Сумасшедший дом в Эквестрии. Повседневные безумства

Прошла неделя после отлёта Фериса и уезда Зури и Эзары. Сегодня должен был вернуться генетик, дабы отомстить Радуге за обмен расами. Ко встрече мозгоеды подготовились основательно: в руководстве по Элементам не было координат с их миром и они решили разыграть будущего отца. Ферис прилетел ранним утром. Первым делом он направился к дому Троицы и Лиры. Поприветствовав супругу, он бросил в свою комнату рюкзак со склянками и пошёл к инкубатору, который вырастила Зури, всё равно требовался дополнительный курятник. К его величайшему изумлению (не курятника, а Фериса), мозгоеды ели на крыше курятника (тот был башнеподобный, и на вершину генетик поместил яйцо) яичницу, а в гнезде валялась скорлупа. Не в силах что либо сказать, он повернулся к вредителям. — Что это такое? — отрывисто спросил он. — Мы едим яичницу из яйца, которое тут лежало, — ответил Тэд, уплетая завтрак. Если честно, для человека, живущего в двадцать каком-то веке, заряженный мини-арбалет на запястье ни о чём не говорит. Пока стрела не вопьётся в него или в деревянный пол, на котором он сидит. Лицо Фериса расплылось в смертельной улыбке, и следующая стрела грозила уже Полине, которая поспешно удирала с крыши курятника, как и вся команда «Космического Мозгоеда». Убийца шёл медленно, уверенно и тихонько хихикая. И при этом он что-то бормотал и периодически смеялся. Он целенаправленно искал, приделал дополнительный арбалет и продолжил улыбаться, но хищный оскал сменился явственным хохотом, да и окружающие его пони в городе тихонько хихикали. Когда же Станислав Федотович скрутил Фериса, когда тот разразился смехом, Ферис на секунду умолк, но разразился ещё более диким хохотом. —Неужели, ха-ха! вы подумали, хи-хи! что генетик! не отличит обычную, хи-хи! скорлупу от грифоньей?! — смеялся сквозь слёзы сумасшедший. — Все в Понивилле знают, что когда он так делает, то он воздействует магией генетиков на мозг жертвы. Она понимает, что опасности нет, но мозг считает иначе, заставляя несчастного убегать. Так Ферис развлекается и объясняет всем, что с ним может быть, — объясняла идущая следом Эпплджек. — Меня редко разыгрывают с риском для жизни. Чаще разыгрывают безобидно или не так опасно. Кстати, арбалеты не нужны? Сами выращивают стрелы, питаются как люди и пони, если попросить оружие, то наконечники, будут зазубренными, штопороподобными, плоскими, любыми! — расхваливал свой мини-арбалет Ферис. — Может торговать оружием? Эпплджек, хоть кому-нибудь в Эквестрии нужны арбалеты? — Разве что стражам, но у нас в ходу копья и луки. К тому же, кому оно нужно? - Мда… А где вы спрятали яйцо? И передайте Дэну, что воздействовать на его нервы, идущие к мозгу, было сложно. — В курятнике, — ответил капитан, наблюдая как сгорает в зелёном пламени арбалет. Похоже, не надо разыгрывать этого генетика настолько опасно… Ферис ушёл за своим яйцом, оставив человеку выбирать: рассказать подчинённым правду или соврать про неравный поединок. Эпплджек ушла вместе с ним, и к Станиславу вышел Дэн: — Что вы думаете, Станислав Федотович, насчёт этого генетика? — спросил он, провожая взглядом сумасшедшего. — Самый неадекватный тип, которого я видел, — честно ответил он. Киборг ушёл искать остальных, захватив капитана. *** Лира рожала. Ферис, как менее-менее-более порядочный муж, отвёл её в больницу, захватив корзину с яйцом, грифончик которого решил стать ровесником нортрезимчика. Ферису было трудно не сбежать куда-нибудь