Дифферент

      Я, если честно, не ожидала от себя такого. Когда ко мне подошел Джеймс, я хотела лишь отвернуться от него и начать чистить картошку, но внутри что-то чиркнуло, и пламя недовольства и ярости заполнило меня всю. Я не думала грызться с Джеймсом, не хотела ударить его, но так получилось само собой. Все это кипело у меня внутри, а после этой ночи, просто выплеснулось наружу. Как же мне хотелось прямо там раздрыдаться. Так, чтобы глаза потом болели.       Но я снова решила прятать все в себе. Не уверена, что в следующий раз я так легко отделаюсь.       После столовой, я первым делом пошла к Джону. В одном из коридоров я столкнулась с какой-то девушкой. — Ох, извини, — Говорю я, и встречаюсь с ней глазами. У нее длинные прямые черные волосы, а висок у нее сбрит. Она выглядит очень сильной, а я резко чувствую себя беззащитной. Хоть она и стройная, ее взгляд дает понять: первое мнение - ошибочное. — Ничего страшного, — Она улыбается, — Ты Джулиана, верно? — Да, — Киваю я, и выдавливаю улыбку. Откуда она знает меня? Или здесь все знают, кто я?       Девушка видит мою расстерянность. — Твоя репутация бежит впереди тебя, — Она машет рукой, словно хочет избавиться от назойливой мухи, — Я Фредерика, но можешь меня звать просто Фред. Не склоняется, — Она протягивает мне руку, и на ее запястье я вижу татуировку - герб, а на нем скалящайся пасть. Пожимаю ей руку. — Фред? Это же мужское имя? — Я за равноправие, — Смеется она, — Ты сегодня вечером не занята? — Я пожимаю плечами. Возможно, я останусь с Джоном, — Ну, если что, я приглашаю тебя в тату-салон. Можешь заходить в любое время.       Фред поправляет оружие на плече, улыбается и идет по направлению к столовой. На ней боевая одежда, но она не выглядит пацаном: форма наоборот подчеркивает ее женские черты. Наверное, на поле боя она очень сильно выделяется. И, на самом деле, я не вижу ее свирепой и дерущейся. Если бы не выбритый висок, я бы представляла так ангела.       Направляюсь в палату. Грин лежит рядом с койкой Джона, и как только дверь открывается, он поднимает голову и готов в любой момент защищать своего друга. Но когда он видит меня, его хвост слегка дергается, и он, тихо причмокивая, укладывается обратно спать. Я сажусь на стул, на котором просидела всю ночь рядом с Джоном, и начинаю разглядывать его.       Он иногда дергается, а дыхание неровное. Грудная клетка вздымается, и когда она опускается, я слышу едва слышимый, протяжный стон. Врач сказал, что в момент взрыва Джон вздохнул горячего воздуха. Его легкие можно представить, как на четверть сгоревшую обычную бумагу. Удар пришелся на грудную клетку - о чем свидетельствовала сгоревшая одежда в тот момент на Джоне - и... глаза. Верх его лица почти полностью покрыто ожогами и волдырями. Искры попали Джону на глаза, и они просто были выжжены.       У Джона сейчас была сделана повязка на глаза, но через бинты кровь, перемешанная с гноем все равно была видна. — Джул? — Я вздрагиваю, — Джул, ты здесь? — Голос Джона теперь другой. Раньше, даже в самой ужасной ситуации он был на веселе... а теперь он пропитан болью. Джон напрягается, и нервно ощупывает кровать. — Да, я здесь, — Отвечаю я, и Джон сразу успокаивается. Даже успокоительное не дает такого большого эффекта, как мой голос.       Я беру его за руку. Джон осторожно сжимает ее, и долго выдыхает, а потом горько улыбается. — Хм, значит, чтобы привлечь твое внимание, мне надо было лишь ослепнуть? — Не говори так, — Хриплю я. К горлу подкатывает противный комок.       Сегодня ночью Джон все время бормотал мое имя, и я просто не могла понять: как, как?! Как можно так сильно любить незнакомого тебе человека, да и который не отвечает взаимностью? Зачем себя отдавать за такое, как я? — Но это же правда.       