everyday we fall

Тремя годами ранее. Исин быстро опускается на колено и скидывает с плеча тяжелую черную сумку. Пыль облаком поднимается с покрытого плесенью бетона. Сразу видно, на чердаке в последний десяток лет не было ни души. На сборку винтовки уходит не более тридцати секунд, и парень пристально вглядывается в окна соседнего дома, улавливая движение грузного тела за тенями фиолетовых штор. Времени в обрез, Исин и так сильно задержался в самодельном госпитале у друга, накладывая бинты на последствия своего неуместного героизма. Еще и этот чертов дождь! Тучи, как всегда не вовремя, взрываются раскатным громом, снижая пользу рецепторов слуха к нулю. Видимо, тщедушные остатки Исиновой удачи капитулировали окончательно. Чжан до крови закусывает губы, упирая приклад винтовки в свое плечо. Он переводит сбившееся после долгого бега дыхание. – Надеюсь, ты дохнешь не за просто так, – он усмехается лишь одной стороной рта, прицеливаясь в голову седовласому старику, перемещающемуся по квартире в инвалидном кресле. Глухой звук выстрела тонет в барабанной дроби дождя, и мужчина обмякает в неестественной позе, собирая на висках густые капли темно-красной крови. Чжан медленно опускает оружие и блаженно закрывает глаза. По телу судорогой пробегает удовольствие. Он недрогнувшей рукой достает из кармана мятую фотографию, скользя взглядом по очертаниям теперь уже мертвого лица, и невольно думает о том, что эти сухие губы больше никогда не улыбнутся. Чувства сожаления нет давно, ведь Исин привык наведываться на похороны своих жертв, не помня ни их имен, ни их лиц. Он уже не раз видел сумасшествие в глазах тех несчастных, что со слезами на щеках кидали землю в могилы родственников/друзей/любимых, не догадываясь даже, что убийца затесался в их ряды. Фото одним взмахом руки отправляется по воздуху, и парень следит за тем, как оно плавно опускается на мокрый асфальт. Шатен осекается и коротко хмыкает, опираясь на самый край оконной рамы. – А жмурик-то наш с сюрпризом, – красивое лицо озаряется мерзкой односторонней улыбкой, когда с десяток крупных парней не хилого телосложения окружают мертвое тело. Как видно, в элитном районе Пекина мало кто ходит без личной оравы головорезов. Исин ждет, открыто вывешиваясь из окна. Он жаждет, чтобы его заметили. Странное желание проверить свою судьбу на прочность ударяет в голову, уверенно вызволяя из глубины души запрятавшееся самодовольствие. Умирать так умирать. Мир от его смерти ничего не потеряет, да и сам парень не держится за жизнь. Он прекрасно чувствует вес чужой крови на своих руках. – Иногда мне становится стыдно за свою страну, – фыркает Чжан, когда ни один из громил не обращает на него ни малейшего внимания. Он кидает насмешливые взгляды в их сторону, ловко раскручивая стальные болты и бережно складывая оружие обратно в сумку. Исин принимает решение оставить ее здесь, дабы не отягощать себя еще и лишним багажом. Пусть полиция порадуется очередному трофею. – Он там! Он там! Исин падает на пол, прикрывая голову руками, когда всего в нескольких сантиметрах от его уха разносится свист пролетающих пуль. Волосы на затылке встают дыбом, а ладони предательски потеют, выдавая его бешеное волнение. Стук сердца отдается прямо в висках. Парень быстро добирается до двери и захлопывает ее за своей спиной, оседая на грязный пол. Слава богу, что в этой заброшенной многоэтажке так много способов уйти незамеченным, а то несвоевременные приступы героизма доставляют в десятки раз больше проблем. Звуки выстрелов на минуту стихают, но Чжан отчетливо знает по опыту: медлить нельзя. Каким бы психопатом он не был, но тягаться с девятью тяжеловесами – это уже за гранью даже его сил. Остается только бежать. Исин лихорадочно вспоминает план здания, быстро перебегая с четвертого этажа на третий. Ведь попробовать прорваться через главный вход означает верную гибель, а Чжан еще не готов так просто распрощаться со всеми прелестями земного существования, какие бы там помутнения рассудка у него не случались. – Сукин ты сын! – шипит парень, когда по нему вновь открывают автоматную очередь с лестничного пролета. Он вваливается в ближайшее помещение, баррикадируя выход всей той мебелью, которая осталась здесь по воле прошлого владельца. Исин оглядывается по сторонам, издавая тихий стон отчаяния. Он замуровал себя в какой-то подсобке, без окон и дверей, где нет переходов в другие комнаты или хотя бы дыр в полах, через которые можно попасть еще на этаж ниже. – Идиот! Какой же идиот! – цедит сквозь зубы Чжан, слыша топот приближающихся ног. Он поднимает взгляд к потолку, замечая единственный источник света, маленькую