с яйцом, оставив жену одну. Поскольку в анатомии нортрезимов никто не разбирался, на родах присутствовали все. Несчастный Ферис плюнул на дело «помочь жене» и занялся делом «расколупать грифончика». В общем, к концу родов у него болела голова, у Лиры возникло чувство неуверенности, у всех остальных облегчения. И начали свой танец головная боль Фериса и облегчение Лиры. Грифон из камня и нортрезимка из жизни. Брат и сестра. И оба дико кричат! Грифон с пёстрыми перьями и зеленоволосая нортрезимка ежедневно причиняли Ферису постоянную не стихающую головную боль, а Лире облегчение от безумств мужа. В конце первого месяца сумасшедший сбежал, захватив грифончика, к Эпплам. Отец-неумеха кое-как справлялся с ребёнком, днями пропадая на рыбалке. В конце концов, он забрал сына на реку и начал учить рыбачить его. И его не волновало, что полугодовалый грифон не в состоянии держать удочку. Лира же спокойно управлялась с ребёнком. Как такое возможно, её супруг не понимал и рьяно завидовал, но не возвращался. А секрет был прост: спокойный ребёнок. Почему дочь утихла, когда уехал отец никто не смог объяснить, но это спасало Лиру. И ей помогали Полины и Вениамин: девушки из женской солидарности, врач, как и зоолог, желая исследовать нортрезимку; Ферису же помогали Вениамин и Тэд с Дэном: врач по предыдущей причине, Тэда с Дэном Ферис заставил. Изо дня в день у генетика болела голова, и когда Лира предложила ему поменяться, то он первое время беспокоился о своей голове, которая не болит. Потом он решил эту проблему, начав биться о стенку. И наступил долгожданный момент, когда детям исполнилось четыре года, и они более-менее смогли говорить о своих нуждах. Но поскольку до него было ещё три с половиной года, все терпели Фериса, у которого болела голова… И не только от грифона, но и от размышлений о мести Радуге. Зури читала книгу о существах этого мира. Она уже дошла до кристальных пони и думала, могут ли они разбиться при ударе? Рядом сидела Эзара и рисовала Радугу, периодически сверяясь с Твайлайт и книгой Зури. — Вот! — показала она своё творение. Где-то с минуту они осматривали на него, потом заметили чьи-то руки в углу картины и девять драгоценных камней вокруг спящей Радуги, которую опутывали бледно-синие нити. —Эзара, а это не руки Фериса? — с беспокойством в голосе спросила Зури. Её охватили смутные чувства. — Его, — кивнула геолог. — И он делает из Радуги кристальную пони, чтобы отомстить. Он сейчас где-то на острове Склепа проводит ритуал. Просил не мешать. А камни он купил у Рарити за другие камни. — И как давно ты это знаешь? — забеспокоилась Твайлайт. — Да недавно. Где-то неделю. Вы пока идите спасать Радугу, а я продолжу рисовать. — И что нам делать? — спросила Твайлайт, взлетая. — Ничего, — беспечно ответила Зури, направляясь в гости к Лире. — Но… —Для начала: Ферис оповестил об этом Эзару неделю назад, то есть он уже через шесть дней проведёт ритуал поскольку знает, что Эзара сообщит только через неделю. Так что, можно спокойно искать Радугу у себя в доме. Ты пока лети туда, а я неспешно пойду за тобой. Всё равно Ферис, наверняка, удалил ей крылья. — Я забыла! — кричала Эзара из библиотеки, — Я забыла, что Ферис отомстил ей вчера, лишив зрения! Вчера он также ей это самое зрение вернул, поскольку счёл, что она достаточно напугана! Вроде бы всё… — Твайлайт, хочешь послушать один прекрасный белорский стих? Приятный для всех, кто хочет быть забытым и философов. — Думаю, мне будет интересно.

