Токийский дрифт

Он увидел потолок. Сероватый, кое-где в мелких трещинках. Обычный потолок его квартирки. Леон с трудом приподнялся и удостоверился: да, обстановка знакомая. Только плакаты с красотками смущали. Помнится, граф лично сорвал их во имя борьбы за нравственность Криса. Но, если плакаты не сорваны, означает ли это, что никакого Ди в этом мире не существует? Леон рывком спустил ноги с кровати, хоть ему для этого потребовалось чуть больше усилий, чем обычно. Голова болела, словно после хорошей пьянки. Или после манипуляций с разумом. Все это уже было, подумал Леон. Ди проделывал с ним подобное. Это всего лишь сон, наваждение. Нужно просто выбраться из него. Голова заболела так сильно, что Леон вскрикнул. Мир совершил кульбит вокруг своей оси. Борясь с тошнотой, Леон упал на кровать. Сознание его померкло. Ему казалось, что он попал в телевизор, и кто-то переключает каналы, один нелепее другого. Он словно застрял в фильмах ужасов. Вот лес, сырой и тёмный, хижина, заброшенный бетонный склад, замок, на мгновение промелькнула знакомые лаковые интерьеры магазинчика. Леон даже уловил запах благовоний и чью-то шелковую тень. Он рванулся навстречу в попытках поймать рукав чеонгсама, и снова провалился в темноту. Очнулся он сам по себе. Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как начались эти странности. Телу Леона было тепло и хорошо, но на душе скреблись кошки. Казалось, именно это мерзкое ощущение заставило его пробудиться. Оно, а еще невесомая рука, касавшаяся его волос, шеи, щеки. Так нежно и интимно, как не прикасалась к нему ни одна девушка. Леон замер, чувствуя лицом скользкий шелк, нагревшийся от жара тел: его и того, ни чьих коленях он лежал. Графа Ди. Запах его благовоний Леон не перепутал бы ни с чем на свете. Только теперь к нему примешивался теплый запах тела. Так близко Леон в жизни не оказывался рядом с Графом, но его запах казался щемяще родным и знакомым. Острые ногти слегка оцарапали кожу головы, и Леон нашел в себе силы посмотреть на Ди. Тот выглядел задумчивым, грустным, отстраненным, его рука словно автоматически ласкала Леона, в то время, как разум Ди был далеко. Это задевало. В другое время Леон бы наорал на Графа за неуместные нежности. Но сейчас они казались очень даже уместными, более того - желанными. - Ди, - позвал он. Голос предсказуемо звучал хрипло, в горло словно песка насыпали. Граф перевел на него взгляд, сперва затуманенный, но постепенно прояснившийся, и слегка улыбнулся. Нежно так и грустно, как в тот момент, когда вытолкнул его с корабля. Леон невольно сжал в пальцах полы его чеонгсама, словно это могло ему помочь удержать Ди. Словно он в принципе был в силах удержать его, хоть это было сродни попыткам поймать руками ветер. "Не бросай меня!" - хотелось жалко выкрикнуть. Но Леон проглотил предательские слова и попытался сесть. Граф вернул его на место. - Лежите, детектив. Вам вредно двигаться, действие яда еще не закончилось. Яда? Леон со стоном потер горящий лоб. Граф прикрыл ладонью его глаза, даря желанную прохладу. Мысли постепенно прояснялись. Курильница на бетонном полу камеры, длинная, изломанная паучья тень, шелест шелков другого, не его ками. Разговор и все причины его безумного согласия практически на самоубийство. Неужели... все закончилось? Вот так просто? - Ди, - снова хрипло позвал он. - Что произошло? - Разве вы не помните, детектив? - голос Графа, вопреки нежным касаниям, звучал отстранено. - Нет. Как ты меня нашел? - Леон снова попытался сесть, и на этот раз Граф не стал его удерживать. Они были на диване, на котором Леон сидел много раз, но теперь вокруг все было как-будто поблекшим. Словно кто-то выкачал из магазинчика его магию и уют. На столике стоял чайник и два чашки. Леон схватил одну и жадно выпил остывший чай. Ди слегка поморщился. "Сейчас снова назовет меня животным" - подумал Леон, но Граф ничего не сказал. Это напрягло гораздо сильнее привычных оскорблений и пикировок. - Дедушка не пытался скрываться. Ему это было и не нужно. Леон осторожно поставил чашку на стол, не доверяя подрагивающим рукам. - Я пообещал ему больше не встречаться с тобой! - вспомнил он. - Тебе грозит