Эгоистичный мальчишка

— Мне не нужна интрижка, я хочу серьезных отношений. — Не думай об этом. Серьезных отношений не ищут. Они сами тебя найдут. Definitely, Maybe Никогда в жизни не курил. Не было необходимости. Зато сейчас, уже как полчаса дымлю сигаретой, иногда кашляя с непривычки. Вы спросите: что случилось? Да так. Ничего. У меня не встал. Не встал на Наденьку… Отменно пообедав в ресторане, мы оплатили счёт и направились в отель неподалёку. Я заранее заказал номер. Лучший номер. Со всеми этими женскими любимыми романтическими штучками: лепестки роз, ароматизированные свечки и прочая лабуда, от которой у мужиков приступы тошноты случаются. Раскошелился, чтобы уж наверняка секс был, а то, мало ли, продинамит. Всё-таки её мой отец уволил (я вообще не надеялся, что она согласится пойти). Но нет, всё шло просто замечательно! Она тут же отлучилась в ванну, а я пока стал разливать шампанское по бокалам. На меня даже напало чувство предвкушения, хотя изначально ехал я к Надежде Викторовне без всякого интереса. И вот. Долгожданный момент. Она выходит из ванной комнаты в красивом, чёрном кружевном белье. Аппетитные формы, талия, безупречные ножки, идеальные пухлые губы! Да у меня с первой секунды слюни потекли! Только вот слюни слюнями, а мой драгоценный дружок на Наденьку реагировал ровным счётом так же, как на бетонную стенку. Говоря проще, нулевой отклик! Тут я не на шутку перепугался. Надежда Викторовна подскочила, давай утешать, мол, сейчас исправим положение. Сказала что-то вроде: «Переутомился, с кем не бывает». «Да! Чёрт возьми! Со мной такого не бывает!» — хотелось сказать ей в ответ. Но она вовремя заткнула меня поцелуем. И пошло-поехало… Она то так, то сяк. И поцелует, и засос поставит, и себя даст поласкать. Дошло, в общем, до минета. Думаете, положение исправилось? Ага, жди. Всё по старой схеме — у меня не встаёт, а Наденька вокруг суетится, не знает что делать. Вроде, я ржать должен с такой ситуации, но, блин, знаете как обидно? Это ж выходит, если и Надежда Викторовна не смогла меня удовлетворить (а она, скажу я вам по секрету, девушка с опытом), то кто моего дружка вообще поднимет, а? Сижу вот на кровати, усыпанной лепестками роз, курю. Надежда Викторовна рядом лежит, хмурится, думает, наконец, произносит: — Может, ты заболел? У меня приступ ядовитого смеха, однако я быстро с ним справляюсь и отвечаю вопросом на вопрос: — Какая-такая болезнь влияет на функцию члена «вставать-не вставать»? Расскажите-ка поподробнее, Наденька. — Мне-то откуда знать? Я ведь не врач. — Аргумент, — ехидничаю я. — Может, вы просто не в настроении, Юлий Павлович? Такое иногда с каждым случается. Я выпускаю клубы дыма, усмехаюсь и говорю: — Вот давайте начистоту. У кого-нибудь из ваших партнёров хоть раз не вставал? — Нет… Не было такого. Вы первый, — сомнительно произносит Наденька. — И вы всё ещё думаете, что это из-за отсутствия настроения? Рассудите сами, милочка. Ты — женщина-мечта любого мужчины. На тебя не может «не встать». — Почему же? Есть исключения. — Назови мне хоть одно такое «исключение». Надежда Викторовна поднимает на меня глаза, смотрит пронзительно, так, будто только что тайну Вселенной разгадала, и успела автограф у Бога попросить. С минуту молчит. Выжидает. Анализирует, стоит ли говорить это вслух. Но всё-таки, поборов смущение, отвечает: — У гея на меня вряд ли встанет. Этой фразой я был сражён наповал. Буквально прострелен стрелой Суровой Реальности. Сигарета моя тут же упала на пол, благо, сразу потухла, а то ещё пожара мне не хватало для пущего праздника. И ведь самое ужасное, что права чертовка Наденька! Единственные, кто не обернутся вслед этой красотки — геи! Ещё, возможно, асексуалы, но о таком я и думать боялся (ещё хуже, чем оказаться голубым, на мой взгляд). Однако, открытие Надежды Викторовны не радовало нисколечко. Ведь выходило оно мне боком. В свете недавно открывшихся событий получалось, что исключение — это я. Я — гей. Поздравляю, Юлий Павлович! Теперь у вас есть стопроцентный повод начать курить…