Безжалостны истории страницы, Писать на них – удел не слабаков. За каждой строчкой – чьи-то судьбы, лица, Рев пламени, лязг стали, стук подков. Но время – добрый друг и враг заклятый – Неумолимо увлечет их в тень, И станет для потомков просто «датой» Кому-то жизнь перевернувший день. …И знали бы невольные герои, Борясь, спасая, веря и любя, Что, заполняя летописи кровью, Ни капли ни оставят для себя… [Ольга Громыко. «Верные Враги» ]

— И что это значит? — не поняла юная аликорн. — Это зачастую страх всех, кто оставил свой след в истории. Страх забвения. Это моя версия. Версия Эзары состоит в том, что чем дальше от некой даты, тем менее значимой это кажется. — А версия Фериса? —Бесполезность всего, что делается. Я пойду? Мне ещё надо помочь нашему сумасшедшему выковать кинжалы и поторговать подвесками. — Да-да, иди, — рассеяно ответила Твайлайт, размышляя над версиями толкования стихов. *** Наступил день Солнцестояния, подобный тому, в который освободилась Найтмер Мун. Праздник проводился на этот раз в Филадельфии, что не помешало троице создателе-изменятелей провести свой праздник — День Цендаринды, вымышленной богини фантазий и национального оружия. В честь этого события каждый воздвиг статую богини: Ферис изобразил её танцовщицей с кинжалами в платье с восемью разрезами-полосами, которые образовывали восемь длинных до земли лоскутов ткани; Зури представляла её артисткой в костюме шута, держащей в руке светящуюся всеми невозможными цветами сферу и косу с двумя лезвиями на разных концах; Эзара изобразила её арлекином с кольцеобразным диском, по краям которого были кинжалы. Оружие статуй носили весь день создателе-изменятели. Весь день они находились возле мэрии: сначала двигали статуи, чтобы те изображали шестиугольник (было ещё три статуи, стоящие между двумя другими. Порядок статуй: танцовщица-артистка-арлекин-танцовщица-артистка-арлекин), потом чертили в образовавшемся шестиугольнике пентаграмму, а потом ждали вечера. Когда же наступил вечер, они запрыгнули на крыши и начали дико петь:

Мы под водой не плачем, В огне мы не горим, Мы под землёй не сгинем, А воздух победим! Мы сумасшедшие, нас не победить, Ведь победить того нельзя, Кого нельзя убить! Дружно сойти с ума нам помешала жизнь. Ну а точнее не сойти Богиня Цендари! Мы сумасшедшие на-на-на-на-на! Я неадекватная! А я сошёл с ума! Мы тут сошли с ума тара-бара-та-та! Но тут у нас ведь есть одна, она тут адеква! Мы сумасшедшие, но не целиком! Ты родися среди нас И попади в дурдом! Тара-бара-тара-бара-тара-та Некрос и зугаца! Богиня Цендара!

Под конец песни они прыгнули на шпиль мэрии и метнули вверх своё оружие, которое потом рассыпалось на тысячи осколков и повисло в воздухе, причудливо преломляя свет луны… И прогремел взрыв фейерверка. Организаторы праздника никого не предупредили насчёт фейерверка, да и сами похоже не рассчитывали на такую громкость, поскольку потом несколько часов ходили глухими. Наиболее чувствительные к громким звукам и то проходили меньше, но даже временная глухота не испортила троице праздник, поскольку над мэрией засияли три небольших, но ярких огонька: тёмно-зелёный, салатовый и небесно-голубой. Эти три шарика света, связывались одним крупным источником золотисто-жёлтого цвета, который висел на несколько дециметров выше обширного треугольника. — Я спать, — заявила Эзара. — Что? — спросили Ферис и Зури. — Что вы сказали? — Нет, я не бил Скарида! Это кто? — попытался прочесть по губам генетик. Так они до утра разговаривали, так и не выяснив, кто хотел спать. *** — И как вам их праздник? — спрашивала Пинки Пай, прыгая рядом с Полинами. — Слишком уж громкий под конец, а так я бы даже с натяжкой не назвал это праздником, — честно ответил Тэд. — Тэд, ну ты чего? А вдруг в их естественной среде обитания, этот праздник весьма впечатляющ? — защищала праздник Полина-зоолог. — Их естественная среда обитания — пустынный мир, в котором завались костей, драгоценного песка, везде торчат скалы, повсюду растения, везде разная погода и куча микро-солнц и микро-лун, — заявила Эпплджек. — Их родной мир служит им местом экспериментов, — объяснила Рарити, — Я даже захватила оттуда рубиновый песок. И этот праздник, по-моему, затевался ради этой дикой пляски. — Этот праздник организуется ради выступления, скульптур, кузнечного дела и иллюзорной концовки. Это в своём роде конкурс