Cider Sky - Northern Lights
Cold — Aqualung & Lucy Schwartz
Она приходила только после захода солнца и исчезала вмести с розоватым рассветом. Она не пыталась испугать Кенсу, только терпеливо ждала, когда он перестанет ее бояться, и будет готов слушать. Но Кенсу не был к этому готов. Он отказывался воспринимать все сверхъестественное, был страшным скептиком по жизни и не верил в существование души. А тут она, как всегда упрямая и готовая перевернуть всю его жизнь. Он ходит тенью и сторониться того угла где без движения выедает пространство своим блеклым силуэтом. Смирно, смирно, тихо, тихо, без движений, без странного свечения. Словно ее и вправду нет. Но Кенсу видит. Он слышал ее голос это нельзя отрицать. На работе он берет отпуск или больничный, уже не помнит, что подписал тогда. Потому что по ночам он сидит рядом и уснуть совсем не может. А днем на работе все валится из рук и мозги не в силах даже различить сотрудников. От каждой дневной борьбы с собой, он сам становится хуже призрака. Худой с темными кругами и совершено пустым взглядом. Он не плачет больше истерично, противный зуд, что мучил его, изнутри тоже куда-то исчез. Смирение и тишина разлилась при свете дня. Он снова чувствует власть над собой, он снова принадлежит только себе и что-то инородное ушло. Внутренне состояние Кенсу стало намного лучше, больше ему не снятся кошмары, и желание курить испарилось, как и снег по весне. Легкая паранойя куда-то исчезла и, кажется, он впервые чувствует себя совершено свободным. Больше не нужно прятаться, искать убежище, он обрел себя. А она, все так же молча, сидела с закрытыми глазами, ждала, когда он будет готов. Кенсу, почему-то не испытывал страха, просто не доверял, поэтому сидел в противоположном углу комнаты и тоже молчал. За это время он многое обдумал о себе, о Крисе, но большую часть его мыслей занимал Чонин. От него не было и звука, он больше не приходил. Как всегда заботливый Крис дал ему время остыть и тактично звонил через каждые два дня первым. Крис всегда знал, что нужно Кенсу, поэтому и сейчас Кенсу не переживал. Он знал, что Крис в силах понять и отпустить. А вот кто такой Чонин он совсем не знал. Он, только сейчас, просиживая ночи напротив призрачной сестры, понял, что не знает о нем совершено ничего. Чем он увлекается, где работает, чем он занимался там, на балконе каждую ночь. А еще больше стало волновать, почему он никогда и звука не слышал от соседа, ни шагов, ни голосов, ничего. Будто его и вовсе не существует. И от этого засосало под ложечкой, и сердце заходилось в бешеном ритме. Сейчас он не был уверен, а не приснился ли ему Чонин, вдруг это очередная игра воображения. И с каждым днем ему было все сложнее просыпаться ото сна и спокойно сидеть в одной комнате с гнетущим призраком некогда любимой сестры. - Зачем ты здесь? – когда сил отрицать что ее не существует, не осталось, а не преодолимое желание покончить с этим зашкаливало, он спросил. Голос страшно хрипел, молчание было слишком долгим. - Мне нужно кое-что рассказать тебе, – так же шепотом и устало, отвечала она. Словно статуя, обездвиженная и не живая. - Тебе неприятно тут находится? – зачем-то Кенсу задает именно этот вопрос, но слова вылетали раньше, чем нужно. Он устал от этих загадок и таинственности, но за ощутимую свободу был благодарен. - Да, это не так просто, – все так же безжизненно и с пустым голосом шептала она, словно сквозняк принес с улицы чужой рокот. - Когда ты мне скажешь что хочешь, ты исчезнешь? - он хотел бы еще добавить «навсегда», но оно так и не отклеилось от гортани. Этот вопрос его мучил не от того что его напрягало ее присутствие, просто он видел как она