***

Самое отстойное то, что мне ещё нужно было заглянуть в офис, забрать кое-какие бумаги и подписать пару документов для будущих сделок. Означать это могло лишь одно — придётся контактировать со своим секретарём после такого позорного унижения с Наденькой. А я ведь до сих пор не представляю, как он отреагировал на то, что ему разболтала Катя после моего ухода. Предчувствие, конечно, советует не соваться сегодня в контору… но я думаю, Михаил адекватно воспринял информацию о моих левых похождениях с секретаршами. Нас ведь всё-таки не с ним застукали в туалете, поэтому ему просто не на что злиться. Верно ведь? Приехал я поздно вечером. Долго мялся у входа, потому что не хватало смелости войти и встретиться лицом к лицу с Михаилом. Я почему-то точно знал, что он там усердно работает, может, продолжает болтать с Катей о разнообразных мелочах жизни обиженного трудяги. А, может, они сейчас занимаются более весёлыми вещами, в офисе ведь сейчас почти никого, единицы хотят в четверг работать допоздна… Так. Стоп-стоп-стоп. Никакого секса на рабочем месте! Не допущу! Ситуация зеркальным образом повторяется. Я опять врываюсь на всех парах в приёмную, правда, в этот раз, вместо Марселя, я ищу нарушителей порядка, Катю и Михаила. У меня даже зубы сводит от ярости, как только представлю, что они вытворяют на одном из недавно приобретённых японских столов! Однако каково же моё удивление, когда я обнаруживаю, что в приёмной царит тишина. Никаких эротических звуков. Никакой омерзительно-приставучей Кати. Никакого Михаила. Последний факт меня озадачил и расстроил одновременно. Я-то, выходит, зря переживал. Зря нервничал, думая, что сейчас придётся с ним говорить, придумывать какие-то отговорки. А всё, оказывается, предельно просто! Главное успеть подписать эти несносные бумажки, и валить подобру-поздорову домой. И я иду к своему кабинету. Иду. Иду. Иду. С каждым шагом всё медленнее и медленнее. Потому что понимаю, что что-то тут явно не так. Во-первых, свет в кабинете я выключал. Помню этот момент абсолютно точно. Хотя, в данную секунду наблюдаю совершенно иное — свет горит. Во-вторых, подойдя вплотную к двери я услышал чьё-то копошение. Страха не было, потерял его сразу после инцидента с моим «заснувшим дружком», так что никаких воров или жуликов не боялся. Да и ключ от кабинета мог находиться только у… секретаря. Я резко распахнул дверь, дабы застать врасплох Потапыча. Но ничего интересного не увидел (а ведь в душе надеялся, чёрт подери). Мой секретарь перебирал какие-то бумажки на столе, сортировал договоры, и что-то помечал у себя в блокноте. Я смело шагнул в кабинет, Михаил поднял глаза и посмотрел на меня как-то рассержено. Даже не поздоровался, гад! — Я думал вы уже не вернётесь, Юлий Павлович, — произнёс Потапыч, и в голосе его чувствовались ядовитые нотки. «Впервые он ведёт себя подобным образом» — подметил мысленно. — Мне нужно подписать документы, — ответил я наконец. — Вот эти? — поинтересовался Михаил и бесцеремонно кинул на край стола два листка. Два важных листка, чтобы вы понимали! Секретарь помолчал пару секунд, сдерживаясь, а потом добавил: — Что же вы их вместе с Надеждой Викторовной не подписали? Стиснув до боли зубы, я решил не нарываться. Михаил злой, как чёрт. Могу лишь догадываться, что его так взбесило. Уверен, у него накипело с того самого моего побега из бара. Да и два дня игр в молчанку ни к чему хорошему обычно не приводят. Хотя, соглашусь, необычно видеть его таким свирепым. Вместо щенячьих глазок, по