Холодок

- Как это? – удивился Мит-каль. – Как это – не может помочь? Жрецы Солнечных богинь весьма сильны в магии… - Беда в том, - вздохнул Аш-тах, - что природа проклятия непонятна ни нам, ни Аш-Асинам. К тому же их не особо волнует судьба людей. Всё, что они сделали – это окружили проклятые земли магическим барьером, через который могут проникнуть только очень сильные маги. Вот почему я обрадовался, увидев вас… Похоже, что не только целительским даром вы обладаете, уважаемый Кин-эш… Впрочем, это не моё дело. Упс. Прокол, однако. Понятное дело, что магический барьер окружал проклятые земли не со всех сторон – там, где обитал Мит-каль в облике чудовища, дурных соваться не было. А если жрец серьёзно призадумается о том, как два мирных целителя смогли преодолеть барьер Аш-Асинов и даже не заметить его? Ладно. Пока мы ему нужны… А потом? Остаётся только надеяться на миролюбие жрецов Солнечных Богинь и их неприязнь к Ордену. И я решил вмешаться: - Достопочтенный отец, - прожурчал я самым нежным голоском, какой смог изобразить, - может быть, для начала мы попробуем разобраться, в чём суть проклятия и почему в нём виновны именно Аш-Асины? А там видно будет… Жрец посмотрел на меня с некоторым удивлением. Вокальный экзерсис не удался? Или у них что, женщины в присутствии мужчин вообще права голоса не имеют? Ох, надо в другой раз держать язык на привязи. Но сейчас… - Госпожа моя дочь, ты абсолютно права, - заметил Мит-каль. – И я даже прощаю тебе твоё нетерпение и пыл, с которым ты вмешалась в беседу мужчин, ибо с детства горит в твоём сердце огонь помощи несчастным обездоленным. Но сейчас нам лучше умолкнуть и послушать хозяина… Я скромно опустил голову. Во как. И рот лишний раз открыть не смей. Знал бы – ни за что не согласился на женские тряпки… Хотя… Дочка, которая внезапно превратилась в сынишку – это ещё подозрительнее. Да и маскировка отличная – под этой вуалью не видно, как я сейчас покраснел от злости. - «Тихо, Холодок, тихо… - прозвучал в голове голос Антошки. – Потерпи…» Потерплю. Альтернативы-то нет. А Аш-тах наконец-то начал свой рассказ. Село Белые Сады ещё пару лет назад было самым богатым и процветающим в округе. Сельские женщины и девушки ткали драгоценные ковры, мужчины работали в полях и садах, пасли скот и ловили рыбу в ближайшем озере, и все жили в достатке, так что ближайшие соседи завидовали жителям Белых Садов. И дозавидовались. Два года назад в село неожиданно нагрянули Аш-Асины и заявили, что они прибыли по поручению Наместника Божественного Аш-Асина и во исполнение его воли. Я чуть было не дёрнулся спросить, кто это, но вовремя вспомнил, что так именуется глава нехорошей компашки, именуемой Орденом. И стал слушать ещё внимательнее. Верные собрали всех жителей села на площади и заявили, что они уйдут, когда получат желаемое. На резонный вопрос старосты деревни, чего желают могучие воины, ответ был получен незамедлительно. У Аш-Асинов было целых два дела. Во-первых, они искали некую вещь, которая могла храниться в этом селе, во-вторых, лучшие мастерицы села должны были выткать особый ковёр, ни разу не ошибившись в рисунке. - Но почему они приехали именно сюда? – удивился Мит-каль. – Разве мало на белом свете искусных ткачих? И что они искали? - Ткачей и ткачих немало среди Махароджи, - вздохнул жрец. – Но наше село – особое. Ходят слухи, что его основателями были сплошь полукровки – потомки смешанных браков Махароджи с Чоуроджи и Наароджи, которые по каким-то причинам не смогли жить ни в Море, ни на островах Крылатых. Говорят даже… Но я этому не верю… но всё-таки, говорят, что когда-то именно здесь жил сын Прекрасной Найи, которая тоже была бескрылой полукровкой, и казнённого принца Най-сура. Он влюбился в простую девушку