Холодок

Пещера Мит-каля оказалась довольно комфортабельным обиталищем – сухая, чистая, с аккуратно сделанным очагом из валунов, над которым было что-то вроде вытяжки, по которой дым и уходил в щель в скале. У одной из стен было сооружено подобие ложа, покрытого громадными пушистыми шкурами. Как поведал Мит-каль, усмехнувшись, это были шкуры прежних хозяев пещеры – больших саблезубых кошек, хищных и диких. Само ложе было огромным, явно рассчитанным на прежние размеры Мит-каля – так что на нём вполне спокойно могли улечься мы все вчетвером, да ещё и место бы осталось. Именно туда маг и сгрузил бесчувственного юношу, велев нам набрать воды и согреть её. Для воды имелись два больших, грубо сделанных глиняных кувшина – явно работы самого мага, а набирать её предполагалось из бьющего неподалёку родника. За два раза мы с Антошкой наполнили оба, поскольку никто из нас в одиночку поднять наполненный кувшин был не в состоянии. А затем мы просто подогрели воду с помощью силы. Мит-каль тем временем полностью раздел спасённого и, осмотрев его, поморщился. И было от чего. Спину юноши покрывали давние зажившие рубцы от плети, причём было такое впечатление, что эту самую плеть сплели из колючей проволоки, ибо рубцы были неровными и бугристыми. Также на правом плече и левой стороне груди спасённого было два больших ожога – впрочем, тоже старых и заживших. В последнее время над ним явно никто не издевался – видно, старик не обижал своего слугу. Но что же пришлось пережить этому бедняге? За что с ним так? Между тем, Мит-каль обтёр тело юноши губкой, смоченной в каком-то растворе, потом полил на рану немного зелья из серебряного кувшинчика тонкой работы – явно из запасов покойного старика, а потом с помощью какого-то инструмента, типа пинцета, ловко извлёк наконечник. Рана при этом снова закровила, но Мит-каль не стал останавливать кровотечение, а продолжил промывать рану зельем из кувшинчика, осторожно обтирая кровь губкой. В ответ на мой вопросительный взгляд, он нахмурился и сказал: - Яд. Вот почему мальчику стало так худо. Сама по себе рана не слишком опасна, но вот яд… И самое худое, что я понятия не имею, что это такое, и не могу его распознать. А раз я не могу это сделать – значит, и противоядие подобрать не смогу. - И он… умрёт? – дрогнувшим голосом спросил подошедший Антошка. Я его понимал. Мы уже насмотрелись на смерть за сегодняшний день, не хотелось терять ещё и несчастного парня. Мит-каль только вздохнул: - Если смилостивятся над ним Сурайя и Шан-Сурайя – то, может быть, и выживет. Но я не могу ничего сказать, ибо не знаю, какое противоядие применить… Этот яд составлен весьма искусно, скорее всего, он оставлен в наследство Ордену самим Аш-Асином, да будет его имя проклято и забыто… - Орденом? – с волнением спросил я. – Но разве на несчастных напали не разбойники? - А откуда у простых разбойников яд такой силы? Нет, они действовали по чьей-то указке, им приказано было уничтожить целителя и его дочь. Меня сразу смутила жестокость этой расправы… А теперь понятно – несчастных приговорил Орден. К тому же… этот юноша явно рождён не в рабстве – видите эти ожоги? Ему, скорее всего, выжгли татуировки. Такие татуировки наносятся всем сыновьям и дочерям знатных родов в день совершеннолетия. И я даже предположить не могу, за какой проступок его могли лишить права считаться знатным человеком, да ещё и сделать рабом. Даже за участие в заговоре против Правителя… В моё время за это могли пытать и казнить, но знатный человек даже на эшафот всходил, как знатный. И если обычного простолюдина вешали без всякого милосердия, то знатный человек был вправе требовать для себя более почётной казни – ему отрубали голову особым мечом. Этот меч носил название Вершитель Справедливости и хранился именно для таких случаев. - Да уж, - пробормотал Антошка, - как всё запущено-то… Но смотрите, мне кажется, ему становится хуже. - Увы, - согласился Мит-каль, и вновь промыл рану зельем. – Я могу многое, но поднять мёртвого и спасти отравленного неизвестным ядом не смогу даже я. Во всяком случае, в своём нынешнем состоянии. Будь я прежним – возможно и рискнул бы. Но не сейчас… Я ещё раз задумчиво покосился на парня, который явно готовился к отходу в мир иной… и тут в голове у меня что-то мелькнуло. Что-то такое мне шар рассказывал… Я мучительно поморщился… и вспомнил. После этого я подскочил к парню и крикнул Антошке: - Чего стоишь? Помоги! Потащили его к роднику, не то будет поздно! Антошка глянул на меня с