опасность, и, если он узнает... - Дело вовсе не в вас, мой милый детектив, - ласково ответил Ди, вновь касаясь его лица. - А в чем тогда? - Леон смотрел на него, загипнотизированный разноцветными глазами, смотрел, желая сократить то ничтожное расстояние между ними, снова ощутить его тепло, поверить в реальность происходящего. Но он не сделал этого, потому что во взгляде Ди было нечто отталкивающее. - В уроке, который мне хотел преподать Софу. - В уроке? - пробормотал Леон. Он встал, сделал несколько шатких шагов по комнате и замер. Его поразила неестественная тишина и полное отсутствие животных. Ни звуков, ни запахов, ни любопытно выглядывающих мордочек. Ничего, кроме него, Ди и благовоний. Он подошел к полускрытой портьерой двери, чтобы удостовериться, что за ней не пустота. Но дверь не поддалась. - Не торопитесь, мой дорогой детектив, - сказал Граф. - Недолго осталось. - Недолго?.. Что? - Леон растерянно посмотрел на него. - Ди, что происходит? Где все твои звери? - У Софу, конечно. Конечно. Леону вдруг стало страшно, так страшно, как никогда в жизни не было, хотя, казалось бы, чего бояться в этой тихой, знакомой комнате? Но это-то и пугало. Обыденность, тишина. Обреченность. Зачем Граф отдал своих животных, самое дорогое, что у него было? Не отдал, их у него отняли. Этот проклятый, чокнутый ками, размышлявший о чувстве долга, и так отвратительно растоптавший собственного внука? Ведь он же разломанный, на части битый, понял Леон. Понял, ужаснулся еще сильнее и бросился к Ди. Запнулся об ковер и упал на колени, где-то на задворках сознания вспыхнула и пропала боль, но это все было не важно. Ничто не важно, кроме охватившего его ужаса. - Как же так? - пробормотал он, цепляясь снова за шелковый подол, за теплые ноги под ним, к которым прежде никогда не рискнул бы так прикоснуться. Но сейчас ему было плевать. Леон ощутил этот неизбывный, необъятный ужас неизбежной потери, на этот раз навсегда, и ранящее навылет чувство вины. Он жив. Он рядом с Ди. Софу предупреждал его о последствиях, но все вышло не так. "Я не виноват!" - хотелось закричать, ведь он не сам пришел к Ди, он действительно не был виноват в том, что выжил. Но Леон не закричал. Он смотрел на Ди, и тот казался ему таким хрупким, нездешним, таящим, что подобное малодушие было кощунственным. Ведь он же хотел в тайне, в глубине души, подставляя руку тому мерзкому убийце, проснуться вот так, рядом с Ди, и чтобы все было хорошо. Он проснулся, Ди рядом, и все было хреновее некуда. - Я теперь останусь с вами, дорогой детектив, - пообещал Ди, вновь осторожно касаясь его лица, убирая челку, скользя по скуле, линии челюсти, подбородку, чуточку его приподнимая, будто заставляя смотреть на себя. Леон и так смотрел, взгляда от него отвести не мог, и все то тайное, жгучее, чему он так долго не давал не то что выхода - имени, за чем он бежал все эти годы, скрутило его изнутри. Это было больно, любить ками. Человеку - больно, но самому ками - смертельно. Он видел это умирание в разноцветных глазах, а еще видел отражение собственной жажды, нежности и тоски. Тусклее, смазаннее, словно Ди смотрел на него сквозь мутное стекло, и чувствовал так же. Леону отчаянно захотелось разбить это стекло, вытряхнуть Ди из этого тупого оцепенения, разжечь собственным пламенем, влить свои силы, которых у него, человека, сейчас явно было больше, потому что Ди сдался. Сдался ему, что означало сдаться и судьбе. Леону больше всего на свете захотелось, чтобы Ди убежал, исчез, растворился. Он перехватил тонкую руку, коснулся на пробу губами, следя за реакцией. А вдруг все же оттолкнет сейчас, растает наваждением, засмеется над ним снова. Жестоко, но Леон сейчас готов был принять и эту жестокость, лишь бы вернуть своего Ди. Граф не оттолкнул, лишь продолжал смотреть с нежностью, словно на большее уже не доставало сил. "Почему так?! - взвыл голос в черепной коробке. - Почему?! Почему?! Почему?!" Леон дернул Ди на себя, сгреб в объятия, опрокинул на ковер. Ди закинул руки ему на плечи, зарылся пальцами в волосы. Леон отстранился от него на мгновение. Разноцветные глаза были пустыми и безумным. Леон снова сжал его в объятиях еще крепче, зарылся