silent screams.

1. Я ждал его перед закрытой дверью. Он опаздывал на две минуты. Фрэнк знал, как я ненавидел, когда он опаздывал на наши... «встречи». Они происходили каждые понедельник, среду и пятницу во время третьего урока. Я был дохрена нервный утром понедельника, без возможности удовлетворить свои нужды на выходных. По средам мне нужен был небольшой «толчок», чтобы вытянуть меня из лап скучной и монотонной школы. И мне нужно было вкусить его в последний раз по пятницам перед перерывом. Сегодня был один из этих понедельников — ужасных, дерьмовых понедельников — и Фрэнк опаздывал. Краем глаза я увидел красное пятно, идущее ко мне по коридору. Он опаздывал, но хотя бы слушался моих указаний. Красные рубашки были для понедельников, чтобы я легко мог найти его в толпе. По средам он носил футболки с группами, чтобы я знал, в каком он настроении сегодня, смотря какую футболку он надел. Пятницы были черными, чтобы мальчишка был в трауре, пока меня не будет. Фрэнк встал перед дверью, темные глаза устремлены в пол, как я учил его. Кроме указаний, он никогда не смотрел мне в глаза — это было в знак уважения и...и по другим причинам. Он был моей игрушкой, моей зависимостью, иногда моим питомцем, но он не был моим парнем. Понимаете, я не гей. «Ты опоздал». Мой голос был жестким и холодным, но он заслужил мое разочарование. Фрэнк лишь кивнул и продолжил рассматривать свои ботинки. Иногда, когда мой мальчишка был в хорошем настроении, он пытался разжалобить меня своими вздохами, но сейчас он знал, что был в дерьме. Он не хотел рисковать. Я вплел свои пальцы в его волосы, потянул за темные пряди, пока он не заскулил. «Ты понимаешь, что это значит», он снова кивнул, опустив голову. Я был спокоен, но он старался не провоцировать меня. «Я не дотронусь до тебя». Я видел, как тень разочарования опустилась на его ангельское лицо; он был расстроен. Я был рад, что ему будет не хватать моих прикосновений. Мой мальчик никогда не говорил со мной. Никогда. С того дня, как он впервые прокричал мое имя в своей ванной, а я ударил кулаком по стене около его лица. «Ты никогда не будешь кричать мое имя! Ты никогда не заговоришь со мной! Ты игрушка, вещь, у тебя нет мнения и нету слов!» То, что я сказал в тот день, было грубо и жестоко, но он должен был научиться. Я не хотел отношений с ним; он был моей игрушкой. Он не был моим бойфрендом, он даже не был моим другом. Он был моей иг-руш-кой, использованной в моих целях, и Фрэнк знал это. Он принимал это, как хороший мальчик, каким он, в сердце, и был. Я не позволял ему смотреть на меня, говорить со мной, дотрагиваться до меня, потому что это бы сделало наши... «встречи» большим, чем они на самом деле являлись. Я не был педиком, и я не мог позволить лишнему слову, вылетевшему из рта Фрэнка, настроить против меня всю школу. Я не был геем, я просто хотел его. «Я надеюсь, ты сможешь достаточно задобрить меня после того, как испортил мне настроение». Я положил ладонь на заднюю часть его шеи и повел в наш туалет. Нервный шепот срывался с его губ, и это пощекотало мой позвоночник, словно солнечные зайчики. Боже, мой мальчик был притягивающим. >>>><<<< Щека питомца была прижата к металлической двери туалета. Из его открытых губ в воздух вырвался болезненный стон. Обе мои руки держали его голову на месте, чтобы он понял, сколько власти у меня было над ним. Его тело было вдавлено в мое и я почувствовал, как он хныкает, еще до того, как услышал. Когда мы достигали нашего общего неба, он больше не был Фрэнком. Он был Питомцем. Моя прекрасная маленькая игрушка, которой я мог воспользоваться ночью и выбросить утром без страха перед тем, что ее кто-то украдет. Питомец знал, что лишь я мог трогать его таким образом, и я бы убил любого, кто прикоснулся бы к нему. Я убрал руки с его головы и сжал оба его запястья вместе, чтобы держать их одной рукой. Питомец поморщился и его кости издали неприятный звук. Свободной рукой я дотянулся до пуговицы на его джинсах. Я услышал тихий звон, когда металлическая часть его одежды упала на пол. Его порванные брюки были ценой, которую питомец должен был заплатить за то, что испытывал мое терпение. Я впился в его шею, практически срывая джинсы с его бедер. Его бедра