Жизнь, проплаченная смертью

«Все в порядке, это скоро пройдет» - думал он. «Ты ничего не изменишь, твоей вины в этом нет» - говорили ему. «Со мной все хорошо» - шептала она засыпая. «Мне станет лучше» - как обещание в никуда.       Неправдивая горькая пилюля вранья. «Плацебо» - назовут это врачи. А они все это проглотят, кроме Кенсу. Лож нельзя было скрыть, она предательски всплывала из самых глубин, поражая молодой организм. Все пытались скрыть правду, не обращая на это внимание. Скрыть от общества, от себя, словно это смогло бы помочь им справиться с проблемой. Проблема давила на них, не хотела исчезать, а минуты все шли. Ее силы угасали. «Со мной все хорошо» - шептала она, все чаще.       Кенсу не верил, не верил ни разу. Он знал, что все врут. Он знал, что мог бы ее спасти. Она слабела на глазах, ее улыбка блекла день изо дня. Кенсу знал, что в его силах остановить это, но никто не хотел ему помочь. Химия дала трещину, на ее идеальном вранье. Первая протечка, на тонущем корабле, и Кенсу понимал, что это убийство. И что все позволяют ей умирать, словно хоронят живьем. «Ты не должен винить себя» - говорили психологи, но Кенсу продолжал молчать.       Молча, наблюдал, как его сестра умирает. Ей становилось все хуже, все хуже у нее получалось скрыть настоящую боль. Для улыбки не осталось место, рак забирал свое. Кенсу не понимал ничего, он только чувствовал ее боль, словно сам умирал вместе с ней. Они были одним целым, они умерли в один день.       Кенсу было сложно это пережить, было сложно понять их. Он отказался от психологической помощи. Он чувствовал себя вполне здоровым человеком, если так можно говорить про человека который умер в муках и снова воскрес, совсем пустой, но с глубоким шрамом на спине.       Кенсу никогда не был жизнерадостным ребенком. Всегда серьезное лицо и суровый взгляд. Но стоило услышать задорный смех сестры - глаза загорались озорством, и улыбка не могла не расползтись на его губах, оголяя розовые десна. Слишком открытым и невинным он казался в такие минуты, наверное, поэтому и зарекся больше так не улыбаться. Закрыл сам себя от всех, упаковал вакуумной пленкой и засунул в самый глубокий сейф, чтобы никто не узнал об этом больше. «Очередная смерть это новое начало» , так утверждали многие, пытаясь внушить эту мысль ему.       Кенсу не понимал, что от него хотели и что они подразумевали под этим громким «начало». Мать постоянно давила своей заботой и опекой. Было сложно видеть ее слезы, срывающиеся с глаз при сервировке стола все так же на четверых и уже из-за не нужного четвертого стула, на который все натыкались. Кенсу все глубже уходил в работу и, засыпая по ночам, чувствовал удушающие отчаяние, что расползалось по всему дому. Он не скорбел вместе с родителями, старался вести себя, как и раньше, общаться с людьми, быть обычным парнем. Его совсем не удивило, что девочки перестали его привлекать, а одна башня китайского производства, постоянно заставляла его трепетать от одного только присутствия рядом. Ему было легко с этим смериться, потому что в каждой юной девушке он видел отражение своей сестры. И нарочно избегал, стараясь не ворошить старые раны.       Крис просто взял в один день и появился в его жизни. Растягивая свои конечности на всех горизонтальных поверхностях, не обращая внимания на все возражения Кенсу. Крис всегда такой, самоуверенный, ветреный, ему плевать на мнение и желание Кенсу, поэтому все всегда идет по его плану. А Кенсу просто нравиться наблюдать за минутными проблесками скромного неуклюжего парня, который выпучив глаза, от удивления хлопает губами, пытаясь хоть что-то прохрипеть. А это случалось часто, если неотрывно следить за ним, что и делал Кенсу. Он позволял Крису все что угодно, закрывал глаза на все идиотские выходки и просто наблюдал, к чему это все приведет.       