напряжена и хотел, что бы она уже выполнила свою миссию исчезла, как обычно бывает в фильмах со счастливым концом(которые они постоянно смотрели с Чонином). Он всегда желал ей счастья, и не важно кто она сейчас, он любил ее больше чем себя, это знали все. На его вопрос она утвердительно кивнула, и исчезла. А небо вбирало в себя все оттенки желтого, готовясь преподнести людям очередной тяжелый понедельник. Кенсу решает не ложиться спать сегодня, а начать вместе с этим солнцем свой непростой новый день. Зима полностью поглотила этот мир. Морозец щиплет в носу и ноги горят от промерзлой за ночь плитки. Кенсу уверен в себе как никогда. У него нет плана и никаких идей. Но сердце требует, оно стучит так сильно, что кожа вспыхивает, и щеки снова покрываются румянцем, при мысли о скорой встрече с Чонином. Перепрыгивая через перегородку, в голове Кенсу сразу образовалась картинка, как каждый раз Чонин так же перепрыгивал, хотя Кенсу был уверен, что тот делает это раз в 100 грациозней и появилась острая потребность увидеть это своими глазами, хотя бы раз. Пол у Чонина на балконе оказался теплым, чем застал Кенсу врасплох. Теперь понятно, почему тот любил сидеть именно на полу. От очередной разгадки на один из сотни вопросов, Кенсу взволновано вбирает в легкие воздух, храбрясь перед новыми для себя открытиями. Кенсу неловко переминался с ноги на ногу, оборачиваясь на свой балкон. Общий вид, что виднелся с этого ракурса, сливался в одну унылую серую массу, от чего волоски на коже встают дыбом. Кенсу легко представил свою сгорбленную фигуру на обычном месте, медленно втягивающую горький дым, наблюдая за жизнью, что текла в красочным городе. С этой стороны балкона все кажется безликим и отчужденным. Внутри стало совсем пусто, и Кенсу понял, что вся его жизнь именно так и выгладила: серой и отрешенной. Он больше не сомневался, решительно сделал шаг в сторону чужой двери. На его удивление дверь была не заперта и только сейчас он понял, что чувствовал себя крайне паршиво, если бы не смог зайти внутрь. В комнате было темно и тихо. Кенсу стоял в проеме не смея шевелиться, ждал, когда его глаза привыкнут. На его появление за все это время никто не прореагировал, Чонина просто не было в комнате в такое ранее время. Это удивляло, но Кенсу не спешил уходить. Он чуть проник в комнату, когда увидел движение в темноте, и снова замер не двигаясь. Чонин как раз только зашел в комнату, так же замер в проходе явно испугавшись. Он был в протертых джинсах и растянутом свитере в крупную дырку одетый на черную майку. Свитер явно нужен был для окончания образа, а не для сохранения теплоты. Под его глазами залегли тени, а на веках еще были темные разводы от недавней косметики. У него на шее весело полотенце, волосы стояли торчком, и когда сердце заново забилось в груди, он облегчено выдохнул и продолжил теребить волосы, как и минутой раньше. Чонин не спешил, позволяя привыкнуть сердцу к новому ритму. Свое удивление он спрятал за привычной усмешкой. А остальные чувство так просто нельзя замаскировать. Глаза его сияли даже в темноте, чем приковывали Кенсу к себе, еще больше. Изогнув губы еще больше, Чонин первый тронулся с место, сокращая расстояние. - Я думал, ты никогда на это не осмелишься, – его голос дребезжит и терпким ароматом заполняет комнату. Огненным жаром ласкает кожу Кенсу от этого тембра, от образа Чонина, с его обжигающей теплой кожей. Кенсу нравится, как чужой голос по-хозяйски забирается в его душу. Забирается на то место, где некогда томилось беспокойство. Кенсу нравится, как тело на это реагирует. Он лениво улыбается в ответ, все начинает вставать на свои места. - Почему ты не