Осень невинности

      Мойра ахнула и зажмурилась, когда где-то рядом птица сорвалась с ветки с хриплым кличем и, рассекая воздух мягкими крыльями, скрылась в дремучих переплетениях зарослей леса. По телу пробежала лёгкая дрожь. Мойра запрокинула голову и вгляделась в рассветное небо, сшитое из неровных лоскутков. То тут, то там в разномастное полотно впивались тёмные зазубренные иглы — макушки высоких сосен.       От сырого прохладного воздуха щекотало в носу и как-то странно тянуло в груди - будто в лёгких не хватало места. Дома, в городе, дышалось совсем по-иному — Мойра привыкла к пыли, ворсинкам пряжи и шерстинкам, кружившимся по швейной лавке её семьи.       В животе требовательно заурчало — вчерашнего сухого пайка явно оказалось маловато. Мойра скривилась и провела языком по губам. Солёные на вкус. Тонкие, шелушащиеся. А ведь когда-то они были такими пухлыми и яркими — ни дать, ни взять две карамельные конфетки!       Подобрав свой лохматый балахон, Мойра принялась искать ягоды и какие-нибудь грибы. В том, что в рот брать стоит, а чем и потравить можно, она не шибко разбиралась, но уж лучше принести к завтраку в лагерь хоть что-нибудь, чем вернуться с пустыми руками и поймать на себе осуждающие взгляды сотен пар голодных глаз. Наверняка среди прочих беженцев из-за Стены Мария найдётся кто-нибудь, кто в таких гастрономических изысках был более сведущ.       Но, как назло, она совсем ничего не могла найти. Не прятались мясистые красные бусинки под сухими листьями, не блестели шляпками грибы из маленьких овражков, точно сам лес старательно спрятал свои сокровища от незваной гостьи.       Про себя Мойра недовольно фыркнула и слабо пнула ногой трухлявую корягу. С неё, мягко хрустнув, отвалился кусок и вприпрыжку покатился по земляному склону. Унылым взглядом Мойра проводила деревяшку, пока та не шлёпнулась посреди небольшой прогалины, плавно переходившей в узкую тропинку. Пришлось вытянуть шею и прищуриться, чтобы внимательнее разглядеть тёмный коричневый шов, рассёкший медленно выцветающий осенний лес.       Тропа так заинтересовала Мойру, что та даже переборола страх заблудиться и опрометчиво спустилась вниз по склону. Утрамбованная земля приятно пружинила под уставшими ногами. Но, всё же, Мойра озадачилась. Она, конечно, не была следопытом (чего уж там: отличить след маленькой собачонки от следа кошки было бы просто непосильной задачей), но даже она понимала, что тропа была проложена людьми, а не какими-нибудь животными, пусть и очень крупными. Это ещё больше смутило Мойру, ведь до ближайшего поселения было не меньше полутора дня пути, а то и больше.       Голова превратилась в настоящее поле битвы: любопытство так и гнало изучить тропинку, кручёной тесьмой петлявшую между деревьями, когда благоразумие и чувство собственной сохранности дуэтом приказывали немедленно бросить эту ребячливую затею и вернуться в безопасный лагерь, где уже скоро должны были начать выдавать суточный паёк.       Но чаща, закутанная в разношёрстное лоскутное платье, молчала и молчанием своим, словно хищная сердцеедка, манила в свои притягательно пугающие глубины.       Глубокий вдох. Шаг, за ним второй. Тонкая веточка хлестнула по щеке. Быстрее, быстрее и вот уже Мойра почти бежала по загадочной дорожке. Опьянённая напоенным утренней росой воздухом, она грезила себя бесстрашной покорительницей неизведанных земель. Чаща развернула своё одеяние, и Мойра кожей ощутила присутствие невидимых чудищ, услышала беззвучное хлопанье фантастических птиц. Выдуманная опасность дурманила и веселила. А если сейчас из-за вон того толстого ствола выскочит зубастый зверь? А, может, вон в том разросшемся кусте притаилась ядовитая змея? Или здесь обитает племя каких-нибудь одичавших охотников, нападающих на беспечных путников? Тьфу! Смелой Мойре всё ни по чём! Топот её быстрых скачущих шагов сливался с гулким барабаном в груди в первобытную песню. Бежать быстрее, не останавливаться, гнаться за чем-то неуловимым…       Неожиданное окончание дорожки чуть не выбило у замечтавшейся Мойры землю из-под ног. Бравая спесь исчезла так же резко, как и появилась. Съёжившаяся, удивительно маленькая и слабая Мойра стояла посреди небольшой поляны и глядела на нечто. Нечто, холодное и безразличное, глядело на неё.       