Крис не понимал, что твориться в голове Кенсу, они всегда были в резонансе между собой. Слишком серьезный До и легкомысленный Крис, сочетание получалось жгучим и не предсказуемым. У Кенсу тяжелый характер, но у Криса еще сложнее, они оба это понимали, но все равно горячие поцелуи после каждой ссоры и робкие извинения шепотом - неотъемлемая частичка их отношений. Помогло Кенсу влюбиться: ночные разговоры по телефону, мелкие ссоры и сильное желание забыть дорогу домой, где все сильнее стало ощущаться отчаянье. Он все меньше бывал дома, а Крис еще больше стал инфантильным. Он постоянно на минуты две зависал с глупой улыбкой, когда Кенсу начинал смеяться над его тупыми шутками и неуклюжими действиями. И Крису хотелось быть еще более угловатым и недотепистым, лишь бы Кенсу все так же по-доброму на него смотрел и замазывал синяки, что так быстро появлялись на светлой коже. Они быстро нашли в друг друге успокоение, Кенсу тонул в крепких объятьях впитывая мускатный запах с шеи Криса. А последний сцеловывал соленые капли, впервые понимая смысл каждой, и успокаивал своей тишиной. Наверное, именно в такие моменты они чувствовали себя единым целым, понимая все без слов. Все чаще Кенсу стали беспокоить кошмары по ночам. Они терзали его, душили, не позволяли здраво мыслить, ему ничего не помогало, кроме крепких объятий Криса. Он пытался спрятаться от всех проблем, от этой удушающей скорби, от прошлого, забывая, что где-то там под половицами захоронена его же частичка. Ночные побеги в квартиру Криса, выматывали их обоих. Через неделю скандалов с родителями, он преспокойно собрал свой маленький рюкзак и переехал жить к Крису. Они не могли насытиться этой близостью, ночные откровения и слияния душ заменяли им сон и воздух. В темноте рядом с Крисом, Кенсу чувствовал себя в безопасности. Он уже полностью поверил, что вот его убежище от всех беспричинных страхов и здесь ему ничего не грозит. Стабильная работа, стабильные истерики матери по телефону, стабильный и покладистый Крис, Кенсу больше ни о чем не мечтал. Время шло, раны стали зарастать все уверенней затягиваясь в грубый рубец. Но что-то среди этого не давало ему покоя. Словно постоянный зуд, напоминал ему, что жизнь не идеальна, нужно двигаться, нужно бежать. Кенсу отмахивался от этих чувств, прижимаясь все ближе к Крису. Но время не щадит ни кого, мелкие трещинки прошлись по фасаду его личного убежище.       В отделе Криса появляться новый сотрудник, надоедливый Пак Чанель, со своей дикой улыбкой, что каждый вечер засиживался у них дома, за просмотром чего-нибудь. Он влезает в жизнь Криса словно слон, а Кенсу думает, что он нарочно протискивается между ними. Нет, Кенсу не ревновал, но слышать тихие шаги за своей спиной смахивала на легкую паранойю. Готовя еду, он мог различить скрежет половиц под чужими ногами, но обернувшись никогда никого не видел, только глухой бас раздавался в коридоре. Он видел слишком много понимания в ореховых глазах Пака. Чанель как-то недобро улыбался, каждый раз, когда Кенсу испуганно вздрагивал. Даже засыпая под теплым боком у Криса, он все чувствовал эту жуткую энергию чужого присутствия, сквозь дрему слышал чужие шаги. Просыпаться мокрым от испуга стало входить в привычку, а Крис лишь хмурил брови, и заворачивал Кенсу в кокон из одеял. Кенсу чувствовал чужое дыхание на своей шее, каждый раз моясь в душе по утрам. И это сложно было назвать случайностью. Кенсу успокаивал себя, что это всего лишь усталость, а терпение Криса становилось все меньше. Теперь в их комнате всегда горел какой-то странный ночник в форме пингвина, а у Кенсу появилась новая привычка перед сном проверять по два раза, закрыты ли все двери и окна. Однажды он срывается и все-таки с истерикой выгоняет на улицу слишком шумного Чанеля. Он становился все более мнительный и все чаще срывался на вечно счастливом Паке. После чего они с Крисом стали каждый вечер исчезать, оставляя дерганого Кенсу совсем одного со своей паранойей.       Больше Крис не обнимал так же горячо, как и раньше, больше Крис не целует в висок, успокаивая, когда нужно это Кенсу. Теперь он грубо берет его без всякой смазки после работы, Кенсу называет это страстью, а Крису уже плевать на мнение Кенсу. Они все так же живут вместе, завтракают, Кенсу, как и раньше, помогает завязать галстук, горький поцелуй после утреннего кофе. Они оба чувствуют присутствие третьего лишнего в их отношениях, но вместо разговоров по вечерам, Кенсу истерично бьет посуду, позволяя паранойе все уверение пустить свои корни, а Крис лишь молча, уходит из дома к широкой улыбке, в 32 зуба, и мелким рыжим кудряшкам. Кенсу разрушается на глазах, он