восхваления богини. Мне так Зури объяснила, — ответила Твайлайт на скосившиеся взгляды. — Понятно, — с умным видом сказала Радуга. — Радуга, а что это у тебя на голове? — спросила Флаттершай. Пегас аккуратно сняла предмет с головы радужногривой и показала остальным. Те тут же заметили подобные украшения на своих головах и тоже сняли. При осмотре оказалось, что это венки из цельных костей, роз, алмазов, перьев, изумрудов, тюльпанов и много чего ещё. Венки из частей живых существ ограничивались костями и перьями разных строений, венки из цветов были с распустившимися бутонами, а венки из драгоценных камней были всех цветов. Но венчали все венки руна, вставленная в углубление на центральном ободке. На каждой руне был знак кьютимарки, а у людей просто руническое обозначение их имени. — Какие они всё-таки сумасшедшие, — нежно произнесла Полина-биохимик. — Может, ты хотела сказать щедрые? — предположила Лира, сравнивая кьютимарку на руне и свою, переехавшую на тыльную сторону ладони. — Ой, — Пинки Пай уставилась на грозовую тучу, которая закручивалась спиралью. — Радуга, — протянула она, — пегасы сегодня обещали грозу? — Нет, я тоже не понимаю, почему начинается гроза. Но форма облаков странная: мы никогда их не закручивали… Эпицентр грозы ярко засветился огненным светом, и грозовая туча вытянулась немного вниз и окрасилась в кровавый цвет. На секунду в центре вспыхнул золотой свет и погас, оставив вместо себя небольшой пылающий шарик, стремящийся на окраину города. — Кто посмотрит на метеорит? — прокричала Радуга, уже улетая. Остальные последовали за ней: увидеть метеорит в Эквестрии редко кому удаётся. Быстрее всех до небесного тела добралась Пинки, но быстрее её туда добрались создателе-изменятели. Их заметили возле Вечнозеленого леса, связывающими человека: — Может быстро убьём его? Он попал сюда техническим путём, а это угрожает этому миру, — громко шептал Ферис. — Именно поэтому мы его допросим, а точнее просканируем его память, и ты возведёшь стены вокруг городов, если потребуется; Эзара выкачает магию из земли; я выращу башни и выкачаю магию из растений. Главное, чтобы пони не узнали о наших подготовках к войне с людьми, — объясняла Зури. — Мне отправить Полину и Космобио-эко-психолухов по мирам? Или надеяться на то, что они будут сражаться за этот мир? — Отправь всех, кроме Полины, которая биохимик. Этот тип ведь из Идейного мира. Ой, здрасте. А чего вы так быстро прибежали? — спросила Эзара, уткнувшись спиной в руку Тэда. — А теперь объясните нам про войну с людьми, — отрывисто сказала Эпплджек. *** — Мы — расисты. Не любим людей Идейного мира в разных мирах. Особенно в тех мирах, которые стали нам домом. Истреблять, уничтожать, зачищать всегда, если количество особей выше трёх, — объясняла Зури, поскольку Ферис и Эзара демонстративно играли в карты. — Ну и что? — недоумевала Радуга, — Ведь этот картёжник говорил, что будет зачищать, если людей будет трое! — А если человек попал в конкретный мир не случайно и не магически, а технически? Обнаружив ценные ресурсы — золото, алмазы, рабы — они мигом снарядят армию на завоевание. А если это секретная организация, а не публичная? Если вы нам не верите, то спросите у того типа — он скоро очнётся. После этого она присоединилась к картёжникам и на вопросы не отвечала. Тогда все, кроме «мозгоедов» — те сторожили расистов — перешли к «метеориту». Им оказался чёрноволосый молодой человек одного возраста с Полинами, которые оказались ровесницами, одетый в красную куртку, джинсы и белые кеды. — Он странно похож на моего брата… — протянула Полина. — Только очков нет. Наверное, сделал операцию. — Твой брат? — взволновалась Рарити, — А кем он работает? Торговец, грузчик, безработный? — Да нет. Он говорил, что устроился в фирму по исследованию новых земель. Кто будет с ним говорить? — Лучше ты. Если Зури права, то нам лучше строить из себя бездумных существ. Твайлайт, дверь хорошо закрыта? — спросила Пинки. — Двери нет. Зури запечатала её. — Просыпайся! — прокричала Радуга в ухо человеку, — Говори, когда вы объявите нам войну? — Радуга, помолчи. По-твоему, если говорить человеку, что ты знаешь о его планах ,он сознается? Я знаю в этом толк: эта троица, когда им нечего было делать, столько мне сообщили об их психологии, сколько я за всю жизнь не насобирала. — Где я? — промямлил человек. — Кто здесь?