Пустые глазницы-провалы будто укоряли несуществующим взглядом Мойру за то, что она пришла туда, где ей не следовало быть. Робкие лучи зари, с трудом пробившиеся сквозь густое сплетение ветвей, окрасили алым клыки на отвисшей челюсти.       Мойра нервно сглотнула. Уши заложило от страха, и ей померещилось, что уродливый, омытый дождями кабаний череп, водружённый на грубоотёсаный высокий валун, плотоядно усмехнулся. Земля у подножия выщербленного камня была усеяна острыми продолговатыми ломаными трубочками — косточками мелких животных. Мойра наморщила нос — едва-едва, но приторно-сладковатый запах гниющего мяса ещё ощущался.       «Если это здесь есть, то кто-то его поставил и неизвестно, насколько этот кто-то далеко отсюда», - шепнул здравый смысл, но природное женское любопытство тащило одеревеневшее тело Мойры ближе к загадочному тёмному алтарю.       Она внимательно огляделась по сторонам — кольцом полянку обнимали дремучие заросли мощных деревьев, а справа, чуть поодаль, в ровном строе лесных великанов образовывалась прореха, через которую можно было увидеть мрачный провал – овраг. За спиной осталась узенькая ниточка-тропа, по которой Мойра пришла.       Туго перекрученные между собой чёрные голые ветви срослись в купол и почти не пропускали на поляну свет, отчего ощущение времени притуплялось. Лишь опасно отливали в полумраке клыки вепря, обагрённые кровью утреннего солнца.       Сделав два быстрых нервных шажка в сторону изваяния, Мойра резко повернула голову в сторону оврага – почудилось, будто что-то в нём зашевелилось. Она замерла в испуге, чуть пригнувшись к земле, в любую минуту готовая броситься наутёк.       Но звук не повторился, а из глубокого чрева оврага прозвучало возмущённое утробное кваканье.       «Жаба. Просто мерзкая склизкая жаба», — успокоил внутренний голос.       Выпрямившись во весь немалый рост, Мойра на цыпочках, будто страшась разбудить уже давно мёртвого охранника алтаря, приблизилась к валуну.       Сперва она пощупала покрытую рытвинами холодную поверхность и с досадой обнаружила, что и сами её руки стали грубыми, что этот камень.       «Да уж. Работа на лесопилке никогда не шла женщинам на пользу», — уныло подумала Мойра, потерев между собой ладони, обросшие гадкими мозолями.       Под подошвой что-то хрустнуло, зазубренными ножницами разрезав полотно тишины. Мойра нагнулась, чтобы разглядеть раздавленную косточку.       Шлепок. Что-то тяжёлое ударилось о слякотный склон оврага. Что-то слишком большое и тяжёлое для жабы. Некто, притаившийся в колючих зарослях ежевики, вздохнул.       Первобытный ужас вгрызся в сердце, по спине замельтешили мурашки.       — Кто вы такие? Покажитесь! — громко крикнула Мойра дрожащим голосом, не помня себя от страха. Она сделала два шага назад, в сторону тропы, готовая в любое мгновение сорваться с места.       Тишина в ответ.       «Не показалось же мне,» — Мойра вытянула шею и подалась всем корпусом вперёд, силясь поймать взглядом движение в чаще.       Полыхнула огненная вспышка. Из провала высунулась перекошенная бледная физиономия косматого рыжего карлика.       — Верни животину! — нечеловеческим голосом заверещал уродец. Речь у него была ломаная, рычащая, Мойра с трудом разобрала слова.       — Что? — только успела полупрошептать она, как карлик с лёгкостью швырнул в неё большой камень, будто это был обычный снежок.       Мойра инстинктивно закрыла голову руками, но удара не последовало. Выждав с минуту, тщетно пытаясь перевести дыхание, она открыла глаза и обнаружила, что у её ног лежал вовсе не камень, а увесистая серая сумка. Мойра предупредительно ткнула её носком замызганного башмака. Сумка не укусила, из неё не выпрыгнул злобный карлик и вообще она повела себя подобающе любой обычной сумке, то есть - никак. Мойра бросила несколько опасливых взглядов в сторону оврага. Прислушалась.       — Эй! Это мне? — хрипло спросила Мойра у притихшей чащи.       И вновь нет ответа.       Мойра подняла сумку и развязала её. Сердце пропустило удар, а руки мелко задрожали. Она отказывалась верить в свою удачу.       Воровато сверкнув глазами, Мойра прижала сумку к груди и припустила по тропинке прочь от злополучной поляны.       Сегодня в лагере будет настоящий пир.