Я не могу смотреть на глаза, точнее - на пятна на бинте, поэтому я смотрю на губы. Они у него и не пухлые, и не тонкие. Губы, как губы. К которым меня, между прочим, не тянет. Вспоминаю, как он целовал меня. Один-единственный раз.       Было ли у него еще желание сделать это? — Ты поел? — Пытаюсь я перевести тему. — Да. После того, как ты ушла по поручению. Затем я уснул, — В некоторые моменты Джон резко делал паузу, пытаясь унять боль в легких и на лице. Но он старался вести себя так, будто ему не больно. И все, ради меня. — Знаешь, — Начинает он, — Если бы я попал на мину по своей дурости, а, допустим, спасая твою жизнь - я бы чувствовал себя лучше. — Не уверена. Только, если на капельку, — Я даю слезам волю. Соленая вода попадает мне на уголок губ, и я слизываю ее. Кроме соли я чувствую что-то еще. Я чувствую свою вину перед ним. — Если ты капелькой называешь океан, то да - лишь капельку.       Джон начинает кашлять, и кровь выходит из его рта. Я беру тряпку на столе, и вытираю кровь с его губ, с его подбородка. Он бережно берет меня за запястье.       Он делает это не так, как Джеймс сегодня. Такое ощущение, что Джон боиться дотронуться до моей кожи, будто она, как крыло бабочки - хрупкое и нежное. — Я просто бы хотел сделать что-то нужное для тебя. Так же, как и ты для меня, когда ты спасла Грина, чтобы меня не изгнали и не сделали афракционером.       Я закусываю губу и закрываю глаза. Господи, как же я хочу, чтобы он видел. Но у него больше нет глаз. Только две зияющие дыры вместо них. Пустота. Обожженное место. — Ты не должен это делать, — Я убираю тряпку и поправляю ему подпаленые волосы. — Но и ты не должна была, — Говорит он. — Ты был не виновен. Кто во всем виноват, так это я. — В чем ты виновата, так это в том, — Джон делает огромную паузу, и я подумала, что он хочет передохнуть. Но потом я поняла, что он готовится сказать следующие слова без каких-либо помех, стараясь не хрипеть и не делать паузы: — Что забрала мое сердце, и не собираешься его как-либо использовать.       В палате нависает тишина.       Он сказал это.       Наверное, любая другая на моем месте и в другой ситуации визжала от восторга. Но, к сожалению, нет любой другой девушки и нет любой другой ситуации.       Есть только я, которая ничего не ценит и у которой скрывается темное прошлое; он, который сделал неправильный выбор, и который встретил меня не в то время и не в том месте. Перед нами - огромная пропасть. Перед нами - дыра из невозможности и наших сущностей и проблем. Из-за этого нам нельзя быть вместе, но Джон пытается, и делает это зря, потому что не пытаюсь я. Нет смысла и доводов, для того, чтобы быть вместе. Зато есть множество причин, чтобы не быть.       Грин тыкается мне в ногу. — Но я буду пытаться.       Я злюсь на него, и хмурюсь. Наверное, я сейчас похожа на маленькую девочку, которой что-то не нравится, но ей все равно придется это терпеть. Джон слабо улыбается. — И не делай такое лицо. — Какое? — Ну, к сожалению, я не могу показать... но я знаю, что ты хмуришься.       Я непонимающе хлопаю ресницами. Он видит? Он может видеть? В сердце закрадывается надежда. — Как? — Ты недооцениваешь связь Зверинца со своим животным, — Ухмыляется он, и кривится от боли. Снова кашель, снова кровь. Я вытираю ее. — Так с помощью Грина, — Я смотрю на смирно сидящее рядом зверье, — Ты можешь видеть? — Не видеть. Чувствовать.       К нам в палату заходит врач. — Джулиана, прошу вас освободить палату, — Он прокашливается, — Пациенту сейчас будут обрабатывать рану, после чего он нуждается в покое. С ним ничего не случится. Обещаю.       