Be.We.

– Можно я тебя ударю? – Что? – Ханбин повернулся в сторону Чжинхвана. – Можно я тебе вдарю со всего размаха? – Ты с ума сошел что ли? Зачем? Чжинхван смотрел со злобой на парня, который стоял перед ним. Он всем своим видом показывал, что он нехера не шутит и вообще на самом деле собирается заехать Ханбину кулаком в челюсть. Оставить пару-тройку хороших синяков, которые сначала разольются под кожей красным морем, затем появятся лужи сиреневого оттенка, переходящие в отвратительное болото желто-зеленого цвета. – Я хочу сделать тебе больно. Ханбин вообще не понимал, что произошло за несколько часов, которые они не виделись, но явно что-то случилось и его не хотят ставить в известность. Ему просто хотят вмазать. – Хён, ты сегодня не в духе? Пил? Да чем я таким провинился, чтобы ты пришел ко мне изображать участника бойцовского клуба? Чжинхван резко дернулся, чтобы нанести удар по лицу Ханбина, но тот успел среагировать и схватил приближающийся кулак в опасной близости от своей скулы. Старший прекрасно понимал, что его теперь никто не отпустит, а силы были не равны. Чжинхван пару раз пытался выдернуть свою руку из чужого захвата, но всё было тщетно. Поэтому вся злость на лице превратилась в ужасно жалостливые глаза. – Я тебя отпущу, только после того, как ты всё объяснишь…какого лешего, ты решил, что тебе позволено приходить сюда и размахивать своими руками, а, хён? Чжинхван стих. Он просто перестал двигаться и такое ощущение, что перестал дышать. Он сжался всем телом и пытался исчезнуть из-под тяжелого взгляда лидера. В то время как Ханбин наоборот - громко дышал и ждал слов, которые могли бы хотя бы чуть-чуть оправдать такие странные действия. – Хён, твою мать, что с тобой творится то? То такой храбрый, а сейчас похож на притаившегося мышонка? Ты мне ответишь или нет? Мы можем так стоять очень долгое время, ты же знаешь это! – Я… - начал Чжинхван поднимая свои глаза, - Я ненавижу тебя! Ханбин очень удивился этому вскрику, всё всегда шло гладко, а сегодня, видимо, Чжинхван проснулся с новой мыслью о ненависти и решил обрушиться на него. – Я ненавижу тебя за то, что у тебя всегда так всё гладенько идет! Превосходный лидер, который орет везде: «со мной вы не можете проиграть!» Да черт бы тебя побрал и твои победы! Ханбин, тебе надо хоть разочек проиграть, проиграть с треском, а лучшего всего проиграть мне. Чтобы ты почувствовал всю палитру "волшебных" чувств, которые я испытываю последние несколько месяцев. Да, я знаю, что не самый лучший вокалист в мире и реп...этот ебанный реп, я его терпеть не могу! А все только и делают, что хвалят вас с Бобби за умение читать строчки! Я думал, если ударю тебя, такого всего идеального, мне станет легче! Но ты даже тут меня опередил! Ты просто держишь меня как тряпичную куклу, а ничего не могу поделать с этим… Ханбин, ты просто не знаешь, как мне больно в области сердца. Такое ощущение, что там что-то обрывается с каждым новом словом из вне. Я устал себя уговаривать, что всё скоро закончится. Это всё - не проходит, время не лечит ничего, - у Чжинхвана в уголках глаз начали медленно собираться слезы, которые так и хотели упасть одна за одной, чтобы этого не случилось он задрал голову. Ханбин смотрел на старшего, который поднял глаза к потолку и тихо подвывал. Он не плакал навзрыд, он просто тихо скулил из-за всей боли, что скопилась в нём. Чжинхван не обратил внимания, что его руки давно отпустили и можно было, в принципе, свалить отсюда подальше и больше не вспоминать этот разговор. Чжинхван продолжал стоять напротив своего лидера. По его щекам вниз сползали капли воды и тяжело обрушивались вниз. Он весь дрожал от слишком большого эмоционального потрясения, но никак не мог успокоится. – Чжинхван… - тихо позвал Ханбин, пытаясь обратить на себя внимание, - хватит, ты не должен сейчас плакать. Чжинхван лишь сделал маленький шаг назад для того, чтобы избежать соприкосновений с чужим телом. – Чжинхван, успокойся! – жестче произнес Ханбин и рывком притянул к себе старшего. Тот не ожидая таких действий, ойкнул, и опомнился уже тогда, когда его нос уткнулся в чужой капюшон. – Слушай, я не знаю, что ты в своей голове устроил, но пойми, ты просто устал, тебе нужен отдых. У нас нет твоего или моего, есть наше, и так будет всегда. Я готов проиграть, но только если проиграю тебе, потому что ты этого заслуживаешь больше остальных. У Чжинхвана начался второй приступ слез, который решил обрушиться лавиной, сметая всё на своем пути. Он сильно засопел, а потом Ханбин почувствовал, как одна теплая слеза покатилась по его шее и закатилась за воротник. Чжинхван начал плакать отчаянно, он пытался выплакать все свои эмоции за эти чертовы годы, которые он был в компании. Он плакал, потому что для него это было всегда всё «слишком». Слишком сложно, слишком много, слишком ответственно, слишком, слишком, слишком. И у всего есть свой предел. Чжинхван держался пальчиками за чужую спину, как будто она была его последней спасательной соломинкой из этого бесконечного «дня сурка». Ханбин больше ничего не говорил, он просто гладил, подрагивающую в очередном всхлипе, спину и прижимался губами к виску.