Мой Купи-купи-дон

      — Что ты делаешь? — я заглядываю в комнату. Только что поставил огромный поддон с картошкой и мясом в духовку. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь буду столько готовить. Обучение кулинарному искусству мы отложили. После неудачной попытки с блинами при одном лишь сочетании в одном пространстве стола и Ильи мои мысли сразу принимают вполне определенное направление.       — Чертеж новой диорамы, — отвечает Илюша, продолжая рисовать. Он устроился на полу с огромным листом ватмана и чертежными принадлежностями. День сегодня выдался дождливым и прохладным: в такую серую, тяжелую погоду остаться дома, когда знаешь, что нет никаких дел, особенно приятно. С комфортом провести домашний выходной. Посреди недели. Прижизненная мечта, так почему-то ни разу не воплощенная. При этом влажный воздух пропитан насыщенными ароматами цветущей сирени, поэтому окна я везде оставил открытыми нараспашку.       Со вчерашнего вечера мы мало разговариваем. Вынудив подопечного признаться в симпатии к Вике, я будто нарушил пределы допустимого в нашем общении, и теперь Илья дергается каждый раз, когда я открываю рот.       Не знаю, как мне сгладить послевкусие того разговора, поэтому молчу. Сказать ему, что ни на чем не настаиваю будет неправдой. И он, видимо, остро чувствует это. Я задел его в самых лучших чувствах. Но мне не легче. На словах легко бросить: «Я откажусь от тебя», на деле — с ума схожу от невыполнимого желания остаться с ним навсегда. Только вот в качестве кого? Персонального докучливого привидения?       — И что это будет? — спрашиваю, присаживаясь позади него. Осторожно обнимаю его, и Илюша на мгновение откидывается на мою грудь, подставляя шею. Я с облегчением целую ее, но Илья сразу же возвращается к своему занятию.       — Это будет моя собственная комната. В которой будут жить два счастливых человека. Костя и Илья, — тихо произносит мой подопечный.       — Зачем тебе это?       — Потому что мне хочется знать, что в какой-то из вселенных, пускай и сделанной из картона, ты и я всегда будем вместе, — говорит он.       — Илюша… Твои слова ранят, — бормочу, снова стискивая его в объятиях.       — Твои тоже, — немедленно отзывается Илья.       — Давай я тебе помогу.       — Правда? — он оборачивается ко мне.       Киваю с улыбкой, и мы весь день проводим за чертежами, вырезанием, склейкой. Веселее всего было создавать самих себя. Я то и дело пытался прилепить себе корону, но Илья, хихикая ее снимал, и вместо этого клеил мне гусарские усы. Я в отместку нарядил его в платье и нарисовал плакатик: «Help me, Kostya! Принцесса ждет тебя!» Илюша долго смеялся и посадил меня на коня. Сказал, что ладно, так уж быть, могу изображать из себя рыцаря, пока он будет мастерить мебель.       Закончили мы далеко за полночь, как-то незаметно отвлекшись от диорамы и переключившись на игру: в нашей бредовселенной мы опять собрали всех персонажей из других диорам и «Лего», и в финале довольно-таки весело распивали водку в компании Клинта Иствуда, космонавта Леонова, тевтонских рыцарей и Болконского с Наташей Ростовой у него на коленях. А потом подлый мини-Костя начал приставать к принцессе Илье, и мы уже в реальности, забыв обо всем, погрузились в отчаянные попытки приглушить томительную страсть.       — Я не пойду больше на танцы, — заявляет Илья в ответ на мой вопрос, чем мы сегодня займемся.       — Почему? — настороженно спрашиваю его.       — Не хочу. Не хочу каждый раз, глядя на Вику, думать о том, что ты хочешь избавиться от меня, — произносит он упрямо.       — Что за чушь, мон шери? Тебе же нравится танцевать! Это твое! — я подхожу к нему и беру за подбородок. Илья стоит передо мной с мокрыми волосами, сразу после утреннего душа. Свежий, благоухающий фруктовым гелем для душа.       — Ну и что?       — Илья, не отказывайся. Не глупи. Давай лучше я не буду ходить с тобой, чтобы не смущать тебя. Хорошо?       — И ты обещаешь не говорить больше об этом?       — Обещаю, — киваю. Глажу его большим пальцем по щеке. — Мне, конечно, нравится наблюдать за тобой… Но я переживу.       — Мы можем потанцевать с тобой дома? Хочешь?       — Это будет несколько странно, — хмыкаю.       — А разве это имеет значение? Мне нравится, когда ты обнимаешь меня сзади и танцуешь вместе со мной, — Илья ловит мою ладонь и целует в запястье с внутренней стороны.       — Договорились, — от его невинного жеста я теряю самообладание.       Илья возвращается домой с загадочной улыбкой, слабо мерцающей на его губах. Я еще не успеваю его поприветствовать, как он с порога обхватывает мое лицо ладонями и приникает воспламеняющим всю мою сущность поцелуем. И по накалу он отличается от всех остальных. Его язык виртуозно доводит меня до состояния тихого умопомешательства, при котором закрыты глаза, но прозревает «третий глаз» на лбу.       — Идем, — шепчет Илья мне на ухо. — Идем, Костя.       — Ты… Что с тобой, мон шери? — в полном замешательстве от его самоуверенности следую за ним в комнату.       — Потанцуем? — он достает из кармана джинсов флэшку, втыкает ее в ноутбук, и через пару минут по комнате разносятся заводные, но чувственные ритмы самбы.       — Два часа занятий не остудили твой пыл? — спрашиваю с улыбкой.       — Оказывается, твое присутствие на занятиях придает им особый шарм, — бормочет Илюша. — Так… Расслабься. Будем считать, что пришла моя очередь учить тебя соблазнению, — он насмешливо смотрит в мои глаза.       — Сколько самодовольства! — замечаю. — Ты хороший ученик.       — В некоторых случаях это не так уж и плохо, да? — Илья обнимает меня за талию, прижимаясь всем телом. — Ну… Мой милый, двигайся. Ты знаешь, что самба — танец страсти?       — А не танго? — удивленно кошусь на него. Илюша ведет себя раскованно и будто немного иначе — смелее, более открыто. Разворачивается, заставляя обхватить его со спины. Двигает бедрами в ритме танца.       — Это разного рода страсть. Танго — с оттенком «минус», если можно так выразиться, а самба — однозначно со знаком «плюс».       — Откуда такие познания? — провожу носом по шее Ильи, вдыхая запах его разгоряченного тела. — Вика просветила?       — Нет, — Илюша разворачивается ко мне лицом: его глаза светятся почти неземным огнем. — Я просто знаю… Чувствую, — он наклоняется и снова целует меня.       — Илюша… Слишком горячо, — останавливаю его.       — Знаю, — он скользит руками под мою футболку. — Сколько женщин касались этого тела? Но ты их не любил. Но я ведь другое дело? Неужели ты не хочешь испытать настоящую страсть, подлинную? С тем, кого любишь? — мой подопечный опускается на колени.       — Илья, пожалуйста… Не надо, — поспешно следую за ним на пол, ловлю его губы в успокаивающем поцелуе.       — Костя… Я хочу, чтобы мой первый раз был с человеком, которого люблю. До истерики люблю. У меня вот здесь болит каждый раз, когда я думаю о тебе, — он дотрагивается до груди.       — Ты же знаешь, чем все может закончиться, — шепчу в его приоткрытые губы.       — Ты боишься за себя или за меня? — спрашивает Илья, невесомо касаясь губами моей щеки.       — Только за тебя, — рассудок отключается.       — Это сделка с ангелом или демоном? Ты и я… Наша любовь… Что это? — он говорит с придыханием, его пальцы следуют вдоль линии моего позвоночника.       — Не знаю… Но я не хочу ранить тебя. У тебя есть альтернатива, и я ее вижу, — прикрываю глаза, сбиваясь с дыхания, чувствуя свое и его учащенное сердцебиение.       — Нет ее, Костя, нет! Ты… Мое всё. Мы не можем быть несчастливы. Разве это случайность? Посмотри в мои глаза. Случайность? Мы оба такие разные, из параллельных миров и вселенных, но почему-то рядом нам хорошо. Значит, так должно быть. Будь со мной, прошу тебя.       — Я и так с тобой, — говорю, приникая к его губам.       — Возьми меня, — слова Ильи пробивают молнией сознание. В дымке безрассудства я укладываю его на пол, нависаю сверху. Сдираю с него футболку, стаскиваю брюки. Обвожу глазами его тело. «Мое!» — острыми кошачьими коготочками царапает сознание злая, ревнивая мысль.       — Возьми меня, — требует Илья, пылающим взглядом изучая мое лицо. Я отстраняюсь, тяжело дыша. Поддаться сиюсекундному желанию — не так ли я всегда поступал?       «Но это ведь другое, да? Он мой, всем своим существом мой», — орет голос на задворках сознания.       «Слушай свое сердце», — голос Палыча.       «Не делай этого», — и это не разум. Это нечто, кричащее из глубины души. — «Он не твой. У тебя уже ничего нет в этом мире, кроме твоей души. И даже если она тебе не дорога, им ты владеть не можешь».       «В единении тел по любви нет ничего зазорного», — фраза от куратора.       «По любви… Настоящей, существующей, реальной. Когда двое в полной мере могут надеяться на полную отдачу со стороны партнера. Но этого нет. Я не могу отдать себя Илье. МЕНЯ НЕТ!» — бешено колотится сердце.       — Я хочу, чтобы ты был счастлив, — твердо говорю, глядя в Илюшины глаза. — Но я не твоя вторая половина, не твое счастье. Не тот, кто тебе нужен. И никакого первого раза не будет. Я не испорчу тебе жизнь ложными иллюзиями. Я исчезну. Ты забудешь меня, а травма, боль от утраты — останется. И тебе придется с ней жить. Ты будешь искать забвения и не понимать, почему пустота в душе не исчезает. Нет, я никогда так не поступлю с тобой, — резко встаю и отхожу к окну. Бросаю рассеянный взгляд на темную улицу.       Илья садится, закрывает глаза ладонями, молчит. Мне хочется его обнять, забрать себя из его сердца, утихомирить его страсть.       — «Любовь — шум, любовь — боль, любовь — блюз, и я повторяю это снова…» — проговаривает цитату из какой-то песни Илья ровным голосом и вдруг заходится тихим смехом. Поднимает на меня глаза, которые из зеленых превращаются в агатовые.       — Какого… — бормочу, вглядываясь в лицо Ильи, которое приобретает черты хохочущего Лариона. — Ты? Ты?! — ору.       — Какой же ты потешный, Костя, — веселится демон, подлетая к потолку, зависает под ним на мгновение и мягко опускается на край дивана. — Привет, мой милый!       — Зачем? К чему весь этот спектакль? — восклицаю в бешенстве.       — Так, маленькая проверка на прочность… И я разочарован! — Ларион фыркает. — Что за дурацкая игра в благородство? Такие пафосные речи… Аж тошнит. Не думал, что ты увлекаешься дешевой мелодрамой.       — Не твое дело, чем я увлекаюсь, — отвечаю зло.       — Нет, мое, — демон подходит ко мне вплотную. — Костя, независимо от того, дашь ты ему то, что он хочет, или нет — он уже пострадал, понимаешь? Его сердце занято. И изъять тебя оттуда теперь невозможно. Да, он забудет тебя, но при любом раскладе будет страдать. Потому что можно стереть человека из памяти. Но чувства, эмоции — нет, никогда. Он будет искать подобие тебя и не находить. И ты прав, с того момента пустота в душе — это его удел. Ты уже на позиции проигравшего.       — Почему? Разве это моя вина, что он выбрал меня? — беспомощно возражаю.       — Правильно, мой милый, защищайся! — всплескивает руками Ларион с наигранным возмущением. — Конечно же, в этом нет твоей вины! Только знаешь, что? Тебя никто не просил являться ему во всей своей человеческой красе. Хотел помочь — помогал бы как сторонний наблюдатель. Но нет, тебе ведь надо было подружиться с ним, да? Чтобы оправдать доверие Палыча? Заботливый куратор, не правда ли? Подсунул тебе подопечного… Зная, что ни ты, ни он не сможете остаться в стороне от чувств по отношению друг к другу.       — На что ты намекаешь?       — Идиот? Я тебе не намекаю. Я тебе прямым текстом говорю: путь жертвенной любви, через который тебя хочет провести Палыч, ведет только в пропасть. Нет выигравших.       — Если это так… То зачем тогда? Зачем Палыч так поступил? Если рассуждать с позиции корысти — то это не в его интересах.       — Я тебе так скажу: у нас, демонов, всё просто. Наша мотивация кристально понятна. Чего добивается Палыч? Да черт его знает. Ангелы зациклены на всей этой сложно-муторной дребедени насчет возвышенной души, очищенной страданиями. Но люди слабы… И ты слаб, — Ларион пробегается тонкими обжигающими прикосновениями пальцами по моей щеке, касается губ. — Хочешь статистику? Из тысячи душ лишь одна удостаивается рая. А знаешь, какому количеству ангелы дают второй шанс? Тысяче! Занимательная математика, да?       — Я тебе не верю, — качаю головой. — Ты просто используешь нечестные ходы, чтобы соблазнить меня. Переманить на свою сторону. И даже если ты прав… Я вижу выход для Ильи.       — Та чудная инструкторша? — Ларион вздыхает. — Думаешь, она заменит тебя?       — Да, думаю. Я достаточно изучил Илью… У них есть общие интересы. Да дело даже не только в этом… Просто она ему подходит, — внезапно чувствую сильную усталость.       — Фальшь… Я слышу в твоем голосе фальшь, — шепчет демон. — Ты цепляешься за последнюю соломинку, думая, что это спасение. Но его нет для тебя. Ты, как и я в свое время, отдался во власть недопустимых чувств. Думаешь, это большая трагедия? Отнюдь.       Ларион вдруг с легкостью подхватывает меня и бросает на пол, садится сверху. Наклоняется и всматривается в мои глаза пылающими угольками.       — Палыч напугал тебя тем, что у ада нет дна? Что падение души безостановочно? Но это хотя бы движение. А что хорошего в бесконечности рая? Статичное блаженство души? — глаза Лариона зеленеют, а лицо меняется, приобретая снова черты Ильи. — Но в аду вместе со мной ты сможешь любить меня. Вечность. И я могу быть для тебя кем угодно.       — Я… Тебя… — невольно тяну руки к талии демона. — Но ведь не ты меня.       — Аахахаха! — хохочет Ларион. — Нет, конечно. В тебе нет ровным счетом ничего уникального, чтобы покорить меня. Извини.       — А Илья увидел… Увидел во мне нечто особенное! И можешь соблазнять меня, как тебе вздумается, но я буду бороться за его возможность стать счастливым… До конца, — говорю, чувствуя, как начинает выламывать и выкручивать тело. Виски словно тисками сдавливает.       — Больно? — Ларион тянет ко мне ладонь, и с кончиков его пальцев срывается пламя, ударяя по лицу, отчего я издаю стон и выгибаюсь. — Не хочешь позвать Палыча на помощь?       — Я все уже решил, — выдавливаю из себя, потому что горло изнутри разрывает колючим комком шипов.       Ларион искривляет губы в ядовитой усмешке, дотрагивается полыхающей огнем рукой до моей груди и вдруг медленно вырывает из нее сердце, которое, пульсируя, бьется в его почерневшей ладони.       — Красиво, да? — демон наклоняется к моим губам. — Что ты чувствуешь сейчас?       — Ничего, — с удивлением бормочу, ощущая пустое, безмятежное равнодушие к происходящему.       — Правильно — ничего. Никаких ненужных эмоций, — Ларион проводит свободной рукой вдоль моего тела, сжимая в области паха, и меня накрывает электрическим возбуждением. Всё мое существо сосредоточено только на бесстыдно ласкающей меня ладони. — Эмоций нет. Чувств нет. А желания — есть. Ощущения… Чистые, ничем не подпорченные, лишенные рефлексии, не обозначенные словами «хорошо» или «плохо». Хочешь, чтобы я продолжил?       — Да… Хочу… — выдыхаю.       Ларион наклоняется ко мне, и я тянусь к его губам.       — Проси, — он не позволяет насладиться желанным поцелуем.       — Пожалуйста.       — Чего ты хочешь?       — Тебя.       — Как ты меня хочешь?       — Сзади.       — А еще?       — Лежа на боку.       — А еще?       — Так, чтобы видеть твое прекрасное лицо.       — Ты находишь меня красивым?       — Самым красивым.       — Хочешь быть со мной?       — Да.       — Запомни это. Просто запомни, — и он резко возвращает мое сердце на место. Меня перетряхивает, и я с отвращением откидываю руку Лариона. Он смеется. — Всё? Расхотел меня?       — Какой же ты… отвратительный! — пытаюсь вырваться из-под него.       — Секунду назад ты так не считал.       — Секунду назад у меня не было сердца.       — Правильно, мой милый, — лицо Лариона становится серьезным. И немного печальным. — Костя, я заберу твое сердце. Освобожу от муки ада. Ты ничего не будешь чувствовать. Просто наслаждаться моим телом. Или не только моим.       — Тебе так нужна моя душа?       — Хм… Нет. Мне вообще ничего не нужно, — произносит он, и в этот момент я ему верю. — Меня все эта демонически-ангельская возня за души не волнует.       — Не похоже на то.       — Это всего лишь игра. Процесс. Но результат… Какая разница? — Ларион пожимает плечами и встает, помогая мне подняться с пола.       — Лара… — зову его тихо.       — Что? — он присаживается на подоконник и склоняет голову набок.       — Лишившись ангельской сущности, ты лишился и всех своих мятежных человеческих чувств?       — Я лишился вообще всех чувств и эмоций, — спокойно отвечает Ларион. — Даже тех, что присущи демонам. Свобода, мой милый. В чистом виде. Как она есть. Обещаю — я подарю ее тебе.       — Но почему?       — Потому что ад — действительно ужасное место, — доносятся до меня его слова, но я его уже не вижу. Ларион исчез, оставив меня в полном недоумении.       — Костя… Ты здесь? — я слышу, как хлопает входная дверь. И через мгновение в комнату заходит довольный Илюша и падает спиной на кровать, раскинув руки. — Устал… — выдыхает он.       — Нарезвился? — улыбаюсь, присаживаясь рядом.       — Да… Есть такое дело, — соглашается Илья.       — Ты задержался, — замечаю.       — Я проводил Вику до дома, — он подкладывает руки под голову. — Заболтались. И я сам не заметил, как дошел до ее подъезда.       — Ну… Звучит мило, — хмыкаю.       — Костя… Она меня пригласила завтра в клуб. Отдохнуть. Показать детишкам, как танцевать надо. Ее слова, — Илья переводит взгляд с потолка на меня. — Мы пойдем?       — То есть ты не отказался? — интересуюсь с улыбкой.       — Нет, — вздыхает он. — Я второй день размышляю о том, что ты мне сказал. И вдруг меня осенило, что все это время я думал только о себе, о своих чувствах, о том, что вот я такой несчастный в первый раз влюбился, а ты издеваешься надо мной. Ну, не издеваешься, конечно… Ну, ты понял.       Киваю.       — И только сегодня, когда я танцевал с Викой, до меня дошло, что я ведь требую от тебя невозможного. Костя… Я не хочу, чтобы ты пострадал. У тебя есть задание. Твой последний шанс на спасение. Если я могу помочь тебе… Я постараюсь. Если ты считаешь, что Вика мне подходит… Я попробую, — Илья трет лицо руками и садится. — Костя… Я так тебя люблю. Я просто знаю, что ты мой человек. И ради тебя я готов смириться с тем, что мы не всегда получаем то, что хотим. Но я рад… Рад тому, что мне представился шанс узнать, что такое возможно. Что такой человек мог бы быть. Просто… мы не сошлись во времени. Немного разминулись. Не всегда ведь выпадает нужная карта, да?       — К сожалению, да, — нахожу его руку.       Мы сидим молча на кровати. Каждый в своей личной печали, объединенные одним чувством, разъединенные судьбой.       — Я заберу твое сердце, — слышу тихий голос Лариона.       — Спасибо, — отвечаю, закрывая глаза.