Я слабо улыбаюсь врачу, и провожу рукой по волосам Джона. — Я пойду, — Шепчу я, и целую его в более-менее целое место на лбу. Джон держит меня за руку до самого последнего момента.       Я разгораю в нем надежду, и делаю ему хуже. Этого всего не будет, и я знаю это. И за это я себя ненавижу.       Я захожу к себе в комнату, и на столе вижу поднос с едой. Странно, Джеймс решил смолиться передо мной? С чего бы это?       Еда еще теплая, и я настолько голодна, что съедаю все. Даже крошек не оставила.       Ложусь на свою кровать и таращусь в потолок. Жизнь несправедлива во всех смыслах: тебе могут разбить сердце; тебя могут недооценить; тебя могут бросить; тебя могут унизить; тебя могут уничтожить как и морально, так и физически. Что же дает нам силу жить? Вера и надежда.       Я даю Джону надежду. Но кто даст ее мне? Той, у которой нет веры? Веры в будущее, вера в хорошее, вера в саму себя? Я чувствую себя пустой. Я ни во что не верю.       Надежда и вера дают огромную силу, она может воскресить, но может и полностью разрушить.       Я вспоминаю Фред в коридоре. Не долго думаю, решаю пойти в тату-салон. Думаю, ничего плохого в нем нет. Фред кажется довольно хорошей.       Мало кто ходит по коридорам сейчас, и мне кажется это немного странным. Джон описывал Бесстрашных как хаотичных, везде и всегда сующих нос людей. Неужто так много всего изменилось из-за Виктории?       Тату-салон находится довольно быстро: там большее количество людей. Чего только не будет, а человек всегда, при любой возможности хочет измениться.       Как только я вхожу в тату-салон, меня обдает энергией и запахом сигаретного дыма. Я прохожу вперед и с интересом разглядываю эскизы на стенах. — Оу, Джулиана! — Я оборачиваюсь. Сзади меня стоит Фред, — Рада, что ты пришла, — Она улыбается, — Я как раз освободилась. Хочешь татуировку?       На самом деле, я ничего не хотела, но все эти эскизы, все эти люди, которые пришли сюда ради этого... вдохновили меня. — Я осмотрюсь, ладно? — Я улыбаюсь. Фред кивает. — Хорошо. Мой кабинет вон там, в самом углу.       Вороны, волки, рыси, драконы... чего здесь только нет - от эскизов нежного цветка до кровожадных трупов. Я выбираю два эскиза, и прохожу в кабинет к Фред. На ее двери написано "VIP". — Вот, — Я показываю эскиз саламандры, — Сюда, пожалуй, — Я веду дугообразную линию за ухом и до шеи, — За ухом и ближе к шее. Будто ползет, — Объясняю я.       Фред разглядывает эскиз, и кивает. — Хороший выбор. И в огне не горит, и в воде почти не тонет. А эта? — Она указывает на второй эскиз. — Вокруг руки, под локтем. — Кельтские руны? Ты хочешь набраться храбрости? — Она чуть посмеивается. Как и внешность, голос и смех у нее просто ангельские и воздушные. — Ладно, садись, Джули.       Я сажусь в удобное большое кресло, и устраиваюсь поудобнее. — Будет больновато, по началу. Раздражение и легкое покалывание пройдет через день, приблизительно, — Говорит она, подготавливая все приборы. — Я тебе доверяю, — Говорю я. Фред хмыкает. — Значит, я спокойно могу набить тебе слово "ЖОПА" рядом с шеей. — Эй! — Ладно, ладно! Конечно, я не буду так делать, — Она поднимает руки в знак признания. Я коротко смеюсь. — Ты солдат? — Начинаю я, как только вижу в руках Фред иглу. Мне надо как-нибудь забыться, а болтовня - самый лучший способ отвлечься. — Да, — Начинает она, присаживаясь ко мне, — Я из Дружелюбия, вообще-то, но некоторые... обстоятельства, вынудили взять меня оружие.       