Жизнь, проплаченная смертью

*Ben Cocks-So Cold*

      После этого случая они с Чонином виделись еще пару раз. Чаще всего встречи были случайными и среди ночи. Кенсу задыхался в темной комнате от кошмарных снов, и что бы развеяться, ему приходилось выходить на балкон выкурить сигаретку. С холодом приходило облегчение и успокоение, а горечь от сигарет напоминало ему, что он еще жив. Что все это время делал Чонин на балконе, Кенсу никогда не спрашивал, и ему не хотелась знать ответов. Почему-то, именно с Чонином совсем не хотелось задавать вопросов, а просто принимать все за должную монету. Чонин курил реже, чаще он просто сидел на холодном полу иногда пил из банки молоко и о чем-то думал. Это было заметно по складкам на лбу.       Они мало общались, но уходить совсем не хотелось. И в те вечера, когда Чонина не было на балконе, Кенсу лишь раздраженно дергался от холодного ветра и по окончанию сигареты, шипя, убегал в комнату. Привычка оставлять балконную дверь открытой даже не смотря на погоду, быстро закрепилась. Вместе с холодом он приглашал в свою жизнь что-то еще.       У Кенсу выдалось не легкое время на работе, ставки росли, как и обязательства, поэтому к концу месяца Кенсу был выжат как лимон. Придя домой позже, чем обычно, он не стал раздеваться, а вместо этого направился сразу на кухню, разлив свое за последнее время полюбившееся вино, принялся за готовку. Внутреннее самочувствие стало улучшаться, и Кенсу даже стал насвистывать песню, что услышал в машине. Бокал вина как-то быстро опустел, а готовка и правда успокаивала, поэтому вскоре Кенсу смешно завилял попой и стал подтанцовывать своей же песне. Прервал его тихий смех за спиной. Кенсу как ошпаренный дергается, оборачиваясь, а перед ним сидит Чонин на стуле и загибается от смеха. Когда его присутствие стало явным, смысла не было сдерживать смех, и звонкие переливы этого бархатного голоса заполнял комнату. Кенсу даже не сердился на соседа, скорее, как-то заворожено наблюдая, как тот, пытаясь, что-то сказать, давясь смехом. На его глазах уже проступили слезы, а Кенсу осеняет, что хочет всегда быть рядом с ним. От своих чувств, становиться страшно и Кенсу рычит на себя, за такие непростительные желание, а потом хватает полотенца и в пол силы начинает бить Чонина по спине, что бы уже перестал смеяться. Отгоняя тем самым от себя наваждения.       - Слушай, это уже переходит все границы. Ты не можешь так просто вламываться в мою квартиру. Я же к тебе не прихожу, – ворчит Кенсу, снова принимаясь за готовку. Чонин игнорирует его слова, встает с места и достает из шкафа такой же бокал, сам наливает себе терпкого напитка. Кенсу отрывается от дел и внимательно наблюдает за происходящим. Чонин, как истинный знаток вина, разбалтывает жидкость по стенкам, наблюдая за красными разводами, что остаются на стенках. Когда он полностью завладел вниманием Кенсу, что казалось, они даже дышат в одном ритме, Чонин прикладывает бокал к губам и медленно пробует, все это время, не сводя пристального взгляда с Кенсу. На пухлых губах еще остался сладостный нектар, который уже собирался в каплю, желая скатиться с подбородка. Кенсу громко, сглатывает слюну, а желание поцеловать, разделяя вкус вина на двоих, слишком реальное и сильное. Он даже чувствует, как тело рефлекторно само по себе начинает двигаться навстречу. От чего сразу приходит в себя, отдергивая от дурного влечения.       - Вот об этом я и говорю, - махая деревянной ложечкой, очерчивает всего Чонина, скорее больше ругаясь на желание, которые будет, а не на поступки. С плиты что-то шипит, напоминая, что ужин может быть испорчен и Кенсу хмурит брови, неприлично выражаясь, продолжает "увлекательно" готовить. Чонин растягивает свои губы, убирая не нужную влагу языком. Кенсу все чувствует, и рад, что он не видел этой улыбки и не видел этих провоцирующих действий. Кенсу пытается не показывать, что подался на уловку и вообще старается не признавать, что у него появились какие-то желания. Он пытается отвлечься и начинает с энтузиазмом рассказывать случай на работе. Чонин принимает это, снисходительно улыбаясь, и внимательно следит за сменой эмоций.       Ужин проходит спокойно и не принуждено. Чонин даже не спрашивал разрешения, чтобы остаться, а Кенсу и, не задавая вопросов, накладывал во вторую тарелку чуть больше. Когда посуда уже была вымыта и высушена, парни решают посмотреть фильмы. И совершенно не важно, что сейчас среда и завтра рано вставать, просто это Чонин и Кенсу, и пусть весь мир подождет, когда они вместе. Фильм выдался скучным, но расходится, не хотелось, Кенсу почему-то чувствовал угрызения совести особенно остро, когда жар чужой кожи обдавал его голые лодыжки. И чтобы хоть как-то успокоить свою совесть решает, рассказать Крису про Чонина чуть больше. Потому что их отношения выходит за все дозволенные рамки и Кенсу уже не знает, какою роль играет Чонин в его жизни. Но с ним совершенно все по-другому, за еще одним похожим и спонтанным ужином Кенсу понимает, что вот она жизнь. С ним весело, интересно даже в обычных делах. То как он улыбается, как говорит, просто завораживает. Жизнь течет в этом парне, будто он - один цветной, как-то смог проникнуть в черно-белый мир Кенсу, о котором тот даже не подозревал до этого момента. Сначала он мозолил глаза своей необычностью, а сейчас Кенсу понимал, что и сам начал приобретать цвета. Чонин напоминал кота, хочет - приходит, хочет - уходит, лениво улыбаясь. Но от этой улыбки Кенсу замирает, понимая, что не зря живет. И что до появления этой улыбки он вовсе только существовал.       Приближающийся день рождения грозился темной тучей. Кенсу чувствовал холодок на коже, а беспокойные сны с мутными силуэтами мучили все чаще. Чонин тепло улыбался, неотрывно наблюдая, как потрескавшиеся губы зажимали бумагу, а другой конец тлел в чужих руках. Кенсу что-то бубнил между затяжек, пытаясь расслабиться и не думать. А Чонин просто был рядом, внимательно смотрел и ловил каждое слово. Он, не перебивая, слушал про Криса, про побег из дома и ссоры с родителями, про смерть. Чонин ничему не удивлялся, просто принимал все в себя, очищая душу Кенсу. Но справиться с тревогой не помогало и это.       Кенсу боялся своего дня рождения. Просто так совпало, что в этот день умерла сестра и именно в этом возрасте. Кенсу это терзало, не выдержав, он в надежде на понимание, поделился этим с Крисом. Он сегодня ночевал у него, значит здравствуй нормальный сон, сбитые простыни, оргазм на двоих, но придется сказать "пока" Чонину. Они лежали после душа в пуховом одеяле, Крис неспешно перебирал влажные волосы Кенсу.       - Это не имеет значения к тебе и к твоему дню рождения! – протестовал Крис, не понимая, от чего его парень так напряжен и напуган. – Да так совпало, но это было давно. Я понимаю, как тебе было тяжело в первые годы, но сейчас, зачем переживать? – его слова не помогали, а скорее загоняли в еще один тупик. Кенсу понимает, что поддержки в лице Криса бесполезно искать, и он ошибся, заводя разговор об этом. Крис может и не воспринимал Кенсу всерьез, но успел уже выучить все признаки спонтанных истерик. Он навис над парнем, фиксируя лицо пальцами, что бы тот не прятался.       - Только не смей замыкаться в себе! Не допускай рецидивов Кенсу, – он говорил строго, но в глазах плескалась нежность, Крис боялся за Кенсу больше, чем тот мог подумать. От этого разговора не стало легче, а внутри четкое осознание, что разговор этот предназначен для другого парня. Испуг от понимания, что он больше не нуждался в этих отношениях, он спрятал за пушистыми ресницами и жадно впился в чужие губы. Для Криса этот поцелуй значил больше чем для Кенсу, и укол совести снова пронзил его сердце. Все последующие дни Крис оставался с ним, до самого дня рождения. Он взвалил все организационные вопросы на себя, понимая, что с настроением Кенсу ничего путного не получится. Желающих придти к потерявшемуся Кенсу оказалось слишком много, поэтому Крис даже не стал приглашать своих друзей.       Все шло замечательно, стол ломился от выпивки и закусок, люди приходили и уходили. В квартире некоторую мебель пришлось временно убрать, что бы было больше место для развлечений. Крис продумал все до мелочей, что Кенсу оставалось только улыбаться и принимать поздравления. Крис следил, что бы все веселились и были счастливы, Кенсу нельзя было отнести к таким людям, хотя он старался, всегда улыбался и пытался отклеить свой язык от неба и поговорить с кем-нибудь. Но кроме: « Спасибо, что пришли» и «Спасибо, за поздравления», он ничего не мог произнести. Разочарование от своего собственного бездействия, он решил залить спиртным, а вот с желанием покурить пришлось свыкнуться. Гнетущее чувство вины не позволяло переступать балконный порог, хотя дверь была нараспашку и темнота так и манила своей прохладой.       Музыка гремела на весь дом, в кухню не возможно было зайти, а стрелки часов перевалили за полночь. Все вокруг Кенсу кружатся, смеются и зовут по имени. А Кенсу понимает, что начинает, сходить с ума. Как в этот момент теплые руки ложатся на плечи, Кенсу с надеждой оборачивается и замирает, снова ловя себя на не правильных мыслях. Возглас разочарования не удается скрыть, потому что слишком оно велико. Кенсу понимает, что ему не хватает, и не хватало все эти дни. Что его так терзает и мучает, грустный человек за тонкой стенкой. Он чувствует что-то необратимое, неправильное происходит с ним, и он не знает, как это исправить. Крис чувствует, разочарование и недовольство, весь настрой рушится от этих разочарованных глаз.       - Ты в порядке? – пытаясь хоть как-то перебить эту грусть, своей заботой. Улыбка у Кенсу получается натянутой, а глаза становятся не проницаемыми.       - Все хорошо! Спасибо за чудесный день. Ты прав, мы давно так не веселились. Ты сделал большую работу, спасибо, – врет Кенсу, закидывая руки на шею и притягивая Криса за поцелуем. Как бы ни старался Кенсу, но глаза выдают его. Крис закрывает глаза на лож, и теснее прижимает к себе, в надежде что показалось.       Кенсу не выпускает Криса из объятий и расслаблено наблюдает за нетрезвыми друзьями. Гости нехотя расходятся. А Крис вызвался последних сам отвезти до дома. Кенсу даже не задает вопросов, только шире улыбается, одобряя такой порыв. Просто ему нужно побыть одному, и разобраться с непонятной проблемой по имени «Чонин» .       Приятная тишина образуется за закрытой дверью. Кенсу разглядывает свою обитель и совсем не узнает, мебели совсем мало, везде валяется мусор и воздух затхлый, что даже блевать хочется. Он перешагивает через все, попутно выключая всю технику. Кенсу устал от этого яркого света, от этой суеты и чужого присутствия. Он медленно движется в сторону заветного балкона, за которым, кажется, находиться портал в другую вселенную к другому Кенсу. Руки дрожат, а во рту пересохло, последняя лампа гаснет, и больше нет этого ужасающего контраста в проеме, теперь с улицы свет более мягкий и притягательный, чем в комнате. И Кенсу с волнением перешагивает эту грань, вдыхая глубже этой темноты. Он не спешит, смотря только перед собой, ему не нужно оборачивается он и так уже знает, что Чонин рядом, вмести с ним в этой тишине. Он бесшумно ступает и приближается ближе к картонной перегородке, что делит их балконы. Чонин молчит, а Кенсу страшно поворачивать голову.       