— Что ты хнычешь? — спросил Кай. — Какая ты сейчас некрасивая!
Г. Х. Андерсен, «Снежная королева»
2188_03_01 // UT-47A KODIAK “NORMANDY EAGLE”
Когда раздался первый — предупредительный — залп из орбитальной пушки, Ленг едва успел сообразить, что к чему, как шаттл бросило вбок и закрутило вокруг собственной оси. Черное небо, белое лицо Налани Перез, опушенная облаками планета за бортом — все завертелось, как стеклышки в калейдоскопе. Приборная панель расцвела дюжиной предупредительных надписей, ремни безопасности впились Ленгу в живот, и чей-то равнодушный голос забубнил над ухом: — Пилот угнанного шаттла «Кадьяк», номер 87-355, позывные «Нормандия-Орел», требуем немедленно прекратить восхождение и проследовать по указанным нами координатам. Отказ повлечет за собой стрельбу на поражение. Повторяю: на поражение. Пилот угнанного шаттла «Кадьяк»… — Нахуй пошел! — с неожиданной злостью выпалила Налани и вцепилась в штурвал. — Мы ни за что не вернемся назад! Верно, Кай? И прежде, чем Ленг смог возразить, увела шаттл вверх, в дерзкий опасный штопор. Налани летала прекрасно — не хуже, чем большинство пилотов из «Альянса» и «Цербера», с которыми Ленгу довелось ездить, и во сто крат лучше, чем он сам. В юности она, кажется, даже участвовала в каких-то любительских гонках над Тихим океаном и получала призы — старомодные медали и позолоченные кубки, собиравшие пыль в комоде ее дражайшей мамочки, — но ускользнуть от выстрела из орбитальной пушки?.. — Снижайся, дура! Ты бессмертная, что ли? На мгновение Ленгу показалось, что Налани его не услышала или — хуже — не послушалась, но вот ее подбородок едва заметно дрогнул, и Бекеншейн, описав зигзаг за лобовым стеклом, снова оказался там, где ему и положено быть: под брюхом челнока. Цифры на приборной панели перестали мельтешить и застыли на отметке «190 километров над уровнем моря». — Пилот угнанного шаттла «Кадьяк», номер 87-355, позывные «Нормандия-Орел», требуем немедленно прекратить восхождение и проследовать по указанным нами координатам. Отказ повлечет за собой… — Погоди ты, — процедила Налани, словно робот, зачитывавший предупреждение, мог ее слышать. Развернув меню навигатора, она забивала в память ВИ какие-то новые цифры. — Сейчас… — Извините, — безукоризненно вежливым мужским голосом ответил ВИ, — указанные координаты невалидны или не могут быть распознаны. Пожалуйста, смените формат вводимых данных… — Да твою ж мать! Кай, держись! Грянул второй залп — рядом; кажется, промахнулся. Шаттл тряхнуло так, что Ленг потерял сознание на миг или два, а когда он очнулся, «Кадьяк» мчался вниз, прямо в синюю гладь планеты. В ушах у него звенело, во рту горчил привкус крови, а на обратной стороне век алым горела надпись: «Отказ двигателей малой реактивной тяги». Налани пыталась выправить курс — Ленг знал, что она не сдастся до самой последней секунды, до встречи с землей и взрыва, — но основной двигатель шаттла, тот, что работал на элементе ноль, не был предназначен для маневрирования в верхних слоях атмосферы. Единственное, что он мог — это ускорить и без того быструю, глупую смерть. При мысли об этом Ленга стало мутить, чего с ним не случалось уже очень давно — с тех самых пор, как он упросил деда с бабкой подарить ему деньги вместо спортивных кроссовок и купил на всю сумму билеты в парк аттракционов. На самые страшные «русские горки» мелюзгу не пускали, но десятилетний Кай затерялся в толпе за спинами гогочащих подростков и нежной влюбленной пары. Кресло оказалось велико ему, да и крепления не подошли по размеру, но только когда поезд тронулся и, набрав скорость — двести миль в час! — ушел в крутое пике, Кай понял, что может выпасть наружу. Вот так просто — раз-два; костей потом не соберешь. Теперь, подумал он, и собирать будет нечего. — Двигатели реактивной тяги подключены, — сообщил ВИ все тем же стерильным тоном, как будто подносил им бокалы шардоне, а не спасал от неминуемой гибели. — Пожалуйста, оставайтесь пристегнутыми, пока… — Вот видишь! — вскричала Налани. — Я тебе обещала! Ленг не помнил, чтобы она что-то там обещала, но шаттл, задрав к небу нос, уже устремился ввысь. В экранах заднего вида планета казалась маленькой, как игрушечный шар, который нужно встряхнуть, чтобы посыпались блестки. Вдруг ее что-то накрыло: темная, странная тень. Услужливый ВИ уменьшил масштаб картинки, и на экранах проступили очертания фрегата с серебряной полосой на крыле и логотипом Альянса. «Нормандия SR-2»! — Пилот угнанного шаттла «Кадьяк», номер 87-355, позывные «Нормандия-Орел», — пробормотал механический голос с орбитальной пушки, — ваш отказ прекратить восхождение расценен как побег. Открываем огонь. Чувствуя себя маленьким и беспомощным, как десятилетний мальчик на крутых «русских горках», Ленг сжал руки на подлокотниках кресла и зажмурил глаза.2188_03_01 // UT-47A KODIAK “NORMANDY FALCON”