некоторым удивлением, но потом тоже, видно, что-то вспомнил, потому что подхватился мне помогать с необычайной резвостью. Мит-каль же просто за голову схватился: - Что ж вы делаете, мальчики? Не трогайте несчастного, дайте ему спокойно уйти в чертоги Богинь… - Да погодите вы с чертогами! – непочтительно огрызнулся я. – Его можно спасти! Я чувствую! Мит-каль остолбенел от удивления, а мы, подхватив неожиданно тяжёлое и горячее тело парня, потащили его к роднику. Родник представлял собой текущую из скалы струйку чистейшей воды, которая набиралась в большущую каменную чашу, по размерам скорее напоминавшую сидячую ванну. То ли это вода так выточила за века, то ли люди к этому руку приложили – я так и не понял. Пристроив парня прямо в эту самую «ванну» я крикнул Антошке: - Держи ему голову! Захлебнётся! А сам погрузил руки в воду и взмолился, не говоря, а словно выпевая плачущие слова: Вода светлая, вода чистая, дочь земная, сестра морская, омой рану, унеси всё плохое, принеси здоровье и силу! Дитя Моря тебя заклинает, словом своим к тебе взывает! Пусть кровь очистится, пусть яд растворится, в землю уйдёт, камнем станет… теки, вода, унеси тьму ночную, злобу чужую, принеси день светлый, добро ясное! Пусть будет слово моё крепко, слово моё чисто, слово моё справедливо! Да будет так! Такое чувство, словно я не сам это говорил, а подсказывал мне кто-то. И я чувствовал, что всё делаю правильно. С последним моим словом вода в скальной «ванне» пошла множеством пузырьков, словно бы закипела. Затем она почернела, потом покраснела, и под конец вновь стала прозрачной. Родничок продолжал мирно журчать, а парень открыл глаза, и на лице его отразилось удивление и непонимание. - Кто вы? – удивлённо спросил он. – Где я? Что произошло? И почему вы так странно выглядите? Вы Чоуроджи? Я… Похоже, парень намеревался задать нам целую кучу вопросов, но подошедший Мит-каль не растерялся – велел нам извлечь его из родника и укутал в кусок какой-то старой, но чистой и сухой ткани. При этом я заметил, что вода не просто исцелила рану – рубцы и ожоги исчезли, кожа юноши стала гладкой и чистой, а на месте ожогов действительно появились две татуировки – почти одинаковые, только та, что на груди – побольше, а та, что на плече – поменьше. Татуировки были разноцветные и выполненные с большим искусством. Обе они изображали какую-то крылатую хищную птицу, закогтившую здоровенную чёрную змею. Да, видно, парень, и правда из знатных, только наказан за что-то. Вот сейчас и спросим, благо, он уже здоров. Вот сейчас – посижу минут пять и сразу же спрошу… Ой, что-то меня зевота одолела… Сейчас… Сейчас… Антошка, увидев моё состояние, начал меня тормошить, а я только и смог ответить: - Погоди… я только пос… - прежде, чем вырубился. *** Проснувшись, я с удивлением обнаружил, что лежу на том самом здоровенном ложе, заботливо укрытый чем-то вроде одеяла из меховых шкурок. В пещере, как ни странно, было довольно светло и вкусно пахло жареным мясом. Откуда-то издалека доносились голоса: - Почему Холодок не просыпается? – ага, это Антошка. Беспокоится. - Твой друг, Анташи, отдал слишком много собственной силы, чтобы спасти Дин-эра, - это, кажется, Мит-каль. – Его сила велика, но он ещё не может толком обращаться с нею. Но не беспокойся, он скоро проснётся, и всё будет в порядке. - Сутки ведь уже проспал! – Антошка, сердито. - Может и двое проспать, и трое, - Мит-каль, успокаивающе. – Я видел, такое случалось с учениками целителей, которые умудрялись при лечении отдать силу и надорваться. А тут – такой сложный случай. И твой друг – не целитель, просто смог применить магию Воды. Не знал, что Чоуроджи могут быть настолько сильны… - Я в долгу перед вашим другом, уважаемый Анташи, - ещё один голос, молодой, красивый и чистый. Не наш ли это спасённый? Как там его зовут? Дин-эр, кажется? Ага, сейчас и познакомимся. И я рывком сел на ложе и поинтересовался: - А чем это так вкусно пахнет? Я есть хочу, просто умираю! - Холодок! – вскрикнул от радости Антошка и бросился меня обнимать. – Ты проснулся! - Ага! – улыбнулся я в ответ. – Я слышал… Я проспал сутки? - Даже чуть больше, - улыбнулся мне Мит-каль, снимавший куски мяса с вертела над очагом на глиняное блюдо. А ещё в пещере появилось что-то вроде стола, на котором стоял кувшин с напитком, несколько глиняных тарелок и блюд - с овощами, лепёшками и чем-то вроде каши из крупных жёлтых зёрен. Ого. Мой желудок тут же жалобно заурчал, и я соскочил с ложа, намереваясь немедленно его