лицом в пахнущие благовониями волосы. - Уедем, - прошептал он, словно бегство было способно что-то исправить. - Давай, поднимайся! Поедем отсюда! Он почувствовал, как вокруг них неумолимо закручивается, сжимаясь, петля времени. Еще немного - и случится что-то непоправимое, если они останутся здесь. Надо было бежать, все инстинкты, и копа, и зверя, требовали от него этого. Почему же Ди, мастер побегов, никуда не спешил? Лежал, смотрел на Леона с теплой улыбкой, нарисованный на губах. - Некуда бежать, - прошептал он. Леона взбесило его смирение и одновременно ударило поддых. Некуда. От этого не убежать. - Всегда есть, куда! - возражая собственному страху, он с силой тряхнул Графа, словно тряпичную куклу. Обычно Ди обижался на такое обращение, вспыхивал или надувал губы, но теперь куклой и остался, безвольный и мягкий. - Некуда, - его руки скользнули по плечам Леона, притянули в объятие. - Иди сюда. - Леон подчинился, прижался щекой к его груди и впервые услышал, как бьется под шелками сердце. На него остро накатило осознание: Ди живой, да, пускай ками, но из плоти и крови. Его можно ранить, можно убить. Стереть с лица Земли, словно его и не было. Смахнуть их обоих, как песчинок, застрявших в механизме. Он очистится, починит сам себя, затянет их имена в небытие, и все забудется. Леон дернулся. Он не хотел быть песчинкой. Он хотел жить. Он хотел, чтобы Ди жил вместе с ним, чего бы ему это ни стоило. - Почему? - выдавил, вырвал он с мясом, изъевший изнутри вопрос. - Это судьба, детектив, - на миг в глазах Ди вспыхнуло что-то живое, ироничное, колкое. Привычное. И погасло под жирным слоем смирения, в которое Граф кутался, словно в теплое зимнее одеяло. - От неё не убежать. Теперь уже все. - Ты больше не ками? - Леон снова вскинулся, попытался выпутаться из его объятий, но ему это не удалось. - Но ты же смертен, кто-то должен был подняться или спуститься, - засмеялся Граф, тихо, приглушенно. - Ты бы не поднялся... - Ну все, хватит! - разозлился Леон, не давая страху себя парализовать, затопить, превратить в легкую жертву. - Вставай! Он рывком поднялся сам и вздернул на ноги Графа. Тот даже не попытался стоять ровно, будто был сделан из ваты. Тогда Леон взял его на руки и пинком распахнул дверь. К счастью, за ней была не пустота, а весь мир. *** Вопреки досужему мнению Леон был хорошим копом, он знал, что их будут искать. Если не ками, то полиция, ФБР и все, кто окажется достаточно сознательным, чтобы позвонить по указанному номеру при виде его рожи. Райан убит, расследование зашло в тупик, а он для ФБР - лакомый кусок, в особенности с ками на руках. В прямом смысле, поскольку расшевелить Ди не было никакой возможности. С трудом удалось его заставить самостоятельно передвигаться, но делал он это так вяло, что у Леона лишь горло сжималось от постоянного за него страха. Он искал для них безопасные убежища, доставал еду, сообщал Графу новости. Тот то ли слушал, то ли нет, забившись ему под бок, а когда надоедало - затыкал его рот поцелуем. Вот тогда Граф оживал, но Леон не обманывался. Это больше походило на вспышки агонии, чем на настоящее желание. У него, постоянно напряженного, загнанного, почти мутировавшего в того зверя, каким видел его всегда Ди, и того не было. Ему и в голову не приходило, что сейчас, когда они в постоянной опасности, между ними может быть что-то. Но Ди словно задался целью взять от угасающей жизни все, и однажды ему стало мало поцелуев. Тогда он бесцеремонно оседлал бедра Леона. Тот, ошеломленный, подумал сначала, что у них ничего не выйдет, но Граф был настойчив. Эта близость не принесла Леону никакого удовольствия, хотя в другое время стала бы самой желанной на свете. Но сейчас он чувствовал себя так гадко, как никогда в жизни. Ситуация, в которой они оказались, эмоции, которыми они жили, совсем не располагали к романтике. Но Ди выглядел до неприличия довольным. После терся об него и урчал мартовской кошкой, а на губах, давно ничем не крашеных, вновь играла улыбка, хищная, плотоядная. Утром Ди вновь становился вялым, апатичным, словно и не было того распутного монстра. Леона это мучило, изводило, пугало до чертиков, и он совершенно не