ВИ затемнил лобовое стекло, но взрыв оказался настолько ярким, что Стивенс невольно моргнула, как будто фотограф-любитель щелкнул ее «со вспышкой». На высоте двухсот километров воздух был крайне разрежен, так что огонь, обжегший ей веки, моментально погас. Там, где раздался взрыв, порхал лишь космический мусор — легкий, как конфетти; он обогнет планету еще несколько раз, прежде чем прогорит дотла в плотных слоях атмосферы. Возможно, кому-то из жителей Бекенштейна посчастливится заметить в небе тонкие шрамы следов и загадать желание на «падающих звездах», не зная, что это обломки от орбитальной пушки. Шаттл с Ленгом, целый и невредимый, улепетывал прочь. Вот это номер, подумала Стивенс. Вот так дела! Корабль «Альянса» сбил местную орбитальную пушку и упустил преступника! Будет скандал, как пить дать. — Джефф! — ахнул Кортез. — СУЗИ! Какого хрена? Вы там с ума посходили? — Мы? — огрызнулся Джокер. — Выполняем приказ командира. Этот ебучий Ленг нужен ей, блядь, живым!2188_03_01 // UT-47A KODIAK “NORMANDY EAGLE”
Налани щелкнула рычагом, и переход на сверхсветовую ударил Ленга под дых.2188_03_01 // SSV NORMANDY SR-2
Стивенс и Трейс служили вместе в последние дни войны. Не было ничего: медигеля, патронов, еды, матрасов для сна, четких приказов сверху, водки, чтобы забыться, но хуже всего — надежды. Солдаты и ополченцы, защищавшие Лондон, знали, что этот кошмар закончится только смертью, и потому шутили над ней кто во что горазд, чем глупее, тем лучше — а Трейс еще в детстве фонтанировал шуточками за триста. Раньше над ними никто не смеялся — но в войну ржали до слез. Однажды в минуту затишья Стивенс натянула на кирпичи разрушенного жилого дома рваную простынь в огурцах, нашла пару стульев и табурет — сделала, в общем, сцену — и позвала отряд смотреть на стендап-выступление их лучшего бойца. Если бы Трейс посмотрел сейчас на свою смерть со стороны, тоже отчебучил бы какую-то глупую шутку. «С утра погиб — день свободен!» Что-то вроде того. — Чего ты ждешь? — спросил Ленг. Налани Перез, одетая в белый костюм лаборантки, нажала на спусковой крючок. Трейс обмяк и упал. Раздались крики. Медперсонал, собравшийся поглазеть на драку, бросился врассыпную. Видео с камер слежения было зернистым и выцветшим, как в старых кинофильмах, а Шепард к тому же включила ускоренную перемотку. С ней все казалось смешным и нелепым: вот герой-неудачник убит и грохнулся на пол. Звучит закадровый смех. В следующей сцене он восстанет из мертвых, закутается в простыню и будет терзать убийц, завывая у них над ухом. Увы, в следующей сцене оказалось совсем другое. На посадочной площадке было темно и пусто. Единственный человек, попавший в объектив, стоял боком к камере слежения. Стивенс узнала Мацуро, второго пилота «Нормандии», только по электронной сигарете, прыгавшей из одной руки в другую, и хохолку на затылке. Мацуро то подходил к парапету, за которым сгустилась ночная мгла, то отбегал к шаттлу «Кадьяк», припаркованному в центре площадки. Вот он открыл дверь рубки и опустился в кресло. Что это с краю, тень? Нет, это другой человек. Кай Ленг? Ленг вытянул руку, и Мацуро упал — грудью прямо на пульт. В отличие от Трейса, ему улыбнулась удача. Мацуро забрали в реанимацию. Трейса — в морг. Ленг подошел к «Кадьяку» и, протиснувшись в рубку, по-хозяйски вытолкнул тело Мацуро на взлетную площадку. Справа — еще одна тень. Перез? Она заняла место пилота и неуверенно положила пальцы на пульт, как пианист, который пытается вспомнить давно позабытую мелодию. Сопла «Кадьяка» расцвели белой плазмой. Секундой спустя шаттл тронулся с места и, набрав скорость, пропал. Шепард смахнула видео с экрана и развернула голограмму — огромное звездное полотно, где «Нормандия» была синей точкой, а угнанный шаттл — красной. Красная точка ползла к Цитадели и по расчетам СУЗИ могла исчезнуть в ближайшем ретрансляторе через семнадцать часов. Синяя точка ползла за ней — но не успевала, нет. Спускаясь за Шепард на Бекенштейн и подбирая Стивенс, «Нормандия» потеряла время. — Ваши идеи? Стивенс пожала плечами. — У них был какой-то шифр. — Какой еще шифр? — удивилась Шепард. — Церберовский. Секретный. Вам казалось, они просто разговаривают во время очной ставки, а на самом деле они сговорились бежать. — Подумав, Стивенс добавила: — У ниндзя был язык жестов. Я в детстве об этом читала. — Ниндзя были воителями в средневековой Японии, — с укоризной сказала СУЗИ. — При чем тут… — Согласно ДНК-тестам, Ленг наполовину китаец. — Значит, китаец. Ладно. Перед глазами еще стояла картина: Трейс замертво падает на пол. — Стивенс! — поморщилась Шепард. — Сопли кончайте жевать! Скорбеть будете потом. Она едва повысила голос, но Стивенс вытянулась по швам, как будто ей дали пощечину. — Так точно, мэм! — Молодец. Ваши идеи — что делать с Ленгом? Стивенс закусила губу. «Нормандия» и ее шаттлы были оснащены сверхсветовыми двигателями одной модели и мощности, и казалось, что догнать Ленга невозможно, раз уж он вырвался вперед. С другой стороны, любой пятиклассник Земли, худо-бедно учивший физику, мог бы рассказать, что корабли не летают все время на одной скорости. Первую половину маршрута корабль всегда набирает скорость, а вторую половину — тормозит, и оттого так сложно бывает менять пункт назначения на середине пути. Словом, можно было дождаться, пока угнанный «Орел» не начнет тормозить. «Нормандия» рано или поздно нагонит его, и тогда… — Прежде, чем это случится, шаттл достигнет Туманности Змея, — не согласилась СУЗИ. И показала на карте: красная точка замедлила свой полет, кружа вокруг Цитадели, и в самый последний миг исчезла в ретрансляторе массы, оставив синюю с носом. — Их перехватит патруль! — взвилась Стивенс. — Только если мы сообщим, что наш «Орел» был угнан. — А почему мы еще не… О, — догадалась