Эроменос

— О чем ты все это время думаешь, Астин? — спросил Агенор у своего сына, когда тот во второй раз не ответил на заданный вопрос, а весь вид молодого афинянина говорил о том, что мысли его витают где-то за стенами этой комнаты. — Что? — вздрогнул тот, наконец-то услышав. — Прости, отец, но я все думаю о юноше, дело которого ты разбираешь последние месяцы. — О Кассандре? — уточнил дикаст. — Да, отец… мне кажется, что не все там так ясно и просто, как считаем мы… — медленно и раздумчиво произнес Астин, срывая с грозди винограда ягоду и сдавливая в пальцах. Сок брызнул на белый хитон, словно кровь, Агенор невольно поморщился и произнес: — Все опрошенные свидетели подтверждают слова истца, а сам юноша, как ты знаешь, даже не пытается защитить себя и пояснить, почему совершил преступление. — Я знаю. И неужели это не смущает тебя? — теперь Астин смотрел в отцовские глаза, не отрываясь, и увидел в них подтверждение своих сомнений. — Я уже давно наблюдаю за тем, как ведут себя обвиняемые и, клянусь водами Стикса, такое вижу впервые! Отец, ему всего шестнадцать, а разве поступают так юноши, даже если виновны? — Но… — Погоди, послушай, — жестом остановил отца Астин и продолжил, нетерпеливо отбрасывая падающие на глаза волосы, — юноши любят жизнь, жаждут жить и предаваться страсти, а Кассандр… я смотрел на него, и мне казалось — вижу перед собой старца, которому всё опротивело, или того, кто потерял самое для себя важное. Так не должно быть, отец! Хотел бы я знать, что сделало его таким… И я уверен — разгадай мы эту тайну, узнали бы, что скрывает он за плотно сомкнутыми губами! — Ты знаешь, что закон запрещает пытать свободных граждан, — напомнил Агенор, — а добровольно он не сказал ни слова. — Знаю, — согласно кивнул Астин, отрывая вторую ягоду и точно так же сдавливая ее, словно желая успокоить волнение, не дававшее покоя уже несколько дней, — а что если… я попробую поговорить с ним? — Ты? — Отец, ты сам хотел видеть меня дикастом, — напомнил Астин, — теперь и я хочу испытать себя! Как бы то ни было, последний день слушанья только завтра, верно? Агенор ответил не сразу, долго думал, взвешивал, перебирал в памяти все заседания и то, как ломал голову над поведением Кассандра. Да и что случится, если он позволит сыну просимое? Удастся Астину разговорить юношу, и они действительно узнают что-то важное — хорошо, нет — суд просто вынесет приговор, исходя из уже известных доказательств. — Хорошо, — произнес он наконец и обрадовался улыбке сына. — Однако помни, если ты ничего не узнаешь… — Я знаю, благодарю тебя, отец! — поднялся со своего ложа Астин. — А сейчас позволь, я пойду и поговорю с ним. — Пусть боги помогут тебе, — негромко произнес Агенор, глядя на стройную фигуру быстро удаляющегося сына. Дикаст очень любил Астина: серьезного, умного и рассудительного не по годам, и действительно хотел, чтобы тот пошел по его стопам, стал уважаемым в Афинах гражданином и снискал себе славу неподкупного и честного гелиаста. Потому-то и позволил он Астину провести дополнительное расследование почти завершенного дела, которое, впрочем, и ему самому не казалось таковым.