знал, что ему делать. Он мог сейчас только сохранить им жизни, и он сосредотачивался на этом, отбросив все оставшиеся проблемы до лучших времен. Он даже смирился со вспышками этого противоестественного желания. Если они были способны оживить Ди хоть на несколько часов, он был согласен и на такое, и не важно, как сильно это убивало его самого. Всё не так, все должно было случиться иначе. Они бы встретились, Леон бы нашёл в себе силы признать очевидное, Ди ответил бы взаимностью. А дальше, как в сказке все: и жили они долго и счастливо. Вот чего он ждал, понимая теперь, как это глупо, наивно, эгоистично. Убийственно. Софу, при всем его мудачестве, был прав, во всем прав. Человек и ками не могут быть счастливы. То, чем они с Ди жили, иначе, как пыткой, не назовёшь. Но, если Леон покается, если признает правоту старого извращенца, неужто не сжалится он над блудным внуком, не заберёт его обратно, даже если ценой тому станет никчемная жизнь одного глупого полицейского, обезьяны, возомнившей, что сможет поймать луну? Однажды, когда они лежали после очередного приступа Ди, Леон осторожно спросил его о Софу. - Тебе не о чем волноваться, - сейчас Ди напоминал сытого кота и вычерчивал что-то на груди Леона длинными обломанными ногтями. - Софу мы более не интересны. - Даже если ты захочешь вернуться? - прошептал Леон, ненавидя себя, чувствуя себя слабаком и ничтожеством. - Но я не хочу, - ноготь оставил на коже кровавую полосу. Ди слизнул кровь длинным, влажным языком. Леона замутило. Без краски на лице, с тёмными кругами вокруг то пустых, то безумных глаз, с торчащими дугами рёбер, синюшной кожей и остатками лака на испорченных ногтях ками выглядел болезненным и жалким. Оттого его поведение внушало Леону ещё больше жути. Он не хотел, чтобы Ди был таким. В ту минуту он бы все на свете отдал, чтобы отмотать время и никогда не переступать границ Чайнатауна. Но этого он сделать не мог. Все, что он мог - это заставить Ди вернуться к своим и надеяться, что время залечит нанесенные им раны. - Я этого хочу, - сказал он твёрдо, не в силах посмотреть Ди в глаза. - Ч-что? - Голос ками странно надломился. Леон все-таки посмотрел на него. Никакой неги и хищного азарта не было, все это схлынуло, оставив недоумение, растерянность, страх. - Ты меня больше не любишь? Леон побледнел. Эта дешёвая фраза так не вязалась с его гордым Ди, от неё веяло такой фальшью и вместе с тем таким отчаянием, что он уже не понимал, где правда, а где ложь. - Я люблю тебя, - сказал Леон единственное, что мог. - Именно потому я хочу, чтобы ты вернулся к своим. Ди обнял себя руками и глянул на него с настоящей ненавистью. - Вот значит как вы думаете, дорогой детектив? Захотели - и я с вами, передумали - и я исчезаю, словно ничего и не было. Так? - Ты умираешь со мной! - воскликнул Леон в отчаянии, встряхнув Ди за плечи. - Ну так у всего есть своя цена! - рявкнул граф не менее впечатляющие. Леон вспыхнул: вот он, вот настоящий Ди. Наконец-то без всех этих пугающих масок. Пусть злой, пусть отчаявшийся, негодующий, обиженный, но не та пластиковая кукла, доводящая до ужаса одним своим противоестественным видом. - Мы пойдём к твоему деду! - быстро заговорил Леон, пока это пламя не угасло. - Я заплачу, сделаю все, что он скажет, ты вернёшься к прежней жизни, он тебя не бросит. Но ты будешь жить! Тонкие обветренные, сизые, как у покойника, губы Ди искривились в усмешке. Разноцветные глаза снова стали стеклянными. - Вы такой глупый, мой милый детектив, - сказал он тихо. - Я не смогу жить без вас. Оставьте меня, если я вам в тягость. И разрыдался. Леон с ужасом смотрел на его голое, тощее тело, раскачивающееся в такт рыданиям. Ему было больно, так больно от чувства вины, и за то, что при взгляде на это беспомощное, одинокое, брошенное, сломленное существо он ощущал брезгливость, как от использованной кем-то не очень чистой вещи. Неужели это он сделал? Неужели это его рук дело? "Нет, нет, нет! - пронеслось в голове. - Это не мой Ди! Подделка, кукла, игрушка, но только не он! Тот был сильный, смелый, решительный, неунывающий, способный выкрутиться из любой ситуации!" Он был ками, а этот Ди - всего лишь человек. Он