Истинное имя

За окнами дворца уже совсем стемнело. Император спал. Дверь в его опочивальню была приоткрыта, и лорд Ирем иногда ловил себя на том, что он прислушивается, стараясь различить любой случайный шорох, который мог свидетельствовать о повторном покушении на жизнь правителя. Рыцарь прекрасно понимал, что главная опасность миновала, но не сомневался, что после вчерашней ночи еще долго будет наблюдать за каждым шагом друга с удесятеренным вниманием. А император, разумеется, станет подшучивать над его мнительностью и упрекать за бесполезное усердие. И пусть. Устроившись в своем любимом кресле в кабинете Валларикса, Ирем чувствовал себя измотанным и совершенно обессиленным. А вот на сидящем напротив коадъютора седом и худощавом человеке, возраст которого не поддавался даже приблизительному определению — он выглядел одновременно молодым и старым, а еще точнее, неподвластным человеческому времени — все тяготы минувшей ночи совершенно не оставили следа. И в этом была главная причина, по которой рыцарь оставался здесь вместо того, чтобы дать себе хоть немного отдохнуть после сражения с Безликими и хлопотливого «улаживания» проблем с бастардом. Ирем часто замечал, как странно присутствие Князя действует на остальных людей. Валларикс, например, рядом со Светлым словно сбрасывал с плеч тяжелый груз, который нес все остальное время. Лицо Императора заметно прояснялось, исчезала напряженная морщинка над бровями, и правитель делал то, на что был неспособен в остальное время — просто отдыхал, передоверив всю ответственность кому-нибудь другому. Слуги, если им случалось ненароком встретиться со Светлым во дворце, выглядели так, как будто их внезапно осеняла мысль, что завтра будет праздник, и вместо приевшейся работы их ждут ярмарочные балаганы, танцы и дешевое вино. А сам Ирем чувствовал азарт и странное волнение, словно вчерашний рекрут, переброшенный из тренировочного лагеря на настоящую войну. И даже сильная усталость не могла заставить коадъютора покинуть гостя и отправиться в свои покои, расположенные в гостевом крыле Дворца. Кроме того, шанс поговорить со Светлым выпадал не так уж часто, а вопросов к нему у мессера Ирема скопилось очень много. Некоторые из них звучали нелепо в его собственных ушах. Ну например, ему давно хотелось знать, откуда Светлый узнает про все, что происходит во дворце и за его пределами. Или как попадают к императору его записки, вроде той, с предупреждением. И где, в конце концов, находится загадочный Туманный Лог, если Седой с одинаковой легкостью может попасть оттуда хоть в Адель, хоть в самую далекую провинцию? Естественно, лорд Ирем слишком уважал себя, чтобы смешить своего собеседника подобными вопросами. Охотнее всего он спросил бы у Князя, что им теперь делать с Олваргом. Ведь нападение на город могло повториться, а повторной помощи от Альдов ждать не приходилось. Чудеса не повторяются — кажется, именно так он сказал Криксу?.. Вспомнив о бастарде, рыцарь сбился с мысли и задал своему собеседнику совсем другой вопрос. — После того, как я второй раз съездил в Приозерное, я начал сомневаться в том, что десять лет назад мы сделали разумный выбор, — сказал Ирем. — Я все понимаю, Чернолесье — это отдаленное, глухое место, где ребенка можно было относительно надежно спрятать, но подобных мест в Империи не так уж мало. Я уже не говорю об этом Валиоре... — рыцарь покривился. — Такому человеку я бы не позволил присмотреть даже за своей лошадью или собакой. Было просто неразумно доверять ему ребенка. Князь бесстрастно посмотрел на рыцаря. — Я выбрал для Рикса то, что будет для него лучше всего. Уж кто-то, а ты, Ирем, должен знать, что «лучше» не всегда значит «приятнее». — То есть «лучше всего» ему было жить без имени в деревне, где его считали парией?.. — желчно осведомился Ирем. — А тебе не кажется, что ты отмечаешь только то, что тебе выгодно отметить? — возразил на это Светлый. — Попытайся посмотреть чуть шире, рыцарь. Может быть, его приемные родители не так уж плохи, если они вырастили мальчика таким, каким он стал? Или ты полагаешь, что они тут ни при чем? — Как знать. Наставник Хлорд, с которым я однажды побеседовал в Лаконе, именно так и думал, — хмыкнул Ирем. Седой слегка пожал плечами, словно говоря, что не желает даже обсуждать подобную нелепость. — Я доверяю тайной магии, сэр рыцарь. Если спрашивать у Изначальных сил совета в выборе пути, то нужно быть готовым, что такой путь вряд ли будет легким. Но, в конечном счете, тем, кто ищет легкой и спокойной жизни, ни к чему советы Изначальных сил. — Но почему крестьяне? — не сдавался коадъютор. — Неужели тайной магии было угодно, чтобы мальчик рос среди навоза и даже не знал, с какой стороны держат меч?.. — Я бы мог найти для мальчика приемного отца из рыцарского рода, и тогда его таланты к воинскому делу обнаружились бы, разумеется, гораздо раньше, — согласился Князь. — Но вряд ли он дожил бы до того момента, когда смог бы как-нибудь их проявить. Вспомни лорда Дарена, усыновившего ребенка в тот же год, когда мы увезли бастарда из Адели. В его замке перебили всех, не исключая