***

Перво-наперво Астин решил навестить не Кассандра, а пострадавшего — Лаэрта, вызывавшего у него почему-то неприязнь. Что-то в этом красивом мужчине отталкивало, но что? Может, высокомерие во взгляде или излишняя приветливость в голосе? Или это просто казалось сыну дикаста? Может, на самом деле Лаэрт — само благочестие? Однако, выходя через некоторое время из дома истца, Астин только укрепился в том, что в деле об убийстве ему известно далеко не все. Первое, что бросилось в глаза — суета, царившая в особняке. Как выяснилось, Лаэрт готовился к свадьбе с дочерью одного из отцовских друзей, и поспешность, с которой это делалось, неприятно поразила Астина. Если бы боги отняли отца у него, он и не подумал бы о женитьбе в ближайший год! Разве можно вступать в брак, когда сердце полно печали и грудь разрывается от боли? Траур же Лаэрта не мешал ему торопливо готовиться к свадьбе, а его слова об отце были, как показалось Астину, совершенно неискренними. Ничего нового от Лаэрта Астин так и не услышал, тот повторял уже сказанное ранее в гелиэе. Сетовал на то, что не сумел вовремя рассмотреть змеиную натуру отцовского воспитанника, а Кассандр пользовался тем, что отец безоглядно доверял ему и был не на шутку увлечен своим учеником. Говоря это, Лаэрт указал на статую Кассандра, по-прежнему стоящую в кабинете. В ответ на вопрос, можно ли поговорить с его мачехой, Лаэрт обескуражено улыбнулся и развел руками: — Сожалею, но для этого вам придется посетить дом ее отца. После похорон Атэна забрала моего сводного брата и ушла. Я уже выплатил ей все положенное, и никаких претензий у мачехи ко мне нет. После этого Астину оставалось только попрощаться с Лаэртом, что он и сделал, решив сегодня же навестить молодую женщину и задать ей несколько вопросов. Он надеялся, что ее отец не будет против, но еще до того, как разговор состоялся, Астин узнал очень много нового. Сначала за спиной афинянина раздались торопливые шаги, а потом — запыхавшийся мальчишеский голос: — Господин, подождите, во имя Зевса! Остановившись и обернувшись, Астин увидел рядом с собой худощавого черноволосого парнишку-раба, лицо которого показалось ему смутно-знакомым. — Кто ты и чего хочешь? — спросил, скрещивая руки на груди. — Меня зовут Идей, — представился мальчик, поклонившись, — я слышал, как вы говорили с моим господином… Лаэртом про Кассандра. — И? — Он сказал вам не всё, — пробормотал мальчишка, опуская голову, — и в суде не всё говорил, а Кассандр молчит, потому что глупый… — тут в глазах мальчишки блеснули слезы. — Но ведь он убил твоего хозяина, — напомнил Астин своему юному собеседнику. — Или это сделал кто-то другой? — Нет, это Кассандр, только… Он хотел так Лаэрту помочь, — выдал раб, заставив Астина удивленно приподнять бровь и спросить: — Поясни, о чем ты? — Хозяин хотел выгнать Лаэрта, — так же негромко, беспокойно оглядываясь по сторонам, продолжил мальчик, и Астин кивнул в сторону виднеющейся неподалеку небольшой оливковой рощи: — Пойдем-ка туда, Идей, там будет удобнее, согласен? Раб кивнул и вскоре они присели на одну из скамеек под огромной оливой, и мальчишка продолжил, честно глядя в глаза Астина и краснея: — Лаэрт и Кассандр… Эрот поразил их своей стрелой, а господин узнал, что они… — Они были любовниками, ты это хочешь сказать мне, Идей? — касаясь плеча раба, уточнил молодой мужчина. — Да, — кивнул мальчик, — когда господин узнал, он захотел выгнать Лаэрта, ведь и сам… — Твой господин тоже был влюблен в своего ученика, верно? — озвучил очевидное Астин, прекрасно знакомый с афинскими нравами. Несколько лет назад он и сам был учеником у одного из отцовских друзей и до сих пор вспоминал это время как не самое худшее. — Эрот любит такие шутки, — совершенно серьезно сообщил собеседнику Идей. — Но откуда об этом знаешь ты? — задал закономерный вопрос афинянин. — Разве стал бы хозяин говорить о своих планах рабу? Или ты подслушивал? — Нет, — отрицательно потряс головой паренек, — я от Кассандра узнал, он подумал, что это я… рассказал господину про них и… — тут он запнулся, и Астину пришлось снова спрашивать: — И что было потом? — Чуть не сбросил меня со скалы, — пробормотал раб, — но не потому, что он злой! Кассандр просто за Лаэрта переживал! Это все из-за Эрота, господин. — Вот значит как, — задумчиво протянул Астин, внимательно глядя на мальчишку и видя, что тот не лжет — карие глаза смотрели прямо и честно, было видно, что Идей желает спасти Кассандра, потому и решился на этот разговор, даже забыв о том, что слова его вряд ли могут считаться полновесным доказательством. — Ты молодец, Идей, — улыбнулся Астин, взъерошил короткие черные волосы мальчика и спросил: — Возможно, я еще раз приду в дом твоего хозяина поговорить с тобой. — Меня там не будет, — тяжело вздохнул парнишка, — Лаэрт хочет меня продать, он говорил, что собирается избавиться от старых вещей, а господин Рес когда-то обещал мне свободу… — Вот как? Боги милостивы, Идей, и возможно, твой новый хозяин окажется добрым и справедливым. — Я молюсь об этом день и ночь, — раб снова смотрел прямо в глаза Астина, — господин Рес был добр ко мне, он даже читать и писать меня научил, и считать тоже… А Лаэрт… он красив, как Ахиллес, но душа у него черная. — Даже так? Думаю, мне пригодится такой раб как ты, — решение пришло мгновенно, словно боги шепнули его на ухо Астину. Мальчик знал слишком много, и это может стоить Идею жизни, если Лаэрт что-то заподозрит. — Правда? — теперь в карих глазах Идея плескалось радостное изумление. — Вы меня купите? — Да, прямо сейчас, — Астин поднялся со скамейки и пошел обратно к дому Лаэрта, надеясь, что он продаст мальчишку, не задавая лишних вопросов.

