Мой Купи-купи-дон

      Лежу подле Ильи… Я принял решение. Твердое, не имеющее шлейфа сомнений. И хочу сообщить о нем Палычу.       Но чуть позже. Совсем чуть-чуть. Мне нужна эта ночь. Чтобы попрощаться с Ильей. С тем, чего у меня никогда не будет. Забыть о своих мечтах и иллюзиях. Отказаться от него. Смириться с тем, что у меня нет надежды.       Я жил. Плохо ли, хорошо… Но тем не менее жил. Не думая о завтрашнем дне, не считаясь с чувствами и мыслями других людей, наслаждаясь тем, что хорош собой, и всё у меня идет складно. Я был уверен в своей счастливой звезде, но не понимал, на что она мне нужна. Не строил далеко идущих планов, не видел себя дальше одной недели. Дни проскакивали веселой каруселью.       И только лишившись возможности загадывать наперед, обнаружил, что вся магия, волшебство дара жизни заключается в том, что завтра может и не быть. И каждый день нужно проживать как единственно возможный, беря от него все. Засыпать с чувством осязаемого превосходства бытия.       Есть мгновение «здесь и сейчас», и для того, чтобы завтра стало желаннее, уже сегодня надо сделать хоть что-то важное. Пускай это будет мелочь, пускай всего лишь разговор с мамой по телефону, но и в него надо вложить эмоции и благодарность, чтобы она знала… Каждый божий день знала, что любима, чтобы гордилась, чтобы подарить ей оправдание за ее жизнь.       И когда живешь в этом осознании, любовь неминуемо станет главной составляющей, потому что именно она добавляет финальный штрих в осознание полноты бытия. Она может быть разной — страстью, наваждением, безумием… или тихой нежностью, необходимой привычкой, вдохновленным одухотворением. Неважно, все ее оттенки хороши, потому что восприятие реальности меняется. Как и меняется сам человек. Мир воспринимается острее, а каждая прожитая вместе минута — ценнее. Любовь дарит знание, что кому-то в этом мире ты нужен чуть больше, чем остальным.       Для меня эта истина открылась лишь после смерти. Как и та, что ради по-настоящему любимого человека забудешь о себе.       Многие творческие люди любыми способами искали ответ в своих объектах искусства, почему тот или иной человек становится самым значимым. И не находили. Внешность… Запах… Душевные качества… Секс… Всё вместе?       Но мне кажется, ответ и не нужен. Это неважно. Важно помнить о самом чувстве, которое порой затирается в рутине дней, почти теряется, но в пиковые — пороговые — моменты взрывает сердце с новой силой.       Сейчас я бы хотел пройти длинный путь обычной жизни, которую можно разделить со всеми ее радостями и печалями на двоих с любимым человеком. По насмешке судьбы, в моем случае им стала не знойная барышня модельного вида и пятью высшими образованиями за плечами, а на первый взгляд невзрачный студентик Илюша.       Хороший, чистый, смешной, милый… Упрямый, с твердыми принципами и тонко чувствующим сердцем, с правильными жизненными ориентирами, который сделал лучше меня, доказав, что эгоизм — не врожденное качество, а приобретенное. И что даже такой безответственный и самонадеянный персонаж, как я, может измениться.       В чем великая сила любви?       Для меня в том, чтобы признать: Илья мне не принадлежит.       И я знаю, что прав в своем решении. Потому что он точно так же готов пожертвовать своими чувствами ради меня. Довериться мне. Значит, мы на равных. Значит, всё было не зря.       Осторожно целую его в лоб, чтобы не разбудить. И некоторое время смотрю на него. Такой забавный, когда спит.       Люблю тебя.       Очень сильно люблю.       Спасибо тебе за это.       Будь счастлив.       Прощаюсь с мамой. Она спит в моей комнате. На неразложенном диване, укрывшись бабушкиным пледом.       