видит, как рушиться его убежище и даже не пытается спастись. Добровольно хоронит себя под обломками, уверенный, что заслужил это. Крис все реже ночевал дома, возвращался под утро, пропахший сладким одеколоном Чанеля, перешагивая через сломанную мебель и разбитые надежды, что валялись на полу. Крис чувствовал вину за разлад в отношениях, поэтому молча, убирал весь беспорядок, что натворил за ночь Кенсу и так же молча, покупал новые кружки, только теперь без глупых сердечек совместной фотографии, якобы являющимся символом любви. Он тяжело вздыхает, натыкаясь на пустой взгляд младшего, но не пытается хоть как то помочь, а обессилено треплет свои волосы на затылке и ложиться спать, когда Кенсу нужно уходить на работу.       Последний точкой для Кенсу становятся вещи Пак Чанеля, которые медленно заполняют полочку Криса в их общем шкафу. Кенсу ненавидит этот приторный запах, Кенсу ненавидит дурацкие рыжие кудри и растянутые мешковатые свитера. Он точно знает, что между ними вклинивается кто-то третий и не менее большой и намного привлекательней, чем Кенсу. Нет, Кенсу не ревнует. Он просто собирает вещи Пак Чанеля из их шкафа складывает в корзину для белья, с безэмоциональным лицом он движется в сторону кладовки припоминая, что Крис как-то купил жидкость на основе керосина. Собрав все необходимое, выходит на улицу. Уже стемнело, прохладный ветер разгоняет мурашки на бледной коже, а в голову влезает мысль, почему бы не одеть один из свитеров прямо сейчас. Но руки реагируют быстрее, чем мозг - вываливает на землю перед домом чужие вещи. Он, беспечно насвистывая, поливает кучку жидкостью, затем отходит на приличное расстояние и достает сигарету. Его не волнует, что кто-то может заметить его, кажется, что время остановилось для Кенсу, за правым плечом слышаться тихий смех, а Кенсу больше не вздрагивает и не боится третьего лишнего. Он чиркает спичкой о бок бумажной коробочки и с наслаждением затягивается, а спичку кидает прямо в центр кучи. Огонь сразу вспыхивает, а в небо поднимается черное облако. Кенсу так же тихо посмеивается, словно услышал шутку от своего невидимого спутника, и с блаженством наблюдает, как огонь съедает метры ткани не жалея никого. Словно вечно голодный зверь, бросается на свою добычу. Кенсу хочет освободиться от этих разъедающих чувств, этот костер для него как акт освобождения. Он видит, что оковы внутри него сгорают вместе с одеждой. И становиться легче дышать, вдыхая никотин он улыбается своим мыслям, от того что он не такой безнадежный, то что еще может бороться. Кенсу не дожидается когда догорит его прошлое и уходит обратно в плен серых стен. Надеясь, что все мучения кончаться. Что он отпустил эту злость и теперь сможет вернуть Криса.       Квартира встречает его звенящей тишиной, словно каждый предмет в этой комнате возмущается или же боится такого Кенсу. Кенсу пытается успокоиться, но пьяный Крис в шарфе Чанеля, от которого опять несет за две мили, вваливается в квартиру как нестранно раньше, чем обычно. Мозоля Кенсу глаза своим шарфом, видимо вещи не успели сгореть и Крис смог распознать какой сумасшедший это сделал. Несмотря на крики, Кенсу воодушевленно улыбается как никогда и раскрывает свои объятья, впервые видя, как Крис срывается на крик. Но Крис замирает, даже не докончив предложения, он не бежит к Кенсу в объятья, а оседает на пол где и стоял. И Кенсу понимает, что это крах. Он словно просыпается от долго сна и наконец, понимает, что твориться вокруг.       - Я устал Кенсу! Устал наблюдать, как ты отдаляешься от меня и замыкаешься в себе. Я тебя теряю, – басит Крис охрипшим голосом. Не веря в происходящие.       - Просто прекрати трахаться с Чанелем! – вырывается за спиной Кенсу его же голосом. Кенсу оборачивается, но никого нет, а эти слова он не произносил точно. Но прищур разъяренных глаза Криса, говорят об обратном. От стен до сих пор отскакивает звонкое имя словно насмешка.       - Я не сплю с Чанелем, что за идиотизм Кенсу? Что, черт возьми, с тобой происходит? – еще больше психуя, топая ногой и хватаясь за свои волосы, рычит Крис. Он в конец не понимает, что творится в голове Кенсу. Он готов рыдать от горя, потому что близкий ему человек становиться чужим и от этого чертовски страшно. Кенсу еще минутой назад был полностью умиротворенный, сейчас же взрывается. Словно накопившиеся за эти месяцы раздражение решило, что сейчас самое время.       - Престань препираться, Крис. Я не тупой, я все вижу. Ты носишь его вещи, не ночуешь дома, приходишь домой помятый и уставший, весь провонял уже им. Меня тошнит от этого запаха! – Кенсу срывается на крик, продолжая доказывать, какая свинья Крис. – Я не могу больше тут оставаться.       - Кенсу, остановись. О чем ты говоришь? Я никогда не спал с Чанелем, мы с ним даже не друзья. Я же говорил тебе, мне прибавилось больше работы, и поэтому я стал работать по ночам. А запах и одежда моя, Кенсу, я один выбирал, потому что ты был у родителей. Кенсу, помнишь? – Крис с каждым словом приближался все ближе, хватая своего парня за плечи, и с трепетом заглядывает в глаза. Кенсу сбит с толку, но этот запах все сильнее режет нос. Вся ненависть исчезла, словно и не было ее никогда, а от осознания произошедшего замирает сердце.       – Я запутался, - Кенсу расслабляется в чужих руках и судорожно дышит. Крис тоже успокаивается и прижимает к себе крепче, как раньше.       - Мне страшно Крис, – прикусывая губы, чтобы не расплакаться, а чужим запахом больше не пахнет от Криса. Крис разжимает объятья и мягко целует губы, вырывая их из плена чужих зубов.       - Я рядом с тобой. Верь мне Кенсу, – шепчет в губы обещание, скрепляя его поцелуем.       Внутри все горит и разливается теплом, поцелуй становиться влажными с характерным звуком губы сминаются между собой. Кенсу срывает этот шарф и зарывается под теплый свитер крупной вязки. Крис дрожит под холодными руками, но с наслаждением прижимает хрупкое тело к стене. Им кажется, что они вечность не целовались, и сладостное облегчение разливается между ними от долгожданного воссоединения. Крис упивается прикосновением к молочной коже, оставляя яркие отметины на острых ключицах. Кенсу закидывает ноги на бедра, Крис прижимается пахом, придерживая одной рукой под ноги. Кенсу зарывается пальцами в отросшие волосы и стонет от долгожданной близости. Они дышат одним воздухом и сердца бьются в одном ритме, впервые за столько дней Кенсу снова может чувствовать Криса. Крис поглаживает напряженные ноги, другой рукой стягивает с Кенсу футболку, домашние штаны, слишком тонкие и совсем не скрывают возбужденную плоть. Голые плечи покрываются алыми пятнами, а в горле пересыхает. Кенсу задыхается в стонах, опрокидывая голову, ударяясь об стену затылком, когда Крис зажимает темный сосок своими губами и сам приподнимает за бедра Кенсу, показывая как будет входить в него. Сквозь все это безумие, Кенсу тянется к чужим брюкам и расстегивает ремень, залезая пальцами в узкую щель, поглаживая вставший член. Крис растворяется в ласках и, приложившись лбом к стене, стонет Кенсу на ухо, заставляя сладостные мурашки разбегаться по коже. Когда терпеть больше не было сил, Кенсу вытаскивает руку из штанов, отдаляя парня. В глазах Кенсу сверкает безумия и страсть. Влажными пальцами от смазки, он проводит по своим покрасневшим губам, а затем медленно смакует один палец за другим, а потом вместе, пошло вылизывая их, и обсасывая. Крис сгорает под этим напором в сотый раз вспоминая, каким может быть его парень и снова желая обладать им всем. Этим ртом, иметь эти пальцы, целовать эти губы. Кенсу не останавливается и продолжает сводить с ума Криса, которому только и приходиться тереться об чужую попу своим достоинством через слои одежды. Крис рычит и подается, вперед присоединяясь к чужому языку, они как полоумные вылизывают пальцы словно леденец, изредка сплетаясь языками. Пальцы исчезают, а губы сминают чужие губы в страстном напоре. Кенсу влажными пальцами забирается к себе в штаны, предварительно очерчивая напряженные мышцы, затем проникает в себя одним пальцем и стонет в губы Криса. Последний же все чувствует, словно это его пальцы бережно проникают на всю длину и начинают растягивать напряженные мышцы. Крис стонет в ответ и облизывает чужие губы. Он толкается вперед пахом, заставляя Кенсу быстрее двигаться в себе. Кенсу особо не заботиться о растяжке поэтому, вытаскивая руку из штанов, ноготками впивается в голые плечи Криса, показывая, как сильно он сейчас его хочет. Они уже