"Насмешка Стражей Ада" или "Ну ты попал, Мурамаса"

«Ч-черт, неужели снова? Последнее, что я помню… „Волны и песок ласкали мое тело„… Нет! Нет! Боже, ну зачем ты наделил меня столь хорошим воображением?! Я же теперь спать не смогу, боясь, что она придет ко мне во сне. Б-р-р, лучше даже и не думать об этом. Правильно, лучше подумать о том, какого лихого… ляшего… ах, да, точно — лешего. Точно, ведь мелкого вурдалака именно так зовут. Так вот, откуда же тут взялся Гиена… тфу, Генрюсай? Или эти Стражи Ада и вовсе разленились, что всех посылают направо и налево? Хотя, судя по всему — именно налево. Вот же недобросовестные! Скучно им, понимаете ли!“ -Брат, что это он там бормочет про недобрых сов? „Ну вот, уже и голоса слышу. Эти обмороки меня до добра не доведут“. — Да не трогай ты беднягу, он уже голоса слышит, совсем они его измотали, человеки несчастные! — Да что ты говоришь?! Какие ж они несчастные? Очень даже счастливые. Ты вспомни хотя бы момент с купанием. Это ж какой у них экстрим был! Кровь кипела! А как они топили занпакто, пытаясь его намылить и отдраить. Да их умению бы позавидовала сама пресвятая инквизиция. -Сплюнь каку, и по дереву постучи для надежности. Мне Этлау* хватило, до сих пор сниться, как этот человечишка гонялся за Волей Ада, дабы направить беднягу на путь истинный! — содрогнулся Правый. -И правда, лучше не вспоминать. Беднягу потом неделю отпаивали валеркой… то есть валерьянкой, — согласился Левый. Мурамаса с ужасом распахнул глаза, подскочил и увидел, что он вовсе не дома, как он уже успел окрестить место, где ему пришлось проходить исправительные работы, а снова в небе, над тем самым островом, где он принял смерть. А перед ним стояли врата… Те самые, что отправили его к старой ведьме и ее вурдалакам. — Ох ты ж ё, твою же Макаровку, что так скачешь то?! — перепугался Правый. Теперь Мурка смог внимательно рассмотреть „сучностей“, которых он иначе назвать не мог. Перед ним стояли два мужика. Один серый, другой белый. Два веселых стража. Ну, если точнее, то навеселе был только один из них, тот, который левый, ну тот, который с бородой, или белый, как вам угодно. Он был низкого, весьма низкого роста, но в плечах невероятно широк, что придавало ему некое сходство с квадратом. «Как-то Ольга говорила, что кто-то из ее знакомых написал „Плотность населения Австралии составляет 4 квадратных человека на один метр“. И при этом она дико ухахатывалась. Гм, думаю, что теперь понимаю причину ее смеха, ведь наглядный пример „квадратного человека“ стоит передо мной». Второй, правый, который серый, наоборот, был несравненно высок, на голову выше Мурамасы, обладал густыми длинными волосами и невероятно грубыми чертами лица, словно вырезанными из куска гранита. „Что же, весьма колоритная парочка“, — подумал Мурамаса. -А то, мы такие! Ик! — согласился белый, на что Правый осуждающе покачал головой, словно показывая, как ему противно, что его напарник беззастенчиво читает мысли занпакто. При этом он не думал о том, что и сам этим никогда не брезговал. Как говорится, „В чужом глазу и пылинку видишь, в своем и бревна не замечаешь“. — Ты, наверно, гадаешь, зачем же мы тебя сюда вытащили, не правда ли, Мурамаса? — спросил Правый. — Можно и так сказать, хотя, к чему мне отвечать, если вы читаете мои мысли? — спокойно ответил занпакто. — Ты нас уже вообще не боишься, как я погляжу! Это как называется? — наигранно возмутился Левый. — Да что ты к нему пристал?! У него психологическая травма, шок! Ты же знаешь, что ему пришлось вытерпеть! -Короче, ты хочешь сказать, что ему простительно? — Ага. Ведь на Руси-Матушке, куда мы его послали, к сиротам и больным особый подход нужен был. Ну, там ласка, забота… — А, ну тогда ладно. Кстати, я еще слышал, что когда говоришь с ними, надо гласные тянуть, чтобы они расслышали. — Точно, а если нападут — надо мертвым притворяться! -А еще если левая рука чешется — это к дождю. — Вставил свои „пять копеек“ занпакто. -А-а-а это-о-о ту-у-ут при-иче-ем? — спросил Левый. — Притом, что если мы начали вспоминать всевозможные пословицы, совершенно не по