даже слуг и мальчиков с конюшни. Вспомни про Маршанк, где глава городского магистрата тоже пожалел какого-то подкидыша — и где теперь тот город?.. Не забудь, что поиски «дан-Энрикса» велись в первую очередь в рыцарских замках и в имперских городах. Отдать его в крестьянскую семью было гораздо безопаснее. — Мне кажется, что вы могли бы забрать мальчика к себе, в этот ваш... Леривалль, — заметил Ирем. — Да, разумеется. Но, если бы я взял его с собой в Туманный Лог, он уже не смог бы снова жить среди людей. Тот, кто вырос среди Альдов, никогда не приспособится к вашим законам. Думаю, его бы просто посчитали сумасшедшим. Наконец, я мог отправить его жить на родину его отца, но там... — Седой запнулся и пожал плечами — Просто поверь мне на слово, что вариантов было много. И у всех имелись недостатки, куда более весомые и очевидные, чем у того, на котором я в конце концов остановился. — Валларикс считает, что Крикс будет первой целью Олварга, как только он оправится от поражения, — сказал Ирем, решив сменить тему. — Я с ним не согласен. Думаю, уничтожение всех представителей Династии является для Олварга скорее актом мести... ну, и самым простым способом добиться власти над Легелионом. А предотвращение гипотетической возможности, что кто-нибудь добудет меч, пусть даже легендарный — это несерьезно. Что такое меч в сравнении с Великим городом и императорской короной?.. Если бы я знал, чего он хочет, было бы гораздо проще, но пока мы действуем вслепую. — То же самое можно сказать о нем самом, — заметил Князь довольно сухо. — Наш враг фатально заблуждается по поводу своих поступков. Он считает, что сражается против тебя, или меня, или Валларикса. И преследует при этом собственные цели: месть, могущество, возможность безраздельно подчинить себе других и насладиться этой властью... А на деле все совсем не так. Он вовсе не сверхчеловек, который овладел силами Темного Истока, чтобы с их помощью добиться своего. Скорее, он похож на щепку, брошенную в водопад. И судьбы мира от него зависят так же мало, как течение — от этой щепки. — То есть? — поднял брови Ирем. — Олварг, с вашей точки зрения — пустое место? — Именно, — кивнул Седой — Нужны усилия нескольких тысяч человек, чтобы построить город, но даже один калека или нищий в состоянии его поджечь. Для этого не нужно обладать ни мудростью, ни волей, ни талантом. Так что Олваргу гордиться нечем. Сила, до которой он дорвался, велика... я бы сказал, что даже слишком велика — в первую очередь для него самого. Он думает, что подчинил ее — а сам давно стал для нее послушным инструментом. У него есть цели, до которых Тьме есть дело лишь постольку, поскольку они позволяют ей исполнить свою цель. Которую сам Олварг вряд ли понимает. — Боюсь, я тоже перестал вас понимать, — пожал плечами Ирем. Князь вздохнул. — Конечно. Очень трудно верить во врага, который хочет не добиться пользы для себя, не подчинить своих противников — а заставить их страдать ради страдания, а после уничтожить. Но все дело в том, что зло всегда бессмысленно: и в самых мелких своих проявлениях, которые мы можем наблюдать в обычной жизни, и в особенности в своем абсолютном выражении, которое мы называем Тьмой, — голос Седого, чаще всего резкий и категоричный, на сей раз звучал задумчиво и как-то удивительно печально. — А главное, оно не остановится ни перед чем, чтобы добиться своих целей. Силе, воплощающей лишь ненависть, чужда забота о самосохранении. «Валларикс прав, — подумал доминант с досадой. — Если бы Князь хоть иногда способен был бы изъясняться не туманными метафорами, а нормальной речью, было бы гораздо проще. Нам нужно понять, что делать с Олваргом и его сбродом — а Седой вместо ответа начинает философские беседы о добре и зле. Наверное, жизнь с Альдами действительно меняет восприятие. Вместо рациональности — одна поэтика, патетика и мистика...» Озвучить свое наблюдение лорд Ирем, к счастью, не успел. В эту минуту в комнату вошел слуга, и, все время косясь на Светлого, вручил коадъютору записку. Ирем развернул пергамент и прочел: «Прости, сегодня не могу приехать. Действие люцера прекратилось несколько часов назад. У Рикса лихорадка. Сижу с ним. Горячка сильная, он даже начал бредить. Могу только порадоваться, что правитель больше не нуждается в моих услугах: не представляю, что бы я стал делать, если бы пришлось поехать во дворец. Мальчика в таком состоянии нельзя оставить даже на минуту. Рам Ашад» Лорд Ирем выругался и отбросил смятую записку. — Подготовьте крытые носилки, — распорядился он, порывисто вставая на ноги. И, обернувшись к Светлому, сказал — Прочтите, Князь, это о Риксе. Если Валларикс проснется, скажите ему, что я поехал за мальчишкой. Привезу его сюда. * * * — Вы говорите, вычеркнуть из списков? Крикса?.. — растерянно переспросил наставник Хайнрик, близоруко щурясь на предъявленный ему пергамент. — Совершенно верно, мэтр. Он покинул Академию по предписанию Совета. Хайнрик еще раз перечитал пергамент и решительно сказал: — Послушайте, это какое-то недоразумение. Он исключительно способный мальчик. — Да уж... исключительно