Раздражение

      Оооох… Почему так гудит голова? А, точно, у меня похмелье.       Помнится, во времена ученичества в академии Дрогана я всегда оставалась той самой сволочью, которая даже после самых веселых попоек чувствует себя как цветочек после поливки. Мои соученики так и говорили: «Паскуда, смотреть на тебя противно! Принеси рассольчику, а?». Так вот, к чему я все это? Младые годы, кажется, ушли безвозвратно, зато алкоголизм подкрался незаметно и позиции сдавать не собирается (Дроган, иногда пытавшийся нас вразумить, однажды сказал, что похмелье — «характерная черта хронического алкоголика, и не хихикай, Эйле, то, что у тебя похмелья нет, не означает, что ты не пьяница!»).       Третья попытка принять вертикальное положение увенчалась относительным успехом — относительным, потому что хотя верхняя моя половина обрела устойчивость в виде очень кстати подвернувшейся стены, нижняя, при ближайшем рассмотрении оказалась придавлена чем-то… блин, опять это рыжее чучело, вашу дивизию через три колена унитаза и ершиком спинку почесать! У меня гребаное дежавю или где я вообще и что происходит?!       - Вален, чтоб вам… что вы здесь делаете?!       С воплем души я явно слегка перестаралась. Тифлинг подскочил как ужаленный (ноги я сразу предусмотрительно убрала из-под него) и уставился на меня мутным взглядом. Мда, видок у него — просто огонь-мужчина: полуголый, на плече надпись красной краской «Люблю отчизну» и криво нарисованная картофелина, проткнутая зазубренным прутиком (судя по всему, это сердце, пронзенное стрелой), волосья растрепаны, а на правом роге кокетливо раскачивается что-то белое, подозрительно напоминающее… Мать твою! Моя сорочка.       Поспешно натягиваю на грудь первое, что попалось под руку, и смотрю на Валена взглядом злобной гарпии.       - Какого х… дьявола лысого здесь творится, Вален? — вопрос заставляет его оторвать взгляд от моей… гхм… фигуры и изобразить на лице вежливое недоумение.       - Эээ… сон? — в высшей степени интеллигентно произносит он. — То есть, я хочу сказать, что я спал, и ты спала.       - Сон? — я перехожу на ультразвук. — Почему вы в моей комнате?! В моей, чтоб ей провалиться, постели?       - Вообще-то, — с легким оттенком смущения говорит Вален, — это и моя комната. То есть наша. Ты сама меня сюда привела, а Дхарвана сказала, что теперь нам можно поселиться в одной комнате, потому что после всего, что было я обязан на тебе жениться.       Стоп. Что было? Что я помню? Я отправила Дикина в храм гиззераев и пошла к Арибет. Потом решила заглянуть в таверну. Выпила кружку темного эля, всего одну, я точно помню, потом там завязалась драка между двумя суккубами, а я ушла. И должна была прийти в храм и поговорить с Дхарваной. Мать моя женщина, я ведь встретила по пути того гиззерая с синим носом! Не сходится, не могла я напиться из его фляги. Во всяком случае, не настолько. Так ЧТО ЖЕ БЫЛО, раскудрить его колотушку?       Всех этих размышлений хватило только на три слова, выдавленные сдавленным от ужаса голосом:       - А что было?       Вален окидывает меня с головы до ног внимательным взглядом и недоверчиво спрашивает:       - Ты что же, совсем ничего не помнишь?       От его многозначительного тона у меня по коже бегают мурашки размером со слона. Кутаясь в ту самую удачно подвернувшуюся тряпку, чтобы это скрыть, пытаюсь изобразить ледяной тон:       - Мы с вами, Вален, на брудершафт не пили, и я не понимаю, что вы хотите…       - Вообще-то как раз пили, — с неожиданной ухмылкой перебивает тифлинг, аккуратно отцепляя от рога рубашку и поглаживая ее ткань.       - Что? Да это неважно, главное, что я не предлагала вам…       - Предлагала, — снова перебивает Вален все с той же мерзкой улыбочкой, от которой в моем мозгу, судорожно подпрыгивая, проносится воспоминание...       «…на спор, Эйле! До дна, на брудершафт, и еще по одной, и еще, до победного!» и лицо Валена рядом с моим, а после пятой кружки я назвала его своим военным братишкой, а он настаивал, что братание нужно закрепить, а я предложила пойти драться, и он хотел мне врезать, но передумал и захотел целоваться… что же мы пили? Кажется, он помнит больше меня.       - Вален, — уже более спокойно говорю я, глядя на узор покрывала, сброшенного на пол, — признаться, я абсолютно не помню, что произошло, но вы можете быть абсолютно уверены, что между нами ничего не изменилось.       Увлекшись разглядыванием, я замечаю руку тифлинга только в тот момент, когда она хватает меня за подбородок и поднимает мое лицо к свету. Ой, а он сердится. Что ж я натворила-то давеча?       - Так-таки совсем ничего? — тихо спрашивает Вален.       Высвобождаюсь и отрицательно мотаю головой.       - Что ж, — мягко произносит тифлинг, снова подцепляя пальцем мою сорочку, — я считаю своим долгом доложить вам о произошедшем, — сорочка медленно подплывает к его лицу, ноздри втягивают запах, вероятно, сохранившийся в складках ткани, а подушечки пальцев еле ощутимо проводят по кромке ее выреза и проскальзывают внутрь.       …прикосновения его рук к моему лицу так легки, что кажутся теплым дуновением, но на кожу шеи он нажимает чуть сильнее, а по груди медленно проводит острым ногтем…       Все, от очередного кадра воспоминаний я безнадежно покраснела, дальше изображать хладнокровие нет смысла. Потянувшись к Валену, выхватываю у него чертову тряпку, и тут же мир в моей бедной гудящей голове снова совершает несколько кульбитов, после чего странно расплывающееся лицо Валена оказывается прямо надо мной, а сам он придавливает меня к кровати, сжимая одной рукой мою шею. О боги, от этого перегара меня сейчас вывернет.       - Не надо резких движений, — шепчет он мне в ухо. Хорошо, хорошо, только не дыши на меня! — Я просто хотел напомнить тебе несколько деталей, — в ответ на мое вялое трепыхание он чуть сильнее сжимает пальцы и рывком поднимает меня на ноги.       - Смотри, Эйле, — слышу я и, не без усилий сфокусировав взгляд, понимаю, что перед нами зеркало.       - На что смотреть-то, — сварливо отзываюсь. — Я эту бабу регулярно вижу, но сегодня она явно не в форме…       Не слушая, он распахивает мое импровизированное одеяние (которым оказалась намотанная поперек тела мантия) и демонстрирует красноречивые следы на груди.       Приглядевшись, пожимаю плечами:       - Это что же, синяки или засосы? Так это пустяки, дело житейское, все равно ведь не помню ничего… — осекаюсь, увидев отражение Валена, его горящие красным глаза, неподвижно смотрящие на мою грудь, и как-то неприятно заострившиеся черты. — Вален? Вы хорошо себя чувствуете?       Его отражение переводит взгляд на мое лицо. Спустя секунду остатки зеркала, выбитые моим затылком из родной рамы, хрустят под его ногами, я же судорожно пытаюсь одновременно: 1) лягнуть этого психа в коленную чашечку; 2) дотянуться краешком пальцев до пола; 3) вдохнуть хоть немного воздуха и поскорее, потому что перед глазами уже темно, а оставаться в бессознательном состоянии с красноглазыми мужчинами мне Заратустра не позволяет.       Осознав, что пол для меня недосягаем аки небезызвестная длинношеяя птичка в небесах, меняю тактику и обхватываю ногами талию Валена, притягивая его к себе, и в то же время пытаюсь оторвать его пальцы от своей шеи. Когда дыхания уже не хватает, тифлинг неожиданно перехватывает меня за бедра, еще сильнее вжимает в стену и наклоняется с целью… поцеловать? Укусить? По его виду я бы предположила второе, поэтому укусила первая.       Еще один приступ дурноты, и я на полу. Вален за волосы поднимает меня с пола (знала, что надо отрезать эти патлы)  и, запрокинув мне голову, сильно кусает за шею. Краем глаза увидев наше отражение в осколке зеркала, каким-то чудом удержавшегося в раме, я моментально трезвею как стеклышко и одновременно пугаюсь до трясучки и усера. Но нет худа без добра, понемногу начинаю соображать. Физически у меня против него шансов нет. Ни одного приличного заклятия я на него со скрученными руками и гудящей головой не наложу, скорее сама капустой обрасту. Пробовали, знаем. Остается один метод — в меру своего бесконечного обаяния заговаривать зубы, авось, кто появится до того, как Вален меня прибьет. И съест.       - Вален, пожалуйста, — я старательно изображаю себя обычную, — Вален, что вы делаете? Я ваш друг, Вален, я Эйле, разве вы не помните? Мы ведь друзья! Отпустите меня, пожалуйста, хотя бы в память о том, как вы спасли меня от Викс'тры, Дикин еще говорил, что подробно опишет это в книге, кстати о Дикине, он не простит, если вы лишите его роман главного героя, и будет на протяжении всей книги называть вас Козлорогим, а Провидица…, - осекаюсь, вспоминая, что не знаю ничего о судьбе Провидицы, но с облегчением чувствую, что Вален разжал зубы и замер, касаясь губами моей кожи, и продолжаю трещать без умолку: - А помните, Вален, как мы с вами пили орочью настойку, а потом решили состязаться за звание главного героя, хорошо, что вы не видели себя со стороны в тот момент, я ведь до сих пор не знаю, какое из заклинаний дало такой странный эффект, но если бы вы видели, вы бы меня точно убили, так что я считаю этот укус мелкой местью за вашу подмоченную репутацию, но все равно мы остались на равных, вы ведь, Вален, мне тогда цепом плечо выбили, а еще я уже тогда узнала, что вы меня совсем не ненавидите, только я вам ни за что не расскажу, как я это узнала, а сами вы, конечно, ничего не помните...       - Я помню, - неожиданно раздается у самого моего уха голос Валена - мягкий и спокойный. - Я поцеловал вас в коридоре перед дверью в вашу комнату. Вот так, - он сжимает мои плечи, проводит губами по моей шее от плеча к правому уху и под самым ухом нежно прикусывает кожу, на секунду замирает, а потом, коротко сжав мне руку, отстраняется и разворачивает меня лицом к себе. - И мне очень детально рассказали, как я выглядел под вашими заклятьями, - он улыбается, но в глазах его - уже не красных - притаилась печаль. Под его внимательным взглядом я ежусь и прикрываю руками грудь. - Эйле... простите меня, я вас подвел. Я опасен для вас, моя леди. Я... Мне нет оправданий, и я немедленно покину вас.       Я в ужасе подскакиваю и уже не думая о стыде, хватаю его за плечи:       - Не смейте даже думать от этом, Вален! Вы нужны мне, нужны как никто иной... без вас я никогда не достигну своей цели. Я не позволю вам уйти, слышите?       - Эйле, это не шутки, я мог вас убить. Вы не понимаете, я не могу это контролировать, это моя кровь...       - Пожалуйста, Вален, молчите, - я прикладываю ладонь к его губам. - Кровавые войны, да, кровь демона, зов, у вас еще будет достаточно времени, чтобы рассказать мне об этом. Но не сейчас. Вы просили прощения? Я не прощу, если вы уйдете. Вален, пожалуйста, осознайте: вы мне очень нужны. Без вас мы все с большой долей вероятности погибнем, - я провожу пальцами по его щеке и делаю коронный ход - чуть откинув голову и выставив грудь, несчастным голосом произношу: - Ну что мне сделать, чтобы вы остались?       Как и следовало ожидать, он растекается теплой лужицей у моих ног (в переносном смысле) и целует меня (о боги, от нас обоих сивухой так и несет). Я чувствую, что Вален хочет продолжить эту своеобразную затянувшуюся прелюдию, и тут приходит черед завершающего шага: вины. Как только я чувствую его руку на своей щеке, я с болезненным шипением отстраняюсь (если честно, я не чувствую его прикосновения, но судя по его лицу, на скуле у меня скоро будет светить даже не фонарь, а полная луна). Я сдержанно улыбаюсь ему, снова прикрывая грудь:       - Думаю, пока что нам стоит привести себя в порядок после такого... неординарного пробуждения, - он покорно улыбается в ответ.       Позже, когда я уже с перевязанной спиной натягиваю свою несчастную сорочку, я спрашиваю Валена:       - Из чистого любопытства, Вален, почему вы тогда ушли и потом делали вид, что ничего на было? Я имею в виду, в коридоре, после нашего... состязания. Признаться, после вашего поцелуя я ожидала иных действий.       Он по-мальчишески улыбается, подходя ко мне с заживляющей мазью.       - Я не был уверен, моя леди, что ваши чувства ко мне хоть немного отклоняются от полного равнодушия. Конечно, теперь я поступил бы иначе, - он сноровисто наносит мазь на мою щеку.       - Вы уверены в моих чувствах? - удивленно спрашиваю я. - Интересно, что заставило вас поверить в них.       - На самом деле, - доверительно говорит рыжее чучело, - этой ночью вы сказали мне достаточно, чтобы я поверил в то, что я... скажем так, вполне в вашем вкусе, моя леди.       "Рыженький, ты такой мииилый мальчик... вот только сбрил бы эти свои рога..."       "Из слов Босса может получиться любовная серенада, Боссу нужно только икать в такт, а то Дикин сбивается. А куда Босс тащит нашего рогатого?"       Я не в силах сдержать обреченный стон: кажется, эта попойка еще долго будет мне аукаться.