Стивенс, чувствуя себя дурой. Если бы Шепард хотела, чтобы беглецов разорвали на миллион кусочков и испарили во взрыве, она не отдала бы приказ уничтожить орбитальную пушку. Если бы Шепард хотела, чтобы беглецов поймали, позывные «Орла» уже звенели бы на каждой частоте, а эскадрилья цитадельского флота уже двигалась бы на перехват. Видимо, Шепард считает, что, если сесть Ленгу на хвост, он ее приведет — но куда? И к кому? — СУЗИ, свяжитесь с транспортным бюро Цитадели. Если наш шаттл прыгнет, я хочу знать куда. — Ленг может высадиться на Цитадели и покинуть ее пассажирским рейсом, если завладеет поддельными документами, — возразила СУЗИ. — Это снизит вероятность поимки на семьдесят три процента. — Если сядет на станции — я подключу СБЦ. Но пока что не надо. — Будет сделано, Шепард. Зачем это, черт побери, растерянно думала Стивенс. Куда — и к кому — мог привести их Ленг? К Призраку? Да ведь тот мертв. К бывшим подельникам? Но Шепард сама говорила, что большая часть из них после войны либо дезертировала, либо слетела с катушек, а тех, кто остался, давно уже пересажали. Может, Ленг знает дорогу к некой потайной базе, спрятанной в жопе космоса? Но ведь все тайны «Цербера» были давно рассекречены, разжеваны журналистами и выплюнуты в экстранет… А что, если это склад, набитый доверху фата-морганой, — вроде того, который они накрыли около года назад? Но только Стивенс открыла рот, чтобы спросить об этом, красная точка пропала с карты, и СУЗИ сказала: — Мы потеряли шаттл. Ленг выключил маячок.2188_03_01 // UT-47A KODIAK “NORMANDY EAGLE”
— Вот! — воскликнула Налани. Она еще раз ударила рукояткой пистолета по электронной трухе, в которую превратился маячок, и обернулась к Ленгу. Глаза ее сияли. — Пусть нас поищут теперь! Она напрашивалась на похвалу, но Ленг ничего не сказал. Его все еще мутило после кульбитов над Бекенштейном и прыжка на сверхсветовую. Ходила байка, что люди, подолгу живущие на кораблях, привыкают к прыжку и даже любят его, но Ленг чувствовал себя так, словно кто-то из шестерок Сары Барнвуд ударил его в живот, а после что было силы вмазал по затылку. Дурнота проходила медленно и неохотно. Как только в голове чуть-чуть прояснилось, а перед глазами перестали плясать черные точки, Ленг потянулся к клавиатуре — проверить автопилот. ВИ вывел на экран:Место назначения — Цитадель, Туманность Змеи
Расчетная дата прибытия по ГСТ — 2188.03.02
Осталось в пути — 16 часов, 35 минут
«Кадьяк» разрезал пространство со скоростью порядка четырехсот тысяч километров в секунду. И Бекенштейн, и Шепард остались далеко позади и пропали с экранов, но только дурак мог надеяться, что, разбив маячок, беглецы сумели спастись. Ленг дураком отнюдь не был. Маячки, установленные на кораблях и шаттлах, в режиме нон-стоп передавали их уникальные номера и данные о владельцах, ведь патрульный не мог просто остановить их и, постучавшись в окно, потребовать у пилота паспорт, права и визу. Военные шаттлы вдобавок слали координаты, а еще — позывные родительского корабля и его капитана. Без маячка у Ленга был шанс проскочить незамеченным к ретранслятору массы, однако на месте Шепард он разослал бы новость об украденном шаттле по всем станциям и блокпостам, расположенным у Цитадели. Стоит приблизиться к станции, встать в очередь на посадку, выйти на вектор прыжка — наверняка засекут. После? Собьют. Или заставят сдаться. — Можем вернуться на Бекенштейн, — протянула Налани, подумав о том же самом. — Сесть где-нибудь в глуши… Нет. Нет, плохая идея. Это верно: сесть на планету незамеченными у них вряд ли выйдет. Но если не вперед, к Цитадели, и не назад — то куда? В недрах любой туманности, в тени каждого скопления звезд можно найти помойку, где преступника и беглеца примут за своего; где любой документ, заверяющий личность, стоит не больше, чем клок туалетной бумаги. Там живут — выживают — бедняки и шахтеры, наемники, наркодельцы, отщепенки-азари, целые кланы ворча — и, конечно, батарианцы, растерявшие зубы и не нажившие на пиратстве ничего, кроме язв. Там Ленг и Перез могли бы найти работенку, снять какой-нибудь угол и затеряться в толпе. Могли бы — но увы: в окрестностях Цитадели не было ни помоек, ни трущоб, ни полузабытых колоний, в которых копилась гниль. Редкую плесень в виде контрабандистов и полулегальных дельцов выжигал местный флот. Чтобы проворачивать грязные делишки под носом у Совета, нужны были связи и деньги. Очень большие деньги. И тут Ленга осенило. — Кай? — встрепенулась Налани. — Кай! Что ты придумал? Ленг сглотнул горечь в горле. Дурнота отступила. Мозг заработал быстро и четко, отщелкивая мысли, как метроном. Отмахнувшись от Налани, он развернул каталог ближайших небесных тел. Потом заставил ВИ наложить на него дюжину фильтров, отсекая все станции, все ретрансляторы массы, все планеты — от газовых великанов, богатых гелием-3, до крошечных астероидов, оказавшихся в этом списке не иначе как по ошибке, и тропических «райских планет», за которые расы Совета грызли друг другу горло. В сухом остатке — лишь звезды-изгои без спутников и названий, с номерами, похожими на штрих-коды в супермаркете, и тут-то Ленгу пришлось напрячь память, перебирая цифры. — Бэ пятьдесят восемь, — прочитала Налани из-за его плеча. — Дельта Барнарда шестнадцать… Что за Дельта Барнарда, Кай? — Это сюрприз, — отозвался