приходил? – серьезность в голосе, требует гордость, также она приковывает его к месту, что бы тот не бросился в чужие объятья слишком быстро. А сердце бьется еще быстрее от медленного приближения Чонина. - Ты был не один, – легко выдает Чонин. А Кенсу удивлено вскидывает бровь, понимая, что Чонин знает и понимает больше чем должен. И это настораживает, но нежность, что плескается в чужих глазах, совсем не пугает. - Ты прав! Но я тебя все равно ждал, – вскидывая нос вперед, не уступая позиций, серьезно говорит Кенсу. Этот диалог ни чего не значит, они оба открыли свои чувства, но мораль и долгая разлука не позволяет им подаваться зову сердца. Кенсу старается держаться непринужденно и отстраненно, но не может отвести глаз от Чонина, тот словно загипнотизировал его. Хищно улыбаясь, приковывая к месту своей красотой, движется, медленно загоняя свою жертву в угол. Но Кенсу не боится его. Он видит, какой Чонин живой и горячий, краски внутри него так и сменяются одни за другими. Кенсу чувствует, как их флюиды смешиваются в воздухе, провоцируя тем самым их тела. - Почему ты не спишь в такой ранний час? – Кенсу первым разрывает невидимые путы, что успели завязаться между ними. – Чем ты занимаешься? Почему я никогда не слышал звуков из твоей квартиры? Кто ты такой? Я о тебе ничего не знаю! – тараторит на одном дыхания все вопросы, пристально наблюдая за реакцией. Он все еще боится, что Чонин плод его воображения. Кенсу все еще полон страха от судьбоносных решений, что пришлось принять, за короткий промежуток времени. Но именно рядом с ним он чувствует себя, чувствует связь с окружающим миром, чувствует притяжение к Земле, чувствует эту космическую связь со звездами. Хотя все это странно и не привычно, но эти новые ощущения, самое лучшее, что случилось в его жизни. Пускай с Чонином будет не так все просто, пускай ему придется бороться за местом возле него, но он больше, ни за что не променяет ощущения жизни внутри себя. Словно кровь закипела по венам, ему хочется бежать, забраться на высокую гору, да и вовсе переплыть океан. Словно до этого он был полностью парализован, прикован к кровати своим нежеланием жить. Самое главное, что покорять этот мир он собрался только с Чонином. Чонин долго вглядывался в его большие глаза, будто заглядывал в самую душу и оценивал его состояние, насколько он готов и уверен в себе. Кенсу опасался реакции Чонина, но решение было принято, и без боя он не намеревался уходить отсюда. Чонин что-то решает и утвердительно кивает сам себе. Улыбка становится мягкой, а внутри Кенсу все горит, словно вместо крови растекается жидкий металл. - Я расскажу все тебе, у нас теперь много будет времени, – отвечает Чонин и касается руки Кенсу, соглашаясь на немую просьбу сопровождать его в новой жизни. День выдался длинным, но самым лучшим, по мнению Кенсу. Они провели его с Чонином вмести, неспешно узнавали друг друга, привыкая к мысли, что больше не нужно прятать истинные желания касаться и подолгу разглядывать друг друга. Теперь образовывалось новое «мы», что приятно звучало на слуху. Они решили не спешить, поэтому, как солнце стало прятаться за горизонтом, Кенсу вернулся к тому с чего и начал. Перед уходом они все еще стояли в тепле комнаты, держась за руки. Кенсу не терпелось поделиться с Чонином тем сокровенным, что спрятал под скрипучими половицами, но его уже ждали для другого разговора. - Я боялся, что тебя, на самом деле, не существует, – шепчет Кенсу, слизывая с губ зацепившееся волнение. Нежное послевкусие доверие растекается по венам, а ответная улыбка полу прикрытых губ вселяет надежду. Пушистые ресницы, порхая, развеивают остатки сомнение, когда Чонин выдает именно