Я чувствую иглу за ухом, и закусываю губу. — И какие были... обстоятельства? — Моя младшая сестра попала в эксперимент Виктории. Это произошло случайно, но... на тот момент, тебя еще не было в эксперименте. Виктория сделала злую шутку: она дала команду моей сестре убить меня. Я не могла выстрелить в нее... но за меня это сделали другие. Прямо в голову, — Фред тяжело вздыхает, — И после этого, я поклялась себе, что Виктория должна получить все сполна. А она крутилась прямо у нас под носом, в Штабе, — Она поправляет мне волосы, — Ты спасла много людей со своим ДНК. Жаль, что ты не объявилась раньше. Всмысле... ты, конечно же, была, но ты пошла против Виктории поздно... — К сожалению, я не знаю, почему так случилось. Может, у меня была возможность сделать это раньше... — Теперь это неважно. Ты сделала все верно.       Фред сделала мне тату, и оставила на них некое подобие компресса. Чтобы не так сильно болело. Она вышла на пару минут, и я изучала место на руке, где должен теперь быть рисунок. Сделала ли я все верно? И это не по поводу татуировки. — Ну, все! Готово, можешь идти к себе. Спасибо, что пришла, — Фред сопровождает меня до дверей. — Спасибо, что пригласила, — Улыбаюсь я, осматривая тату на руке. Выглядит так, будто я одела браслет.       К тому моменту, как я вышла из тату-салона, близился вечер. Мне хотелось есть, но я наверняка опять пропустила работу, и вряд-ли на меня расчитали порцию. Место тату покалывало, будто мне еще делают рисунок на коже. Решаю пройти к Джону. Скорее всего, к нему уже можно зайти.       В коридорах пусто, тихо и темно. Я напрягаюсь, когда слышу шарканье ног, и не долго думая, смотрю назад. Никого нет. Но я чувствую преследование. Видимо, я уже схожу с ума.       Я глубоко вздыхаю, когда обнаруживаю, что сзади меня никого нет. Мне надо отдохнуть. Я поворачиваюсь и уже решаю пойти дальше, но я резко чувствую чьи-то холодные руки на своей шее. Меня со всей силы толкают в стену, и я издаю хрип. Хочу повернуться, чтобы увидеть, кто это, но мне зажимают рот и бьют головой об стену. В голове гул начинает набирать громкость, но голоса перебивает искры боли.       Я вырываюсь и наотмашь бью кого-то по лицу. Я тихо начинаю ликовать, но, оказывается, против меня не один человек. Я получаю ногой в живот, и корчусь. — Вот дрянь! — Слышу я голос, и пытаюсь понять, сколько их.       В темноте почти ничего не видно, но я вижу, что их четверо, или пятеро... и они собираются вокруг меня. Я встаю в боевую стойку, хотя даже не могу понять, что происходит. Все мельтешит перед глазами. Получаю удар в бок, но беру руку, и тяну на себя. Второй рукой бью в приближающееся лицо. Сзади меня обхватывают, я пытаюсь вырваться, и меня кидают на землю. — Что вам нужно? — Хриплю я, пытаясь встать. В ответ я получаю ногой в бок. Я взвизгиваю. — Строишь из себя дуру, да? Сто Первая? — К моей голове тянется рука. Я беру все свои силы, переворачиваюсь и кусаю между большим и указательным пальцами. Человек орет, и тянет руку назад, но я зажимаю еще сильнее. Меня бьют по голове, затем снова в бок. Я ослабляю хватку, и получаю удар в нос. — Может, ее сначала того? Восемнадцать лет, наверняка... — Один из голосов начинает хохотать. Я сначала не понимаю, что они имеют ввиду, но затем я слышу звук пряжки... — Хороша идейка... — Чо, прям здесь? — А чего и нет? Все равно этот коридор чаще всего безлюден. Дура, ходить больше нигде не может. Сама себя в ловушку отправила! Да, Сто Первая?       Ко мне кто-то наклоняется, и чьи-то руки обхватывают мою грудь. Я плюю ему в лицо кровью, которая скопилась у меня во рту. — Да пошел ты!       Он сжимает мою шею, и я чувствую, как легкие разрываются от нехватки кислорода. Интересно, Джон чувствует то же самое?       