наполнить. Никогда не чувствовал себя таким голодным. Но прежде надо познакомиться. А то… Невежливо как-то. Симпатичный парень, поправлявший расставленные на столе блюда, робко улыбнулся мне. Я улыбнулся в ответ: - Так ты и есть наш спасённый? И зовут тебя Дин-эр, я слышал. Парень прижал руку к сердцу и поклонился: - Я благодарю тебя, Сти-сляб, за своё спасение. И за то, что ты уничтожил знаки моего рабства и наказания. Я твой вечный должник, моя жизнь принадлежит тебе… Так… С произношением моего имени у парня так же плохо, как и у Кай-сура… С другой стороны, и имечко мне досталось не слишком удобопроизносимое. А Холодком… Холодком пусть меня называет только Антошка. Это, всё-таки, слишком личное. Ничего не поделаешь – Сти-сляб, так Сти-сляб… А вот насчёт долга… - Знаешь, я ведь тебя просто так спасал, - сообщил я. – И вовсе не рассчитывал ни на какую отплату. Так что ты свободен. Дин-эр упрямо нахмурился: - Мужчины моего рода всегда платят по счетам. Тем более, что учитель Мит-каль сказал мне, что вы собираетесь в столицу для некого опасного дела. Я могу быть вам полезен, и я последую за вами. Тем более… что у меня свои счёты с Орденом. И если это гнусное сообщество никогда не будет осквернять собою мир – я буду только рад. - Так это из-за Ордена ты оказался слугой? - Да, - вздохнул Дин-эр. – Но тебе следует подкрепиться, ты голоден, Сти-сляб. А пока ты ешь, я повторю свою историю… Для тебя. Я кивнул, уселся за стол и принялся за умопомрачительно пахнущее жареное мясо. А когда я ополовинил здоровенное блюдо и почувствовал себя просто возмутительно хорошо, Дин-эр рассказал мне то, что раньше уже поведал Антошке и Мит-калю. История парня оказалась простой, как грабли. Дин-эр был действительно из знатного рода, его отец погиб, когда юноше было шестнадцать лет, и мать вторично вышла замуж, а старшего сына-наследника отослала к своему брату – начальнику гарнизона в крепости, расположенной поблизости от Высоких гор, где жили в полной изоляции Наароджи. Дин-эр в крепости прижился – дядя оказался человеком справедливым и по-своему добрым, у него не было своих детей, жена скончалась, и он по-настоящему привязался к племяннику и старался научить его всему, что знал сам. Так прошло полгода, Дин-эр в часы досуга полюбил кататься верхом в окрестностях крепости, постепенно уезжая всё дальше и дальше в предгорья. Во время одной из таких прогулок он встретил девушку-Наароджи… и влюбился. Уж не знаю как, но ему удалось убедить Крылатую в своей искренности, и они стали тайком встречаться. Тайком – потому, что такая связь считалась позорной, и за неё Дин-эр мог быть жестоко наказан. Орден старательно внушал всем, что Наароджи – жестокие, злобные твари, которые существуют только по необъяснимому попущению Светлых Богинь, и что их следует убрать с лика земли, как позорную язву. Спасало Крылатых только то, что их горные крепости были неприступны для всех. Даже для Аш-Асинов. Но влюблённому юноше было не до бушующих страстей. А зря. Он открылся дяде и тот обещал не выдавать племянника, но умолял быть осторожным, говоря, что в крепости имеются соглядатаи Ордена, и, если они донесут на Дин-эра – он жестоко поплатится. Так всё и вышло. Влюблённым трудно быть осторожными, и в одно далеко не прекрасное утро в крепость прибыл отряд Аш-Асинов, схвативший Дин-эра. Дядя, который попробовал вступиться за племянника, был убит в поединке, а самого Дин-эра долго пытали, требуя назвать тайные тропы в крепости Крылатых. Но юноша не знал их, а если и знал бы – не сказал. Ведь на последнем свидании возлюбленная призналась ему, что ждёт ребёнка, который, скорее всего, будет крылат. Так что Аш-Асины ничего не добились от юноши, но они подвергли его жестокому наказанию – на Дин-эра надели ошейник, выжгли с тела татуировки знатного рода и продали в каменоломни, где добывали драгоценный золотистый и розовый камень для дворцов столицы. Там парню пришлось совсем худо, и, если бы не сердобольный маг-целитель, приехавший лечить заболевших непонятной болезнью надсмотрщиков и случайно увидевший Дин-эра, он был бы уже мёртв. Но маг в придачу к деньгам попросил отдать ему полуживого от побоев и непосильной работы юношу. К причуде целителя отнеслись снисходительно, так Дин-эр спасся от смерти и стал слугой мага-целителя Кин-эша и его дочери Кинайи. У них он прожил почти год, а потом Кин-эш получил приглашение от старого высокопоставленного знакомого из столицы, который позвал его и дочь для лечения Правителя Шамшур Лат-сура.