Искушение

Круг был закончен, составные части ритуала разложены по чашкам внутри сигила – высушенная кобылья кровь, соль из высохшего моря, земля из далекой страны (из Аргентины, самая далекая, какую удалось раздобыть). Он зажег свечи. «Ты как ребенок с кубиками, сам ведь знаешь, да? Ты же не веришь и половине заклинаний в этом талмуде. Темные Века не зря так назвали». У библиотечного окна стоял фон Гловер и со скучающим видом смотрел на улицу. Гэбриел не обращал на него внимания. - Recesserimus ubi sordes. Exterminant et transferam vos… - Он зажег свечи и повторил заклинание. Ничего. Он повторил еще раз. Стоящий у окна закатил глаза. «А что это, собственно, такое?» Фон Гловер подошел к столу и взглянул на древнюю книгу заклинаний. «”Изгнание непрошеных духов”. А, ну тогда это объясняет, почему они не действуют. Ты думаешь, что я призрак? Правда?» Сдавшись, Гэбриел снова опустился на пятки. Проклятье. Он в первый раз решился заговорить с… с этим, кто бы он ни был, потому что раздражение одержало верх, и он не мог молчать и дальше. Он читал, что нельзя признавать их существование, что от внимания они становятся сильнее. Но что оставалось делать? Ведь становилось только хуже. Сначала был лишь голос. А потом после… после Эммы он проснулся на следующее утро, и голос обрел лицо. Это лицо. - Ну а кто ты? Шел бы ты уже отсюда. Фон Гловер присел на корточки у магического круга, расслабленно опустив руки перед собой. У него были ясные глаза. Он выглядел таким реальным… «Ты не знаешь?» - Если бы я знал, то не спрашивал бы! «Я первый, кого ты по-настоящему убил. Малия не в счет. Она покончила с собой. Удачно вышло. Что же до фон Зелла, то там – либо ты его, либо он тебя. Но я… Я подружился с тобой. Ты нравился мне, Гэбриел. Я предложил тебе целый мир. А ты толкнул меня в эту чертову печь. Ты сжег меня заживо. И как тебе было? Хорошо себя чувствовал? Как герой?» - Оставь меня в покое! – Задув бесполезные свечи, Гэбриел рывком распахнул дверь и вышел из библиотеки. Фон Гловер спускался за ним по лестнице, и ступал он совершенно бесшумно. Один раз, когда он только появился, Гэбриел попытался до него дотронуться, но его рука прошла сквозь пустоту. Единственным звуком, который от него исходил, был голос. «Ответь! Ты хорошо себя чувствовал, видя, как я горю? Это так ты представлял себе Охотника за Тенью?» - У меня не осталось выбора! – рявкнул Гэбриел. – Я должен был убить альфа-оборотня, иначе я тоже стал бы чудовищем! «Ты стал бы Богом», - убежденно и страстно сказал Фон Гловер. Этот сукин сын всегда был о себе слишком высокого мнения. Гэбриел вздохнул. Что может быть глупее споров с плодом своего же воображения? Отодвинув засов на дверях, он вышел из замка в ночь. «Неудивительно, что на геройском лике написаны неуверенность и сомнение», - фон Гловер очертил свое лицо длинными пальцами, надув губы, как какая-нибудь супермодель. – «Ты все еще чувствуешь себя виноватым. Теперь ты режешь глотки старушкам. Что дальше? Железная дева? Библиотекарей потрошить?» Гэбриел скрипнул зубами. Господи, он хотел лишь, чтобы это нечто от него отвязалось. Заклинание не подействовало. Поговорить об этом было не с кем, никто бы ему не поверил. Грейс была бог знает где, а Вольфганг давно умер. Какой вариант еще ему остается – психоанализ? «Ты мог бы убить себя». Фон Гловер облокотился на ведущий к воротам замка каменный мостик и пожал плечами так, будто это была просто какая-то случайная мысль. Гэбриел горько рассмеялся. - Никогда. Если ты пришел за этим, то можешь сразу уходить. Мне очень жаль. Фон Гловер понимающе улыбнулся. «Тогда страдай дальше. Мне все равно. Не больно-то ты много значишь. По-твоему, ты кто? Моисей? Посмотри вокруг, Гэбриел. Видишь кого-нибудь еще, кто жаждет к тебе присоединиться в твоих благородных усилиях?» «Грейс ушла. Герда ушла». - Она вышла замуж. «И ушла. Очевидно, она не считала всю эту «борьбу со злом» настолько важной. И никто не