Голова кружится, я не знаю, где верх, где низ. Меня поднимают с пола и прислоняют к стене. — Тебе одному чтоль все?       Я чувствую лбом прохладную стену, и голова начинает меньше гудеть. Чувствую чье-то дыхание рядом со своим ухом. — Расслабься и наслаждайся. Все равно ты после этого сдохнешь, — Шепчет он. Голос у него противный. — Ага, — Хриплю недовольно я, и бью лбом его по голове, за что сразу получаю удар по лицу. — Не дергайся!       Вот так все и кончится? Это так... по-идиотски. Ноги подкашиваются, все тело болит. Я умру в коридорах Бесстрашия, где мне никто не поможет. Меня бросят и убьют... я думала, конец у меня будет не такой.       Я слышу крики сзади себя. Затем, меня отпускают, и я падаю на пол, уперевшись об стену.       Я вижу, как они мельтешат передо мной, они кричат, и бегут, или падают. Что происходит? — Ты с ума сошла?! — Слышу я рев. Меня поднимают за ворот, и прижимают к стене. Передо мной чье-то разгневанное лицо, и я начинаю часто моргать и сконцентрироваться, пытаясь понять, кто это. — Джеймс? — А кто еще?! — Кричит он. Я вижу, как Джеймс бросает взгляд на мою тату на шее. — Кто тебе сделал татуировку? — Спрашивает он, и я не понимаю, зачем ему это. Мир снова начинает кружиться, но Джеймс встряхивает меня, не давая отрубиться. — Отвечай! — Фред... — Какого хера?! — Кричит он, и отпускает меня. Я хватаюсь за его руку, чтобы не упасть. На лице Джеймса я вижу неприязнь к этому, но ничего по этому поводу не говорит. — Никогда.больше.не.подходи.к.Фред. — Говорит он, делая ударение на каждом слове. Он наклоняется ко мне, и я чувствую его обжигающее дыхание на своем лице, — Тебе понятно?       Я киваю, хотя не понимаю, почему я остерегаться Фред? Она выглядит довольно доброй, и не желает мне зла... — Дура. Не ходи больше по этому коридору, окей? — Шипит он, и оглядывает меня, — На, одень, — Джеймс снимает куртку и протягивает мне. Я оглядываю себя, и понимаю, что у меня очень... гм, плохой вид. Футболка на мне почти вся порвана и почти ничего не прикрывает. Я беру его куртку и одеваю, прикрывая грудь. — Пошли, — Он делает шаг вперед, и я еле успеваю за ним, чтобы не упасть. — Куда? — К врачу, куда ж еще? Чувырла.       Не знаю, кажется мне это, или нет, но в строгом жестком голосе Джеймса проявляется некая обеспокоенность и теплота. Всю дорогу мы шли в тишине, и я опиралась рукой об плечо Джеймса, чтобы не упасть, и он был этим недоволен - хотя, он все время чем-то недоволен - но, поджимая губы в тонкую линию, он ничего по этому поводу не говорил. Хотя, кажется, ему очень хотелось. Иногда я останавливалась от резкой боли в боку, и Джеймс терпеливо ждал, когда я смогу пойти Такая резкая забота обо мне, с чего это?       Я боролась с мыслью, что мне надо извиниться перед ним и поблагодарить его, но гордость была выше этого. Ведь, его никто не просил спасать меня. Его никто не заставлял язвить мне.       Джеймс ушел почти сразу же, как мы дошли до больницы, оставив меня одну. Слава богу, он не забрал свою куртку. От него, кстати, очень сильно пахло им. Что-то терпкое, но приятное и довольно притягательное. На самом деле, я никогда не заморачивалась по этому поводу, но его запах мне нравился. Отдавало чем-то сильным и диким. От Джона пахло мылом и нотками корицы, и этот запах был мягок и приятен, но этот запах не кружил мне голову. — Ничего серьезного. Нос не разбит, внутреннего кровотечения нет. Тебе надо отдохнуть, — Сказал врач, давая мне компресс на щеку. Он протянул мне стакан воды и таблетки, и я выпила лекартство. — Можно... можно мне к Джону? — Врач долго смотрит на меня, прищурившись, а потом уголки его губ пприподнимаются и он кивает. — Только поешь, — Говорит он, придвигая ко мне поднос с едой, — Это твоя порция. — Откуда? — Хмурюсь я. — Джеймс принес. Он думал, что ты здесь, но как только он узнал, что тебя здесь нет, куда-то направился.       