были такими худыми и узкими, что я боялся сломать их в первый день, когда я сделал его моим. Не смотря ни на что, мой питомец не носил никакого нижнего белья. С хриплым смешком я примкнул промежностью к его идеальной заднице, с удовольствием замечая, что его проход уже был смазан. Питомец был хорошим мальчиком сегодня утром, проделав всю подготовку самостоятельно, зная мою любовь к забыванию смазки. Он прижался к двери, практически визжа от удовольствия, пока мой палец скользил в нем. Питомец не мог оставаться равнодушным и делать вид, что мой палец не делает ему приятно. Он не знал, что я вижу все чувства, которые отражаются на его сладком лице. Я знал, что его щеки краснели не только от смущения — его твердый член уже упирался в стальную дверь. Я знал моего мальчика лучше его самого, и я знал, что заводит его больше всего остального. Грязные слова. «М-мой маленький питомец думал обо мне сегодня утром и трогал свою задницу, не так ли?» Шептал я в его ухо. Захватив его мочку губами, я тянул ее вниз, пока он не дернулся подо мной и не захныкал. «А-ах, грязная шлюха, трогающая себя, мм...» Я вставил в него два пальца, наслаждаясь тем, как его спина терлась о мою грудь. Слезы капали с его круглых щек и падали на его красную рубашку. Я обожал, когда мой питомец плачет. Я спускался языком по его шее, останавливаясь в ложбинке между плечом и шеей и засасывая нежную кожу там. Питомец извивался от моих действий, больно вжавшись затылком мне в плечо. Я сжимал его запястья до того момента, пока питомец не пискнул и не прекратил это. Он получал слишком много удовольствия после того, как недавно заставил меня ждать. «Т-ты..ты маленькая шлюха». Я слышал, как он подавляет свои слезы, но его тело дрожало и выдавало, как сильно ему нравилось все это. «Это для меня. Не для моего плохого мальчика». Я ударил его по заднице, наблюдая за исказившимся лицом питомца, когда он вскрикнул. Я простонал в его ухо и позволил этому звуку остаться там чуть дольше, чем обычно. Практически нежным движением, я погладил его покрасневшие рисунки на руках. «Ты не достоин даже хорошей порки, питомец». Я не дождался следующего проявления боли на его лице и вошел в него. Я знал, что питомец захватывает меня полностью, поэтому не было нужды входить в него медленно и постепенно, если я мог иметь его жестко и грубо. Глаза питомца раскрылись и его громкий крик эхом ударился о толстые стены. Этот звук прошел через мое тело до моего члена, пока я не нашел подходящий для нас обоих ритм. В нем было так узко и тепло — это был рай. Мои зубы держали его плечо, чтобы он оставался на месте, пока я бился бедрами о его задницу. Бархатистая кожа питомца, тепло-соломенного цвета волосы, горящие щеки и трясущееся тело, было всем, что мне нужно, чтобы наконец-то дойти до конца. Я услышал эхо его плача через несколько секунд. То, что я излился в питомца, лишь возбудило меня еще сильнее. Я открыл глаза в правильный момент, чтобы посмотреть, как он откидывает свои голову назад и молча кричит в потолок — тихо, безмолвно, но так сильно. Я мог украсть у моего питомца девственность, здравомыслие, достоинство и даже слова. Он был лишь моим питомцем, моей фиксацией. >>>><<<< Я вывел Фрэнка из туалета пару минутами спустя. Его руки все еще тряслись и его лицо все еще не стало нормального цвета. Я задержал на нем взгляд, содрогаясь, увидев, как он немного прихрамывает из-за меня. Фрэнк будет чувствовать меня еще пару дней, а смогу забыть о нем до среды. Я не был геем, так что у меня не было нужды думать об этом мальчишке. Парень не поднимал головы, не говоря мне «спасибо» или «пока», направляясь в класс. На пару мгновений я позволил своей памяти вернуться в последние секунды наших «встреч», пока стальная дверь не закрылась и магия в воздухе не пропала. Его дрожащие губы шептали мое имя вновь и вновь. На его лице отражалось что-то на подобии экстаза, пока его рот выдыхал мое имя, так что я чувствовал еще больше, находясь в его прекрасном теле. Я оставил короткий поцелуй на его затылке, чтобы показать, что мне все понравилось, и эти воздушные губы растянулись в слабой улыбке. Дверь открылась и связь была разорвана, но эта робкая улыбка была выгравирована в моей памяти навсегда.