Ленг, подтверждая смену маршрута. — Хороший сюрприз? — Не знаю. Ленг был уверен в том, что память не подвела его: забывчивые убийцы долго не жили. Но три последних года, превратившие элитного оперативника «Цербера» в киборга, а после — в инвалида в бегах, могли сыграть злую шутку и над станцией тоже. Что, если она сбилась с орбиты? Если ее до костей обглодала команда зачистки «Цербера? Если пришел приказ с «Кроноса» — ликвидация, срочно! — и у Дельта Барнарда больше нет ничего, кроме гало обломков и космической пыли? Тогда у Ленга был выбор: пустить себе пулю в лоб или вернуться назад. К «Нормандии». К блядской Шепард. Пока ВИ рассчитывал новый курс, Ленг отобрал пистолет у Налани и проверил заряд. Смотрите-ка, почти полный. — Что? — спросил он, поймав на себе взгляд Налани — пытливый и влажный какой-то. Та стала объяснять: что-то про жизнь после «Цербера», наркотики и любовь, — но Ленг ее слушал вполуха. Трахнуть, подумал он, что ли? А, почему бы и нет. Не зря же он выбрал ее — сильную, гибкую, дерзкую — из целого отряда девчонок и затащил в постель еще до фата-морганы. В кабине пилотов было так тесно, что Ленг и Налани, еще не раздевшись толком, отстучали стаккато локтями по приборной панели, едва не разбив экран. Склонившись, Налани нащупала кнопку в глубине под сиденьем. Откинула спинку кресла, прыгнула на него с ногами и дернула молнию на комбинезоне Ленга с такой силой и страстью, что чуть не сломала ее. Если бы раздевание мужчин на скорость объявили олимпийским видом спорта, Налани без всяких игр присудили бы первое место и золотую медаль: пока Ленг возился с верхней петлей на ее глупой блузке, она уже лизала его сосок и теребила яички. Осторожней, хотел рыкнуть Ленг, — ведь в сочленениях дрянных протезов могли застрять волоски, такое случалось не раз, когда он наспех передергивал в тюремном душе, — но Перез накрыла его рот влажным, бестолковым поцелуем. — Эй, — выдохнул Ленг, когда их губы наконец разлепились, — отсоси у меня. Помедлив, Налани шмыгнула вниз, в сумрак между сидений. — Курс рассчитан, — некстати сообщил ВИ. — Расчетное время в пути — одиннадцать часов сорок восемь минут. Ленг думал кончить в ближайшие три, но промучился целых десять. Налани старалась, конечно, причмокивала даже, и этот влажный звук раздражал его больше, чем синий брелок в форме ханара Бласто, прилепленный к лобовому стеклу и дрыгавший щупальцами на леске. Ленг рванул за брелок — и щупальце отвалилось, оставшись в его руке. Чтобы не отвлекаться, он зажмурил глаза — но при мысли о бабах в памяти всплыли порноактрисы с надувными губами, голая кварианка с бледной устричной щелью и Ирма Шепард в мокрых штанах, с мыльным платком в руке. «Таким ты мне больше нравишься, Кай». Сука, какая же сука. Ленгу хотелось дать Шепард сдачи, а не бежать, поджав хвост. Разбить ей губы, намотать волосы на кулак, поставить ее на колени, спустить ей на лицо — нет, лучше в рот, пускай давится, но глотает, — и разбить губы в кровь. Услышать, как она просит — «Пожалуйста, Кай, не надо», — когда он засадит дуло «Глушителя» между раздвинутых ног, и заставит гадать, заряжен он или нет. Так, если верить рассказам, развлекалась охрана в женских закрытых тюрьмах: снимали предохранитель, трахали зэчек дулом, а за секунду до оргазма командовали: «Огонь!» — и жали на спусковой крючок. Забывшись, Ленг дернул Налани к себе, и она застонала. От боли или от страсти — кто ее разберет.2188_03_01 // SSV NORMANDY SR-2
— Мэм, я позвоню в СБЦ, — твердо сказала Стивенс. — Пусть поднимают на ноги весь местный патруль и выходят на перехват. Шепард отрезала: — Нет. Вега, отслуживший на «Нормандии» всю войну, нередко шутил, что новичкам повезло и командир подобрела. «Раньше как слово скажет — лучше бы пристрелила». Стивенс считала, что Джеймс привирает, но тут прикусила язык: тон Шепард сулил гауптвахту, сломанный нос, трибунал — и смертную казнь в придачу. — Принимаем вызов с Цитадели, — сказала СУЗИ, разворачивая голограмму звонящего поверх космической карты. Седые усы с бородкой, шрам на правой щеке и кустистые брови. — Это советник Хакетт. Предположительно, он хочет обсудить уничтожение орбитальной пушки Бекенштейна. Шепард, казалось, не волновали ни Бекенштейн, ни Хакетт. Она разлочила свой датапад и что-то искала в файлах. — Принять или отклонить? — уточнила СУЗИ. — Пусть Хакетт перезвонит через десять минут. Нет, через полчаса. — Как скажете, Шепард. Хакетт моргнул и пропал. Стивенс вгляделась в карту, надеясь, что красная точка появилась там снова — но, увы, космос был пуст. — Стивенс, где мой подарок? — Что? Шепард отложила датапад на край стола и оттарабанила на нем грозный военный марш. — Стивенс, — сказала она. — Подарок, за которым я отправляла вас на Цитадель. Вы должны были забрать коробку у Кольята Криоса и привезти ее мне. Где эта коробка? Тут Стивенс сообразила, что понятия не имеет, куда делась злополучная коробка. Вот они с Кортезом сидят в шаттле, Джокер говорит, что Трейс погиб, грудь Стивенс теснит от скорби и злости — но коробка при ней. Вот они пристыковались, и Стивенс мчится по коридорам, оставив ангар позади — но коробка под мышкой, тычет ей в бок углом. Вот Стивенс влетает в командный центр, бросает коробку на пол… — А, да вот же она. Шепард бережно подняла коробку с пола и потерла рукавом засаленную оберточную