Одиночество

И всё-таки я страдал, похерив на все свои клятвы. Когда рядом не было Саши, я бил кулаками о стены, выл от бессилия и плакал. Блядство, я столько не плакал даже в детстве. Откуда взялось столько слёз? Через неделю стало легче. Потом с каждым днём слёз становилось всё меньше, и, наконец, на исходе месяца, они закончились. Поначалу у нас с Сашей складывалось всё довольно неплохо. Мы дружно готовили по вечерам ужин, зажигали свечи, сидя за столом, разгадывали кроссворды и смотрели зомбоящик. Курить Сашка выходил на балкон. Каждый раз перед сном у нас был секс. Неплохой трах, приносящий удовлетворение. Но мне всё было не так: то я ловил себя на мысли, что минет Сашка делает не так, как Володя,то морщился от боли, когда он прикусывал мне соски,то мне казались жёсткими его пальцы, когда он растягивал меня. Не то – не те ощущения, без полёта и единения, без отключки сознания… Не то… Я старался отбросить всякие мысли. Но в постели с нами незримо присутствовал Володя. Я всё время сравнивал их. И это сравнение никогда не шло в пользу Саши. Но я пытался убедить себя, что всё это дело наживное, мы притрёмся, привыкнем друг к другу, и всё у нас будет тип-топ. Похоже, что Сашу этот вопрос как раз не особо волновал. Он жмурился довольно после секса и говорил, какой же я обалденный и крышесносный. Сейчас я понимаю, что его волновало только собственное удовлетворение. Он ни разу не спросил меня, хорошо ли мне? Не особо уделял время ласкам, старался взять меня быстрее и получить удовольствие. Я попробовал узнать через Валерку, что с Володей. - У него новый любовник, - заявил мне друг без обиняков, называя вещи своими именами. - Как? – я ошалело посмотрел на Валерку. – Так быстро? - А ты что хотел? У тебя есть, а ему в одиночку дрочить? - Но я думал… - я опустил голову и замолчал. - Ничего ты не думал, - Валерка посмотрел на меня с жалостью, как на дурочка юродивого, на которого даже руку не поднимешь. И я понял, что назад дороги нет. У Володи уже кто-то другой и поздно что-то исправлять. Была уже середина июня. Я со всеми своими переживаниями даже забыл про свой день рождения. Вернее не то, чтобы забыл. Я не хотел его. Мама напомнила мне, позвонив по телефону. - Сынок, поздравляю тебя. Приходи на тортик. И Сашу бери. Да, мои родные знали, что у меня появился постоянный парень, с которым я живу. Сеструха уже успела оценить Сашку по его рвению в нашем огороде. Мама с удовольствием поила Сашу чаем, как когда-то Володю, и рассказывала ему семейные истории. - Кто звонил? – спросил Сашка, выходя из душа. - Мама. У меня вроде как сегодня день рождения. - Ух, ты! Днюха. Ну, Лёша, поздравляю! – он чмокнул меня в щёку. – Сколько тебе стукнуло то? И тут я сообразил, что вообще-то у меня юбилей. - Тридцать. - Ого! Это дата. Надо отпраздновать. - Мама пригласила на чай. Пойдём? - Пойдём. Саша оделся, затем долго рылся в своей сумке. - Лёша, на день рождения положено дарить подарки, - он подошёл ко мне, держа коробочку в руках. – Вот. Мужской одеколон. Я взял коробку, открыл и понюхал, желая узнать его запах, и тут же застыл с флакончиком в руках. Этот запах я узнал бы из тысячи. Так пах мой Володя. Я чуть не кончил тут же, на месте. У меня мгновенно встал член в штанах. - Спасибо, Саш, - я очнулся и закрыл флакон. – Мне нравится этот запах. Я поставил коробочку на стол. - Пошли. Мама ждёт. Мы неплохо посидели в семейном кругу. Всё же Сашка был компанейским парнем. С Танюхой они прямо спелись. Сестрица показывала ему свой детский альбом и с восторгом на него поглядывала. - Лёшка, - вздохнула она страдальчески позже в кухне, когда мы мыли посуду, а Сашка ушёл курить, - ну почему нормальные мужики – геи? Это же несправедливо. Вон, какой у тебя Саша. Глаза сестры вдруг подёрнулись мечтательной пеленой. - А что Саша? – не понял я. - Красивый, высокий, боксом занимался, трудолюбивый, - мамин огород не узнать. А какой сексуальный. Танькины глаза горели. - Тань, ты чего? – тревожно спросил я. – Ты часом не влюбилась? Татьяна вздохнула. - Танька, глупенькая ты. Саша – гей и мой парень. - Да, я знаю. Лёшка, ну, почему всё самое лучшее достаётся тебе? - А кто только недавно подпевал Витьке, что все пидоры грязные и недостойны внимания? – не сдержался я, пытаясь уколоть Татьяну, как можно больнее. Иногда я становлюсь такой сволочью, что сам себя ненавижу в этот момент. - Лёша, ну дурой я была. Прости. Похоже, что Таня не обиделась. Я обнял её по-братски. - Это ты меня прости. Какую-то хрень тебе сказал. - Лёш, а Володя как? Я вздрогнул. - Ты не переживай. У тебя Сашка по любому лучше. - Почему? – я поднял голову. - Ну. Володя тебя намного старше, ты смотрелся рядом с ним, как мальчишка. И животик у него уже намечается. Седина на висках. А Саша как раз для тебя. Вы вместе так смотритесь классно! Странно, то, что сейчас сказала Танюха про