теме, почему ж и про левую руку не вспомнить? — резонно ответил Мурамаса, — кстати, и с чего это я вдруг больным заделался? — А причем тут моя рука, а? — спросил Левый -Какая рука? — удивился Мурка. — Ну, ты же сам сказал, „левого рука“. — Прояснил ситуацию Белый. — Не „левого“, а „левая“. Ле-е-евая-я-я, что же тут непонятного? Или и в правду нужно обязательно гласные тянуть? — усмехнулся зампакто. — Ишь ты, наглый нашелся… Наш человек! Ну как человек… Сучность, да, точно, ты кажется, так говорил, ну, то есть думал, да. Наша сучность. Мы теперь должны держаться вместе. — Короче, были мы два гуся, а теперь три толстяка. — Правый внимательно посмотрел на безумно худощавого мужчину, и, подумав, добавил, — ладно, пока что два с половиной… два с четвертью. Черт возьми, они что, тебя голодом морили? — Да прекратите вы блистать знанием о детских сказках или нет?! Хватит читать мои мысли, и что значит, „держаться вместе“?! — вспылил мужчина, — и они меня кормили. — В первый раз — молоком, во второй — чесноком. Да, мы в курсе. -… — Ну, мы так подумали, что ты уже отмучился, ну, то есть, искупил грехи свои, и да подойди ко мне брат мой, и да взгляни очи в мои… И да… А, нет, нет, нет! Чертов Этлау с его проповедями! Мы даже свалить не могли, ведь блюдем безопасность Ада, а демоны такие чувствительные ныне… — Правда? Чувствительные? Не то что люди. Там бабушка „И коня на скаку остановит“, вампира на кол посадит, да поливать святой водичкой накажет… — втянулся в разговор Мурка. — И чесноком подкармливать прикажет. Это да, она вообще зверь. Страшно подумать, что будет, когда она к нам придет… Долгих лет бабульке! — неистово воскликнул последнюю фразу Правый. — Аминь. — Вторил ему Левый.  — Так что насчет того, что мы должны держаться вместе? — спросил Мурамаса. Стражи переглянулись, словно решая, стоит ли говорить правду, или нет. -Ну..? — Понимаешь, у нас вышло с тобой небольшое, ну как небольшое… недоразумение в общем, — начал говорить Правый, переминаясь с ноги на ногу. — В общем, твоей хозяйкой должна была стать та молодка… А, точно, ну, короче девушка по имени Ольга. Но кое-кто из нас, не будем показывать пальцем, выпил, если сказать по правде, нажрался, и что-то у него пошло не так. И вот результат. — Я не понимаю… — пораженно прошептал Мурамаса. — Короче, мы дико скучаем, ничего, кроме еженедельного пришествия Этлау с проповедями… Ведь вылезает же как-то, зараза, где силу берет? Ладно, отошли от темы. И решили мы кого-нибудь свести, и посмотреть, наконец, мелодраму, или что-то в этом роде. -Вы следили за мной?! — Мурамаса был зол, его взгляд, наполненный праведным огнем мести, не предвещал ничего хорошего стражам. -Да, но постой! Не подходи! У меня моральная травма после того, как Этлау сказал, что ему нравлюсь как мужчина**! — начал истошно вопить Левый, пытаясь остановить разгневанного занпакто. — Мне все равно, я в отличие от вас, в чужую личную жизнь не лезу, — зашипел Мурка, подтверждая правдивость своего прозвища. -Орк… Эй, орк, спасай! Спасай, говорю! Еще одну попытку изнасилования я не переживу! — все также вопил гном, отбиваясь от „насильника“. — Да нужен ты больно был Этлау. Он твои моральные качества имел ввиду: твердость характера, силу воли, к примеру. Ну, это, я эти качества просто так назвал, с тобой они никак не связаны, — решил открыть глаза товарищу Правый. — Серьезно?! А ты раньше сказать не мог?! — Левый резко остановился, и с выражением глубочайшего недоумения, уставился на Орка. — Что я могу еще сказать, теперь, я знаю, в вашей воле, меня… презрением обдать… Ну, как-то так. Надо бы повторить, — запнулся Орк. — Письмо Татьяны к Онегину? — спросил уже более менее взявший себя в руки занпакто. -Оно самое. Пока смотрел, как Оля мучается, сам выучил. — Да, я помню чудное мгновенье… — О, да Пушкин — наше все. — Ухмыльнулся Правый, радуясь, что нашел того, с кем можно поговорить о красоте русской литературы. — Не напоминай мне про оды! — завыл Левый, зажавший голову руками, словно та раскалывалась. — Кстати, мы отошли от темы. — заявил Мурамаса. — Да, продолжим, пожалуй. Дело