бумагу. Сопла ракет расцвели алым. «Блям! — сказало то, что внутри. — Бздынь!» — Модели очень хрупкие, — строго сказала Шепард. — Осторожнее в следующий раз. Какие еще модели, хотела заорать Стивенс. Трейс погиб! Мацуро в больнице и, может быть, инвалид! Вы приказали сбить орбитальную пушку Бекентшейна, оставив планету без защиты, чтобы Ленг остался в живых — только он, сука, сбежал! Хер вы его найдете теперь! Что происходит, блядь! — Мне удалось поймать след. В механическом голосе СУЗИ дребезжала радость. Стивенс таращилась на голограмму, не веря своим глазам: красная точка опять появилась на карте! Она ползла в сторону от Туманности Змея. В сторону от Цитадели. — И куда Ленг теперь? — В направлении Теты Барнарда. Я попрошу лейтенанта Моро изменить курс «Нормандии» и продолжить погоню. — Да, СУЗИ. Большое спасибо. — Вы подсадили Ленгу жучка! — осенило Стивенс. — Маячок, — поправила Шепард. — Два. — Как вы успели? Куда?! Злость покинула Стивенс, как воздух — лопнувший шарик. Ну ничего себе! Вот почему Шепард была так спокойна — знала, что, хоть шаттл испорчен, она подцепит Ленга за яйца! — Мне повезло, — хмыкнула Шепард. — Один запихнула в подкладку штанов, а другой… Ну, неважно. Стивенс хохотнула, не сдержавшись. — А если Ленг снимет штаны? — У этих маячков разные отпечатки. Я помню, какой из них в штанах, а какой — в другом месте. — Шепард потерла горбатый нос. — Но лучше бы не снимал. Ладно. Идите, Стивенс. Вы долго не спали, наверное? Попытайтесь вздремнуть. — Так точно, мэм, — козырнула Стивенс. — Если не спится, посмотрите кино или почистите «Коготь». Поиграйте с Кортезом и Доннели в покер или в дурака. Сидеть в каюте, пялиться в стену и предаваться тоске я настрого запрещаю. Поминки устроите после. Вам ясно? Устраивать поминки Стивенс не хотела. Она хотела накатить рому, дерьмового, из дешевой фляжки, — чтобы продрать нутро и заглушить боль ожогом, — и завалиться дрыхнуть. Но на «Нормандии» не было дешевого пойла: только дорогое азарийское вино, виски с Земли, томленый восемь лет в дубовых бочках, и подарочный самогон от клана Как-Его-Там. От дорогого алкоголя Стивенс развозило как нюню, а что до ринкола — так его вообще нельзя было пить людям. — И ни капли в рот. Ясно, Стивенс? — Да, мэм. Конечно, мэм. А вы будете в покер? — Нет. У меня дела. Шепард перехватила коробку. Что-то внутри снова сказало «дзинь». — Там макет корабля, — сообщила ей Стивенс. — Ханарский. Один к сорока. Или к сорока трем? Кольят говорил, я забыла. — Вот уж спасибо. — Шепард поджала губы. — Испортили мне сюрприз. — Простите, — покаялась Стивенс, не понимая, всерьез командир разгневалась — или все-таки в шутку. — Мэм, можно спросить? — Можно. У вас есть минута. И вот ведь какая штука: все вопросы, которые Стивенс хотела задать, тотчас выветрились из головы. На ум приходила лишь глупость: похож ли сын-дрелл, офицер СБЦ, на своего отца? Дарил ли Тейн Шепард подарки? Рассказывал об искусстве? Ласкал ее пальцы под столиком в дешевом вокзальном кафе? И вправду ли слюна дреллов… — Сорок пять секунд, — напомнила Шепард. — Аэээ… Думаете, там — склад с фата-морганой? — Там? — Шепард вскинула брови. — Ну, там, куда летит Ленг. — А! — Шепард улыбнулась. — Не исключаю, да.N/A
Утро. Подернутые туманом сопки. Раннее солнце щекочет ресницы, и хочется чихнуть, но нельзя: дрожит в руках леска, закинутая в озеро еще затемно, вот-вот качнется поплавок, и отец, положив руку ей на плечо, скажет…2188_03_02 // UT-47A KODIAK “NORMANDY EAGLE”
— Кай, — позвала Налани, тронув его за плечо. — Кай! Ты просил разбудить, когда будем подлетать… Ой, потри щеку вот здесь. Пуговки отпечатались. Ленг встряхнул головой, отгоняя дремоту — и смуглую руку Налани, которая потянулась к его саднящей скуле. Похоже, он вырубился в кресле, уткнувшись лицом в приборную панель, с помятым халатом Налани вместо подушки. Сон не принес облегчения — только тяжесть в висках и тухлый привкус во рту, словно Ленг съел что-то несвежее и запил прокисшим соком. Он хотел сплюнуть — но слюны не нашлось; не рот, блядь, а Марс какой-то. Непригодная к жизни пустыня. Желудки у них сводило от голода, но в шаттле есть было нечего. Единственную съедобную находку — черствый сэндвич с обветренной колбасой и пожухлым салатом — они разделили напополам и съели еще вчера. В надежде найти еще хоть что-нибудь, пропущенное во время вчерашних поисков, Ленг открыл бардачок, и ему на колени посыпалось барахло, доставшееся в наследство от предыдущего пилота. Пакетик влажных салфеток, измазанный в чем-то жирном, сломанный канцелярский нож, разноцветная фольга, еще хранившая запах молочного шоколада (с апельсиновой цедрой, если верить обертке), перчатка на правую руку с дыркой на среднем пальце, граната новой модели («Зажигательная», — сказала Налани. «Со шрапнелью», — не согласился Ленг) и — удивительно! — пачка жевательной резинки. «Сочное наслаждение — теперь со вкусом “Тупари”!» Ленг кинул в рот две пластинки. — Хочешь? — спросил он Налани. — Не… Только желудок дразнить. Ты жуй, я не буду. Выход со сверхсветовой застал Ленга в туалете, где он закрылся, чтобы отлить и ополоснуть лицо. Прямо над раковиной висело заплеванное зеркальце, и Ленг невольно вгляделся в него, отфыркиваясь от воды: синяк на скуле, запавшие щеки, белки в созвездиях красных сосудов. Бывало и хуже, словом. На