способный, — выразительно скривился мастер Вардос. Хлорд сцепил пальцы рук, лежавших на столе, и разглядывал их с таким вниманием, как будто все происходящее в скриптории его ничуть не занимало. Хайнрик не сдавался. — Я не знаю, как он проявил себя на тренировочной площадке, но, по крайней мере, на моих занятиях он учится блестяще. Почти все первогодки обучались еще дома, до приезда в Академию, а сейчас он пишет и читает лучше большинства из них. Саккронис говорит, что Рикс бывает у него в Книгохранилище, а мне уже давно не приходилось видеть, чтобы кто-то из его ровесников сидел над книгой просто так, для собственного удовольствия. И я действительно не понимаю, как Совет мог исключить его. Мальчику явно нравилось учиться. — Мэтр Хайнрик... — попытался вклиниться Талгвир, слушавший пылкую оправдательную речь помощника Саккрониса с таким видом, словно у него болели зубы. Он не понимал, как Хлорд способен сохранять такое безучастие к происходящему, но не сомневался в том, что это равнодушие было не более чем маской, за которой его друг скрывал совсем иные чувства. Да и самому Талгвиру, хотя дело не касалось его лично, было не особенно приятно видеть безучастное лицо товарища, непроницаемые взгляды Элпина и Дейрека и высокомерную улыбку Вардоса. В зале Совета все отчетливее пахло новой ссорой. Несомненно, обсуждение вопроса о „дан-Энриксе“ следовало закончить как можно скорее. — Я не знаю, что он сотворил, но я уверен, что вы могли наказать его как-то иначе, — игнорируя Талгвира, продолжал рассерженный наставник Хайнрик. — Повторяю вам еще раз: мальчик исключительно талантлив. Если вы не доверяете моим суждениям, спросите хоть у самого Саккрониса. Он проводил вступительные Испытания в отряде Хлорда. Крикс смог выполнить одиннадцать заданий из предложенных двенадцати. В его отряде только двое показали такой же высокий результат. Вы понимаете?.. — Боюсь, это вы не понимаете! — не выдержал Талгвир. — Нам всем... — мастер запнулся, искоса взглянув на Вардоса. — Конечно же, нам было неприятно принимать подобное решение. Но Крикс не просто опоздал к отбою или с кем-нибудь подрался. Он... В эту минуту в двери аулариума просунулась кудрявая светловолосая голова Кэлрина Отта, а потом и вся его высокая и легкая в кости фигура, закутанная в плащ дозорного. Талгвир, запнувшись, с удивлением взглянул на старшего ученика. Вардос недовольно сдвинул брови. Впрочем, даже если Кэлрин и заметил это, то нисколько не смутился. — Извините, мастера, — сказал он, — Мне поручили разыскать мастера Хлорда. К нему гость. Мы говорили, что Наставник на совете, но тот человек сказал, что он не может ждать, а разговор, с которым он пришел, не терпит отлагательства. — Что за нахал, — скривился Дейрек. Остальные мастера всем своим видом демонстрировали полное согласие с его высказыванием. Не участвовал в этом молчаливом осуждении только Ратенн, который несколько месяцев назад лично проводил к мастеру Хлорду посетителя, который оказался коадъютором правителя, мессером Иремом. Манера, в которой неизвестный посетитель сообщил о своем желании видеть Хлорда, показалась мастеру Ратенну удивительно знакомой. Глава Академии подозревал, что гость, посмевший требовать наставника с совета, был ему известен. Хлорд встал, со скрипом отодвинув кресло. — Мастер, вы уверены, что это срочно?.. — скептически спросил Вардос. Хлорд не удостоил своего противника ответом, направляясь к выходу. В отличие от мастера Ратенна, ему и в голову не пришла мысль об Иреме. Но он был рад, что у него нашелся повод уйти. Никогда еще присутствие на заседании совета не было для младшего наставника столь тягостным, как в это утро. Выйдя из Лакона, он вдохнул морозный, чистый воздух, и его лицо несколько прояснилось. Но уже через несколько шагов мрачные мысли, истерзавшие наставника в скриптории, вернулись с новой силой. «Исключительно талантлив»! Фэйры!.. Уж кому, как не ему, знать это лучше, чем любому Хайнрику. Наставник Хлорд всегда старался никого не выделять, особенно по их способностям на тренировочной площадке. Слабые ученики и так все время чувствуют себя не слишком-то уютно в окружении преуспевающих товарищей, а если еще и Наставники все свое внимание и одобрение сосредоточат на талантливых учениках, то пропасть между самыми способными и всеми остальными будет шириться день ото дня. Но Хлорду поневоле пришлось уделять «дан-Энриксу» особое внимание — ведь, как-никак, он был совсем не подготовлен к жизни в Академии. На первых тренировках Крикс с отчаянием наблюдал за остальными, стараясь если не понять, то хоть скопировать какой-нибудь прием, но чаще всего ошибался и делал совсем не то, что нужно. В первые недели обучения Рикс казался неуклюжим по сравнению с другими новичками, да и сам, по-видимому, с каждой новой ошибкой только убеждался в собственной никчемности, но мастер Хлорд не мог не видеть, что он быстро догоняет своих сверстников. Хлорд знал, что Рикс тайком берет уроки у своего друга Дарла и фехтует с Юлианом Лэром, но, как ни крути, одного лишь упрямства было мало, чтобы делать на занятиях такие быстрые успехи. Крикс