то, что не хотелось произносить вслух. - Словно призрак? – он тихо смеется, но от этого смеха горят уши. – Если я тебя поцелую, ты поверишь что я настоящий? - губы уже давно щипало, на протяжении всего знакомства. Терпкий голос пробуждал бабочек, и весь низ жгло огнем от интимного «настоящий» с придыханием. Это был даже не вопрос, а Чонин и так слышал, как требовала его душа Кенсу. Большие ладони медленно обволакивали худые плечи Кенсу прижимая того к себе. Больше холод не мог касаться Кенсу, теперь он находился в обжигающем плену. Теперь он мог дрожать от горячего дыхания, что обжигал его кожу. Чонин склонился чуть ближе, наклоняя голову в бок, Кенсу не мог оторвать глаз от растопленного шоколада, что искрился золотом, отражая огни города за его спиной. Все внутри трещало и горело, словно угли после пожара. Прикосновение губ слишком робкое, легкий мазок, на пробу. И этого хватает, что бы больше не смущаться. Чонин медленно проводит языком по губам Кенсу, затем зажимает нижнюю губу своими, и сладко посасывает. Кенсу не отстает, он не тряпичная кукла, в нем все горит огнем, и желания толкают на действия. Он вдавливается в ребра, зарываясь рукой в волосы, а губами вторит движениям Чонина. Они словно отражение друг друга, желание удваиваются, а чувства подхлестывают к действиям. Слишком долго томились и накапливались, глубоко внутри. Чонин отрывается первый и шумно вдыхает, Кенсу и не заметил, что у самого кровь бьется в висках от недостатка кислорода. Он блаженно улыбается, чувствуя, как внутри все еще только начинает свое извержение вулкан. Чонин снова хрипло смеется, от чего Кенсу блаженно закатывает глаза, огонь пробирается сквозь кожу пощипывая. Кенсу знает, что на правильном пути, что правильно доверять Чонину и снова мягко касается губ. - Мне пора, - а сам прижимается еще ближе и глазами просит не отпускать. Чонин это видит, но лишь отрицательно качает головой, касается губами лба и произносит одними губами. - Ты удивительный, Кенсу, – но все же выпускает из объятий. У Кенсу горит кожа, кружится голова от переизбытка воздуха, а ноги не сгибаются от отсутствия на коже горячих ладоней. Разгоряченный Кенсу ступает на встречу зимнему ветру и больше не боится. Внутри него пожар и что бы потушить его, только ветра не достаточно. Он, смущаясь, улыбается и касается пальчиками влажных, припухших губ. Их пальцы переплетены и, кажется, по-другому никогда и не было. Чонин снова смеется, помогая Кесну перелезть через перекладину, и снова касается алых щек губами. «Спокойной ночи» произносит только губами, потому что голос кто-то украл вместе с сердцем. Кенсу краснеет еще больше и разбивет весь шарм Чонина легких толчком в плече. Гордость все еще не позволяет официально признать проигрыш по обольщению. Но это сущий пустяк сейчас, главное два влюбленных дурака, что не видят жизни без другого. Она его уже ждала, бледная, пустая, но казалась полная сил. - Я расскажу одну историю. Один несекретный секрет. Не смешная правда, про нас. Помнишь, как мы в детстве мечтали о таинственных приключениях, полных незабываемых ощущений и надежд. Про единорогов и драконов, про волшебные миры, про летучий порох и мир во всем мире. Про радужный мост, что вел в страну липреконов и про подводных чудовищ, что охраняли морскую принцессу. Но мы повзрослели, а горизонты не открылись. Теперь нам приходится сквозь стиснутые зубы признавать, что волшебства не бывает. Что детство кончилось, и, оказалось, что мы не особенные никакие, что мы ни чем не отличаемся от других таких же разочарованных жизнью повзрослевших детей. Нас ничего не ждет, кроме той самой мещанской жизни, которую мы презирали. Я