подбородке и выше верхней губы пробивалась щетина — у Ленга, как и у многих китайцев, лишь к тридцати годам стала расти борода, — но на «Кадьяке», конечно, не держали ни мыла, ни бритвы. В шкафчике, что за зеркалом, лежал только презерватив в надорванной упаковке (чей, интересно, — мельком подумал Ленг) и сложенный вчетверо лист. Ленг развернул его, а развернув — сжал зубы. Это была обложка прошлогоднего журнала «Тайм» с красной, как рана, полосой вдоль края и броским заголовком: «Человек Века». Героиня номера смотрела в камеру, развалившись на стуле. Все в ее теле было мужиковатым и каким-то нескладным, от угловатых плеч до сосков, торчащих под белой майкой. В неухоженных пальцах тлела сигарета, и судя по тому, что пепельница в кадр не попала, Шепард опять смахивала на чистый пол. Внизу была подпись — цитата: «Я просто сказала Жнецам, чтобы они убирались к своей чертовой матери». На этой обложке мог быть Джек Харпер, но бритва истории отсекает все лишнее. В том числе — проигравших. «Выбрал не ту сторону? Ну и посмотри на себя теперь». — Кай! — закричала Налани из кабины пилота. Как следует скомкав обложку «Тайм», Ленг бросил ее в унитаз, чтобы смыть Шепард в космос — но кнопку слива заело. Она раз за разом пиликала и загоралась красным. «Ошибка. Проверьте насос». — Кай! — Не получив ответа, Налани закричала опять, забарабанила в перегородку: — Кай, ты был прав! Я поймала сигнал! Обложка распустилась в воде, как черно-белый лотос, и глаз Ирмы Шепард насмешливо подмигивал Ленгу из пропахшей мочой глубины. «Выбрал не ту сторону?» — Тут какая-то станция! Кай! — Не ори! — рыкнул Ленг. Он припечатал ладонью злополучную кнопку — та, наконец, загорелась зеленым — и вышел вон под причмокивание унитаза, засосавшего Ирму Шепард в свое вакуумное нутро. За приборной панелью было черным-черно. Ленг хотел приказать, чтобы Налани убирала заслонки с лобового стекла, но вовремя сообразил, что не в заслонках дело. Обычно станции и корабли светились, как рождественские елки в сочельник. Гирлянды разноцветных лампочек приводили в восторг неопытных путешественников и подсказывали опытным пилотам, где расположен ангар или стыковочный узел, а еще — кто тут главный и какого приема ожидать на борту. Наряду с правилами иллюминации, принятыми в цивилизованном космосе, в ходу была нарочито запутанная батарианская система, разобраться в которой могли только безумные русские после двух литров водки, и неписаный кодекс пиратов, менявшийся каждый год. Ленг худо-бедно знал их все, но сейчас это не пригодилось: на станции не горело ни одного огонька. Она оказалась темной, как склеп. Или как астероид. Это было отлично: значит, она не попала в чужие руки. Это было дерьмово: возможно, она мертва. ВИ выключен, а внутри — вакуум, тьма и холод. С другой стороны… Сигнал? — Что за сигнал? — спросил он. — Это вопрос… Сейчас… «Куда вы идете», — зачитала Налани — и удивленно вскинула брови. — Куда мы идем. Это что еще значит? — Отвечай, что в Вифанию. И садись потихоньку. — Вифания? Азарийское что-то? — Библейское, — уточнил Ленг. — Хватит глазами лупать. Садись уже, наконец. Налани послушалась молча. Несмотря на отсутствие иллюминации, найти ангар оказалось довольно просто. Во-первых, в его глубине тлели аварийные лампы, а во-вторых, вход был затянут тонким защитным полем. Когда шаттл приблизился, поле взволновалось, наморщилось голубой рябью, и Ленг чуть не крикнул: «Стой!» Но все-таки промолчал. «Кадьяк» прошел через поле и… Ничего не случилось. Значит, пароль был верным. Шаттл сел, и Налани помедлила, прежде чем распахнуть дверь. Внутрь хлынул свежий, простерилизованный вентиляцией воздух с горьковатым привкусом антисептика. В круге желтого света, падавшего на пол из пилотской кабины, виднелись следы чьих-то армейских ботинок и брошенный термозаряд. Налани подобрала его и повертела в руках. Непонятно, зачем: и без того было видно, что термозаряд прогорел. — Идем, — приказал ей Ленг. — Пистолет не забудь. Он вышел из шаттла, всласть потянулся — аж позвонки захрустели — и шагнул в темноту. Изнутри тьма оказалась не такой уж глухой, как снаружи. Под ногами поблескивал пол. Справа виднелись перила. Далекие окна диспетчерской, в которых теплился свет, служили ему маяком. Ленг не боялся споткнуться или оступиться. Наоборот, он шагал по ангару широко и свободно, радуясь уже только тому, что может так шагать после долгого перелета в шаттле; после заключения в тюрьме; после заточения в больнице; после того, как Жнецы, послушные воле Шепард, убрались вон из этой Галактики. На его запястьях не было наручников, а на шее — ошейника. Никто не плевал в него, не обзывал ублюдком и не тыкал шокером под ребра, а иголкой капельницы — в подключичную вену. Остались далеко позади надсмотрщики и зэки, медсестры и мозгоправы, солдаты Альянса и церберовцы-ксенофобы; и только Шепард — он чуял нутром — была где-то неподалеку. Мысль об этом подгоняла его, как дуло между лопаток. — Кто? — вдруг спросила Налани. Она нагнала Ленга и семенила рядом, отставая на шаг. Как верная тень. Как фантом. — Что? — с раздражением переспросил Ленг. Ему больше нравилось, когда Налани молчала. — Ты сказал: «Сука». Кто? Шепард? — Ничего я не говорил. В диспетчерской их встретил труп с бело-желтым значком на подвернутом рукаве. На станциях вроде этой почти