INAD

…А вокруг молчание немое, смесь из воскресений и суббот. И плывут по медленному морю жалкие соломинки забот. Я за них хватаюсь обалдело. Я тону в горячечном бреду... Ожидаю ночи, как расстрела. Утро,как помилованья, жду. Роберт Рождественский.

― И вот я здесь, ― мужчина окинул безразличным взглядом просторное помещение, в котором находился последние сорок минут. Его оплаченный наперед час подходил к концу. ― Спустя столько времени я не нашел в себе силы похоронить ее образ в своей памяти, как бы не старался. Эти года я искал ее. ― Бен вскинул глаза на напротив сидящего мужчину и, как бы это было неудивительно, смог рассмотреть отклик сочувствия в непроницаемом лице, но довольно открытых глазах. ― Я прочесал весь мир, начиная Японией и заканчивая Аляской. Во всем мире есть только три тысячи семьдесят девять женщин с ее именем, зарегистрированных именно как «Лета», а не полным именем, которое в сокращении дает ее. Из них пятьсот четыре уже давно нет в живых. Если сужать рамки до возраста. ― Мужчина прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос. ― То таких семнадцать и с пятнадцатью из них я говорил и виделся лично. Ни одна из них не является моей Летой. Бен вспомнил, как трудно было общаться с людьми, знание английского у которых находилось на уровне «мама», «папа», «я», «один», «два», «три», но порой даже этих слов было невозможно различить. ― С остальными двумя разговаривал по скайпу, ― продолжил он, ― но как я уже сказал, ни одна из них не была той, кто мне нужен. И я здесь, ― с невеселой радостью сказал Бен, ― чтобы вы помогли мне: пропишите хоть что-нибудь. Он в надежде смотрел в обветренное лицо доктора. Крис Уайлетт счел нужным промолчать на высказанную ему просьбу и, отложив блокнот и ручку на рядом стоящий столик, произнес: ― После этого у вас были отношения? ― Да, ― как-то отстраненно сказал Бен, ― и есть сейчас. Доктор кивнул его словам и положил ногу на ногу, отчего Бен увидел черные носки, что сильно выделялись на фоне белых брюк и таких же ботинок. Экстравагантный цвет носков и их причудливый узор он любил, а вот классическую безвкусицу – никогда. Каждую проведенную в этом свежем помещении секунду Бен проклинал с особой красноречивостью. Ему стоило ожидать, что помощь он может не получить, вот только из уст Мартина Крис Уайлетт казался самым квалифицированным из всех психотерапевтов мира. Увы, на деле это оказалось с точностью до наоборот. ― Я бы хотел дать вам один тест. Ответите сейчас или возьмете домой? ― Сейчас. Доктор протянул ему белый лист и ручку. Меньше, чем через пять минут Бен отдал листок. ― Думаю, вам стоит некоторое время попить антидепрессанты, ― после минутного молчания произнес Крис Уайлетт. ― Уровень вашей депрессии в два раза превысил норму. ― Тогда пропишите уже хоть что-нибудь, ― безразлично-уставшим тоном проговорил Бен и провел рукой по волосам. ― Только пусть это подействует. ― Принимать исключительно в тех дозах, которые я прописал здесь. ― Доктор что-то черкал на маленьком листочке, что лежал на колене. ― И не больше. Звоните в любое время, если станет совсем невыносимо. А так я бы посоветовал вам показаться через неделю. Бен отдаленно кивнул, обрывками слушая речь Криса Уайлетта, взял предложенную бумажку и вышел из кабинета. Как только он переступил порог, а дверь за его спиной захлопнулась, мужчина поклялся себе, что больше не появится в этих стенах впредь. Выписанный рецепт на чисто белом листе очутился в мусорном ведре рядом с дверью, на которой весела золотая табличка с именем доктора.