк отвечает таким же грустным безысходным смешком.       Младший братишка ещё хочет что-то сказать, но дикий рёв Торо, в котором он пообещал им обоим оторвать яйца и куда-то их засунуть, заставил их встрепенуться и побежать к выходу на сцену.       Покачивающийся и что-то бормочущий про себя Уэй-старший не вызывал особого доверия, но поздно уже было отменять концерт, тем более Джерард всё-таки изъявил желание выступить сегодня. Хоть уже пятый раз подряд уронил микрофон и пару раз споткнулся, запутавшись в своих длинных ногах.       Заметив взгляд Айеро, Уэй широко ухмыляется: - Фрээээнки, малыш... Симпатичный джемпер. И даже перчатку надел, ммм... - Хорош болтать, Уэй, пиздуй на сцену, - и мощным толчком Рэя в спину вокалист отправляется к уже заждавшейся толпе фанатов. - Ну, парни, удачи нам сегодня не опозориться с этим мудаком, - тяжело вздыхает Рэй, обнимая поникшего Фрэнка и хмурого Майки за плечи. - Веселее давайте. И если что, если этот урод что-нибудь выкинет, сокращаем сет-лист и доигрываем по минимуму. Не хочу как тогда в Японии. Чёрт...