в том, что, как я сказал, тебя привязали не к той „молодой леди“. — Да Регинка тоже очень и очень ничего! Как говориться, шестьдесят, шестьдесят — баба снова сала шмат! — хихикнул Левый. — Вот – вот, из-за такого наплевательского отношения к работе… — Ладно, с этим разобрались — хотели любовную историю, —, а получили… — Получили комедию! Но какую! Мой хохот заглушал стоны грешников, которых обваривали в баньках „по-русски“. — Рад, что вам понравилось, но что теперь? — спросил Мурамала, уже начиная раздражаться. — Мы считаем, что тебе следует остаться с нами и отбиваться от приставаний Этлау. Кстати, с Орифлеймом знаком? — А это что за черт? — удивился Правый. — Да мне сказали, что против проповедника может выстоять лишь консультант этого самого Орифлейма. Видать — крутой мужик этот Орифлейм. — Я. Не. Собираюсь. Оставаться. Здесь. — рассерженно прошипел Мурамаса. — Возвращайте меня назад. Я лучше побуду рабом той старушки, чем останусь здесь, с вами. Мужчина не понимал причину своего поведения. Вроде бы, чего такого? Предложили работу, хороших коллег, загадочного Этлау, но… К чему все это, если сердце он оставил дома. Там, где его мыли, кормили, били, но, эти люди стали ему настоящей семьей, которую он никак не может потерять. Только не теперь! -Да не можем мы, не можем! — рявкнул, потеряв терпение, Левый. — Лимит исчерпан, твоя сущность начинает растворяться, поглощаться тем миром, где ты находился. — Неужели нет никакого выхода? — растеряно прошептал мужчина. -… — Нету. Если ты вернешься туда — ты умрешь. И твоя душа умрет. — сказал Правый. — … Мое сердце осталось вместе с ними. Пусть, я умру. Лишь рядом с ними я почувствовал что такое жизнь. — решительно сказал Мурамаса. — Что, ты уверен? .. — Да будет так. — Сказал Орк.- Ты отправляешься туда, где твоя сущность будет уничтожена тобой же, несчастный. Мурамаса исчез в синем пламени, направляясь домой. -Зачем ты так с ним?! — встряхнул Левый Правого. — Это его выбор…- голос Орка был невероятно спокоен, лучась невидимой уверенностью в правильности своих действий. — И давай оставим эту тему. Скоро ты все поймешь. Поймешь, что ничего нельзя было изменить. — Г-р-р… Ладно… — попытался успокоиться Гном, но удавалось это ему из рук вон плохо. Он успел привязаться к мужчине. Ведь если бы тот остался бы жив, Гном бы был не одинок в выслушивании проповедей Этлау, ведь Правый точно угадывал время прибытия первосвященника и бежал срочно сдавать отчеты начальству. Немного позже. — Орк… Эй, Орк. — Чего тебе? — А зачем мы Генрюсая отправили туда же, куда и Мурамасу? — …Как туда же?! Ты в своем уме? Мы не могли. Или могли? Нет, нет, я уверен, что отправил его куда-то в область перерождения. — Ну как же, вот твой отчет, где написано, что, мол, Генрюсай Ямомото отправлен в „Рай“. — Ну да. — А в отчете от проводников душ душ… Блин, что за стремное название? Никакой оригинальности! — Ближе к теме! — Ну так вот, написано, что прибыл наш многоуважаемый в тот же мир, более того, в тот же дом, куда мы послали Мурамасу. Что за бред? — Подожди-подожди… А почему он женой не обзавелся? Даже девушкой? За всю жизнь в Обществе Душ он ни разу не был с дедушкой…то есть девушкой. — Надо проверить…, — Орк начал рыться в огромной папке, не понятно, откуда взявшейся. – Да, вот оно! Геннадий Ямкин, прибыл в Готей-13 из мира… Ничего себе! Он вернулся в свой мир. Сам! Да как это так?! Где это видано? — Хмги — хмги… — кажется, Левый с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. — Ты чего? — Кажется, твоя тяга к литературе подвела тебя, — пропел Гном с загадочной лыбой, — ты написал, направился в „Рай“. А Рай для влюбленного — место, где он рядом с любимым человеком. — На что это ты намекаешь? .. Нет, хочешь сказать, что… — Ага. Судя по всему, Регинка уже занята… * — Этлау — персонаж Ника Перумова, из саги о „Хранителе мечей“. Священник, невероятно преданный своему делу, оживленный Спасителем, чтобы тот нес его Волю. ** — Этлау сказал эту фразу ГГ, чтобы наладить с ним контакт, втереться в доверие и сгладить противоречия, правда, не приуспел.