Сгорая в ней

      Кэролайн с ужасом наблюдает за его губами, произносящими приговор Елене, и не может даже пошевелиться, до сих пор не осознавая, что это на самом деле происходит.       С ней. Сейчас.       С Еленой, что будет отвечать за чужие ошибки.       — Что. Тебе. От меня. Надо? — её голос тихий и однотонный, отлично отражающий пустоту внутри.       Обозлённый взгляд и непроницаемое лицо. Клаус устало проводит рукой по волосам и, не обращая внимания на застывшую девушку, направляется к выходу. Всё оказалось намного, намного сложнее. И Кэролайн. Безразличная к нему. Хотя нет. Ненавидящая. Он думал, что ему будет просто. Просто запугать её, просто заставить, просто подчинить. Оказалось, что ему не нужна её актёрская игра. Она приносит лишь боль и отчаянье, оттого, что Кэролайн никогда не сможет полюбить его по-настоящему.       Никогда. Это слово кинжалом вонзается в его сердце, и Клаус непроизвольно хватается за грудь. Его надежды оказались насквозь гнилыми. Его мечтам не суждено сбыться.       Но одно он знает точно — отказаться от неё он уже не сможет. Попробовав её вкус, почувствовав её тепло, ощутив её дрожь под своими руками, Клаус уже никогда не сможет отпустить её. Пусть и ненавидящую. Его. Презирающую. Его. Не желающую. Его.       Но зато она будет с ним, в его постели.       Пусть. Пусть её ненависть сейчас сильнее его любви. Но если есть хоть один шанс добиться ответных чувств, то он готов подождать. У него ещё есть время.       — Я даю тебе десять минут на сборы, — Клаус даже не оборачивается, когда слышит быстрые шаги за спиной. И Кэролайн, используя эффект неожиданности, хватает его за руку и заставляет развернуться к себе. Сильная пощёчина. Ещё одна. А потом прижатая к стене Кэролайн, и Никлаус, нависший над ней и блокирующий всё её попытки сопротивления. Через несколько минут отчаянной борьбы она затихает и расслабляется, устало положив голову на грудь сдерживающего её Клауса.       У неё больше нет сил бороться с его тьмой.       — Я прошу тебя, Клаус. Ради меня. — Он почти не слышит лишенного надежды шёпота, чувствуя, как от ее слёз намокает футболка. — Я буду с тобой, как ты этого хочешь. Буду любить тебя. Буду единственной для тебя. Только не трогай Елену. Прошу... Сделай это ради меня. Прошу.       Её пальчики сжимают ткань накинутого на него пальто, и Кэролайн ещё плотнее прижимается к нему, повторяя это своё "прошу", взывая его к человечности и состраданию. Ведь он не был таким жестоким раньше. Или был?       Оказывается, разочаровываться в близких людях очень больно.       — Иди, love, я подожду тебя, — Клаус с приторной нежностью гладит белокурые локоны и целует её в макушку, словно в его руках не взрослая девушка, а обиженный на него ребёнок. Так заботлив и ласков.       Сколько ещё граней имеет его любовь?       Она послушно поднимается наверх, когда он выпускает её из своих объятий, и уже не слышит его приказного голоса, отдающего распоряжение Стефану выезжать в Атланту.       Немедленно.       Он умеет жертвовать своими принципами.       Ради любви.

