Бастард короля

      Капли дождя стекали по лицу и падали на остывающую землю. Волосы стали похожи на мокрый нечесаный ком. Лицо Кили не выражало никаких эмоций, а в глазах была пустота. Слёзы давно кончились, и теперь облака плакали вместо него. Синий дырявый плащ нисколько не спасал от этих слёз. Дрожа всем телом от холода, Кили лёг на землю и закрыл глаза. Нужно было как-то пережить эту ночь. Кутаясь в плащ, словно в одеяло, темноволосый гномёнок попытался представить, что он находится в своей холодной комнате под серым одеялом, но пока что это плохо ему удавалось. Послышались раскаты грома, которые окончательно напугали Кили. Он вскочил с земли и куда-то побежал. От дождя земля стала скользкой и липкой. Грязь приставала к ногам и забрызгивала плащ, но гномёнку было всё равно. Он хотел спрятаться от грома, который так пугал его. Подбежав к какому-то дому, Кили увидел, что дверь хлева открыта. Не раздумывая ни секунды, гномёнок бросился туда, закрывая за собой тяжёлую дверь. В хлеву было очень много соломы. Но никакой скотины не было, зато были куры. Они жались друг к другу, негромко кудахтая и ворочаясь. Кили пристроился в самом углу и стянул с себя мокрый плащ. На нём осталась старая рубашка и коричневые штаны. Обуви у него не было, потому что выбежал он на улицу, даже не задумываясь о ней. Скорее, его выгнали.       Время шло, Кили рос и всё больше злил своих дядю и тёту. Если Георджина иногда и жалела мальчишку, то Оран с каждый днём ожесточался сильнее. Он бил и ругал мальчика за малейшие проступки, доводя его до слёз. Но, тем не менее, Кили оставался добрым и хорошим мальчиком. Он старался угодить своим опекунам и никогда не жаловался. Кили таскал домой бездомных котят и даже утят, которые хотели есть или просто потерялись. Георджина сначала ворчала на мальчика, но в итоге могла припасти для всей этой живности немного молока. А вот Оран, не церемонясь, выкидывал животных на улицу и грозился сделать то же самое с Кили, если он ещё кого-нибудь притащит. Потом Оран стал говорить Кили, что тот должен отрабатывать тот хлеб, которым они с тёткой его кормят. Кили приходилось колоть и таскать дрова, поливать капусту и даже мыть полы. В свои семь лет мальчик ни с кем не играл и лишь работал, оплачивая, таким образом, своё содержание. Георджине иногда удавалось выменять на базаре капусту на молоко, и вечером Кили мог попробовать его. Иногда соседи были в хорошем настроении и могли обменять капусту на хлеб, который они сами пекли. В такие минуты Кили был по-настоящему счастлив. Он ел очень медленно, чтобы растянуть удовольствие. Белый вкусный хлеб, запиваемый молоком, нравился мальчику гораздо больше, чем варёная капуста. Даже Георджину эти яства могли раздобрить и заставить улыбаться. Кили редко видел, как улыбается тётя, но когда она это делала, он улыбался ей в ответ. Кили часто просил опекунов рассказать ему о маме, но это выводило из себя Орана. Он мог оттаскать мальчика за волосы и запереть в своей комнате без ужина.       — Твоя мать оставила нам тебя! Это всё, что ты будешь о ней знать! — сказал однажды Оран.       Но Георджина, когда мужа не было дома, могла немного рассказывать о матери мальчика. Говорила она мало, не жалуя Аарен, но это было лучше, чем ничего. И каждую ночь Кили вновь повторял свою молитву, прижимаясь к потрёпанной игрушке и представляя, что его мама однажды придёт за ним, чтобы забрать из этого кошмара.       Однажды вечером, когда Кили сидел в своей комнате и смотрел в окно, за которым шёл ливень, Оран ворвался в его комнату вне себя от гнева.       — Ты что наделал, паршивец? — закричал дядя, прожигая взглядом племянника.       Кили не понял, почему Оран так зол на него в этот раз, ведь он ничего плохого не сделал. Как ему казалось.       — Дядя, что случилось? — испуганно спросил мальчик, прижимая к себе игрушку.       — Что случилось? Идём, я покажу тебе! — Оран схватил мальчика за руку и потащил на улицу.       — Оран, куда ты его ведёшь? — Даже Георджина испугалась и, накинув куртку, выскочила вслед за ними.       Оран привёл мальчика на их огород, который был обнесён обветшалым заборчиком. Калитка была настежь открыта и оттуда выскакивали застанные врасплох куры. Кили с ужасом на детском личике вспомнил, что забыл закрыть калитку.       — Соседские куры склевали всю нашу капусту! Но ничего, одну из них я поймал, и сегодня мы с Георджиной будем есть мясо, в отличие от тебя, негодный мальчишка! — Оран толкнул Кили в грязь.       — Дядюшка, прости меня. Я случайно забыл, я не хотел, чтобы так получилось, прости меня глупого, — Кили был готов заплакать и вымаливать прощение у дяди.       — Сейчас я тебя так прощу! — заорал Оран, хватая мальчишку за волосы и вздёргивая на ноги.       — Оран, не надо, прошу тебя. Я сама его накажу! — Гномка кинулась к мужу, пытаясь освободить племянника из его цепкой хватки.       — Я знаю, как ты его накажешь! — отмахнулся от жены гном. — Дашь ремня и в угол поставишь! А завтра он случайно подожгёт наш дом! Сегодня этот гадёныш будет ночевать на улице! Пусть поразмыслит о своём поведении!       — Дядя, пожалуйста, прости меня! — Кили заплакал, пытаясь освободить свои волосы из крепкого кулака Орана.       — Хватит скулить! — Оран оттащил его от дома и бросил на сырую землю. — И только попробуй показаться мне на глаза до утра! Георджина, иди в дом! И не смей пускать его до утра! — рявкнул Оран, и Георджина послушно прошествовала в дом, бросив на Кили жалостливый взгляд.       — Нет, пожалуйста, я боюсь темноты, — закричал Кили, размазывая по лицу слёзы и кидаясь к дяде.       Оран бросил ему старый дырявый плащ и скрылся в доме. Кили схватил его и сразу же в него закутался. Он долго сидел на крыльце и горько плакал, умоляя родичей открыть дверь. Сначала в доме всё было тихо, но потом послышалась ругань, и Кили побежал. Он бежал вперёд, не оглядываясь, пока не зацепился за что-то ногой и не упал. Лежа в грязи и кутаясь в дырявый синий плащ, маленький гном плакал так сильно, что, казалось, его слёзы могли затопить их деревню. Его босые ножки замёрзли, но Оран вытащил его из комнаты без обуви. Немного успокоившись, Кили сидел на поваленном дереве вблизи деревни и просто смотрел перед собой. Ему было очень плохо. Лицо не выражало никаких эмоций, потому что сил на это не осталось. Кили решил спать прямо здесь, на грязной сырой земле, но раскаты грома сильно его напугали.       Сейчас Кили возблагодарил гром, который привёл его в тёплый хлев. Куры забеспокоились, увидев нового соседа, но не сдвинулись со своих насиженных мест. Кое-как выжав плащ, мальчик расстелил его на сене, надеясь, что к утру он высохнет. Свою одежду он выжимать не стал и лёг прямо так, сырым и замёрзшим. Сено согревало совсем немного, но оно было лучше, чем холодный дождь и грязь. Дрожа всем телом от холода, Кили, наконец, смог уснуть.       Ему снилось солнце. Оно светило ему прямо в глаза и заставляло жмуриться. Кили тянулся к нему руками и радовался, что оно его согревает. Но вскоре становилось очень жарко. Солнце начало сжигать его, и Кили закричал. Проснувшись, он увидел перед собой гномку, которая сразу же отскочила, услышав его крики.       Разлепив глаза, Кили вспомнил, где находится. Увидев, что на него смотрят, гномёнок схватил свой плащ и сжался в углу. Он ожидал, что хозяева его сейчас начнут ругать и бить.       — Мальчик, ты как попал сюда? — спросил ласковый женский голос.       Это была та самая гномка, которая отскочила от испугавшегося Кили. Она добродушно смотрела на мальчика, держа в руках корзинку. На ней был белый передник и зелёное платье, которое подчёркивало цвет её глаз. Волосы гномки были заплетены в тугую косу и откинуты назад. На вид ей было лет тридцать.       — Простите, я случайно. Я сейчас уйду, — затараторил Кили, пытаясь сбежать, но женщина схватила его за край не до конца высохшей рубашки.       — О, Махал! Малыш, почему ты босиком? Да ты дрожишь весь! Ты попал под дождь? Как бы ты не простудился! Идём в дом, я напою тебя чаем и накормлю, а ты мне всё расскажешь, хорошо? — спросила добрая женщина.       При упоминании о еде в животе у мальчика заурчало. Он опустил глаза и молча топтался на месте, не зная, как поступить. Женщина улыбнулась и, не дожидаясь ответа, повела мальчика в дом.       — А я по утру собралась за яйцами и смотрю – что-то маленькое и тёмненькое свернулось в уголке. Подхожу и вижу тебя! — засмеялась гномка. — Как тебя зовут, малыш?       — Кили, — отозвался гномёнок, всё ещё дрожа.       Он осмотрелся и понял, что уже наступило утро. Дождь прошёл, и солнышко медленно выкатывалось из-за туч.       Зайдя в дом, Кили почувствовал, как его обдало теплом. Его мышци расслабились, а глаза вновь начали закрываться. Он упал бы, если бы его не поддержала женщина.       — Малыш, да ты совсем слаб. Сейчас я искупаю тебя и накормлю! Ты только держись! — сказала добрая гномка. — Ритти, Санна! Ну-ка, сбегайте за водой да нагрейте погорячее! — приказала женщина, и голос её стал властным.       Из комнаты выбежали две девочки. Видимо, дочери хозяйки. Они со смехом что-то обсуждали, но, увидев Кили, затихли и пошли исполнять материно поручение.       Вскоре Кили был искупан, одет в длинную широкую рубаху и даже причёсан, а одежда его висела возле печки и сушилась. Мальчика посадили за стол и налили ему большую тарелку горячего супа. После была жареная курица, а на десерт травяной чай и пирог. Кили неуверенно кушал, всё время косясь на хозяйку дома, как будто готовясь получить нагоняй.       — Ну что же ты, малыш? Кушай, ты такой худенький! И расскажи нам, как ты попал к нам в хлев? У тебя есть родители? — спросила гномка.       — Я живу с дядей и тётей в деревне, почти на окраине. Вчера я провинился, и они выгнали меня ночевать эту ночь на улице, — дрожащим голосом поведал малыш.       Гномка даже ахнула. Её дочери, которым на вид было между тринадцатью и пятнадцатью годами, тоже открыли рты.       — Такого маленького и на улицу? Да что же они за звери такие! Босого, голодного! Бедный маленький Кили! — Гномка подлила мальчику ещё чаю.             Когда Кили начинали жалеть, это всегда доводило его до слёз. Опустив чашку с чаем на стол, Кили разрыдался. Он закрыл лицо ладошками и отдался накопившимся эмоциям и переживаниям. Никто никогда не был так добр к нему, как эти гномки.       Хозяйка дома, которую звали Ив, села рядом с мальчиком и прижала его к себе, успокаивающе гладя по голове. Кили прижался к ней, словно к родной матери и очень долго плакал. Когда слёзы закончились, Ив вытерла его лицо и хотела уложить уставшего гномёнка спать, но Кили запротестовал и сказал, что ему пора домой.       — К этим извергам, которые тебя выгнали? — ужаснулась Ив. — А других родственников у тебя нет? А где твоя мама?       При упоминании о маме, внутри у малыша всё сжалось. Он опустил глаза и сказал вслух то, что так боялся произносить:       — У меня нет мамы. Она умерла…       Ив не нашлась, что ответить. Он лишь вновь прижала к себе мальчика и дала ему с собой много еды – хлеба, молока и оставшуюся курицу. Она даже дала ему старые сапожки Ритти, которые были ей малы. Лучше, чем добираться до дома босиком. Кили поблагодарил добрую женщину и её дочерей. В глазах у него стояли слёзы, потому что ему было здесь хорошо…       Кили постарался объяснить, где находится его дом, и Ив указала ему дорогу. Мальчик ещё раз поблагодарил добрых гномок и собрался уходить.       — Кили, — крикнула Ив на прощание, — наши двери всегда будут открыты для тебя!       Мальчик поклонился на прощание и ещё раз сказал спасибо. На мгновение ему стало хорошо, а в душе появилась теплота, как будто его мама была с ним рядом…