не было бактерий и неоткуда было взяться насекомым, так что тело осталось нетронутым — просто засохло, как мумия. Ленг присмотрелся, но не узнал лицо. Бритый мужчина за сорок — лаборант, может быть; или научный сотрудник. Их здесь было как грязи. Перешагнув через труп, Ленг подошел к дверям, ведшим в глубину станции. Но они не открылись. Ленг нажал на все кнопки замка, перебрал все голосовые ключи, которые помнил, и даже харкнул на сенсор, надеясь, что в базе хранится отпечаток его ДНК, но все это было тщетно. Налани подергала тумблеры на консоли диспетчерской, сказала «Прием!» в микрофон и постучала по мертвым экранам, но, разумеется, ничего не случилось. Вместе они нашли крышку электрощитка, сорвали все десять защитных пломб и пощелкали рычагами, но и от этого не было совсем никакого толку. Мертвец наблюдал за живыми, оскалив зубастый рот. Я сдох — и вы там будете, как бы хотел сказать он. Мементо мори, коллеги! Ленг и Налани подтащили его к двери и, поставив кое-как на ноги, хлопнули по замку иссушенной пятерней. Не помогло, конечно. У них не было часов, а инструментрон мертвеца разрядился, и никто не мог сказать, сколько еще они провозились в полутемной диспетчерской, тыкая в кнопки и щелкая рычагами, пока Ленг не сдался. Как только он сел, скрестив ноги, Налани тоже перестала суетиться и опустилась рядом, прижав к груди угловатые искусственные колени. Оба молчали. Говорить не хотелось. Да и что тут сказать, если станция — в аварийном режиме, а дверь и замок — обесточены? «Давай-ка вернемся назад и сдадимся Альянсу?» — Нет, — громко сказала Налани, хотя Ленг ни о чем не спрашивал. Шансы проникнуть вглубь станции без резака или мастер-ключа были ничтожно малы и стремились к нулю. Шансы вернуться в Туманность Змеи и сесть незамеченными где-нибудь на Бекенштейне, пристыковаться к Цитадели или проскочить в ретранслятор мимо многочисленных патрулей, бороздивших пространство, были немногим лучше. О том, что «Кадьяк-Орел» был угнан двумя преступниками, знала, должно быть, каждая собака в пространстве Цитадели. Будут стрелять на поражение или заставят сдаться. Здесь, с другой стороны, Ленга ждала только голодная смерть. Или самоубийство. — Мой дед говорил, что закрытые двери — это подарок судьбы, — сказала Налани, протягивая ноги. — В смысле? — «Когда закрывается одна дверь, где-то должна открыться другая». — Она постучала костяшками пальцев по глухим створкам ворот. — Я жвачку взяла с собой. Будешь? Ленг кинул пластинку в рот, разжевал. Она была сочной первые десять секунд, а после стала тугой и безвкусной резинкой. — Мой дед говорил, что двери — выдумка капиталистов. При коммунизме все общее. И двери никому не нужны. — Дед, который китаец? — уточнила Налани. — Нет. Тот, который русский. Со стороны отца. — Он был коммунистом? — Нет, он был наркоманом. Они помолчали еще, сидя бок о бок на холодном полу. Глаза заслезились от аварийных ламп. Разнылся пустой желудок и затекла спина. Налани опять начала говорить — но Ленг больше не слушал, поддакивая невпопад. Пластинки со вкусом «Тупари» кончались, а он не сумел выдуть ни единого пузыря, хотя пробовал несколько раз. Он уже знал, какую выберет дверь, но так не хотел открывать ее! И теперь тянул время. Он думал о тюрьме, в которой нет ни жвачки, ни «Тупари», а есть водянистый сок — цветом точь-в-точь как моча — и черствые маффины по выходным. О храпе соседа по камере, от которого нельзя скрыться. Об очереди в спортзал. О сливе, забитом чьими-то курчавыми волосами. О кварианке с устричной щелью. О шокерах, надзирателях и запрете на драки. Он думал об Ирме Джейн Шепард, которой достался его отряд, пока еще шел трибунал. О восхищении в голосе Призрака и о биллионах долларов, вбуханных им в проект «Лазарь». О ее наглой улыбке. О теплой ладони на его члене. О дорогом парфюме и запахе сигарет. Об обложке журнала «Таймс». О том, как она прогнала Жнецов, приказав им убраться вон. Он думал о беспородной и блохастой дворняге, которую когда-то давно подкармливал его дед втайне от бабки, любившей кошек и птиц. О том, как собака подохла, слопав приманку для крыс. О белой пене из пасти. О лужицах рвоты, подмерзших на мостовой. О том, как дед объяснял ему, пятилетнему сопляку, что все когда-то умрут, а значит, он, Кай, умрет тоже. Ленг так задумался, что не заметил, как Налани затихла и прижалась к его плечу. — Поможешь? — спросила она. — С чем? — нахмурился Ленг, сообразив, что пропустил что-то важное. В руке Налани блеснул продолговатый цилиндр с логотипом Альянса на ребристом торце. Граната. И без чеки. Ленг выхватил ее и швырнул в темноту ангара, так сильно, как только мог, и тут же бросился на пол. Секунда, другая — раздался хлопок, звон стекла, и стены диспетчерской окатило шрапнелью. Все-таки я был прав: осколочная, а не «инферно», мельком подумал Ленг. Затем он поднялся и закатил оплеуху ошарашенной Перез. — Какого, блядь, хуя?! Ты выжила из ума? — Но ты сказал, что… — Что я сказал?! «Давай достанем гранату и умрем в один день»? — Нет. — Вот именно! Так какого, блядь, хуя? Налани вздернула подбородок. — Это сказала я. Про гранату. Ты кивнул и ответил: «Да». — Разве? — Ты что, не помнишь? — Какого, блядь, хуя? — в третий раз спросил Ленг, но теперь — у себя. Доктор Джонс, врач отряда «Фантом», уверял, что фата-моргана гарантирует абсолютное