Прозвища

Зайдя в студию, а по совместительству и рабочий кабинет, который примыкал к их спальне, Кэролайн на цыпочках подошла к сидящему на стуле Клаусу, сосредоточенно работающему над своим последним полотном. Она склонила голову, наблюдая за осторожными мазками кисти, и поморщилась, когда не смогла увидеть что-либо знакомое на картине: не было там ни пейзажа, ни натюрморта, ни её портрета. Остановившись за спиной мужчины, Кэролайн обняла его за шею, одна из её рук словно бы случайно упала на грудь Клауса, а пальцы другой сжали плечо. Девушка почувствовала, как мужчина резко напрягся, когда кто-то так внезапно ворвался в его мысли, и сразу же расслабился, стоило только понять, что это всего лишь Кэролайн. – Это абстракция? – она прижалась губами к его уху, прежде чем тихонько шепнуть этот вопрос. – О нет. Дорогуша, я начинаю подозревать, ты не знаешь, что в живописи означает понятие "абстракция", – мрачно отозвался Клаус, явно не оценив недостаток знаний по предмету, которому он годами пытался научить девушку. Кэролайн фыркнула и положила подбородок мужчине на плечо, надувшись: – Знаю! Может, мне всегда и будет семнадцать внешне, Ник-Ник, но всё же это не означает, будто я так и останусь малышкой. – Раз уж ты до сих пор стоишь на своём и зовёшь меня так, – зарычал он, практически выплёвывая последнее слово, ибо воздержался от повторения прозвища, которым девушка звала его, будучи в игривом настроении. – Тебе ведь нравится, – когда мужчина продолжил рисовать, усмехнулась она, подаваясь вперёд, чтобы видеть поднятый подбородок Клауса и упрямо поджатые губы, доказывающие, что его слова не так уж правдивы. – Ведь не нравится, Кэролайн. Сколько ещё раз мне это повторить, чтобы ты перестала? – мужчина чуть ли не вздохнул тоскливо, будучи на грани попрошайничества, однако они оба знали: это не поможет. Может, Клаус и славился диким упрямством да умением добиваться своего, но Кэролайн зато умела поймать момент. Сделав задумчивый вид, она выпрямилась и прижалась к его сильной спине: – Скорее всего, столько же, сколько потребуется, чтобы разучить тебя называть меня "дорогушей". – Ты никогда не сдаёшься, – сухо заметил он, откладывая в сторону кисти и краски, убирая их на ночь. – Именно, – самодовольно усмехнулась Кэролайн, проведя ладонями вверх по груди мужчины, всего на секунду пальцы её левой руки запутались в целой коллекции цепочек и бус на его шее. Покачав головой, Клаус вытер руки о пропитанную скипидаром тряпку: – Последний человек, придумавший прозвище, которое мне не приглянулось, замолчал навсегда, – предупредил Клаус девушку, но она лишь улыбнулась. – О-ой, боюсь-боюсь. Неужто большой злой гибрид собирается меня наказать? – многозначительно спросила Кэролайн, не отступив ни на дюйм, даже когда он отбросил в сторону тряпку и повернулся к девушке лицом. Глаза Клауса потемнели от желания, а на губы наползла улыбка, когда его взгляд опустился ниже, к наряду Кэролайн (который состоял лишь из его рубашки), и вновь поднялся к её лицу. – А может, мы пойдём в кровать, и ты покажешь, каким будет наказание? – прошептала девушка, обеими руками сжимая заляпанную краской рубаху Клауса и притягивая его к себе. – С удовольствием, дорогуша. Последнее, что Кэролайн помнила, как они оказались на кровати в спальне, потом же она потеряла ощущение реальности. Одно девушка знала точно: остаток ночи с её губ сорвутся лишь звуки единственного имени, и Клаус будет рад его услышать.