имел гораздо больше, чем упрямство — он имел талант. Еще несколько месяцев, а может быть, даже недель, и это стало бы понятно и самому Криксу, и Дарнторну, до поры до времени шпынявшему «дан-Энрикса» на тренировках. Ставя двух непримиримых недругов в одну пару, Хлорд не только шел на поводу у Крикса, пожелавшего «помочь» озлобленному юному аристократу, но и рассчитывал, что Льюберт, сам того не зная, будет лучшим из учителей для своего врага. Дарнторн наверняка не станет поддаваться или делать что-нибудь вполсилы, и тем самым, не желая этого, поможет Криксу приучиться выполнять любой прием безукоризненно. Расчет Наставника довольно скоро оправдался. Из всего энгильда только в этой паре никогда не отвлекались и не пересмеивались за спиной у мастера. В ней тренировались с редкостным остервенением и пылом. Правда, Льюберт был одним из лучших фехтовальщиков в отряде и уже давно освоил то, чему учили остальных, поэтому в их паре чаще всего делали совсем не то, что требовал Наставник. Зато делали всегда на совесть. После возвращения из Деревянной крепости их поединки стали еще продолжительнее и ожесточеннее, а насмешки и придирки, которые Дарнторн измысливал для своего напарника по тренировочной площадке, еще язвительнее и грубее. Иногда, посматривая издали на эту пару, Хлорд гадал, знает ли Льюберт, что он сам готовит своего преемника на место «первого меча» энгильда. Хлорд откровенно любовался Криксом, когда тот с легкостью выполнял какое-то задание, с которым не могли с первого раза справиться все остальные — а подобное происходило каждый раз, когда «дан-Энрикс» увлекался и благополучно забывал, что он, по собственному утверждению, «вечно все путает» и «ни на что не годен». По временам наставник чувствовал такую гордость за «дан-Энрикса», как будто тот был его сыном. Конечно, это было дурно, потому что мастер не имеет права выделять кого-то из своих учеников. Но, в очередной раз замечая, что он нарушает собственные принципы, которые еще вчера считал самыми главными в своей работе, мастер Хлорд ловил себя на том, что он ничуть об этом не жалеет. Хлорд не сомневался, что из Крикса может выйти что-нибудь незаурядное, и в глубине души гордился тем, что разглядел подобные задатки в уличном мальчишке, который до встречи с ним не мог даже мечтать о поступлении в Лакон. И вот, все его планы и надежды рухнули в один момент, когда «дан-Энрикса» приволокли под утро в Академию — беспамятного, грязного, залитого вином и с сильным запахом ячменной водки изо рта. Хлорд старался убедить себя, что, даже если бы об этом происшествии узнал бы только он один, он все равно потребовал бы исключения «дан-Энрикса». Ученик младшего отряда, валяющийся пьяным на краю канавы, не только совершает непростительный проступок, но и возмутительнейшим образом позорит весь Лакон. Единственным достойным наказанием за эту выходку является немедленное исключение. Наставник Хлорд знал это лучше, чем кто бы то ни было. И злился на себя, поскольку понимал, что, будь у него хоть малейшая возможность как-нибудь замять эту историю — ничтожная лазейка в волос толщиной — он бы обязательно воспользовался ею. Сегодня на совете, слушая, как Хайнрик хвалит Крикса, Хлорд внезапно ощутил приступ сильнейшего раздражения. Талантов в Риксе, что и говорить, было достаточно. А заодно — с избытком глупости, неблагодарности и наглости. Он получил возможность обучаться в Академии, куда простолюдинов принимали только в краткое десятилетие правления Гвидарикса. Наследники знатнейших рыцарских семей Легелиона приняли его в свой круг, как равного. В конце концов, Хлорд сам потратил на него так много сил и времени, как ни на одного другого первогодка. А «дан-Энрикс» ни минуты не поколебался, прежде чем напиться ночью за стенами Академии, прекрасно зная, к чему это приведет. Конечно, можно было бы сказать, что мальчику одиннадцати лет едва ли могла прийти в голову подобная идея и, скорее всего, дело тут в дурном влиянии кого-нибудь из старших, но для Хлорда это было жалким оправданием. В конце концов, Крикс сделал все возможное, чтобы к нему не относились, как к ребенку, и он меньше, чем кто бы то ни было в его отряде, заслуживал снисхождения такого рода. Дойдя до Южного крыла, мастер поднялся по ступенькам и так резко распахнул входную дверь в приемный зал, как будто собирался выместить на ней свою досаду. Посетитель, меривший шагами галерею, обернулся, с совершенно безмятежным видом встретив мрачный взгляд Наставника. — А... так это вы, — сказал мастер Хлорд, почувствовав себя довольно глупо. Он помнил, что лорд Ирем спросил его разрешения при случае прийти еще раз, но никак не ожидал, что коадъютор в самом деле явится сюда. — Доброе утро, мастер, — улыбнулся доминант. — Вы, судя по всему, чем-то расстроены? — Да, — лаконично отозвался Хлорд, всем видом давая понять, что о причинах этого расстройства рыцарю лучше не спрашивать. — Что ж, тогда я сожалею, что побеспокоил вас. Но, как я уже сказал вашим дозорным, я пришел сюда по делу, а времени у меня не так уж много. Может быть, пройдемся? — рыцарь указал на галерею. «Лучше