Но тихое и еле различимое « С днем рождения, Кенсу!», не только привлекло внимание, а просто ворует весь воздух из легких. Кенсу с трепетом смотрел на осунувшийся профиль, до которого можно было, дотянутся рукой, если захотеть. А Кенсу хотел, хотел не просто касаться, ему хотелось обнять его. Он чертовски соскучился по этому парню, его смеху и ухмылке пухлых губ. Сейчас было плевать на все кроме этих грустных глаз, что так бездонно, и намерено, игнорировали Кенсу.       - Это тебе, – все так же тихо и убито, качнув головой, указывая носом на стул, что был позади Кенсу. Он удивлено вздохнул, когда заметил комок в подарочной упаковке на своем кресле. Но сил не было повернуться, словно магнитом его удерживало возле Чонина. Он же стоял, сгорбившись, спрятав руки в карманах штанов. Казалось, что он мерзнет, съеживаясь от каждого движения Кенсу.       - Скоро зима я не хочу, что бы ты мерз, - устало, говорит Чонин, потирая пальцами переносицу. Кенсу лишь делает шаг вперед и жалобно скулит «Спасибо». Затем опомнившись, добавляет.       - Чонин, прости, что шумели, я не был в восторге от этой идеи, но ничего не смог поделать, - топчется на месте, заглатывая слова. Чонин поднимает руку, прося того остановится. Слушать ничего не хотелось, как и говорить. Кенсу заметив движения, стушевался, подняв глаза, проникая под влияние миндалевых глаз. Вокруг воздух нагрелся слишком быстро, что щеки у Кенсу порозовели, в ушах стучала кровь, а уголки губ тянулись к верху. Чонин был нежен, при этом отстраненный, заставляя, Кенсу, сильнее хмурится.       - Я уже привык, ко всем звукам, - сквозь сжатые зубы говорит Чонин с болью в глазах. Заставляя Кенсу по сильнее прикусить губу, проглатывая очередные извинения. Знает прекрасно, что не поможет. – Я думал, что ты меня пригласишь, – больше не было сил скрывать обиду, произнеся это вслух, Чонин открыто выставлял свои чувства, не в силах больше сдерживать свою боль. Он устал ждать и все это терпеть. Наверно будь его бабушка жива и увидь это все, треснула бы ему хорошую оплеуху, и не забыла бы пнуть, чтобы начал бороться за место возле Кенсу. Но ее нет, и нет никого, кто бы мог его подтолкнуть, надавить к действиям. Вот он и жует сопли, каждый день, выслушивая красивый баритон, напивающий один и тот же мотив, изредка сменяющийся на заливистый смех, который отдает теплой негой по всей левой стороне груди.       Кенсу морщится, наблюдая, как в тенях ночи Чонин пытается скрыть гримасу боли и еще целый чемодан разнообразных эмоций, которые именно сейчас хочется увидеть и принять. Но он не видит, а свою руку отдернуть уже не может. Кожа Чонина непривычно холодная и липкая, он вздрагивает и поворачивается лицом к Кенсу, не ожидая прикосновений. Сердце Кенсу зашкаливает в бешеном ритме, что-то явно поменялось, потому что Кенсу кажется что он в первые видит Чонина таким, словно другой человек сейчас передним. Что-то пошло не так, и кажется небо поменялось местами с землей, ангелы спустились с небес, а дьявольское отродья возвысились до небес. И Земля на секунду остановилась, чтобы не сбивать Кенсу с мысли. И стоило Кенсу понять, что Чонин не просто незнакомец, не просто сосед, не просто друг, а настоящая заноза в заднице, и ему дико хочется, чтобы это заноза всегда была в его жизни. Кенсу расплывается в широкой улыбке, понимая, что, наконец все встает на свои места, как Земля возобновляет свой ход только уже в другую сторону. Конечно, это еще немного сбивает, но к этому можно привыкнуть. Можно и даже нужно привыкнуть.       - Я скучал без тебя! – глаза светится от счастья и кожа под руками Кенсу кажется, стала оттаивать. Чонину только не легче от слов, его лицо все такое же измученное с десятками маленьких складочек от напряжения, от борьбы с самим собой и совестью. Но он лишь вздрагивает и переводит взгляд на квартиру Кенсу, из которой доносится чужой голос. Реальность ложится на них тяжелым грузом, расставляя все по местам, Кенсу теперь видит, с какой болью Чонин смотрит на него и на дверь, из которой сейчас должен появится Крис. У них есть секунды, решится и сделать ход или трусливо поджать хвост и сделать вид, что ничего не было. Чонин решается первый, жестко отдергивает чужие руки от себя, лицо мертвое, и безжалостно кидает слова в Кенсу.       - Мне снова нет места в твоей жизни, – он с отвращением произносит каждое слово и уходит вглубь своего балкона. – С днем рождения Кенсу, - и в конец исчезает. Ни единого звука, будто его и вовсе не существовала никогда. Кенсу давится всеми словами, вперемешку со своим не довольством и перекочевавшей обидой Чонина. Из комнаты все яснее слышны ругонья Криса. Он вываливается на балкон со словами:       - Я так и знал, что найду тебя тут, – обволакивает его сразу своим теплом и зарывается носом в волосы Кенсу. Крис мягкий, нежный, внимательный, заботливо укутывает Кенсу в свою кофту, чтобы тот не простыл, мягко целует в шею и, вглядываясь в горизонт, продолжает.       - Вроде все прошло хорошо. Я видел, как ты старался, надеюсь, это тебя не сильно утомило, – Кенсу хочется плакать от этой несправедливости. Потому что Крис и вправду идеальный. Он идеально подходит для такого черствого эгоиста как Кенсу. На протяжении всех отношений, Крис только и делал, что отдавал себя, отдавал всего себя без остатка и никогда не претендовал на ответную реакцию. Ему хватало, что Кенсу был просто рядом, Что Кенсу позволял прикасаться к себе, позволял любить себя, ему этого и вправду вполне хватало. Крис ведь прекрасно видит, что Кенсу ничего не держит рядом, но он все равно остается таким, же учтивым и любящим. Кенсу, как и всегда, забирает чужое тепло, чужое сердце и даже не задумываясь, тянется за душой. Крису не нужны ответы, он и так чувствует напряжение младшего, поэтому просто ждет, снова шепчет.       - У тебя и вправду замечательный вид. Теперь я понимаю, почему ты так привязан к этому месту, – чувства в Кенсу перемешиваются и достигая своего апогея. Он раздражено фыркает и снова не может различить свой голос.       - Какой понимающий и все знающий, в кого такой?! – ворчит Кенсу, а идеальная картинка трескается, саморазрушение нужно ему. И кто этому виной, Кенсу не понимает. Крис испугано замолкает готовый в любую минуту отпустить Кенсу.       - Да ты ни черта не понимаешь. Зачем нужно было устраивать этот маскарад? Что ты хотел этим доказать? Выставить меня не благодарной скотиной? – голос дрожит от раздражения и уже набирает обороты. Платина разломлена и, кажется, очередная истрека спешит на свидание с Кенсу. Крис отступает на несколько шагов и прикусывает губу, он знает, что нужно просто подождать, он успокоится сам и все встанет на круги своя.       - Ты видел, что они сделали с моей квартирой? Да им срать на меня, они пришли чисто нажраться, как ты этого не понимаешь?! – Кенсу размахивает руками, а глаза его совсем потемнели. Кажется, они впитали в себя темноту ночи, осветляя небо, подготавливая к появлению солнца.       - Ты меня совсем не понимаешь. Я ведь хотел совсем другого. И хватит со мной нянчиться, я, что какой-то больной что ли, по-твоему? Меня все это достало Крис. Ты меня достал. Мне нужно побыть одному, без тебя, без твоей заботы, – его голос принимает стальной оттенок, от холода тона у Криса сводят скулы. Слова звучат громко, непреклонно. Он хотел что-то возразить, но Кенсу обрывает все слова и снова начинает кричать, с истерикой в глазах. Крис не может разглядеть настоящих чувств, вроде бы в глазах можно разглядеть мольбу и сожаление, но все остальное непреклонно выгоняет его.       - Крис. Сейчас. Мне . Нужно . Чтобы. Ты. Ушел, – он чеканит каждое слово отдельно, вкладывая в каждый всю бьющуюся в нем энергию. – Немедленно, – голос звенит словно стекло, сопровождаясь разбитым сердцем и вырванной душой. Крис вздрагивает, он не в силах сказать и слова, не в силах, куда-то идти, голова совсем не соображает, удивительно, как он продолжает дышать. Снова недюжинная сила проснулась в Кенсу. Он стал в прямом смысле выталкивать Криса с балкона, надеясь протащить его так до самой двери. Все это сопровождалось криками и уже не скрываемой истерикой. Слезы хлестали по щекам, Кенсу снова поступает эгоистично и, думая только о своем спасении, ломает неповинного Криса.        Когда дверь захлопывается, второй круг ада только начинается. Кенсу переводит дыхания, по детски трет кулачками глаза, пытаясь придать красноте глаз естественный характер, а затем и вовсе начинает складывать мусор, что разбросан по всей квартире. Но за напускным спокойствием нельзя скрыть эту бурю, поэтому когда из-за полных слез глаз он промахивается и рвет пакет, рассыпая все обратно на пол, остатки самоконтроля улетучивается. Он кидается в стену пустыми бутылками и всем что попадается под руку. Фонтан из осколков вздымается в воздух, а Кенсу надрывно кричит. Сколько это продолжается сложно сосчитать, кажется, целую вечность. Но воздух снова заканчивается, он снова загибается в кашле. Почувствовав жжение в горле, он спешит в туалет, но снова обо что-то спотыкается и падает прямо в коридоре, больно ударяюсь коленкой и затылком. Слезы хлещут из глаз, а голос срывается.       - Он ушел. Ушел навсегда! Ты слышишь? Он не вернется, он ушел ради тебя. Он ушел, что бы вернулся ты! Чонин, ты мне нужен! – но на зов никто не идет, в ушах звенит и снова все болит. Пол слишком холодный, и ветер как-то проник в комнату, перебирает его волосы. Кажется, он так и уснул на полу среди обломков. Но Чонин так и не пришел на помощь, а Криса он выгнал сам.       Душа чертовски болит, как и все тело. Он просыпается, но сил не хватает, что бы перелечь на кровать. Он слышит тихий шепот, и без сомнений уверен, что сошел сума. Он не может разобрать, где он слышит этот голос во сне или наяву. Но девушка не намерена уступать, подходит близко, что Кенсу нос режет от стойкого запаха больницы. Она тихонько присаживается на корточки и как раньше на самое ухо шепчет: «Со мной все хорошо», с искрящейся улыбкой и маленькими смешинками на шипящих буквах. А Кенсу не может поверить в услышанное, сколько времени он умолял, что бы снова услышать этот голос, а когда смог отпустить она сама вернулась. Ее нельзя было спутать с кем-то, упрямая, волевая, дерзкая, что совсем не свойственно внешности. Его мертвая сестра. Третий круг ада открывает свои врата. Больше Кенсу не кажется, что он сошел с ума, теперь он точно в этом уверен. Она все такая же, как на фотографиях, только совсем исхудала и болезнь забрала свою естественную красоту. Она улыбается ему, как раньше, и воодушевленное: - Я так долго ждала этого момента Кенсуууя.