Прости меня.       Я ценю все, что ты для меня сделала.       Ты самая лучшая мама на свете.       Жаль, что не сказал тебе этого при жизни.       Но буду верить, что ты и так это знала.       Глажу по волосам племянников. Петька спит, разметавшись по кровати. Ванька — свернувшись клубочком.       Растите крепкими, сильными, здоровыми.       Не забывайте дядю Костю.       Не повторяйте моих ошибок. Учитесь на своих.       И пусть монстры под кроватью вас никогда не потревожат.       — Палыч… Ты здесь? — сажусь на скамейку в парке. Прохлада назревающего утра окутывает меня отрезвляющей дымкой.       — Да, — Палыч присаживается рядом со мной. Он без портфеля и очков. Странно помолодевший, почти моего возраста, задумчивый, серьезный.       — Апгрейд? — спрашиваю со смешком.       — Типа того, — кивает он. — Что решил?       — Что-то решил, — вздыхаю.       — Говори.       — Я нашел Илье вторую половину. Девушку. Вику.       — Уверен? — Палыч легким движением касается моего плеча.       — На сто процентов.       — Чего ты хочешь?       — Хочу, чтобы он забыл меня. Как будто никогда и не было, — смотрю на первый проезжающий за оградой парка трамвай. Пустой, скрипящий, покачивающийся на рельсах.       — Не боишься, что он не справится со своими чувствами? Не боишься оставить его с пустотой в душе? — спрашивает тихо Палыч, следуя за моим взглядом.       — Нет, — качаю головой. — Он не подведет. Он отпустит меня. Точно так же, как и я его. Отпускаю.       — А если ошибся? — допытывается Палыч, проверяя мою решимость.       — Нет. В нем я не могу ошибаться. Он моя истина. Он обещал — и я ему верю. У него все будет хорошо. Илья изменился, стал более уверенным, открытым. Он будет смело искать свое счастье. Ради меня, — смотрю на куратора.       — Ты полностью полагаешься на волю и чувства другого человека. Ты понимаешь это? — Палыч отвечает пристальным взглядом в упор. И тут я замечаю, впервые, что у него голубые-голубые глаза, как расцветающее над нами майское небо.       — Понимаю. Но в любви ведь только так и бывает. Мы полностью полагаемся на другого человека, — слабо улыбаюсь.       — Ты веришь в это? — куратор все так же предельно серьезен.       — Да.       — Проверим? — предлагает он.       — Проверим.       Вечер пятницы. Илья, в белой рубашке с подкатанными рукавами и зеленых джинсах, с небрежно уложенными волосами, улыбается отражению в зеркале. Раздается телефонный звонок, он чертыхается, быстро обрызгивает себя парфюмом из флакона и торопится в комнату. Находит мобильный.       — Да? Уже выхожу. Ну… минут через двадцать. Как буду подъезжать — наберу тебя, — смешок. — Я тоже хочу тебя увидеть. Нет уж, это я буду приставать к тебе, — Илья отключает телефон. Мгновение с рассеянной улыбкой смотрит на погасший экран телефона.       Поднимает глаза, натыкается взглядом на диораму — точную мини-копию своей комнаты, где два человечка сидят в обнимку на диване и смотрят телевизор. Подходит ближе и наклоняется, разглядывая их.       — Что за странная фантазия, — бормочет Илья. — Кто вы? И почему живете в моей комнате? — берет в руки «Костю». Хмурится. Сажает на место. — Ладно. Отдыхайте, — он хмыкает. — Только не хулиганить в мое отсутствие, ладно?       Человечки продолжают молчаливо смотреть телевизор.       — Викуль… Я возле твоего подъезда, — Илья убирает телефон и заглядывает в салон такси. — Подождете минутку? Спасибо, — прислоняется к намытой и начищенной боковине авто, сложив руки на груди.       