сядем» — хотел сказать Хлорд, но тут же понял, что сидеть в холодном помещении будет не слишком-то удобно. В Южном крыле находились комнаты, которые использовались редко, и камины в них обычно не топили. — Хорошо, пройдемся, — сказал он, гадая про себя, что за вопрос заставил коадъютора почтить его своим визитом. — О чем вы хотели со мной поговорить? — О вашем ученике. Том самом, о котором мы беседовали в прошлый раз, — любезно уточнил лорд Ирем. — О Криксе. Хлорд болезненно поморщился. — Крикс больше не мой ученик. Он... — Исключен. Я знаю, — кивнул Ирем. И, не обращая ни малейшего внимания на удивление Наставника, спокойно продолжал — Поэтому я и пришел. Однажды я просил вас отменить решение о зачислении Крикса из Энмерри в Лакон. Сегодня я, наоборот, пришел просить о том, чтобы его зачислили обратно. Хлорд остановился, и, как громом пораженный, посмотрел на доминанта. Его изумление было так велико, что, вместо того, чтобы спросить, какое дело Ирему до исключения «дан-Энрикса» или привычно возмутиться тем, что кто-то посторонний вмешивается в лаконские дела, мастер понес какую-то околесицу: — Вы ничего не понимаете! Мастер Ратенн... Совет, в конце концов... Крикса нельзя принять обратно! Это невозможно! Тут наставник прикусил язык. Любой мало-мальски проницательный человек — а его собеседник, как догадывался мастер Хлорд, был человеком очень проницательным — услышав этот сбивчивый ответ, тотчас же догадался бы, как взволновало и обрадовало мастера предположение, что Крикс может вернуться в Академию. — С мастером Ратенном я поговорю отдельно, и с этой стороны не будет никаких препятствий, — безмятежно улыбаясь, сообщил лорд Ирем. — Уверяю вас, вопрос о зачислении Рикса обратно в Академию даже не будет подниматься на Совете. — Мое мнение, лорд Ирем, не всегда совпадает с мнением Совета, — мрачно сказал Хлорд, успевший овладеть собой. — И когда наши суждения расходятся, я имею дурную привычку делать то, что сам считаю нужным. Так было в день принятия дан... к-хмм... Крикса в Академию, так будет и теперь. Если вы не убедите меня в том, что после своей безобразной выходки Крикс достоин продолжать учебу, я предупреждаю вас, что не приму его назад. Даже по прямому предписанию Совета мастеров. — А — императора? — спросил лорд Ирем с интересом. Хлорд посмотрел на доминанта почти неприязненно. И сухо уточнил: — У вас есть письменный приказ?.. Ирем пару секунд внимательно смотрел на собеседника, а потом внезапно рассмеялся. — Все, я сдаюсь. Давайте сядем и поговорим. Честное слово, это в двух словах не скажешь. Хлорд начал подозревать, что коадъютор — какой бы нелепой ни казалась эта мысль на первый взгляд — нарочно провоцировал его на резкость, да еще и получал от этого почти мальчишеское удовольствие. — Письменное распоряжение правителя на этот счет лежит в моем кармане, — мирно сказал Ирем, опустившись в кресло. — Но его я предъявлю Совету. А с вами я хотел бы просто побеседовать. — Видимо, вас это развлекает?.. — едко спросил Хлорд - и ощутил, что начинает подражать манерам каларийца. С этим нужно было что-то делать. — ...Я хотел сказать, что при наличии приказа императора любые объяснения уже излишни, — устало закончил он. — Не совсем. Есть вещи, о которых невозможно написать в приказе. Например, о том, что обвинение в ночной попойке, выдвинутое против Крикса — результат довольно подлой выходки группы других учеников. Ваш Крикс, конечно, виноват, что вышел ночью за ворота Академии, но гораздо больше виноваты те, кто не постеснялся оглушить своего товарища и сделать так, чтобы его нашли только под утро на соседней улице — в канаве, без сознания, облитого вином. Те, кто это сделал, рассчитывали именно на то, что после такого его непременно исключат из Академии. Пока Ирем говорил, лицо наставника потемнело от тяжелого, безвыходного гнева. — Вы говорите, это сделали наши ученики? Кто именно? — спросил он резко. — Я не знаю. Но подозреваю, что, если вы вспомните, кто был в дозоре у ворот в ту ночь, когда Крикс якобы напился в городе — вы попадете в точку. Особенно если по странному совпадению окажется, что на вахте в тот раз стояли друзья Льюберта Дарнторна. — Значит, вы уверены, что Крикс ни в чем не виноват? — спросил наставник после долгого молчания. — Конечно, нет, — лениво возразил лорд Ирем. — Я вам уже сказал — он очень виноват, что позволяет себе нарушать лаконский распорядок, и что он вышел в город ночью... и еще больше виноват в своем идиотизме, превращающем его в источник постоянных неприятностей. А главное — он очень виноват, что я уже который день расхлебываю кашу, которую этот недоумок ухитрился заварить. — Да перестаньте вы острить, ради Пресветлых Альдов! — одернул рыцаря наставник, посмотрев на Ирема так строго, словно это был какой-то ученик. — Неужели вы не понимаете, насколько все это серьезно? Если все и вправду было так, как вы мне только что сказали, то, кроме того, чтобы принять Крикса обратно, нужно исключить отсюда всех, кто приложил к этому руку. В том числе Дарнторна. Ирем слушал с саркастическим участием. — Ну, возможно, с точки