***

Отправив Идея вместе с купчей к своему отцу, Астин пошагал к дому вдовы Реса, надеясь уже сегодня завершить все нужные беседы, а завтра с утра пойти в тюрьму и поговорить с Кассандром. Молодому мужчине казалось, что он понял, почему юноша убил своего наставника. Эрот беспощаден к тем, чьи сердца поражает, и порой отнимает разум, невольно толкая на преступление. Вот так и Кассандр — желая спасти возлюбленного — убил, не думая о том, что расплата неминуема. Вот только… почему тогда Лаэрт, по словам Идея, так же любивший юношу, предал того суду? Это нарушало стройный ход мыслей Астина, что-то было не так, как он себе представлял, в мозаике не хватало частей, без которых узор никак не составлялся. Оставалось только молить Фемиду, чтобы не оставила его в своей милости и помогла найти недостающее. Атэна вышла к незваному гостю, неся на руках двухлетнего мальчика. На лице молодой женщины — почти девушки — застыло испуганно-вопросительное выражение. Она словно заранее не ожидала от этого разговора ничего хорошего. Отец ее находился здесь же, чтобы следить за ходом беседы и не позволить пришельцу непочтительно относиться к дочери. — Вы хотели видеть меня? — спросила женщина, подходя и опускаясь на кресло, устраивая поудобнее малыша, который тут же принялся играть украшением, обвивающим её шею. — Но я не могу добавить ничего к тому, что уже сказала в гелиэе. — Атэна… — Астин осторожно подбирал слова и говорил с должным почтением, — я соболезную твоему горю, но слова твои могут спасти от смерти афинского гражданина. — О ком вы? — негромко спросила женщина, внимательно глядя в светло-карие глаза гостя. — Об Эвмеле, отце Кассандра. — Что?! — возмущенно вскрикнула она, резко вставая. — Он воспитал преступника, убившего моего мужа, осиротившего сына, из-за него я теперь вдова и вынуждена вернуться под отцовский кров, так что я могу о нем сказать? Я молю богов, чтобы приговор ему вынесли поскорее! — Все это так, — как можно мягче сказал Астин, видя, как нахмурился отец Атэны, а двое дюжих рабов, находящихся здесь же, встали у двери. — Но все же… скажи мне, почему ты вернулась к отцу, а не осталась в доме мужа? Закон ведь позволял тебе жить там, тем более твой сын — наследник отцовского имущества, как и Лаэрт. — Нет, — ответил вместо Атэны ее отец, — моя дочь принесла с собой только то, что забирала, выходя замуж, а внуку моему не досталось ни драхмы из всех талантов зятя! Единственным наследником остался Лаэрт, Рес так и не сдержал слова, данного Атэне, и не переделал завещания! А все из-за этого мерзавца, ради которого ты явился сюда! Благодари богов, Астин, что я слишком сильно уважаю твоего отца, иначе уже велел бы вышвырнуть тебя вон. — Клянусь Фемидой, я шел сюда не для того, чтобы нанести оскорбление вам или тебе, Атэна, — поднялся со своего кресла и склонил голову Астин, — и сейчас я покину ваш дом. Скажите мне только, как узнали вы о том, что Рес хочет изменить завещание? — Муж сказал мне, когда нашему сыну исполнилось два года, — сухо сообщила Атэна, но в глазах юной вдовы стояли слезы. — Он клялся именем Зевса, что обязательно сделает это, но… — А мог ли Лаэрт знать об этом? — все же спросил Астин, рискуя быть действительно вышвырнутым за порог. — Откуда мне знать? — воскликнула женщина, крепче прижимая к себе малыша. — Тебе лучше спросить у самого Лаэрта, — угрожающе прогудел хозяин дома, — а теперь — уходи. И больше не являйся сюда, если не хочешь быть изгнанным с позором.