считает. Никто в тебя не верит. Никто уже больше этим не занимается. Когда-нибудь спрашивал себя, почему?» Рука Гэбриела, лежащая на каменных перилах, напряглась. «Ты завершил большое дело. Только поэтому Небо заботилось о тебе. Ты нашел тело их Бога, а теперь с этим покончено. И с тобой покончено. Вот твой расчетный лист. Ты уволен». - Прекрати, - устало сказал Гэбриел. «Вряд ли у тебя будет сын. Род в любом случае прервется на тебе. И тем лучше, потому что всех чудовищ теперь заменили гонки и видеоигры. Продай эту рухлядь. Возвращайся в Новый Орлеан. Живи ты в свое удовольствие. Может, стоит отыскать ту девушку. Как там ее имя? Кэнди? Помнишь, какой прекрасной казалась жизнь, когда ты никому ничего был не должен?» Самое ужасное заключалось в том, что это были слова самого Гэбриела. Каким бы реальным ни выглядело это нечто, слова, которые срывались с его губ, принадлежали не фон Гловеру. Это были его собственные потаенные мысли – те, от которых отмахиваешься, которые прячешь поглубже, потому что они бесплодны и самоубийственны. Как, например, мысли о том, что он несет в себе генофонд Риттеров. Это беспокоило его, как медленно нарастающий зуд. Генеалогическое древо, корни которого предположительно уходят во времена Голгофы. Ничего себе обязанность. Но он не из тех, кто женится и заводит детишек. И никогда таким не будет. Вольфганг тоже не оставил потомков. А как насчет всяких там двоюродных братьев и дальних родственников? Нельзя вешать обвинение в вымирании рода Риттеров на него одного. Это несправедливо. Какая-то вспышка озарила небо вдалеке. Как падающая звезда, только больше, ярче, с зеленоватым отблеском. Скорее как метеор. Оно летело добрых секунд пять, а когда исчезло за дальними холмами, он приготовился к тому, что дальше последует взрыв, какое-нибудь сотрясение, хоть что-нибудь. Но ничего не было. Он выпрямился, моргнул. - Опять. Это уже вторая. Я видел точно такую же две недели назад. – Он стал перебирать в памяти прошедшие дни. – Вообще-то как раз перед тем, как появился ты. Твой голос. На фон Гловера его слова не произвели никакого впечатления. «Это просто падающая звезда. Не все, что происходит, связано с тобой, знаешь ли». - Нет… это связано. Оно появилось как раз перед тем, как ты начал говорить у меня в голове. А газеты не смогли ничего объяснить. Люди видели это, но никаких следов так и не нашли. А что до тебя – я не такой чувствительный, чтобы ощущать себя настолько виноватым. Фон Гловер фыркнул. - И не такой фантазер, чтобы тебя выдумать. Извини. Видение издало смешок, как будто слова Гэбриела даже не стоили того, чтобы отвечать. «Одиночество творит с людьми забавные штуки. Но если ты хочешь, чтобы я ушел, просто скажи». - И ты просто… уйдешь? – Гэбриел взглянул прямо в его красивое лицо. Он выглядит таким реальным. «Я могу. В отличие от тебя, я свободен как ветер». Гэбриел скрестил руки на груди. - Хорошо. Прекрасно. Тогда убирайся! Я занят! С этими словами он повернулся и пошел обратно в замок. Надо взять напрокат машину и поехать посмотреть, что там была за звезда, а если он ничего не найдет, разыскать кого-нибудь, кто видел больше, чем он. Это явление должно что-то значить. Он дошагал до двери замка и протянул руку, чтобы открыть ее. Дверная ручка была липкой. От крови. Он охнул и отшатнулся. Что-то лежало там, прямо под дверью, но в темноте было не разглядеть, что это. Морщась от ощущения запекшейся крови под пальцами, он снова схватился за ручку и повернул ее, медленно приоткрывая дверь. Узкая, как клинок, полоска света из замка легла на порог. Там лежал ягненок, и его белая шубка была вся замарана кровью из перерезанного горла. Магия, как сама жизнь, рождается в крови. У Гэбриела дрожь прошла по всему телу. Падающие звезды, фон Гловер, мертвый ягненок, может быть даже Эмма. Что-то происходило прямо сейчас, что-то новое. Он обернулся и хотел спросить у фон Гловера, что все это значит. Но он был совершенно один.