и ушёл от Крылатых… Ага… А вот это уже интересно… Теоретически обитатели села могут оказаться обладателями весьма интересного набора генов… Но, с другой стороны, почему рецессивные мутации облика… или магических способностей… никак не проявлялись – ведь соседи наверняка женились поколениями, и все в селе более или менее ближние-дальние родственники. По идее, кровь других рас должна была хоть как-то проявиться. Но что же там дальше-то? Аш-тах продолжал рассказывать. Аш-асины потребовали от жителей села отдать им одного из детей в возрасте семи лет, неважно, девочку или мальчика, на кого укажет жребий. Возмущённые селяне запротестовали, и тогда им под нос сунули приказ Правителя Лат-сура, в котором говорилось, что Аш-Асины вправе потребовать всего, что пожелают, а в случае отказа могут просто-напросто уничтожить всех. Аш-Тах возмутился и заявил, что Солнечные Богини не могут допустить такое непотребство и что приказ явно фальшивый. В ответ на это командир отряда применил обездвиживающее заклятье, и чересчур активного жреца-заступника просто парализовало. Дальнейшее он мог наблюдать только со стороны. Он видел, как Аш-Асины врывались в дома, хватали детей и сгоняли их на площадь, пока не нашли всех. А затем несчастные родители оказались перед выбором – либо они соглашаются отдать одного ребёнка, только одного из всех, либо Аш-Асины забирают всех, и родители не увидят их больше никогда. Немногие из родителей стали кричать, что нельзя добровольно соглашаться на сделку с Аш-Асинами, большинство же, решив, что возможность того, что жребий вытянет именно их ребёнок, невелика, согласилось. Тогда всех детей поставили в круг, и один из Аш-Асинов стал их по очереди обходить с большим хрустальным шаром в руках и приказывал дотрагиваться до него. У некоторых детей шар оставался без изменений и таких отпускали тотчас же. У некоторых при наложении руки в шаре начинали проскакивать крохотные огоньки, и таких пока оставляли. Но глава отряда недовольно морщился, и Аш-Тах понял, что желаемого Верные пока не нашли. Так продолжалось какое-то время, пока до шара не дотронулся семилетний Лаш-тай, сын вдовы охотника Лаш-ама, Лашайи. Шар засветился ровным серебристым светом и Аш-Асины заулыбались. Желаемое было найдено. Лашайя, которая больше всех не желала идти на сделку с Аш-Асинами, отчаянно закричала и бросилась выручать своё дитя. Но обездвиживающее заклятье парализовало и её. А потом других детей отпустили, и Аш-Асины призвали лучших мастериц-ткачих. Восемь женщин вышли вперёд – они прекрасно понимали, что скрыться не удастся – перепуганные односельчане выдадут их. Аш-Асины усадили женщин в повозки, туда же уложили и обездвиженного – ибо он тоже пытался сопротивляться – мальчика. Затем Глава отряда бросил на землю туго набитый мешочек с золотом – как он сказал – за беспокойство, и Аш-Асины умчались. Жители Белых Садов вздохнули с облегчением. Как оказалось – зря. Во-первых, очнувшаяся Лашайя стала горько плакать и рвать на себе волосы – Лаш-Тай был её единственным, поздним ребёнком, больше женщина детей иметь не могла. Она стала обвинять односельчан, а чувствовать себя виноватым никому не хочется, и, едва Лашайя немного оклемалась, её попросту изгнали из села, выселив в глинобитную хибарку на опушке леса, куда Аш-Тах и его сестра, поражённые людской жестокостью, стали носить ей еду. Несчастная словно сошла с ума – она то бродила по округе, ища сына, то проводила дни в молитвах Сурайе и Шан-Сурайе, то впадала в какое-то подобие транса, не реагируя вообще ни на что. А потом женщина слегла, и жрец с сестрой, не обращая внимания на косые взгляды сельчан, перенесли её к себе в дом и стали ухаживать за ней. Им было понятно, что несчастная умирает от тоски по сыну, и