Ты забудешь как дышать.

Я смотрел на завешенное зеркало и обдирал краску со стены. Мои мысли были далеко отсюда, они парили невидимым клубком и отравляли мою душу. Месяц общественных работ — вот награда мне и наказание врагу. Отец рвал и метал, требовал повторного слушания; он напоминал мне надутого, красного индюка. Обидчик вышел из зала с гордо поднятым подбородком, не глядя на меня. Будто и не было нашей странной прогулки. Ничего не оставалось, кроме возвращения в проклятую, сжирающую нервы школу. Я подцепил черепок краски и, не рассчитав, сильно надавал на стену отросшим ногтем. Он выгнулся наружу и прорезал мне кожу на пальце. Удивительно, ноготь остался цел. Но палец неприятно саднил, и, подчиняясь рефлексу, я засунул его в рот. Интереса ради я слегка приподнял футболку и взглянул на свое тело, если так можно его назвать. За синяками не было видно кожи, родинок, родимых пятен. Я чертов сплошной синяк! Нет, ни за что на свете я не прощу его. В мире нет и не будет человека, которого я возненавижу еще больше. __________________________________________ День в школе начался так, как я и планировал. Каждый мой шаг сопровождался перешептыванием или улюлюканьем, но это только со стороны самых смелых. Очень тяжело слышать собственные мысли, когда пытаешься уследить за всеми подножками, что ожидают с разных сторон. Я стоял в самом дальнем углу коридора, у мусорной корзины, когда инстинктивно моя голова подскочила верх и заболталась, как у игрушек для автомобилей. Стройный, высокий, изящный. Он точно переместился в этот дерьмовый мир из средневековой Англии. Прядь завитых от влаги волос падала на его лицо, слегка касаясь алых губ. Пот, кажется пропитал насквозь футболку, а я все не мог отвести взгляд от вен на его запястьях. Огромные ботинки Луи скрипнули, и он подошел ко мне совсем близко, впечатывая в бетонную стену, отчего я чувствовал себя стиснутым клешнями. Можно было услышать напряженную тишину, образовавшуюся мгновенно в коридоре. Взгляды, словно острые иголки, впивались в меня и жалили, как кинжалы. — Как дела, Томми? Славный первый день в школе, не так ли? — Луи вцепился руками мне в плечи и поймал мой взгляд, норовивший скользнуть вниз. И я медленно, но с долей свойственной мне неуверенности, начал понимать его странную задумку относительно меня. Со стороны все выглядело так, будто Луи угрожал мне. Но толпе не было видно ни его лица, ни моего, нас отлично скрывала тень. Поэтому он мог свободно разгуливать своими ледяными руками по моему телу под футболкой, нанося легкую боль из-за ноющих синяков. Дрожь лавиной обрушилась на мою кожу, ноги слегка подкосились, и устоять я смог только благодаря стене, на которую опирался. — Это не смешно, Луи. Твои пидорские намеки может заметить кто-то из толпы, и тогда твоей популярности и этим визжащим девчачьим голосам придет пиздец. — На удивление, несмотря на шепот, я довольно саркастично выплюнул все это ему в лицо и даже матернулся, хотя никогда так раньше не делал. — Какой ты забавный, Господи. Даже щеночки в календарях на колесиках не такие милые, как ты. "Пидорские намеки", ну надо же так сказать. А ты сам-то не queer queen? — Он отпустил меня и, резко развернувшись, зашагал по коридору. Толпа медленно начала расходиться. _________________________________________ Дрочить перед Иисусом было неловко, но мама развесила иконки по всему дому. Я делал это уже дважды, а на часах нет и шести вечера. В шесть я мог бы отвлечься и посмотреть с отцом матч по телевизору. Но время тянулось бесконечно медленно, и мои мысли вновь возвращались к рукам на моем теле, хриплом шепоте и запаху сигарет. В поисковой строке гугла безнадежно и отчаянно вырисовывались буквы: "Как понять, что я гей?". По запросу я даже нашел, какую молитву читать в случае мужеложеского грехопадения. Я плюхнулся на стул, даже не потрудившись натянуть брюки, взял в руки черный маркер и прямо на столе размашистым почерком вывел три строки одинакового содержания: "Я ненавижу его".