зрения какой-то высшей справедливости вы правы, — сказал он. — Но лично я что-то нечасто сталкиваюсь с высшей справедливостью. И вы — забудьте даже думать о подобном разбирательстве. Право слово, вы же умный человек, откуда вдруг такая детская наивность?.. Вы считаете, что старшие ученики сейчас же преисполнятся раскаяния и во всем признаются? Да нет же, они станут говорить, что знать не знают, кто устроил эту шутку с Риксом. А допрашивать их с ворлоком вам не позволит никакой Совет. Никому из наставников не хочется скандала, а исключение из Академии нескольких знатных юношей и, главное, Дарнторна непременно приведет к скандалу. Так что все, что можно сделать в этой ситуации — это принять обратно Крикса и замять эту историю. — Вы правы, — вынужденно согласился Хлорд. А потом, встрепенувшись, удивленно посмотрел на собеседника. — Простите, а откуда вы все это знаете? И как так вышло, что сам Император лично подписал бумагу о зачислении Крикса обратно в Академию? Знаете, со стороны все это выглядит довольно странно. Может даже показаться, что... — Что?.. — тонко улыбнулся Ирем. Мастер сбился. Перед прямым насмешливым взглядом каларийца все догадки, только что казавшиеся Хлорду такими правдоподобными, поблекли и скукожились. Хлорд понял, что лорд Ирем знал — или во всяком случае, догадывался — какую чушь он только что едва не произнес. А еще мастер понял, почему мессер Ирем, по слухам, имел совершенно исключительное влияние на своих подчиненных в Ордене. Если уж мастеру, никоим образом не находившемуся в подчинении у каларийца, от одного только долгого насмешливого взгляда захотелось откусить себе язык, то что и говорить о рыцарях из гвардии. Должно быть, коадъютор представлял, что чувствует Наставник, потому что сжалился над собеседником и, не смакуя затянувшуюся паузу, ответил: — Видите ли, мастер, получилось так, что Крикс во время беспорядков в городе имел неосторожность — а точнее, глупость — оказаться в самом центре событий. В результате его чуть не затоптали. То ли его столкнули с лестницы, то ли он сам откуда-то упал, но, в общем, утром его подобрали на дороге — основательно помятого, со сломанной ногой и без сознания. Случилось это, к счастью, недалеко от улицы Менял, так что какие-то добросердечные прохожие перенесли вашего Крикса в дом такийца Рам Ашада. — Знаменитого целителя?.. — Вот именно. Поэтому, когда на следующий день я пришел к Рам Ашаду, чтобы попросить его на время переехать во Дворец... — Зачем? — Хм. Вообще-то это государственная тайна, мастер Хлорд. Но вы, я вижу, человек благоразумный... После первого подземного толчка во дворце обрушилась одна из галерей, и император, к сожалению, был ранен. Разумеется, мы постарались, чтобы в городе об этом ничего не знали. Здоровью императора не нанесен существенный урон, и его жизни тоже ничего не угрожает, но, учитывая, как способны разрастаться слухи... лучше сохранить все в тайне, сами понимаете. В общем, мой государь нуждался в помощи врача, и я отправился за Рам Ашадом. И нашел его сидящим у постели вашего ученика. Возможно, вам известно, что Ашад, при всех своих талантах — человек со странностями. В ситуации, когда любой другой врач поручил бы всех своих больных кому-то из коллег, а сам отправился бы во дворец, этот упрямец заявил, что у Крикса сложный перелом, что кость бедра сместилась, и что любой другой врач загубит дело, так что мальчик охромеет на всю жизнь. Он сказал, что будет приходить домой и заниматься ногой Крикса ежедневно, а все остальное время находиться во дворце. А это совершенно не входило в наши планы. Врач, постоянно приходящий во дворец, кого угодно наведет на мысль, что Император болен. Но, поскольку я не первый день знаком с Ашадом, то в каком-то смысле был готов к такому повороту дела. Так что я позволил ему взять его подопечного во дворец и прислал за ними крытые носилки. — Вы хотите сказать, в настоящую минуту Крикс?.. — Да. Совсем недалеко отсюда — в гостевых покоях во дворце. Дальше, думаю, нетрудно догадаться. Рам Ашад пересказал Валлариксу его историю. Император проявил к ней интерес, вполне естественный для человека, временно свободного от всех привычных дел и вынужденного лежать в постели. Я, по долгу службы, вынужден интересоваться всем, чем заинтересуется правитель. Кроме того, я уже однажды занимался этим мальчиком — вы помните? — Еще бы, — сказал мастер как бы про себя. Лорд Ирем улыбнулся. — Ну, а потом я высказал своему королю все то же, что и вам, — закончил он. — В отличие от Императора, я знал о неприязни Льюберта Дарнторна к вашему ученику, так что мне нетрудно было догадаться, кто стоит за этой гнусной шуткой. Император счел, что в это дело следует вмешаться. — Если исходить из вашего рассказа, то все дело в том, что Криксу просто очень повезло? — задумчиво спросил наставник. — Да. Считайте, что мы квиты, мастер. В прошлый раз вы рассказали мне такую же невероятную историю. О мальчике из захолустья, выдумавшем себе очень непростое имя, а потом еще и поступившем в Академию. — В самом деле... — протянул наставник. И добавил ни к селу ни к городу. — Все