Так он оказался не случайно в том коридоре? Знал он, или просто догадывался?       Джон спал, и я села рядом с ним. Закутавшись в куртку Джеймса, я взяла Джона за руку, и уснула. Не знали, сколько мы так спали, но я проснулась из-за того, что Джон слегка сжал мою руку. Я вздыхаю и поднимаю голову. Джон слегка улыбается. — Не обязательно сидеть со мной все время, Джул, — Говорит он, пока я ппотираю глаза, прогоняя сон. — А я не все время сижу, — Шепчу я, — Только недавно пришла. — Что это? — Джон дотрагивается до рукава куртки и ощупывает ее. — Куртка Джеймса, — Говорю я. Джон напрягается. — Куртка Джеймса... — С горечью повторяет он. — Это не то, что ты подумал, — Я слабо улыбаюсь, но как только я вспоминаю, что он не видит, меня охватывает грусть, — На меня... напали. — Напали? — Джон дергает головой в мою сторону, и шипит от боли. — Да, но ничего страшного. Джеймс спас меня, — Говорю я, и хоть половина лица у Джона прикрыта, я точно знаю - ему больно это слышать. — И много чего я пропустил? — Хрипит Джон. — Не много. Я сделала себе тату — Ох, тату? Я бы хотел взглянуть.       Взглянуть... он теперь может все время глядеть в темноту. Каково это? Слышать, чувствовать, но не видеть? — Иди спать, — Шепчет он. Его голос пропитан заботой и теплотой. — А как же ты? — Со мной все хорошо, Джул. Иди.       Он убирает свою руку и поворачивает голову в другую сторону. Я сижу перед ним еще несколько секунд, затем встаю и направляюсь к двери. — Хорошо. Я приду завтра. — Угу.       Грин провожает меня грустным, но преданным взглядом. Я выхожу, стою еще минуту у его дверей, затем направляюсь... нет, не к себе в комнату, а наверх, подышать свежим воздухом.       Теперь я более осторожна в коридорах. Я скрываю половину лица в куртке Джеймса, и вдыхаю его запах. Джеймс таит что-то более личное, чем просто цель Виктории и мое прошлое. Что он хранит в себе? Почему он показывает себя только с плохой стороны? Чтобы уметь быть злым, нужно уметь быть добрым, иначе будешь просто гадким. А Джеймс... он не гадкий.       Но, все-таки, я все так же ненавижу его... или уже не так, как прежде?       Я выхожу на балкон. Здесь прохладно, но я укутываюсь в куртку Джеймса, и иду дальше. Я слышу какую-то мелодию. Она кажется мне знакомой, и в памяти даже плывут отрывки фраз, но я не могу разобрать, что это за фразы. — Опять приключения на задницу ищешь? — Слышу я голос Джеймса. Я не замечаю его сразу, поэтому вздрагиваю от неожиданности. Он стоит, оперевшись о перила. — Я... — Вижу, как на лице Джеймса появляется самодовольная улыбка, которая скользит по его куртке, в которую я вжимаюсь еще сильнее, — Решила освежиться. — Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? Три часа ночи, все в это время дрыхнут. — Но ты же не дрыхнешь, — Я подхожу к нему, Джеймс фыркает и отводит от меня взгляд, смотря вдаль. — Зачем ты... — Спас тебя? — Он хмыкает, и наклоняется ко мне, не смотря на меня, — Твое ДНК еще пригодится. Тем более, ты даешь надежду. — Надежду? Тогда почему меня хотят убить? — Некоторые путают надежду с местью. Так же, как уважение путают со страхом. Близкие понятия, не находишь? — А почему мне нельзя общаться с Фред? — На первый взгляд она кажется очень доброй, но это мнение ошибочно. Она завоюет твое доверие, а потом, сама нигде не участвуя, убьет тебя. С помощью подручных, конечно же. Она состоит в Совете.       