***

      Дорога до Атланты проходит в полном и угнетающем молчании, и лишь тихие всхлипы Кэролайн, уткнувшейся в окно и нервно перебирающей края куртки, разбавляют мерный шум мотора. Чёрный внедорожник уверенно рассекает вечерние сумерки, и Клаус изредка бросает взгляды на сжавшуюся девушку. Он знает, что ей больно, но и признаться в своей слабости тоже не может. Не может сказать ей о том, что Стефан по его приказу выехал чуть раньше, и Елена сейчас в полной безопасности. Счастливая — от заключения договора с издателем, растерянная — от внезапного отъезда подруги, переживающая — оттого, что Кэролайн не берёт трубку.       Ведь её выключенный телефон лежит в его кармане.       — Я принял решение, love, с завтрашнего дня ты переезжаешь ко мне. —- Впереди уже маячат огни Атланты, и Клаус прибавляет скорость, с лёгкостью обгоняя едущие впереди машины. Кэролайн поворачивает к нему заплаканное лицо и безразлично пожимает плечами. Ей уже абсолютно всё равно.       — Как пожелаешь.       — Ради Бога, Кэролайн, не будь такой безразличной, — Клаус с яростью ударяет ладонью по рулю, и она вздрагивает, пугаясь этой вспышки ярости. Да что же это такое? За что ему дано это наказание? Почему он полюбил ту, которая ни в какую не хочет быть с ним? Стефан прав, вокруг тысячи девчонок, готовых с радостью лечь под него.       Она не из их числа.       — Я хочу позвонить Елене. — А она упряма и так преданна в своей дружбе.       — Позже, — не оставляющий возражений тон, и взгляд, наполненный безграничной болью. — Думаю, не имеет смысла скрываться от Ребекки, так что завтра я заеду за тобой.       — Разве она не уехала домой?       — Ты же знаешь сестру, она потерялась в своей любви к Метту.       Кэролайн усмехается, наверное, все Майклсоны любят так безрассудно и страстно. Так безумно и подавляюще.       — А ты, love, не хочешь навестить Мистик Фоллс? — Она удивлённо вскидывает брови и отрицательно мотает головой. Сейчас она ничего не хочет. Хотя нет. Хочет, чтобы её оставили в покое.       Хочет остаться в одиночестве и привыкнуть к пустоте внутри.       Больше Никлаус ни о чём не спрашивает и остаток пути каждый думает о своём. Клаус — о девушке сидящей рядом, а Кэролайн, как не глупо это звучит, о сидящем за рулём мужчине. Только мысли их кардинально отличаются. У Клауса — тёплые, чуть ли не трепетные, поражающие своей одержимостью к любимой. У Кэролайн — чёрные и тягучие, обволакивающие разум и рождающие в сердце самую настоящую ненависть.       К нему.       Клаус резко притормаживает у знакомого дома и, не говоря ни слова, выходит из машины. Сейчас она уйдёт, а он опять останется один. Зато завтра... Завтра она войдёт в его дом и разделит с ним постель. Станет частью его жизни. Его мира.       — До завтра, любовь моя, — он помогает ей выйти из машины и, на мгновение прижав к себе, целует в солёные от слёз губы. Она такая слабая и беззащитная. Покорная и потерянная. Его девочка. Вызывающая в нём трепетное чувство защитить. Даже от самого себя. — Это твоё. Спокойной ночи.       Клаус протягивает ей телефон и, не мешкая, опасаясь, что уже не сможет оставить её, быстро садится в машину.       Завтра... Всё будет завтра. Нужно просто потерпеть.       Кэролайн провожает взглядом отъезжающий внедорожник и, по дороге набирая номер Елены, заходит в подъезд.       — Кэролайн, слава Богу, какого хрена ты не берёшь трубку? — возмущённый голос подруги, и гулкие удары сердца в груди. Ей так страшно задать главный вопрос.       — Елена, скажи, что у тебя всё в порядке. Пожалуйста, — она опять не может сдержать слёзы и прикрывает рот ладонью, чтобы Елена не услышала её всхлипов. Кажется, за сегодня она выплакала весь запас слёз. И устала. Ужасно устала от всех этих переживаний.       — Ну, если не считать твой внезапный отъезд и подозрительное нежелание со мной разговаривать, то да, всё в порядке. А ты, Кэролайн Форбс, непредсказуемая, бесчувственная, взбалмошная...       Впрочем, Кэролайн её уже не слушает и, глупо улыбаясь сквозь слёзы, прижимается лбом к стене.       Он всё-таки внял её просьбам.       И не тронул Елену.       Ради неё.