это в самом деле чрезвычайно интересно. Чрез-вы-чай-но. — Не могу не согласиться с вами, но боюсь, что мне уже пора идти. Или, возможно, вы хотите узнать что-нибудь еще? Хлорд смотрел на рыцаря очень серьезно. Так серьезно, что тому стало слегка не по себе. — Да. Правду, лорд. — Простите?.. — Я хочу услышать правду, — терпеливо, как и полагается наставнику, разъяснил Хлорд. * * * Выйдя из Лакона, Ирем собрал снега с парапета и потер им лоб и щеки. Разговор закончился совсем не так, как он рассчитывал. Ах, мастер, мастер!.. Это ж надо, правды ему захотелось! Хуже всего было то, что, посмотрев в глаза Наставнику, лорд Ирем понял, что придется ему эту правду рассказать. По крайней мере, ее часть. Иначе Хлорд не постесняется узнать ее самостоятельно. С мастера станется пойти в Книгохранилище и рыться в свитках до тех пор, пока из множества разрозненных фрагментов наконец не сложится единая мозаика. И, может быть, тогда Наставник выяснит гораздо больше допустимого. Пришлось пойти на компромисс со своей совестью, нарушив данное когда-то обещание молчать. — Что ж, мастер Хлорд, — сказал лорд Ирем, взвесив про себя все «за» и «против». — Вы умный человек, и вы не можете не понимать, что этот разговор должен остаться между нами? — Разумеется, — кивнул Наставник. — Хорошо. Тогда я расскажу вам кое-что про вашего ученика. Вы, несомненно, знаете, что у отца нашего императора было только два законных сына. Старший оказался недостоин своего происхождения, поссорился с отцом и умер в изгнании. Младший — Валларикс — унаследовал Крылатый трон. Но, разумеется, у Наорикса были и другие дети. Всем известно, что за семь лет брака Наин почти не бывал в столице. Не хочу порочить память покойного, но кровь дан-Энриксов сейчас гораздо проще встретить где-нибудь в Каларии, чем в Вечном городе. И, разумеется, никому не приходит в голову считать бастардов Императора его наследниками. Никого не интересует, кого Наин обнимал в своем шатре лет двадцать или двадцать пять тому назад... и кто там мог родиться после этой ночи. Уверен, сам Воитель тоже никогда об этом не задумывался. Не считая одного-единственного раза, когда энонийцы заключили с ним союзный договор. По их традициям, одна из девушек королевской крови должна была скрепить союз с Легелионом ритуальной свадьбой с Императором. Правитель возразил, что он уже женат, но ему объяснили, что речь идет не о настоящем браке, а о древней ритуальной церемонии. К тому же, говорят, он был под сильным впечатлением от красоты своей «невесты». В общем, договор был заключен, а Император даже задержался в Вальяхаде на неделю дольше, чем планировал сначала. Во время войны энонийцы привели правителю большое войско и прислали ему золото на снаряжение отрядов. Много золота. Гораздо больше, чем предписывал ранее заключенный договор. Правитель был приятно удивлен, но все же пожелал узнать, в чем дело. Южане отвечали, что Энони и Легелион теперь объединяют не слова, а кровное родство: от «брака» Императора и их принцессы родилась девочка. И с точки зрения южан она, конечно же, была «законной». Когда ее мать умерла, южане отослали девочку к отцу. Со свитой, подобающей принцессе, и в сопровождении охраны и послов. К счастью, к тому моменту Император овдовел, иначе вышел бы нешуточный скандал. Ирем вздохнул. Сам он в этот момент не находился при дворе, но Валларикс рассказывал, что был шокирован наглядным доказательством неверности отца. По мнению самого коадъютора, не было ничего особенного в том, что Император не смог отказаться от красивой девушки, которую ему буквально навязала энонийская аристократия. И если Наорикс и был в чем-то неправ, так это в том, что не подумал о последствиях. Любил бы себе на здоровье чужих жен или крестьянских девушек, но плодить династическую путаницу — это уже слишком. Валларикс, разумеется, смотрел на все это иначе. Даже сыновняя почтительность не помешала ему высказать Воителю все, что он думает об этом случае, и между Императором и его сыном в первый раз произошла крупная ссора. Валларикс признавался, что в первые месяцы не мог даже смотреть на сводную сестру. Но потом заметил то, чего не замечали остальные — что «принцесса» очень одинока при дворе и тяготится пребыванием в чужой стране, так сильно отличавшейся от ее родины. Она не знала их обычаев и не могла даже понять, насколько оскорбительно пренебрежение, с которым к ней относились некоторые придворные. Наорикс снова с головой ушел в военные дела, не потрудившись как-то уточнить ее положение при дворе, и большинство людей не знали, как к ней относиться — как к законной дочери Воителя или же как к «байстрючке», принятой правителем из милости. Валларикс преисполнился негодования, и, позабыв о собственных обидах, взял заботу о младшей сестре на себя. Это Ирема не удивляло. Куда примечательнее было то, что Наорикс не преминул заметить перемену в отношении Валларикса к «принцессе» и решил, что инцидент исчерпан. Гениальный полководец на войне, в обычной жизни Наорикс порой был неспособен видеть дальше собственного носа. В откровенных разговорах с Иремом Валларикс