прекрасно выучили друг друга, слова излишни и движение отработаны. Отступая друг от друга на доли секунды, что бы стянуть одежду, они с двойным удовольствием снова сплетаются языками, будто впервые встретились. Кенсу снова закидывает ноги и трется пахом о напряженный живот Криса. Крис блажено улыбается и без смазки входит в Кенсу. Они в унисон стонут, и испытываю одну боль на двоих. Но никто не останавливается, а только стонут в наслаждении. Потому что эта боль заслуженная и необходимая им сейчас. Крис не останавливается и не дает привыкнуть, входя на всю длину, заставляя задыхаться Кенсу, и так же выходя полностью. Острые ногти вырисовывают свои узоры, а Крис лишь чувствует чужое дыхание на шее и как их сердца бьются в одном ритме. Любить Кенсу это подарок, за который он не перестает благодарить богов, но и в той же степени это наказание, за все грехи что он успевает совершить. С каждым толчком, проникновения становятся еще глубже и глубже. Крис растягивая ягодицы, с наслаждением, каждый раз насаживает своего парня, ускоряя темп. Кенсу слизывает с чужой кожи капельки пота и с придыханием в конце каждого стона шепчет имя, что бы свести с ума бедного Криса, что бы он озверел в конец. Кенсу обожает манипулировать Крисом, заставлять его мучиться и сгорать от желания. Кенсу получает отдельное удовольствие, причиняя Крису боль. Поэтому, не стесняясь, кусает Криса чуть ниже ключиц, стараясь прокусить кожу. Когда блондин стонет от боли, а по губам расплывается соленый привкус, Кенсу зализывает новую ранку, как и те, что и до этого. Он подвиливает попой, придавая пикантности ощущениям. А затем со всей силой шлепает Криса по правой ягодице, что даже слезы на глаза наворачивается, а Крис лишь шипит и сильнее вдавливает Кенсу к стене. Мокрые от пота, Крис яростно вдалбливается в хрупкое тело, в очередной раз, попадая по простате, Кенсу изливаться Крису на живот, пачкая и себя. Мышцы сокращаются в очередной раз, мучая Криса. После еще пару глубоких движений он кончает в Кенсу. Они в очередной раз стонут, вместе прижимаясь к друг другу лбами.       Спустя полчаса, после совместного душа они лежат на пустой кровати и оба смотрят в потолок, где отражается проекция звездного неба, когда-то давно купленной Кенсу. Казалось бы, все наладилось, проблемы выяснены и переплетенные совместные пальцы важнее любых слов. Но Кенсу все равно прерывает молчания. Он лежит на груди Криса, а тот перебирает волосы свободной рукой. Кенсу тянет к губам переплетенную руку и нежно целует каждый палец Криса.       - Я люблю тебя! – Крис чувствует тоже самое, но не успевает открыть рот как Кенсу тяжело выдохнув снова продолжает. – Я счастлив, что весь этот ад кончился и мы снова вместе. Ты же тоже все это чувствуешь, - Крису страшно, он знает, что этот тон ничему хорошему не предвещает. Надежда рушиться, никогда уже не будет как прежде, что-то сломалось и починить это нельзя. Он закусывает губу и кивает головой. Кенсу пытается игнорировать учащенное дыхание и беспокойство, которое уже не усмирить. – Я не хочу, что бы это все повторилось. Мне неуютно тут. Я нашел квартиру для себя. Крис, наверное мне стоит начать жить самому, – слова даются тяжело, но зуд внутри Кенсу прекращается, желание бежать уменьшается и Кенсу впервые за столько времени чувствует облегчение. Он уверен, что решение правильное, но как это отразиться на отношениях он боялся предполагать.       Кенсу крепко сжимал руку боясь пошевелиться, а Крис молча, глотал соленые слезы, чтобы не потревожить Кенсу. Они пролежали в тишине достаточно долго, тело уже стало затекать от нахождения в одной позе и жгучая боль от услышанного превратилась в ноющую рану. Крис тянет почти заснувшего Кенсу на себя и зажимает в медвежьих объятьях. Ему грустно, что это может быть в последний раз. Но Кенсу любит его и за эту любовь стоит бороться.       - Я буду рядом, Кенсу. Я помогу тебе во всем, – и комочек в руках расслабляется, подаваясь вперед. Они ластятся к друг другу, утопая в объятьях и поцелуях. Один благодарит, а другой прощается, пытаясь запомнить каждую родинку. Поцелуй со вкусом горечи и тихие стоны наслаждения и успокоения. Они разные, всегда были в резонансе, но любить друг друга ничто не может помешать.