Володю, я не замечал. Какой животик? Ну, он просто такой мягонький, и так приятно было тереться об него пахом. Седина? Да вообще, чуть-чуть. Я так любил перебирать эти прядки на висках. Возраст? Какой там возраст? У Володи на меня член стоял постоянно. У молодых так не стоит. Я прижался к сестре, как когда-то в детстве. Хотя она и была меня младше на два года, но она всегда была меня мудрее и взрослее. - Таня, дело не в возрасте и внешности, дело в самом человеке. Танюша погладила меня по волосам. - Лёша, ты у нас замечательный. И ты будешь счастливым. Я тихонько вздохнул. Похоже, что в жизни бывает только один идеальный партнёр. И я его упустил по собственной глупости. ***** С Сашей у нас шло всё ровно и без потрясений. Я всё ждал, что между нами пробежит искра, и я, наконец, захочу его так, как когда-то хотел Володю. Но ничего не происходило. Я тихо тосковал, когда Сашки не было дома, доставал флакончик одеколона, нюхал его, как наркоман и дрочил. Прошёл июль, спала одуряющая духота и жара, начался мягкий август, который принёс нам неприятности и потрясения. Шестнадцатого августа, в воскресенье, страна легла спокойно спать. На следующий день мы с Сашей, как обычно, пришли на работу. Только мы разложились, и нависли над чертежами, как в кабинет залетел шеф. - Всё. Доигрались. Дефолт. Только что сообщение было. Мы одновременно подняли головы, чуть не стукнувшись лбами. - Как дефолт? – воскликнули в голос. – И что теперь будет? - Не знаю, - шеф устало опустился на стул. – Скорее всего, у нас не будет никакой финансовой поддержки. Даже государственной. У меня всё пересохло во рту. Приплыли. Конечно, трудности начались не сразу. Но всё к этому шло. Ко всему прочему произошла и девальвация рубля. Ещё осенью нам выплачивали ежемесячно зарплату и аванс. Потом мы забыли про слово «аванс». Затем стали задерживать зарплату. Зимой мы перешли на картошку. Благо она уродилась на тех самых четырёх сотках. В 1999 году нам перестали выплачивать зарплату. Сашка дёргался, курил как паровоз, и надолго уезжал со своими друзьями на случайные заработки. Он считал, что если не платят зарплату, то и ходить на работу не следует. На этой почве мы ссорились, орали друг на друга, и он уходил от меня на несколько дней домой, к маме. Потом он приползал обратно и просился, обещая мне вечную любовь. В конце концов, его уволили. Да. Мы же тогда выиграли конкурс РФФИ, но денег нам не дали. Вернее, тянули, обещая всё выплатить в конце года. Я исправно ходил на работу, Сашка без дела сидел дома. Позже он нашёл какую-то подработку два раза в неделю. Я в выходные таскал рекламные газеты по магазинам и мелким фирмам. Набирал целую кипу, и разносил в своём районе. Потом ехал с листом, пестрящим подписями счастливых обладателей газет, в офис и получал деньги, реальные и настоящие. Покупал в магазине продукты. России стали помогать «братские» страны. Соцзащита выдавала бедным русским помощь продуктами. Так как я был прописан в маминой квартире, то заморские продукты выдали и на меня. Маман отдала мне мою долю. До сих пор помню этот набор: жестяная пятилитровая банка масла, рис в прозрачных пакетиках, зеленый сушеный горох и соя. Рис мы съели сразу. Его было мало. Масла хватило месяцев на пять. А вот сою и горох мы ели долго. Да, ведь ещё была чечевица. Она долго валялась в кухонном шкафчике. Её я не смог бы съесть даже за три года. Да и она какое-то время мне стала просто не нужна. Мне многое тогда было не нужно. Но всё по порядку. Последней каплей в наших отношениях с Сашей стала его безалаберность и безответственность. Он нашёл как-то подработку и ушёл на свой случайный калым. Обещал быть к вечеру с деньгами. Я ждал его. В доме не было сахара и хлеба. Остальное, что мы ели было всё с маминого огорода, и та самая продуктовая помощь. Вот когда я оценил матушкину дачку. Она снабжала нас всем. Даже чаем. Мы выпили за тот год почти все травы, что мама насушила в чайный сбор. Сашка пришёл навеселе. От него несло пивом. - Саша, ты деньги принёс? – спросил я. - Принёс, - он вытащил из кармана смятую бумажку. Я уставился на неё. - Это всё? - Всё. С ребятами встретился, пивом их угостил. Я от возмущения все слова растерял. Жду его дома, как идиот и послушная жёнушка, продукты мечтаю купить, а он с друзьями бухает. - Сашка, но ведь этого даже на хлеб не хватит. - Ты мне кто? – вдруг заорал Саня. – Нотации будешь другим читать. - Саня… - Подкаблучника из меня хочешь сделать? Что хочу, то и ворочу. Я открыл дверь. - Уходи. - И уйду. Сашка прошёл в комнату и стал собирать свои вещи. Наскоро накидав их в спортивную сумку, он рывком застегнул на ней молнию и, перекинув ремень через плечо, гордо удалился из моего жилища. Глядя ему в спину, я подумал, что больше его не пущу назад, как бы он обратно ни просился. Я сдержал данное себе обещание. Больше я к себе Сашу не пустил.