"Будь собой!"

      Солнце жгло, как будто не осень на дворе была, а самое что ни на есть лето. Светка Павлова сидела на своем излюбленном месте и жмурилась на яркое солнце.       Неожиданно ее носу стало холодно. Светка приоткрыла один глаз и с удивлением увидела перед собой Веронику. – Что, опять тренировку отменили? – спросила она, чувствуя, как в душе у нее рождается тревога. Вероника просто так никогда не приходила. – А ты чего не в школе? – парировала баскетболистка. – Сейчас же только одиннадцать. – Школу взорвали, – машинально пошутила Павлова. – Всех распустили на ближайшую пару лет. – Взорвали, значит? – Вероника сложила свои длинные ноги, нагнула голову и втиснулась в узкие детские качели. – А меня из секции выгоняют. – Тебя? Выгоняют? – От удивления Светка чуть с лавочки не свалилась. – Тренер сказал, что у меня прыжок низкий и подача неточная. – Вероника изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать. – И если к следующей игре я не отработаю проход, меня выгонят. – Как же так? – В Светкину голову не приходило ни одной стоящей идеи по части утешения. Утешать она не умела. – Что же делать? – Ничего, – пожала острыми плечами Вероника. – Буду поступать в физкультурный институт, стану тренером в школе. – Физручкой? – ахнула Светка. Ужасней профессии она и представить не могла. – А Нинель Петровна сказала, – раздался у них за спиной неприятно скрипучий голосок, – что двойку тебе в четверти по поведению поставит. И по физике тоже. – Иди отсюда! Если бы у Светки было чем кинуть, она бы не пожалела и метнула в назойливую Таньку Половинкину чем-нибудь тяжелым. Но под рукой была только лавочка, а ею особенно не покидаешься. – А еще она собралась звонить твоим родителям, – с безопасного расстояния крикнула Танька. – Брысь!       Предусмотрительная Танька встала за спиной Вероники, и брошенный в нее портфель был перехвачен сильной рукой баскетболистки. – Откуда ты все знаешь? – вздохнула Вероника, возвращая портфель обратно. – Может, у тебя в ухе приборчик стоит, а по нему все новости передают? – Знаю, и все тут. – Половинкина не собиралась делиться своими секретами. – А Нинель Петровна… – Иди и целуйся со своей Нинель Петровной! – не выдержала Светка. – Мне плевать, что она обо мне говорит. Я актрисой стану, а актрисам физика не нужна.        Половинкина сделала несколько шагов назад. – Пожалуешься ей, убью! – зло прошептала Светка, приподнимаясь.        Танька метнулась в сторону и исчезла за бортиком хоккейного поля. – Везет ей, – снова вздохнула Вероника. – Чего это ей везет? – фыркнула Павлова. – Да эту малярию все ненавидят! – Зато она точно знает, что делает и кем будет. – Прорабом она будет, у нее следить за всеми хорошо получается, – выпалила Светка. – Да хоть кем, – вздохнула Вероника, и по щеке у нее побежала слезинка. – А я даже не представляю, кем стать…        Вероника совсем сникла. Качели, поддаваясь ее настроению, скрипели. – Ну все, – неожиданно девушка как-то собралась и предстала перед Светкой во весь свой гигантский рост. – Пойду я в зал. Там сейчас малышня тренируется, погоняю с ними мяч.       Вероника уходила. И странное дело – чем дальше она отходила от лавочек, тем прямее становилась у нее спина, тем увереннее она начинала идти.        Светка засопела. Она всегда немного завидовала людям, искренне чем-либо увлекающимся. Начать ей, что ли, самой коллекционировать спичечные коробки или проездные билеты?        Хлопнула подъездная дверь, и на улице появилась Олечка Тихомирова, с неизменным пакетом в одной руке и сторублевкой в другой. Она мило улыбнулась Светке и повернула налево.        «В магазин пошла», – догадалась Светка и вдруг вскочила. – Стой! – закричала она так громко, что пугливая Тихомирова вздрогнула. – Иди сюда! Вопрос есть. – Мне в магазин надо, – залепетала Олечка. – Меня мама… – Подождет! – бесцеремонно перебила ее Светка. – Скажешь, что в магазине очередь была. Тихомирова, ты знаешь, кем станешь, когда вырастешь? Олечка повела себя странно. Она запнулась, не дойдя до лавочек нескольких шагов, густо покраснела и потупила глаза. – Чего там у тебя за тайны? Выкладывай, – подогнала ее Светка. – Врачом, – прошептала Тихомирова, и румянец на ее щеках стал пунцовым. – Тьфу ты! – выдохнула Павлова. – Я-то подумала… Врачом? Тоже мне профессия – в чужих болячках ковыряться. Зачем тебе это? – Я буду маму лечить, – простодушно ответила Олечка, присаживаясь на лавочку. – Маму? – мрачно хмыкнула Светка. – Так… И давно ты это надумала? – Ее – с детского сада. Я даже на курсы хожу. – На курсы она ходит… – У Павловой снова стало портиться настроение. У какой-то замухрышки есть желание, а у нее нет. – Ну, а мне чем заняться? – А что тебе нравится? – Тихомирова была готова помочь всегда и во всем. – Ничего мне не нравится. – Светка от расстройства готова была разрыдаться. А ведь день так хорошо начинался. – Школа не нравится, родители не нравятся. Людей видеть не могу! – А животных ты любишь? – улыбнулась Олечка, принимая разговор за чистую монету. – Это свиней, что ли? – Павлова уже жалела, что связалась с этой тихоней. – Почему? Есть еще лошади, собаки, кошки, коровы… – Только коров мне сейчас не хватает, – мрачно произнесла Светка, заметив вдалеке знакомую фиолетовую куртку. – Уйди отсюда! – крикнула она в сторону гаражей. Тихомирова испуганно вскочила. Но Павлова смотрела не на нее, а на припаркованную ядовито-зеленую иномарку. – Сейчас по чайнику получишь! Иномарка на Светкины угрозы ответила жалобным попискиванием. – А Нинель Петровна сказала, что если ты не появишься в школе… – раздалось из-за машины. – Ну, все, Штирлиц недобитый! – Светка вскочила.        Когда из-за машины выбежала Танька Половинкина, сигнализация в машине заорала дурным голосом. Павлова перемахнула через лавочку, чуть не уронив с нее Олечку, и побежала следом за стремительно удаляющейся фигурой. Вернулась Светка очень скоро, правда, не с Танькой, а с Лешей-Сережей.       Леша-Сережа был маленький худенький мальчишка лет двенадцати. Свое двойное имя он заработал за то, что первые полгода в школе называл себя то Лешей, то Сережей. Под конец все запутались, как зовут это ушастое чудо, и оставили ему двойное имя. – Убежала, – с горечью доложила Павлова терпеливо дожидающейся ее Олечке. – Я и не знала, что она бегать умеет. – Она же чемпионка, – в глазах у Олечки было искреннее удивление, – пятиборьем занимается. – Чем? – От удивления Светка чуть мимо лавки не села. – В спортивную школу ходит, – улыбнулась Тихомирова, радуясь, что может что-то интересное рассказать знакомой. – Она же в высшую школу милиции собирается поступать. А там конкурс большой.       Светка и не заметила, как у нее от удивления открылся рот. Вот так живешь, живешь, никого не трогаешь, думаешь, что все вокруг знаешь, что люди для тебя ясны и понятны. А тут – бац. И ничего-то ты, оказывается, не знаешь. – Ну, а ты кем хочешь быть? – мрачно повернулась Светка к Леше-Сереже. – Я еще не знаю, – хитро улыбнулся мальчишка, и на душе у Светки сразу как-то полегчало – хоть один человек попался, кто еще не знает, чем будет заниматься. Но радовалась она не долго, потому что Леша-Сережа широко улыбнулся и начал перечислять: – Сначала я стану поваром, потом парашютистом, летчиком еще буду, известным артистом, хоккеистом, водителем больших грузовиков, бизнесменом, таким, что побогаче, а еще… – На секунду Леша-Сережа зажмурился. – А, да! – вспомнил он. – Еще хочу подводником быть и кругосветное путешествие совершить. – А подводник – это тот, кто на подводной лодке плавает? – в полном обалдении спросила Светка. – Это тот, кто с аквалангом под воду погружается, – с презрением в голосе ответил Леша-Сережа. – А не много ли ты себе профессий выбрал? – рассердилась Светка – какая-то мелюзга будет так с ней разговаривать. – Мне хватит, – насупился Леша-Сережа и пошел прочь. – Может, мне тоже в подводники заделаться? – пробормотала Павлова. – Будешь рыб изучать? – тут же подхватила разговор Олечка. – Нет, – разозлилась Светка. – Лягу на дно и прикинусь ветошью, чтобы ничего не делать.       Она подхватила свой портфель и пошла к школе. У нее совершенно пропало настроение греться на солнышке, когда вокруг нее ходят такие целеустремленные люди. Ей же нечего было хотеть, потому что ничего, кроме лавочки и двора, она не знала. Была слабая надежда на школу – может быть, там ей удастся хоть что-нибудь для себя найти.