признавался, что так никогда и не сумел до конца примириться с мыслью, что его отец, при всех своих достоинствах, мог быть таким легкомысленным и эгоистичным. Мастер Хлорд нарушил ход его воспоминаний, заметив: — Кажется, я что-то слышал об этой истории. Но ведь эта девушка потом погибла — кажется, разбилась на охоте? — Нет, Наставник. Если я скажу, что истинной причиной смерти дочери Воителя была родильная горячка — вы сумеете додумать остальное?.. Мастер вскинул на него глаза. — Вот оно что... И давно это было? — Около одиннадцати лет тому назад. — Так значит, Крикс — действительно дан-Энрикс? — Что вы, мастер, — укоризненно качнул головой рыцарь. — Ну, какой же он дан-Энрикс? Даже его мать нельзя считать законной дочерью правителя. А уж сам Крикс и вовсе не имеет прав на это имя. На момент рождения ребенка его мать была не замужем. Отец — кем бы он ни был — тоже не признал его своим. Но все же Крикс — племянник Императора, и мой король намерен позаботиться о нем. — Но то, что рассказал мне Крикс, попав в Лакон... — Чистая правда, — подтвердил лорд Ирем. — Впрочем, это долгая история. Боюсь, что мне уже пора идти. — Тогда идите. Но, надеюсь, вы придете снова? — выразительно спросил Наставник. — Непременно, — криво усмехнулся доминант. Выйдя из приемного покоя, мастер Хлорд и не подумал возвращаться на Совет. Наставник чувствовал, что ему надо как-то привести в порядок собственные мысли и немного успокоиться. Для этого лучше всего было пройтись по парку, где никто не помешает ему предаваться размышлениям. Хлорд сцепил руки за спиной и, зябко сутуля плечи, побрел по заснеженной тропинке в направлении ворот. Возможно, он сделал бы пару кругов по саду и вернулся в башню, если бы на полпути к воротам не наткнулся на Марка Этайна и на Юлиана Лэра. Заметив ментора, лаконцы попытались незаметно свернуть на боковую дорожку, но Хлорд окликнул их, и новички, переглянувшись, неохотно подошли к Наставнику. — Вы почему не на занятиях? — нахмурил брови Хлорд. — Вы что, ходили в город?.. Мальчики молчали. — Я задал вам вопрос, — уже гораздо жестче повторил Наставник. — Вы выходили за ворота? Юлиан, похоже, первым понял, что отмолчаться не удастся, и согласился: — Да, наставник... — А зачем? — Мы искали Крикса, — почти с вызовом заявил Лэр. — И дозорные вас пропустили? — удивился Хлорд. — Там Рэнси Эренс, Кэлрин и Димар, — пояснил Маркий, первым догадавшийся, что мастер не настолько недоволен, как стремится показать. — Мы им сказали, что пойдем за Риксом, и они позволили нам выйти. А еще просили передать ему, что они что-нибудь придумают, и чтобы он не слишком раскисал. «Да это просто заговор какой-то» — пронеслось у Хлорда в голове. — И куда же вы ходили? — спросил он, и сразу же подумал, что задает какие-то совсем ненужные и лишние вопросы. — В «Золотую Яблоню». Мы думали, он там. — А его нет, — перебил Марка Юлиан. — Хозяин говорит, что он опять пропал. Но там остались его вещи. Мы и на конюшни заходили, и в Книгохранилище, к Саккронису. Никто не знает, где он может быть. Хлорд был Наставником последние пятнадцать лет и ясно видел, что ученики ведут себя совсем не как обычно. Их поймали на серьезном нарушении лаконских правил — а они, вместо того чтобы смутиться, откровенно и подробно отвечают на вопросы, глядя мастеру в глаза. И даже не пытаются оправдываться. Хлорд не мог сказать, что эта новая манера поведения ему совершенно не знакома. Именно так чаще всего поступал «дан-Энрикс». Собственно, как раз поэтому Хлорд каждый день получал от других наставников десяток новых жалоб на южанина. Слушая побратимов Крикса, Хлорд подумал, теперь причин для жалоб будет еще больше. — Хорошо, я понял, вы искали Рикса. Но это еще не повод пропускать занятия и выходить из Академии без разрешения, — сказал он сухо. — У вас сейчас урок чистописания. Мэтр Хайнрик на Совете, так что извинитесь перед мастером, который его заменяет. А после занятий будете отрабатывать сегодняшний прогул. — Нет! Давайте лучше завтра! — вырвалось у Лэра. Марк дипломатично промолчал. — Что? — резко переспросил Наставник. Чтобы ученики командовали менторам, когда накладывать на них взыскания — нет, это было уже слишком! Юлиан смутился. — Я хотел сказать, что мы хотели пойти в гавань. Вместе с Дарлом и его галатом. Мирто, Грано и Афейн тоже пообещали пойти с нами. Мы должны узнать, что стало с Риксом. Мастер, разрешите, мы все сделаем в другой день! Ну пожалуйста!.. Хлорд перевел взгляд со взволнованного лица Лэра на Этайна, сосредоточенно чертившего носком сапога линии на заснеженной дорожке, и вздохнул: — Не надо никого искать. И... хм-м... в скрипторий можете пока что не идти. Пойдемте со мной в башню. — А как же занятия?.. — растерянно спросил Этайн. Хлорд хмыкнул. — Что-то поздновато ты о них забеспокоился. Нет, думаю, придется мне с вами поговорить, иначе эти ваши поиски затянутся надолго. А я не хочу, чтобы ко мне явился Вардос с жалобой на то, что старшие ученики на пару с вами пропускают тренировки и прочесывают гавани. Идемте. — А взыскание? — Взыскание, так уж и быть, назначу как-нибудь потом.