мне мазнули недружелюбным взглядом. Пришлось собрать все остатки своего самолюбия и внаглую задать вопрос: — Ты что, ревнуешь? — Вам-то какая разница, Юлий Павлович? — тут же парировал Михаил. И я бы закрыл на это глаза, но он снова стал краснеть! Не играть моему секретарю в покер. Не играть. Он же как открытая книга — бери, читай, кто хочет. Вот же раздражающая амёба! — Эй, — я сел в кресло для посетителей, перед столом. — Катя тебе рассказала, за что уволили предыдущего секретаря, когда я ушёл? Потому что если да, это упростит мне задачу. Михаил потёр переносицу, пытаясь не смотреть мне в глаза, хрипло пробасил: — Рассказала. — Ну так вот, что бы ты там не напридумывал в своей глупенькой секретарской головке, с Надеждой Викторовной сегодня у меня ничего не было. Почему? Потому что у меня не встал. Ясно? Так что заканчивай морщиться и вымещать злобу на бедных документах. Они тут вовсе не при чём. Как бы вам описать, насколько удивлён был Михаил подобной моей откровенностью… У него челюсть чуть не отвисла. При этом сразу подмечу — от радости и каго-то внутреннего облегчения. Если бы у Потапыча был хвост, он бы вилял им так, как будто получил премию Грэмми. Я серьёзно. Со стороны это выглядело именно таким образом. Секретарь выдохнул, и заулыбался, как идиот. — Что это за счастливая моська, Михаил? Я бы на вашем месте посочувствовал начальнику, у которого теперь крупные неприятности в постели, — пригрозил я. — И вообще, гейские феромоны могут переходить на другого человека? Потому что если да — я тебя придушу, ей-богу! — Нет, — Михаил издал короткий смешок, — Не думаю, Юлий Павлович. — Ладно, предположим, — согласился я, сложив руки в замок. — Врать ты всё равно не умеешь. И раз уж мы тут с тобой собрались, беседуем, так сказать… Что ты там загадывал в баре? Давай, выкладывай. Не стесняйся. — Но вы же тогда… — Никаких «но», — пресёк я любые отговорки. — Просто скажи желание, которое загадал проигравшему. Я не люблю оставаться в долгу. К тому же, тебе пришлось заплатить за выпивку… Вдвойне тебе должен. Михаил, который обычно всегда был спокойным, заметно занервничал. Я внимательно следил за его реакцией: он прикусил губу, и попытался отвести взгляд. Но я настоятельно повторил свою просьбу, тонко намекнув, что подчинённые всегда должны быть честны со своим начальством. Это подействовало, и через несколько минут уговоров, Михаил всё-таки сдался: — Поцелуй. — Поцелуй? Серьёзно? Что, и всё? — удивлённо переспросил я. — Да, — твёрдо кивнул Михаил. — Да ты издеваешься… — усмехнулся, поражаясь такой непорочной просьбе, — Я-то думал твоё желание более пошлое и неприличное, что ли. Кто же вас геев знает! — сказал я, сразу же смягчаясь: — Ладно. Иди сюда! Поцелуй так поцелуй — мне не сложно. Считай, это извинение за все недели издевательств и проигрыш в баре. Выпивку возмещу чуть позже… — Серьёзно? — вот сейчас челюсть у секретаря действительно отвисла. — Да, — пробубнил я. — Давай быстрее, пока у меня нужный настрой, а то передумаю ведь, и фиг потом дождёшься подобной почести. Я, знаешь ли, первый раз… подобным… промышляю… Михаил нерешительно шагнул в мою сторону, явно не веря, что ему дали разрешение поцеловать такого недоступного босса. Я же продолжал сидеть в кресле, нервно ожидая, когда секретарь подойдёт вплотную. Время буквально замерло. Стрелка циферблата примёрзла к корпусу. Михаил осмелел только, когда между нами образовалось ничтожно малое расстояние в пару метров. Сказать, что сердце у меня не забилось учащённо — нагло соврать. Врать я, конечно, люблю, но не при таких обстоятельствах. Казалось, сердце выскочит из груди прежде, чем Михаил осуществит задуманное. Как девственница, честное слово! Секретарь подошёл прямо ко мне, упёрся ладонями в подлокотники кресла, тем