помочь ей они ничем не могли. А месяц спустя в дверь домика жреца постучали. Дверь не была заперта – жрец не имел привычки запираться даже на ночь, и когда он крикнул, разрешая войти, то не сразу признал в вошедшей самую младшую из ткачих – молодую и красивую Аргайю, лишь недавно вышедшую замуж. Женщина была истощена и седа, выглядела она глубокой старухой, и из покрасневших глаз её текли беспрерывные слёзы. Поражённые жрец и его сестра постарались помочь несчастной, а потом стали расспрашивать о том, что с ней случилось и где другие ткачихи. И услышали от неё страшную фразу: – Не ждите их, они не вернутся. Их убило проклятие, теперь мы все прокляты. И Аргайя, постоянно дрожа и всхлипывая, рассказала, что несчастный ребёнок понадобился Аш-Асином не просто так, а для проведения какого-то странного ритуала, в ходе которого его принесли в жертву, с соблюдением весьма жестоких обрядов. И он был не единственным, с кем так поступили. Таких детей было три раза по три. Кровь их, полученную в ходе жертвоприношения, собрали в особую чашу, и она стала компонентом некоего зелья, которое добавили в краску. Этой краской окрасили нитки для будущего ковра, который и стали ткать мастерицы, а за исполнением приказа строго следили Аш-Асины. И, странное дело – чем больше подходила к концу работа, тем хуже становилось мастерицам – они седели, старели, слабели, их кожа покрывалась язвами… Проклятый ковёр словно высасывал из них жизнь. Постепенно женщины стали умирать, и к тому времени, когда ковёр был закончен, в живых осталась одна Аргайя. Её Аш-Асины отпустили, как и обещали, даже проведя порталом, выход из которого был неподалёку от деревни. Аргайя ужаснулась – ей не хотелось, чтобы муж и дети увидели её, к тому же ей казалось, что она совершила нечто страшное, непотребное, и её присутствие осквернит её ни в чём не повинных родных. И Аргайя пошла к жрецу. Аш-тах пребывал в растерянности. Он прекрасно видел – на это его силы хватало, что несчастная действительно проклята. Но природа этого проклятия была ему непонятна и чужда. Она не походила ни на магию Аш-асинов, ни на магию Солнечных Богинь, которой они одаряли своих служителей. Она вообще не походила на магию Махароджи. Между тем Ашайя стала предлагать несчастной женщине прилечь и отдохнуть, Аш-тах тоже пришёл к выводу, что утро вечера мудренее, а за ночь он что-нибудь да надумает. Но в этот момент раздался страшный крик. Лашайя, вышедшая из своего привычного транса, услышала весь рассказ Аргайи и бросилась на неё. В лице несчастной женщины не осталось ничего человеческого, это была просто разъярённая фурия, жаждущая мести и изрыгающая самые страшные и кощунственные проклятья. И тут поражённый Аш-тах увидел, как две фигуры двух женщин слились в одну, и в этот самый момент появился на свет ужасный костистый монстр с двумя лицами. Искажённое ненавистью и неузнаваемое лицо Лашайи стало его лицом, а неузнаваемое лицо Аргайи с вечно текущими из глаз слезами оказалось на затылке. Чудовище почти согнулось пополам – потолок скромного домика жреца был ему слишком низок. Кожа его была голой и болезненно-жёлтой, усеянной гноящими язвами, ноги превратились в жутко скрученные голые кости, за спиной развернулись отвратительные перепончатые крылья, голова стала лысой, а из обеих ртов вылезли огромные клыки и по-змеиному раздвоенные языки. Жрец заслонил собой перепуганную сестру и поднял посох, но чудовище неожиданно спокойно сказало: - Не бойся меня. Ты единственный, кто пытался противостоять злу и заступиться за слабых и невинных. Ни тебя, ни твоей сестры проклятие не коснётся. Но остальные будут наказаны. И чудовище бесшумно выскользнуло из домика жреца, а вскоре с площади раздался гул деревянного бИла – так созывали