Черные Костры

Двенадцатилетний мальчик с живым, цепким взглядом неспеша прогуливался по вечернему Парижу. Каждый год, возвращаясь сюда с родителями, он не переставал удивляться переменам, которые происходили с этим городом. Возможно, дело было в том, что до сего времени его семья бывала в столице редко, наездами. Теперь же они с матерью прочно обосновались в Париже. Разумеется, Виктора, а именно так звали мальчика, сразу же отправили учиться, и не абы куда, а в Лицей Людовика Великого. И теперь новоявленный Лицеист посвящал все свое свободное время каменным улицам и узким переулкам этого города. Ему почему - то казалось, что, если бы камни могли разговаривать, то поведали бы многое, от чего содрогнулись бы даже самые холодные сердца... Ноги привели праздношатающегося мальчишку на какую-то стройку. Вообще, с тех пор, как более тридцати лет назад отгремела Великая Французcкая Революция, эти строительные леса вырастали повсюду, как грибы после дождя. И так же быстро исчезали. Ломать - не строить... Рабочие уже давно разошлись по домам на обед. Работы велись в одном из беднейших районов города. Давным - давно это место было постоянной Обителью нищих и бездомных. А теперь - просто груда строительного мусора... Как и любой другой мальчишка в этом возрасте, Виктор обожал заброшенные или захламленные места. Облазить какие-нибудь развалины вдоль и поперек - что может быть интересней этого? Подросток прекрасно проводил время, страдая фигней и зачем - то залезая под каждый камень и заглядывая в любую дыру ровно до тех пор, пока не услышал голоса строителей, возвращавшихся с перерыва. Справедливо полагая, что рады ему не будут, Лицеист рванул со всех ног куда подальше. Запнувшись по пути обо что-то, мальчик довольно чувствительно приложился коленкой. На поверку коварное "нечто" оказалось старой рваной книженцией бог знает каких лет. Видимо, она довольно долгое время спокойно лежала себе в каком-нибудь подвале, пока тут все не перевернули вверх дном. Недолго думая, беглец сунул бумажную рвань за пазуху и побежал домой. За день он успел было забыть о своей находке, но, вечером отчищая костюм от пыли, вновь наткнулся на деревянную обложку. На ней были грубо нацарапаны ножом какие-то слова на старофранцузском. Разобрать, что там написано, было сложно, но выполнимо. "Дневник Пьера Гренгуара", гласила надпись. Слово "дневник" вмиг перевернуло отношение юного исследователя к находке. Забыв о чистке, почти не дыша и молясь, чтобы на пожелтевших листах хоть что-то можно было разобрать, он открыл книгу. Среди почти нечитаемых букв он с трудом разбирал слова: "Мое имя Пьер. Я хочу записать эту историю, поскольку никому не могу ее рассказать. Не поручусь, что все было именно так, как я буду описывать, но, думаю, поэта и драматурга можно простить за небольшой домысел. Вы, если когда-либо это прочтете, и сами поймете, что правда, а что - лишь догадки. Ваш смиренный слуга может лишь точно указать места в повествовании, где он гарантировано присутствовал..." *** Через семнадцать лет, в 1831 году, в тираж выйдет книга Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери". Никто так и не узнает, что она написана благодаря дневнику нищего поэта. И уж совсем никому не будет дано увидеть, как все происходило на самом деле...Разве что спросить очевидца? Или самому приподнять завесу времен?... Писатель и сам не поручится, правда ли описана в его знаменитом романе. Он пойдет дальше, к новым трудам. От "Отверженных" к "Человеку, который смеется". И далее... А вот если бы он мог возвратиться в прошлое, он бы увидел...