работала, снимала квартиру. К аттестату прибавился диплом, пополнив коллекцию ненужных бумажек. На мне всё еще кеды и джинсы с дырой на коленке, плеер в ушах, а при покупке алкоголя все так же спрашивали паспорт. Это моя юность билась в предсмертных конвульсиях. А я тем временем назло ей вставала в 6 утра, копила на отпуск, выкраивала деньги. Я каждый четверг стирала постельное белье, выкидывала стухшие продукты из холодильника, пила по выходным, заказывала шмотки в интернете, как и все плакалась о своём весе каждый день, и сплетничала с одними коллегами о других. Это всё не плохо и не хорошо. Это просто "дано" в жизненной задаче. А "найти" в задаче при любых "дано" нужно любовь. Потому что она всё окупает, она спасает от всех проблем, в неё зарываешься, как в плед, ныряешь, как в тёплое море. Любовь это спасение! Противоядие от этого умирающего, грустного мира. Я любила и сейчас мне ничего не страшно. У меня все это было, но я успела разочароваться в жизни, в той, же самой любви. Я была слишком наивной, чтобы оставаться в этом прогнившем мире. Но мне даже не пришлось резать вены или травить себя, спасение пришло свыше. Видимо они устали видеть мои каждое дневные муки и сжалились. Та авария перевернула жизнь, передо мной открылся занавес в человеческие тайны. Пока я была в коме, смогла случайно заглянуть в омут жизни. Знаешь изначально из нас двоих, только один мог быть по-настоящему счастлив. Я видела тебя счастливого, ты проживешь долго, и у тебя будет абсолютно все, о чем ты сейчас мечтаешь. Это самое, лучшее, что я смогла бы тебе пожелать. Но, что бы это сбылось, мне нужно было умереть. Другого варианта не было. Поэтому только обрадовалась, когда узнала, что у меня рак. Видимо Боги услышали мои молитвы и не стали спорить, видишь, они тоже не верили в мое счастье. Я знала, что с твоим характером, ты выстроишь стены вокруг себя и заживо замуруешься там. Без воздуха и света, сам себя погубишь. Я знала, чтобы свершилось то, что я видела тебе нужно помочь. Это я мучила тебя все это время, ты был настолько безвольный и слабый, что даже не заметил, как я решала и поступала за тебя. Было не сложно убедить тебя, что ты влюблен в Криса. Он нужен был, чтобы ты встал на нужную тропу, понял, что тебе больше нравится и как. Но ты настолько был безвольным, что даже и не думал двигаться дальше сам, поэтому мне пришлось действовать более радикально. Внушить легкую паранойю, а за ней чувство не защищенности. Еще легче было навязать тебе неприязнь к Чанелю. А дальше все по накатанной. Тебе было нелегко, я понимаю, но другого шанса у меня не было. Ты даже представить не можешь, сколько сил у меня ушло, чтобы притащить тебя сюда. Кая, оказалось, найти легче всего. Он хотел меня освободить, но я должна была удостовериться, что ты поймешь, где настоящие чувства, а где просто привязанность. Он постоянно меня ругал, потому что твои кошмары и спонтанные истерики результат моего присутствия. Мне должно быть стыдно, Кенсу, но я не чувствую стыда. Я нечего не чувствую. Я просто должна была сделать тебя счастливым, ты понимаешь? – Кенсу всего трясло, тошнота давила на горло. Он изначально знал, что все не просто так, внутри все это время было подозрение, но оно было слишком слабым по сравнению с другими чувствами. Сейчас же все воспринималось слишком ярко, хотелось врезать пощечину. За богатое воображение еще с детства, за эту наивность или за легко доступность в юности(?!). Кенсу нужно было время, слова все еще бились в висках, вызывая головную боль и легкое недомогание. Время чтобы принять, чтобы успокоиться. Он был разгневан и легкое предательство, совсем не по легкому рвало его изнутри. Он