селян в случае пожара или какой-то другой срочной надобности. Жрец, велев сестре оставаться дома, тут же бросился на площадь – он не сомневался, что чудовище объявилось там. И он не ошибся. Казавшееся ещё более жутким, чудовище стояло перед толпой перепуганных полуодетых селян и громким голосом, слышным даже в самом дальнем уголке деревни, произносило: - Вы прокляты. Прокляты, потому что не защитили слабых и невинных. Прокляты потому, что отправили своих женщин творить ужасное волшебство, и не попытались даже поспорить с Аш-Асинами. И теперь ваши поля будут по-прежнему плодородны, но пища не будет насыщать вас. Ваши женщины будут по-прежнему рожать вам детей, но немногие из них доживут до взрослого возраста, ибо будут слабыми, хилыми и больными. И каждый год в ночь Макушки Лета я буду приходить в ваше селение и забирать детей. Столько, сколько пожелаю. И никто не сможет спасти вас – ни маги, ни Аш-Асины. И закончится проклятие только тогда, когда все вы исчезнете с лица этого мира. Готовьтесь. Вы будете страдать долго. Сказав же свою речь, чудовище расправило крылья, дыхнуло огнём и, взлетев, скрылось в ночной тьме. - Какой ужас! – высказался Мит-каль. – И что же было дальше, уважаемый Аш-тах? - Всё случилось по слову чудовища. Наши поля по-прежнему плодородны, но дары земли не насыщают людей. Более того, от этой пищи, если съесть её слишком много, становится плохо. Дети умирают и болеют во множестве, а те, что выжили – хилые и слабые. Девочек рождается всё меньше, а люди из соседних сёл не отдают за здешних женихов своих дочерей. И, что самое ужасное, чудовище действительно стало забирать детей. Правда, с тех пор прошёл всего один день Макушки Лета, но и этого было более, чем достаточно. Аш-тах рассказал, что чудовище нападало на семьи с детьми. Детей похищало, взрослых – тех, кто пытался сопротивляться – просто убивало. Некоторая часть селян, добежавшая до Храма Солнечных Богинь, оказалась в безопасности – чудовище не тронуло ни Аш-таха, ни его сестру, ни Храм. Но шестерых детей в селе недосчиталось, и три семьи были уничтожены полностью. Жрец обращался к Братьям, но те, как ни старались, не могли понять природу проклятия. Аш-Асины просто поставили заградительный барьер и уехали. Аш-тах с оказией отправил письмо даже Правителю, но безуспешно. - И вот теперь… сегодня – ночь Макушки Лета… Люди попрятались, большинство нашло себе убежище в храме. В домах остались только старухи… - И дети, - не выдержал я. – Мы видели детей! - Госпожа… - вздохнул жрец, - не для всех детей в храме хватило места… - И родители оставили на растерзание самых неудачных? – голос Мит-каля просто засочился ядом. – Они решили, кому жить, а кому умереть? Делали выбор между родными детьми? Да проклятие так и не научило их ничему! - Я говорил им о том же… - вздохнул Аш-тах, - но люди обезумели от страха. К тому же они знают, что проклятие не коснулось меня, и это делает их… неуравновешенными. Я уже сказал сестре – пусть обойдёт все дворы и соберет всех оставленных в мой дом. Тесно, но ничего… Как-нибудь разместимся. Я не дам больше в обиду ни одного ребёнка, ни одной женщины. Даже если проклятию подвергнусь и я. Плохим я буду жрецом Солнечных Богинь, если брошу несчастных и заблуждающихся. Нет, нравится мне этот мужик. Если у них все жрецы такие – понятно, почему у них постоянные тёрки с Орденом… Но тут Мит-каль сказал: - Поступайте, как решили, уважаемый Аш-тах. Думаю, что нам придётся заночевать в вашем доме – дорога-то долгая… - «Ой! – прозвучал у меня в голове голос Антошки. – Ура! Мы будем снимать проклятие!» А у меня перед глазами встал вождь волков Акела из мультика с фразой: «Мы принимаем бой!», и я в очередной раз порадовался, что моё лицо под вуалью не разглядеть.