все тебе отдал, Леон Оркотт, все сделал, чтобы быть с тобой. Где же твоя любовь? Где благодарность? Где совесть, в конце концов? Леон обнял этого не-своего-Ди. Обнял, прижал к себе, погладил успокаивающе по голове, как ребёнка. - Я не оставлю тебя, - говорили его губы, хоть все внутри протестовало. - Всё будет хорошо. Он уже знал финал. Пистолет, тяжёлый, гладкий, привычный, лёг в руку, как родной. Один выстрел, и тело в его руках дернулось в последний раз и обмякло. Леон медленно разжал руки, и оно скользнул на не очень чистые простыни дешёвого мотеля. Они стремительно пропитывались кровью. В коридоре раздались шаги и голоса. Леон смотрел в стеклянные, широко распахнутый разноцветные глаза, и его пронзал ужас от осознания того, что он сделал. Он убил Ди. Он разрушил их жизни. Он купался в вязком болоте собственного бессилия. Впервые в жизни Леон почувствовал себя таким никчёмный, слабым, бесполезным, разрушительным чудовищем. В дверь постучались. Голос за дверью что-то нервно требовал, но до Леона он доносится словно сквозь вату. Пистолет все ещё был зажат в его руке. Леон закрыл глаза. Он так устал убегать, устал бояться, устал не-жить. Он сам вынесет себе приговор. Виновен. Выстрел разорвал тишину. *** - Нашёл. Этот твой детектив угодил за решётку. Крупно вляпался! -Тайдзу повесил трубку и деловито посмотрел на Ди. Тот сидел на диване уставившись куда-то себе под ноги. Под краской на его лице невозможно было понять, что он думает. - Премного вам благодарен, господин, - сказал он тихо. - Мне бы хотелось с ним повидаться, если это возможно. Лао Ю Фэй несколько опешил: ведь речь шла о том, что он только найдёт Ди его шавку. Но молодой хозяин Нео-Чайнатауна быстро рассудил, что в этой просьбе нет ничего такого: зачем кого-то искать, если не для того, чтобы повидаться напоследок? Он не будет мелочиться, нет, он покажет себя щедрым хозяином. - Хорошо, ты его увидишь, - сказал он. На лице графа явственно поступило облегчение. - Но прежде ты ответишь на один вопрос, - осудил его радость Лао Ю Фэй и поймал настороженный взгляд чудесных разноцветных глаз. - Кто ты? - Я - ками, господин, - ответил Ди все тем же тихим, шелестящим голосом, который начал Тайдзу потихоньку подбешивать. - Ками? Божество? - перевёл он недоуменно. - Это что, какая-то группировка? Никогда о такой не слышал. - Я действительно божество, Тайдзу, - в голосе Ди прорезалось лёгкое раздражение, столько хорошо знакомое всякому, кто имел счастье регулярно с ним общаться. Лао Ю Фэя этот тон заставил поверить как-то сразу. "Я заключил контракт с божеством? Я поймал божество!" - взлетали в голове фейерверками разразненные мысли. - Божество, значит, - сказал он. - Ладно, хорошо. Но, в таком случае, зачем тебе я, скажи на милость? - Потому что я не могу пойти против другого божества, - Ди вновь уставился на ковёр. - Другого... божества, - пробормотал Тайдзу, переваривая. - И сколько вас таких? - Немного, - Ди слегка притопнул шелковой туфлей. - Тайдзу, пожалуйста! - воскликнул он. - У нас ещё будет довольно времени, чтобы поговорить об этом! Сейчас... - Сейчас мы и поговорим, куда ты меня втягиваешь! - заткнул его Лао Ю Фэй. - Не можешь справиться сам, но думаешь, что мне это под силу? Что оно такое? Как его убить? - Его вовсе не нужно убивать! Это мой дед, - пробормотал Ди, помявшись. - Просто отведите меня к Леону. Уверяю, вам ничего не грозит. Дед?.. Софу! Лао Ю Фэй побледнел и нахмурился, глянув на шкатулку с подписанным свитком. - И чем ты так насолил своему деду? - спросил он в попытках хоть приблизительно представить, во что оказался втянут. - И причём тут этот детектив? - Я люблю его, - просто ответил Ди, наконец, удостоив Тайдзу взглядом. Тот вздохнул, с усилием помассировал виски, постоял, подумал, и вдруг рявкнул: - Чин! Его секретарь словно соткался из воздуха, хотя, наверняка, просто терся под дверью, подслушивая. Опять. - Да, молодой господин? - Подавай машину. - Да, молодой господин. - Быстро! - рявкнул Тайдзу, чтобы придать ему ускорения. Секретарь подскочил, как подстреленый, и поскакал выполнять приказ. - Шевелись! - прикрикнул он на замершего Ди. - Похоже, мы все в полной заднице.