Хочу всего лишь забыться с фразой на устах "ненавижу тебя"

Мальчишка стоял вполоборота перед огромным, чистым и со сверкающей в золотых лучах солнца поверхностью зеркалом, словно зачарованный смотря на своё отражение. Эта огромная лягушачья шапка украшала голову иллюзиониста, не по размеру верхняя часть варийской формы висела на его маленьком тельце... Фран оглядел себя, неприятно поморщился и скинул все небрежно на ближайший стул. Как бы он ни упивался своими иллюзиями, свои чувства парень не скрывал. Он ненавидел эту дурацкую шапку с этой полосатой формой элитного отряда Варии с её составом впридачу. - Тебя не приглашали в покои Принца, Жаба. И шапку снимать уж точно не позволяли, ши-ши, — Фран повёл плечами, совершенно равнодушно обращая внимание на сумасшедшую особу со своими маньяческими замашками и фетишами и заправляя изумрудную прядь за ухо. - Возможно, в покои Принца и не приглашали. Но Вы всего лишь его жалкое подобие, у вас ни королевства, ни богатства, ни народа, как подобает настоящим Принцам, — слова вырвались сами по себе, а хамоватый тон вместе с издевательской насмешкой просто привычка, выработанная годами. - Кто-то желает скорейшей смерти, — Бельфегор лишь захлопнул дверь, скидывая по пути плащ на кровать, изгибая уста в подобающей ему улыбке психически больного. Движения его были плавные, отточенные и... неожиданные. Рукой Бельфегор крепко пережал Франу поток кислорода в организм, прижимая к себе хиленькое тельце, приподнял его над полом, второй придерживая за талию, не давая босым ступням мальчишки коснуться мягкого ковра. - Правда красиво, Лягушонок? Ты задыхаешься, пытаешься глотнуть воздуха и отцепить мою руку от твоей тонкий шейки, а скоро будешь биться в предсмертных конвульсиях. Это так мило, — чуточку иронично произнёс Принц, склоняя голову набок и посмеиваясь на ухо пареньку. Зарываясь носом в отросшие изумрудные пряди и вдыхая приятный аромат его волос, Бельфегору сносило крышу. Медленно, постепенно. Смех прекратился, а улыбка сошла; от бессилия Фран прекратил попытки вырваться из цепкой хватки, лишь удивляясь кромешной тишине. Уже видя перед глазами яркие белые пятна, иллюзионист почувствовал онемевшими ногами ворсистый ковёр; хватка Бельфегора ослабла. Губы Принца коснулись острого позвонка, дрожащих плеч, оставляя краткие, мимолётные поцелуи, язык плавно прошёлся по холодной коже мальчишки, а свободной рукой Бельфегор пробрался под мешковатую футболку, ощупывая и лаская хрупкое, щуплое тело. Каждое касание приводило Франа в недоумение, вызывало склизкое чувство отвращения, неправильности. Он был беспомощен, орать не было смысла, а слёзы сами на глаза напрашивались. Его сковало оцепенение, но он сохранил флегматичное лицо. По его бледным и холодным щекам тонкими полосочками потекли слезинки, приводя Принца в ещё большее состояние радости и фееричности. - Лягушка плачет. Что-то новое, — подбородком касаясь острого плечика, усмехнулся Бельфегор, проведя второй рукой по груди парня, желая увидеть, как по этой груди стекает багровая кровь, а мальчишка надрывно хрипит, глотая крики и стоны боли со слезами. Преподнеся блеснувший в свете стилет к косточкам ключиц, Принц чуть хихикнул, обхватывая губами хрящик ушка иллюзиониста, едва прикусив его зубами, и повёл влажную дорожку языком за ушной раковиной, вызывая тихий всхлип и шмыганье носом. Только в зеркало смотрели по-прежнему холодные, отчуждённые и будто не от мира сего изумрудные глаза Франа. Надавливая на острое лезвие, Бельфегор оставлял глубокие царапины, из которых стекали тонкими дорожками капли бордовой крови, скатывающиеся за ткань футболки, неприятно щекоча кожу. - Как прекрасно, — прошептал Принц, перевернув Франа к себе лицом, проводя языком вдоль раны по ключицам. - От... отстань... — выдохнув, задыхаясь от собственных слёз, произнёс мальчишка, дрожащими пальцами хватаясь за длинные светлые пряди и пытаясь изо всех сил оторвать от себя Бельфегора. Лягушонку сильно, до красных отметин, сжали кисти рук в попытке прекратить его сопротивление. От прикосновений тёплого языка по коже к горлу подкатывал неприятный ком, все тело дрожало, а от слёз голова болела неимоверно. Беспрерывно тараторя, захлёбываясь, надрываясь и сгибаясь в три погибели, лишь бы Бельфегор отпустил его. - Лягушонок, будь послушной жабкой и позволь Принцу сделать тебя принцессой, — ухмыльнулся блондин, притягивая к себе хрупкое тело. - Отпусти! — в истерике Фран отстранялся дальше, вырывая свои руки из лап Принца и не замечая того, навалился на зеркало. Заливаясь беспрерывными слезами, мальчишка ощущал под собой острые, мелкие осколки битого стекла, что впивались в его тело сквозь одежду, раздирая кожу в кровь. Мягкий металлический аромат ощущался куда сильнее, а Фран все ярче чувствовал тошноту. - Ты будешь моим. И только моим, — приседая на колени ближе к Франу, с той ему присущей сумасшедшей улыбкой вторил Бельфегор. А мальчишка плакал, хныкал, дрожал и хотел, чтобы этот кошмар закончился. Он чувствовал себя отвратительно, и прикосновения Принца отдавались мерзким и гадким ощущением в душе. На дрожащих ногах поднимаясь с пола, полного осколков, прикрывая ладонью рот, он бежал куда подальше от этой комнаты под шипящий смех. И мысли были его об одном: успокоить свои нервы, заглушить все чувства. Да. Как и делал он до этого. Как делал он всегда, терпя весь этот бред вокруг него. Исколоть иглой руки, почувствовать едва ощутимую внутреннюю радость, небольшое покалывание и легкость в теле. Лечь на постель, замереть ненадолго, почувствовать благодушную истому и предаваться заветным мечтам и желаниям, забывая о всех других чувствах, что мучили его до этого. А потом заснуть с одной лишь несказанной фразой: «Ненавижу».