Я хмыкаю. Не понимаю, чем я это заслужила? Я не тот человек, которая может со всем этим справиться. Я не Сто Первая. Я Джулиана, которая ни черта не понимает во всем этом. — Я все равно не пойму этого, — Я пожимаю плечами, — Да и мне кажется, врагов у меня больше, чем друзей. — Так и должно быть. Не должно быть и врагов, и друзей поровну. Обычно, когда поровну - это хорошо, но не в этом случае. Хуже этого быть не может. — Ого, в тебе просыпается философ? — Хочешь узнать, что во мне еще просыпается? — Джеймс бросает на меня взгляд и играет бровями. Я хмурюсь, и отхожу немного от него в сторону. Мы некоторое время молчит, но из меня выливаются слова сами собой. — Я боюсь... неизвестности. Я ничего не знаю, и это пугает. — Все, чего ты должна бояться - это страх. У тебя он есть? — По тесту... нет. — А как ты сама думаешь? — Скорее всего есть, но я не помню его, или не знаю. — Если ты не помнишь, значит его нет. Возможно, ты уже была лицом к лицу со своим страхом, но не ощутила его. Значит, ты можешь не бояться. — Но нельзя быть полностью бесстрашной. — В этом ты права. Но бояться страха, который тебе неизвестен? Возможно, ты еще не обрела его, — Он пожимает плечами. — Или, возможно, Сто Первая стерла себе память из-за того, что у нее был сто один страх, — Хмыкаю я. Он смеется, и смех издается прямо из глубины его тела - такой глубокий, и мне не становится противно это слышать. Я поняла, что не испытываю больше жгучей ненависти к нему. — Ты умеешь шутить? Довольно интересно, — Говорит он, и я ухмыляюсь. — Во мне просыпается шутник, — Джеймс прикрывает лицо рукой, будто ему стыдно. Я хихикаю, и прикрываю рот рукой. Джеймс тяжело вздыхает, и смотрит вдаль. — Я бы... хотела спросить, — Джеймс поворачивается ко мне, и поднимает в интересе бровь, выжидая мой вопрос, — Мы же были знакомы, верно?       В возникающей тишине я начинаю догадываться, каким будет ответ. Хотя, я и так знала его, просто хотела... подтверждение. — Да, были, — Говорит он. — И... — Я приподнимаю руки, — Что было? — Много чего. — У нас было... что-то? — Он посмеивается, глядя вдаль. — Проявление всяких там "чувств" губит мою репутацию безжалостного мерзавца, — Отвечает Джеймс, и мы больше не говорим в течении пяти минут, потому я пытаюсь понять, что он имел ввиду. — Это значит "нет"? — Я встречаюсь с ним взглядом. — Это значит "да", — Безразлично отвечает он. В его глазах я на секунду замечаю страдание, но потом он вновь становится холодным и жестким. — Что было? — Не унимаюсь я. — Наши отношения прекратились еще до того, как ты стерла себе память. Ничего не было. Ты была самовлюбленной сукой, а я был парнем, который горел жаждой мести.       Он говорит правду. И, мне не понятно, как сложилось так, что мы вновь встретились. И, получается, что... я испытываю к нему что-то еще, кроме ненависти. Хотя, ненависть уже начала испаряться.       Но я потушу это чувство. Я умею владеть своими эмоциями, и я заглушу это. Я не буду страдать.       Это чувство испарится так же, как и ненависть.       Это чувство влюбленности. Если это называется так. — Ясно, — Киваю я. Джеймс отходит от перил, — Ты куда? — Я? — Он оборачивается, — Спать. И тебе советую.       Больше он не проводит меня. Больше в его голосе не чувствуется беспокойство.       До комнаты я добераюсь без происшествий.       Я должна вернуть чувство ярости и ненависти, и я сделаю это. Он убил Хло. Он хочет отомстить Тобиасу. Он сделал много чего плохого.       Без куртки холодно, даже под одеялом. Я клянусь себе, что одену эту куртку с его запахом в последний раз - чтобы согреться.       Я не чувствую боль. Я начинаю чувствовать безразличие.       Джон чувствует то же самое?