может, хотел бы плакать, но слез не было. Во рту было горько и совсем недавняя окрыленность, куда-то исчезла. Он не хотел знать, он не хотел задавать вопросов, он весь день отгонял от себя плохие мысли, находясь рядом с Чонином, чтобы вот тут разбиться на мелкие осколки. Он оседает на пол, потому что вертикально стоять нет сил. За секунду до, задумывается, что зря не спит уже вторые сутки, так как все становится слишком сложно для его уставшего мозга, а из горла вылетает гнусавое: - Кто такой Кай? – отгадка крутилась на языке, а здравый смысл просил, чтобы ответ не имел никого отношение к Чонину. Он весь день не хотел признавать, что заметил фотографию своей сестры среди множества других вывешенных на картонной стене, что разделяла их квартиры. На вопрос кто эти люди было короткое и лаконичное «Это моя работа, о ней я позже расскажу». Но Кенсу не мог даже предположить, что все зайдет так глубоко. Он даже не предполагал, что его новая жизнь, к которой он так долго храбрился, окажется такой неправильной. Он, подаваясь панике, задумывается, а не вернуть ли все на свои места, не вернуться ли к Крису, а может и вовсе выпрыгнуть в окно, подальше от этого неправильного мира. Почему-то сейчас ему легче было принять, что Чонин - киллер, и все эти люди его жертвы, но не как то, что он заходит в его спальню и неотрывно смотрит на призрак его сестры. Громко и лаконично произносит - Кай, это мое прозвище, – Кенсу прижимает к груди колени, потому что хотел совсем не такого ответа, не такого конца этой запутанной истории. Он скулит, потирая вески, которые уже трещат по швам и не знает, что ему делать дальше. Между рваных выдохов, он иронично спрашивает «Для работы?!», а потом сам же взрывается истерическим смехом медленно переходящие на рыдания. Он вылезает из своего укрытия спустя полминуты, опираясь о стену, встает, чтобы быть как можно ближе к Чонину. Он поражает своей красотой, строгий изучающий взгляд направлен на третьего собеседника. - Это все что ты хотела сделать? – холодно спрашивает Чонин и Кенсу снова не может отрицать, как гипнотически Чонин влияет на него. Странное желание подчиняться и необузданный трепет уважение, прорывается из груди. - Да, на этом все, – она переводит свой туманный взгляд на Кенсу и, кажется, просит понять ее, но Кенсу взволнованно сглатывает ком, проглатывая внезапные слова «Не уходи». Но отпустить нужно было давно. Поэтому просто закрывает глаза, в тот момент как она начинает мерцать. Он смаргивает с сетчатки ее образ и выдыхает ее имя, чтобы больше не произносить. Очередное облегчение и еще грамм сто слетает с его плеч. Только сейчас он понимает, как много сил она у него отнимала. В голове роям сотни вопросов и столько же чувств. А от прикосновения, чуть дребезжащих пальцев, он догадывается заранее и не вздрагивает, наверное, в первые. Чонин не знает с чего начать разговор, ему впервые приходится кому-то рассказывать о своем секрете. Чонин морально готов отпустить Кенсу, он готов мужественно принять его решения и так же мужественно уйти в запой. Но Кенсу не перестает удивлять, сжимает его пальцы в ладони, разделяя дрожь на двоих, будничным тоном выдает. - Кажется, пришло время рассказать про твою работу? - он доверительно заглядывает в глаза и Чонин перехватывает эту уверенность себе, переплетает пальцы и обнадеживающе улыбается. У них все получится, Кенсу готов принять Чонина с его секретами. Они готовы вмести строить свой мир и покорять свои личные вершины. Теперь нет границ между ними, и дурацкие страхи разлетаются, словно мыльные пузыри. Больше не нужно волноваться за общественное мнение, они есть друг у друга, и пусть оставшийся мир подождет.