Из подъезда выходит девушка: ее буйные волосы убраны в замысловатую прическу с выпадающим на лицо кудряшками, легкий макияж, но ярко акцентированы сияющие радостью глаза. Она одета в модного кроя платье с пышной юбкой и принтом в виде огромных райских цветов. Летящей походкой приближается к Илье, который при виде нее широко и счастливо улыбается, влюбленным взглядом скользит по ее лицу и подхватывает в объятия.       — Красотка, — шепчет он на ухо девушке. — Соскучился.       — Я тоже, — Вика отклоняется и дотрагивается до губ Ильи. Но он удерживает ее подле себя, продлевая поцелуй.       — Поехали? — предлагает Илья.       — Да, — Вика садится в машину. — Как твой проект?       — Сегодня утром сдал. Всё в порядке. А у тебя?       — Ох, эта сессия… Не физкультурный факультет, а будто будущих академиков готовят, — она смеется. — Да еще группу по танцам надо расширять. Вчера трое записались.       — Бедная моя, — Илья обнимает девушку за плечи. — Слушай… — он молчит. — Я понимаю, что все происходит слишком быстро, и мы знакомы всего месяц, но…       — Что? — Вика внимательно смотрит на Илью.       — У меня тоже график не из легких… И учеба, и работа, и эти бесконечные чертежи… На встречи так мало времени. А я… Может, ты… — он запинается. — Может, переедешь ко мне жить? Я не требую ответа прямо сейчас. Не хочу навязываться. Просто скажи, если тороплю события.       — Я согласна, — отвечает Вика, прерывая Илью. — И рада, что ты это предложил. Потому что первой было бы как-то не очень.       — Ну… Ты первой пригласила меня на свидание, и я благодарен тебе. За мной должок. Сам бы я никогда не решился, — улыбается Илья.       — Почему? — Вика кокетливо склоняет голову набок, прикусывая губу.       — Потому что… Не знаю, мне кажется, ты могла бы выбрать любого парня, а почему-то выбрала меня, — Илья мнется. — У меня ведь пока ничего нет. И водить тебя по дорогим ресторанам я не могу. И… Да много чего пока не могу. Хотя очень хотел бы. И обещаю, что приложу все усилия, чтобы…       — Дурачок, — Вика быстро целует его. — Илюша… Это все неважно. Ты… Я таких еще не встречала, как ты. И никому тебя не отдам, — девушка, поджав мило губы, ревниво сжимает его ладонь.       — Не отдавай, — шепчет Илья. — Я люблю тебя.       — И я тебя люблю. И неважно, сколько мы знакомы. Наверное, неправильно признаваться в таких вещах, но я… Когда ты пришел ко мне на то занятие в фитнес-клуб и так смело пристроился в первый ряд танцевать со всеми этими тетками… Боже! Я сразу в тебя влюбилась!       — Ну… — Илья чешет висок. — Мне всегда хотелось танцевать. Но никак не мог решиться.       — И почему пришел?       Илья погружается в раздумья, по его лицу скользит тень, затем пожимает плечами:       — Не знаю. Не помню.       — Впрочем, какая разница? Главное — пришел, — Вика на секунду прижимается к нему.       — Да, наверное… — Илья замолкает, напрягая память. — Иногда…       — Что? — Вика озабоченно смотрит на него.       — Такое странное чувство… Словно от меня всё время ускользает нечто важное. Хотя… Если не помню… Забудь, чушь какая-то.       — Если важное — вспомнишь, а нет — значит, и бог с ним, — мудро замечает Вика.       — Еще хочешь посмотреть? — спрашивает меня Палыч. Мы снова сидим на скамеечке в парке, и снова утро, но солнце уже первыми лучами окрашивает в яркие цвета новый день.       — Нет, — качаю головой. — И так всё понятно, — у меня поджимает в области сердца, но я отгоняю назойливую боль. Всё правильно. Всё хорошо. Мой Илюша… Ты не подвел меня. — Я был прав?       — Да, — кивает мой куратор.       — Я справился с заданием? — вытягиваю ноги, откидываясь на спинку скамейки. Прищуриваю глаза, разглядывая трепещущие на теплом ветру листья деревьев.       — Да, — Палыч шарит по карманам в поисках сигарет. Но я отказываюсь. Он закуривает в одиночестве.       — И что теперь? — спрашиваю, наблюдая за облачками сигаретного дыма.       — А теперь самое интересное! — раздается звонкий голос Лариона, который опускается по другую сторону от меня. — Привет, мой милый!       — Что? Почему он здесь? — дергаюсь и смотрю непонимающе на Палыча.       — Аахаха, неожиданный сюрприз, да? — Ларион выгибает бровь и толкает меня в бок. — Палыч, кто расскажет? Ты или я?       — Что происходит? — я оборачиваюсь к куратору. Тот вздыхает.       — Помнишь, я говорил, что ни ангел, ни демон не могут обладать человеческой душой, что мы можем только указать путь, и лишь сам человек выбирает направление, — говорит Палыч.       — Д-да… — неуверенно бормочу, не понимая, к чему он ведет.       — Ты прошел сложный путь: ты научился смиряться и ставить интересы чужого человека выше своих, ты познал любовь и сделал самый трудный шаг — пожертвовал ею. Ты пересмотрел свои взгляды на жизнь и устоял перед самым сильным желанием: получить всё и сейчас, без оглядки на других. Ты устоял перед силой соблазна, устоял перед Ларионом… Ох, на это способны единицы, — качает с сожалением Палыч, а демон посылает мне игривый воздушный поцелуй.       — Ты чист, — произносит Палыч. — Твоя душа свободна. Но выбор… Выбор только за тобой.       — Я не понимаю… Разве… — сажусь ровно, глядя по очереди сначала на ангела, затем на беса.       — Рай или ад. Я или Ларион. Это только твой выбор, — заканчивает куратор.       — Да, только твой выбор, — улыбается многозначительно демон. — А теперь давайте проясним ситуацию. Да, Витя? Расскажи ему о рае, мой друг. В частности, о том, что его любовь никогда не исчезнет. А еще о том, что он вечность будет жить с болью, которая сейчас распирает его грудь, — Ларион осторожно дотрагивается до меня.       — Как? Как же так? Палыч, это правда? — я убираю горячую ладонь беса и впиваюсь требовательным взглядом в ничего не выражающее лицо куратора.       — Правда. Только Лара, как всегда, передергивает. Ты будешь помнить светлую сторону этой любви, и боль будет прекрасной, позволяющей сохранять чистоту души. «Золотой век»… Помнишь? Души, познавшие истину. Но чтобы ее сохранить — надо помнить путь, благодаря которому она была достигнута, — поясняет спокойно ангел.       — Да, да, да! — кивает со злорадной улыбкой Ларион. — Офигенная удача! Несомненно, главный приз! Застыть в статичном состоянии, якобы, высшей мудрости с памятью о пережитом! Блаженство! А давай я тебе расскажу, что я могу сделать для тебя!       — Ты, как на рынке… — бурчит Палыч.       — Именно. Хочу показать свой товар лицом. Потому что ты, Витя, как тот дурной зазывала в ресторане: расхваливаешь все достоинства, умолчав о самом главном недостатке. А знаешь, Костик, что самое паршивое? Когда Илья, пардон, помре, и его душа… Ну, будем думать, что он не накосячит, отправится в рай… Он будет связан памятью со своей второй половиной. Не с тобой, Костя. Ты полностью стерт. А так как твой героический возлюбленный отказался от своих чувств, чтобы спасти тебя… Идиотское благородство, конечно… Ну да ладно! Так вот, ты даже в раю не получишь его! Класс, да? — Ларион хохочет, хлопая себя по коленям полыхающими ладонями. Огонь срывается с его пальцев, ударяется о землю и растворяется в воздухе. — Ты будешь связан с ним болью жертвенной любви, а он — памятью о счастливых годах, прожитых с Викой! Зашибись история со счастливым концом!       — Это так? — смотрю на Палыча. Он, выдержав паузу, кивает.       — Но… Как же так? — повторяю свой вопрос.       — Костя, эта любовь сделала тебя лучше. Очистила. Вот, что важно, — говорит ангел проникновенно. — И только сильная душа решится сохранить память о ней. Светлая сторона… Костя, останется ее светлая сторона и тихая печаль. Прекрасная печаль.       — Чушь! — отрубает Ларион. — Боль — она и есть боль. Чувствуешь ее? — демон прикладывает ладонь к моему сердцу — оно бьется, как сумасшедшее, от терзающей его утраченной любви. Больно, очень больно. — Так нужно ли сохранять ее, милый мой? Да, ад — ужасное место, отвратительное — не буду скрывать. Но я могу избавить тебя от этой боли.       — Заберешь мое сердце? — тихо спрашиваю.       — Да. Никаких чувств и эмоций. Как ты думаешь, зачем я тебе продемонстрировал эту возможность? Чтобы сейчас ты мог принять верное решение! — убедительно, сверкая агатами глаз, произносит демон. — Я могу это сделать. Для тебя.       — Почему именно для меня? — хмыкаю.       — А вот такой я альтруист! — фыркает Ларион. — Оказываю подобную услугу тем, кто показался мне любопытным. Не думай, это не делает тебя особенным. Но твое поведение… определенно было любопытным.       — Выбор за тобой, Костя, — Палыч внимательно смотрит на меня. — Только за тобой.       — Выбор за тобой, — кивает Ларион.       — Я… — молчу, опустив голову.       Вечность просуществовать с памятью о любви без счастливого финала или падение в пропасть без чувств и эмоций в сладострастном пожаре?       Ларион гладит меня по груди и запускает тонкие, уже пылающие адским пламенем пальцы в мою грудную клетку, и я тотчас чувствую облегчение.       — А будет еще лучше, — шепчет жарко мне на ухо Ларион. — Давай, Костик, решай.       — Я хочу помнить! — вскидываю голову.       Демон с усмешкой отдергивает руку. Палыч с облегчением выдыхает.       Ларион встает и потягивается, и в этом движении — изящная грациозность кота. Задумчиво молчит, и с его лица постепенно исчезает насмешливость. Он оборачивается ко мне и произносит:       — Вот теперь ты действительно чист. Он твой, Витя, — наклоняется и всматривается в мое лицо. И еле слышно говорит:       — Правильный выбор, любовь моя, — и уже громко:       — Не поминай лихом, мой милый.       Ларион внезапно меняется: вместо камзола — на нем длинный черный плащ с накинутым на голову капюшоном, скрывающим большую часть бледного лица, черты которого заострились, а еще видны красные глаза… И они светятся мучительным страданием. Напротив него замирает Палыч, превратившись в такого же юношу, как и Ларион, только в белом плаще, и его лицо светится проникающей до глубины души теплотой и добротой.       — Неплохая партия, Витя. Правильная ставка, — демон протягивает руку.       — Ты же знаешь, я редко ошибаюсь, — ангел сжимает ладонь беса и удерживает ее.       — Но со мной просчитался, — грустно улыбается Ларион.       — Нет, Лара, — качает головой ангел. — Никогда.       — Мой дорогой друг… Ты оптимист. Кланяйся батюшке и передавай от меня привет! — демон осторожно высвобождает ладонь. — До следующей схватки, Витя.       — До встречи, Лара, — кивает мой куратор.       Ларион резко взмывает вверх, его черный плащ перекрывает все небо, но в то же мгновение он падает вниз, оставляя небо без единого облачка.       — Пойдем, — Палыч принимает привычный мне вид и протягивает руку. — Тебя ждут.       — Палыч… — сжимаю его ладонь.       — Да?       — Я теперь чистая душа?       — Безусловно.       — Я могу попросить за Лару? Попросить дать ему второй шанс, — твердо говорю.       — Это твое искреннее желание? — Палыч сдавливает легонько мои пальцы.       — Да, — киваю и встаю со скамейки.       Палыч улыбается. Самой ясной и светлой улыбкой, снова молодея.       — Спасибо, — он обнимает меня за плечи. — Спасибо тебе, Костя. Ему будет дарован второй шанс. А теперь идем. Тебя ждет…       Но Палыч не договаривает. Я вижу яркий ослепляющий свет и растворяюсь в нем.