послушание и выполнение приказов, кроме иносказательных или совсем абсурдных, вроде «пошла ты в задницу» или «выучи батарианский за сорок восемь часов». Но слово «да», брошенное им в ответ на предложение покончить жизнь двойным самоубийством, приказом все-таки не было… Или было? Хер знает. А может, проблема и не в приказе вовсе. Ленг покопался в памяти, но не смог вспомнить, был ли у фата-морганы срок действия. И Призрак, и доктор Джонс, и его ассистенты говорили про наркотик так, словно он действует от инъекции и до самой смерти, но никто из них всерьез не рассчитывал, что какая-то из фантомок переживет их самих, и «Цербер», и войну, и Жнецов. К слову об этом — ведь отрубились же церберские протезы Ленга! Так почему бы и фата-моргане не сойти без Жнецов на нет? А что, если Жнецы ни при чем? Слезают же наркоманы с иглы, а сексоголики — с порно. Мозг пластичен, подумал Ленг. А воля к свободе — неистребима. Теперь ему казалось, что во время их очной ставки на Бекенштейне Налани слишком долго возилась, прежде чем надавила на спусковой крючок… Да и черт с ней, решил Ленг. Это не первый и не последний раз, когда он работает с кем-то, кто может всадить нож в спину. — Вставай, — приказал он. — Мы улетаем. — Куда? — уточнила Налани, послушно поднимаясь с колен. — Обратно в Туманность Змея. — А там что? Ленг скрипнул зубами. Ему показалось — или раньше Налани задавала меньше вопросов? — Там разберемся. Поторгуемся с Шепард, закончил он про себя. Можно сказать, что побег с Бекенштейна был идеей Налани. Шепард не пальцем деланная — не поверит, конечно. Но это неважно, если они с Сухвиндер очень хотят знать о том, как работает фата-моргана. Ленг вернет им беглянку живой и здоровой и согласится на новые эксперименты. Найдет повод «помогать» Шепард в поисках партий фата-морганы, изготовленной Перез, или ее следов. Приплетет Призрака, «Цербер», генералов Альянса — или бывших коллег. Выбьет новую сделку: услуги и послушание — в обмен на тюрьму, где есть корт для гольфа и нет блядской Сары Барнвуд. Да, дело дрянь. Но лучше, чем ничего. Лучше, чем покончить с собой и стать как вот этот жмурик. — Кай, — позвала Налани. — Я не хочу возвращаться. Ленг чуть было не огрызнулся — мало ли чего ты не хочешь, — но в ее руке блестел пистолет. — Отпустишь меня? Пожалуйста. Налани смотрела на него, приставив «Хищник» к подбородку, и каким-то шестым чувством, которое еще ни разу не подводило Ленга в бою, он понял: сейчас выстрелит. Вот уж чего, а бесстрашия — или, может, отчаяния — ей было не занимать. — Нет! Даже думать не смей. Ты мне нужна живой. Он протянул свою руку — протез — к ее влажной щеке. Заправил за ухо прядку волос, выбившуюся из пучка. Провел пальцем по губам — так нежно, как только мог. Выхватить бы пистолет, с досадой подумал он — но Перез вцепилась в его рукоять, как утопающий — в свой спасательный круг. — Ты мне нужна. Ты слышишь? Налани сглотнула, и… В диспетчерской загорелся свет. Он был не таким уж и ярким, но Ленгу и Перез, привыкшим к полутьме, показалось, что сверхновая вспыхнула под потолком и ослепила их. Станция просыпалась: жужжали камеры по углам, пищали электронные замки, и лампы в ангаре одна за другой брызгали голубым светом. На рабочем столе диспетчера вспыхнула клавиатура. Со щелканьем включились экраны, занимавшие стену от пола до потолка, и показали станционное нутро: пустые коридоры и залы, стены в кровавых пятнах, трупы, термозаряды и то, что осталось от боевых мехов стандартной модели «Локи». — Что тут случилось? — спросила Налани, невольно понизив голос. — Восстание роботов, — пошутил Ленг. Он плюнул за сенсор замка еще раз. Тот пикнул, мигнул, показал его номер, и чудо! Двери открылись. Вход на станцию был открыт. Ленг знал, что праздновать рано, но все равно рассмеялся — и притянул Налани к себе для небрежного чмока в макушку. Налани плакала, и у нее начало течь из носа. — Ну, хватит, — поморщился Ленг, отпуская ее. — Кухня ярусом выше. Он хотел мяса, желательно — стейк, сочащийся кровью и жиром, но понимал, что съест в лучшем случае хлопья с просроченным сроком годности, разбавленные водой. — Надо будет одежду сменить, — трезво сказала Налани. Ленг все еще был в тюремном комбинезоне с нашивкой «Блок Бэ, койка семь», кусачем от грязи и пота. Она — в мятом лабораторном халате, наброшенном на пижаму с эмблемой НИИ Эрнста Планка, и мягких больничных тапках. — Да, каюты внизу. Пошарим потом по шкафчикам. — И душ там же? — Ну. — Надеюсь, шампуни не высохли, — улыбнулась Налани, проводя пятерней по спутанным волосам. — Знаешь что, Кай? Мы можем прибраться здесь… И остаться на время. Без маячка нас не выследят. Сначала поищут и не найдут, а через месяц пометят как пропавших без вести в космосе. А мы отдохнем и подумаем, как улететь отсюда. Или ты думал связаться с кем-то, чтобы нас подобрали? Кай? Что-то случилось? На тебе лица нет! Ленг сжал ее плечи и развернул лицом ко входу в ангар. За тонкой пленкой кинетического поля, защищавшего вход на станцию, была только пропасть звезд — хотя погодите; одна из них — крупная и тусклая — перемещалась, становилась все больше и ярче. Шаттл? Нет! Нет, корабль. Ни очертания корабля, ни надписи на его боках было не различить, но Ленг и без того знал, кто на нем капитан. «Таким ты мне больше нравишься, Кай». Вот ведь настырная сука.