Кровь за кровь

На залитой лунным светом пустыне не слышно было ни ветерка, ни шороха. Голубоватый мерцающий свет окрашивал равнину во все оттенки синего и голубого. Мертвая тишина окутывала сей дикий уголок своей вуалью. На дороге из лунного света появились двое: человек в кроваво-красном плаще и отливающих златом доспехах и его верный пес, они шли вперед, бок о бок, как и полагается добрым друзьям. Собака, время от времени, забегала вперед, чтобы заглянуть в лицо хозяина; человек был задумчив и сосредоточен. - Сейчас, сейчас, Банга, - шептал ни кто иной, как пятый прокуратор Иудеи Пилат Понтийский. – Мы отыщем его. «Не подведи меня, разбойник, ты должен оказаться правым!» Пожалуй, Пилата угнетало лишь отсутствие Иешуа, все прошлые тревоги были забыты и оставлены в догорающем Ершалаиме. Прокуратор знал, что римское войско, пришедшее с ним, стерло с лица земли ненавистный ему град, разрушило храмы и уничтожило неисчислимое количество людей в сердце Иудеи. Банга очередной раз забежал вперед, проскулив жалобно и вопросительно. Хозяин его лишь приподнял ладонь над головой верного друга, призывая к тишине. - Уже скоро, друг мой, - тихо заявил прокуратор, отчаянно желая поверить в это самому. Дорога, освещенная ярким лунным светом, вскоре оборвалась, приведя путников на ровный каменный уступ. Дальше пути не было: перед ними расстилалась черная Бездна. - Банга, стой! – окликнул Пилат собаку. На краю черного провала, отчаявшись, прокуратор пал на колени, безмолвно призывая Иешуа. Сколько времени он провел в такой позе, сказать он не мог – более не существовало такого понятия для ушедших. Мимо них шли сотни теней умерших, не останавливаясь возле коленопреклоненного прокуратора и его Банги. Верный друг безучастно смотрел на поток бесконечных душ, исчезающих в черной пасти Бездны, не задаваясь вопросом, куда же они попадут потом. Пилат же не интересовался ими вовсе. - Услышь меня, разбойник, услышь и приди за мной, - горячо шептал прокуратор. – Приди, как обещал. Мимо поплыло измученное лицо первосвященника, но римский прокуратор словно не видел, как Каифа на долю секунды задержался, чтобы поглядеть на него, прежде, чем подталкиваемый спутниками рухнуть за грань. Лязгая латами и мечами, гордо шли римские легионеры, павшие в битвах, галлы, иудеи, самаритяне и множество иных народов. И лишь одна тоненькая фигурка вскоре прильнула к плечу Пилата, словно радуясь встрече. - Игемон, - прошептала Мария. Глаза ее были веселы, походка легка, а страха и печалей на ее лице след растаял. – Чего ж ты ждешь? - Был с твоим сыном уговор, я обещал ждать его, сколько потребуется, - просто ответил прокуратор. - Пойдем, проведу тебя, я знаю путь, - предложила иудейка, но ни Пилат, ни Банга не двинулись с места. Лишь лицо прокуратора чуть ожесточилось, выдавая упрямство. Мария рассмеялась. - Я намерен выполнить обещание и ждать, сколько потребуется . Мария улыбнулась, тронув напоследок плечо Пилата, и пошла дальше, к Бездне. Прокуратор глянул ей вслед и снова принялся за свою единственную молитву. Мать Иешуа растаяла в толпе теней. Души умерших шли к черному провалу нескончаемым потоком, появляясь и исчезая, напоминая бесконечный бурный поток Тибра. Прокуратор в очередной раз поднял глаза к звездному небу и так замер. Одна из безмолвных звезд засияла ярче и начала расти, освещая теплым сиянием бескрайнюю долину. Нестерпимо больно было смотреть на нее, но прокуратор не посмел отвести взгляда от растущей точки. Тени бросились врассыпную, вопя от страха, привыкшие к полумраку. Но Пилат Понтийский не смотрел на них. Взгляд его прикован был к сияющему силуэту Иешуа, мягко ступившему на мертвую землю пустыни. - Ты услышал меня, - облегченно проговорил Пилат, не поднимаясь с колен. - Я слышал тебя с самого начала, как только ты шагнул по лунной тропе. Здравствуй, игемон, - Иешуа улыбнулся, как тогда, в последнюю их встречу, по-доброму и чуть печально, но глаза его сияли ярче звезд и луны. Он стоял перед Пилатом, протянув к нему руку в приветственном жесте. Словно не веря, прокуратор поднялся на ноги, не сводя взгляда с чистого лица и белых одежд Га-Ноцри. Могучая грудь эквита развернулась, словно наливаясь новой силой. - Здравствуй, разбойник, - выдохнул он, заключая Иешуа в объятия. – Я рад тебе. Га-Ноцри не ответил, лишь обвил руками шею прокуратора, приближая к нему свое лицо. - Позволь мне одну малую слабость, - хрипло проговорил Пилат. Не дожидаясь ответа Иешуа, он прильнул своими губами к его губам. Беспокойство его покинуло, все печали кончились с этим прикосновением. - Идем, Понтий Пилат, у нас будет целая вечность, - Га-Ноцри прервал поцелуй. И снова имя прокуратора произнесено с величайшей нежностью. Банга навострил уши, глядя на них обоих. - Идем, разбойник, - чуть насмешливо отозвался Пилат, обхватывая протянутую руку своего проводника. – Банга, вперед! И они пошли по лунной тропе прямо над бездной и тенями умерших, два человека и верный пес, вперед, к своей вечности. Изредка они переговаривались, держась за руки, но оставшимся внизу душам их разговор не был слышен. Тени все также исчезали за гранью небытия, лишь у этих троих был свой путь.