***

Покинув оказавшийся таким негостеприимным дом, Астин вышел на улицу и остановился, раздумывая, куда же идти дальше: в тюрьму к Кассандру или домой? Рассказать отцу о том, что удалось узнать и поделиться своими соображениями? Второй вариант понравился афинянину куда больше, особенно учитывая то, что пока он вел свои беседы, уже наступил вечер. Решив, что за ночь еще не раз хорошо обдумает услышанное, Астин все же повернул к дому. Первый, кого он встретил, переступив отцовский порог, был Идей. На мальчишке красовался новый хитон, а на лице сверкала широкая улыбка: — Вы вернулись, господин! — Как видишь, — невольно улыбнулся в ответ Астин, устало опускаясь на стул. Идей тут же принес таз с водой, поставил рядом и принялся расстегивать сандалии своего нового хозяина. Ловко расправившись с тонкими ремешками, он подвинул таз ближе, и Астин с удовольствием опустил в прохладную воду ступни. — Тебе нравится новый дом? — Очень, — снова улыбнулся мальчик, умело омывая ноги хозяина, — тут лучше, чем у Лаэрта. Дикаст сказал, что я буду вашим личным рабом, если конечно, вы захотите. — Будешь, — только сейчас, сидя в удобном кресле и вдыхая запахи родного дома, Астин ощутил, насколько устал. — Где отец? — В своем кабинете, — доложил Идей, расстилая полотенце, на которое афинянин поставил ноги и ненадолго прикрыл глаза, пока парнишка стирал с кожи влагу. — Ты можешь идти спать, — отпустил мальчика Астин, но тот почему-то не уходил, смотрел так, словно желал что-то сказать, но не решался. — Что-то не так? — Вы позволите мне завтра сходить к Кассандру? Я хотел отнести ему фрукты… — несмело спросил мальчик. — Нет, потому что завтра он уже окажется тут, если Фемида и дальше будет ко мне благосклонна. — Спасибо, да благословят вас боги, — Идей схватил руку Астина и пылко поцеловал, вкладывая в это всю благодарность новому господину. — Ступай, — устало повторил афинянин, вставая, и направился в кабинет отца.