форточку, непонятно зачем заклеенную старой газетой. Шатен настойчиво собирает мысли в кучу, убеждая себя, что это не самая безнадежная ситуация, в какой ему приходилось побывать. Он на мгновение прислушивается к внешним звукам, но дождь и гроза никак этому не способствуют, поэтому ему приходится положиться только на свою удачу. Исин быстро перетаскивает некоторую мебель от двери к форточке, молясь про себя, чтобы это было не слишком громко. Ведь вся его жизнь сейчас зависит только от случая; сейчас можно забыть про сноровку и опыт, полностью доверяя себя тому, кто распоряжается его душой свыше. Но, как известно, Чжан Исин – живучая тварь, которую еще долго будет носить по свету; хотя даже для него малейшее промедление – роскошь, и за нее можно дорого поплатиться. – Черта с два я еще когда-нибудь добровольно подпишусь на эту хрень, – сипит шатен, забираясь на всю эту шаткую конструкцию из поломанной мебели и кусков алюминиевых труб. Он цепляется руками за раму окна и ложится на подоконник грудью. Плечи еле-еле пролезают, но другого выхода нет, он и так наделал слишком много шуму. Исин, шипя, подтягивает тело выше, стараясь не обращать внимания на то, как бетон царапает кожу до крови. Он переваливается на живот, наполовину свешиваясь вниз, и с секунду переводит дыхание. – Лучше не бывает. Исин насмешливо обводит глазами возможные варианты дальнейшего побега. Ни выступа, ни соседнего окна в радиусе трех метров, ни хотя бы антенн, за которые можно зацепиться. – Давненько я не прыгал, – невесело хмыкает Чжан, рвано протаскивая сквозь форточку вторую половину тела. Острые камни больно сдирают с бедра недавно наложенные бинты, окропляя кровью одежду. Инстинкт самосохранения срабатывает моментально, как только звуки выстрелов вновь долетают до его слуха. Исин отталкивается коленями от стены и плотно группируется, падая вниз. – Черт! – слова застревают в горле, когда его тело встречается с твердой землей. Острая боль пронзает каждую частичку, искажая реальность перед глазами. Исин медленно переворачивается на спину и протяжно стонет, даже не заставляя себя замолчать. Похоже, он сломал несколько ребер и неплохо ударился головой, благо трава смягчила падение. – Давай же… – парень медленно приводит себя в вертикальное положение, на пробу опираясь то на одну, то на другую ногу. Он удостоверяется, что ни одна из них не сломана, и осторожно двигается туда, где припаркована его машина, придерживая рукой кровоточащее бедро. – Еще чуть-чуть. Его заметно ведет в сторону, а в глазах темнеет, но парень продолжает упорно идти вперед, подальше от треска автоматных очередей и свирепых криков громил, готовых порвать пасть любому, лишь бы расквитаться с ненавистным убийцей. – А-а-а-а, Чжан Исин, – шатен не сразу понимает, что его прижали спиной к стене в какой-то смутно знакомой подворотне. – Так вот как ты выглядишь, мелкая тварюга… Огромный по габаритам мужчина мощно впечатывает кулак в его лицо и с ненавистью сплевывает себе под ноги. Исин коротко стонет, ощущая во рту противный металлический привкус. – Я за твою голову получу целое состояние, ты знаешь? – Чжан плотно сжимает губы, когда в руках у мужчины появляется длинный нож. Он пристально вглядывается в острые черты его лица, машинально ощупывая пальцами стену за своей спиной. – Я хочу, чтобы ты кричал! Исин широко распахивает глаза, когда его рука ложится на рельефный камень, выступающий из стены. – Если я начну кричать, боюсь, твой слуховой аппарат не выдержит, – сухо улыбается шатен, когда в его горло вонзается кончик острого лезвия. – Не в твоем положении мне дерзить, тупая мразь, – скалится мужчина и надавливает сильнее, явно наслаждаясь тем, как по молочной коже скатывается тонкая струйка крови. – Не в твоем положении мне указывать, – огрызается Исин, со всей силы опуская камень на чужую голову и одновременно отталкивая от себя клинок. Он бьет еще раз, еще, и еще, чтобы точно быть уверенным в собственной победе над смертью. Тело грузно падает на землю, практически сразу замирая в безжизненной позе. Парень рвано задыхается, прижимаясь головой к холодной стене. Веки наливаются свинцом, а в конечностях все стремительно тяжелеет, все-таки сегодня выдался тяжелый день. Дождь неприятно попадает под футболку, морозя и без того болящие мышцы. – Сукин сын, – выдыхает Исин, с трудом отталкиваясь от бетона и продолжая свой путь. Ему осталось всего несколько метров до спасительной машины. Как правило, люди убивают по определенным причинам. Кто-то для собственного выживания, кто-то ввиду психологической болезни, кто-то из-за мести. Для Чжан Исина не существует причин. Чужая смерть – это вся его жизнь.