самым преградив все возможные пути побега. Я уже тысячу раз успел пожалеть, что предложил эту дурацкую идею. Дыхание стало обрывистым, а ладони холодными и едва влажными. Такого, перед поцелуем, со мной ни разу не случалось. Я заворожённо поглядел на секретаря. — Вы уверены? — ещё раз усомнился Михаил, и его горячее дыхание буквально обожгло мне ухо, так низко он наклонился. Эти два слова хуком выбили остатки воздуха из лёгких. — Хватит болтать, — огрызнулся на одном дыхании я. — Целуй уже или… Не дослушав, секретарь впился в меня страстным поцелуем. Пальцы он тут же неосознанно запустил в мои волосы, придерживая за загривок, так, что не дернуться. Больно, но терпимо. Я закрываю глаза — плыву по течению. Михаил с пристрастием кусает мои губы, облизывает, углубляет поцелуй. Одно лёгкое прикосновение, и мы оба уже не может остановиться. Становится жарко, невыносимо жарко. Наш первый поцелуй повторялся снова и снова, снова и снова… В какой-то момент холодные руки секретаря проникают под рубашку, и начинают тщательно, с пристрастием ощупывать каждый миллиметр моего тела. Пришлось буквально отталкивать Михаила, потому что тот заканчивать явно не собирался. Наш поцелуй прервался, и я успел тихо выдавить: — Закругляйся… Михаил, так и не отпрянув, снова посмотрел на меня невыносимо жалобным взглядом. — Вам… не понравилось? Я мысленно измерил свой зашкаливающий пульс, повышенное давление, заодно проверил наличие бабочек в животе, и сделал весьма очевидный и при этом неожиданный вывод: — Скорее наоборот, — неуверенно ответил я. — Во всяком случае, с Надеждой Викторовной трюк с поцелуем и кружевным бельём не прокатил. Зато, как оказывается, на тебя… У меня странная реакция. И нет. «Реакция» и «эрекция» два разных слова, чтобы ты понимал. Поэтому всё-таки… Не мог бы ты не дышать мне в шею? Это клёво, но напрягает. — Нет, не могу, — произносит Михаил спустя секундную паузу, продолжая нависать и морально давить на меня. — Что значит не можешь? — возмущаюсь я. — А ну-ка живо… Пусти! — Не хочу, — настойчиво твердит секретарь. — Ты взрослый мужик, чёрт возьми! А ведёшь себя, как ребёнок! Пусти, кому сказал! — Кто ещё из нас ребёнок? Это вы постоянно убегаете и не даёте мне договорить. — с лукавым блеском в глазах говорит Михаил. — Скажите, вы ведь специально ответили на вопрос Кати, когда та поинтересовалась, куда вы идёте? Могли промолчать, но не сделали этого. Знали ведь прекрасно, что она проболтается мне. Хотели устроить очередную проверку? «Будет ревновать или не будет» — вот в чём вопрос. Тогда поздравляю, у вас получилось вывести меня из себя. Довольны результатом? — Михаил сделал паузу после столь пылкой речи, но тут же продолжил, подводя итоги: — Это вы эгоистичный мальчишка, Юлий Павлович… Я взбесился. Чуть ли не трёхэтажным матом покрыл Потапыча с ног до головы. Не забыл упомянуть, какой же он гадкий, мерзопакостный и никчёмный работник. Пригрозил, что уволю, если он сейчас же не извинится и не выпустит меня, наконец, с этого чёртового кресла. Чего-чего, а очередной блаженной улыбки я от него не ожидал. Он, как Мать Тереза, тут же попросил прощения, нежно поцеловал меня в лоб и, развернувшись, почапал из офиса, предварительно прихватив с собой плащ. Я же ещё минуту-другую сидел, и хлопал глазками, совершенно не понимая, что именно произошло и какого ляда у этого мудака столь спокойная реакция на все оскорбления?! И опять, только через какое-то время до меня дошло, что это его очередная шутка, как тогда с «резюме». Уверен, именно мою истерику так хотел лицезреть Михаил. А я, идиот, вновь пошёл на поводу, закатив скандал, которого только и ждал Потапыч. «Ну, козёл, готовься к бою! Завтра Юлий Павлович выступит в роли провокатора…» — подумал я, прежде чем покинуть кабинет.