Холодок

Я соскочил с рыбы Тао, потрепал её по усатой морде, ощутил исходящую от неё волну острого счастья – хозяин доволен! – так что мне даже немного стыдно стало. Но тут я узрел бегущего ко мне Антошку, и все остальные мысли вылетели у меня из головы. Антошка подлетел ко мне и бросился обниматься, я обнял его в ответ, а потом потянулся к губам за поцелуем. На какое-то время мы вообще выпали из реальности, пока Мит-каль не кашлянул и не сказал: - Сти-сляб, ну что ты своего спутника бросил? Он стесняется. Нехорошо… Я повернулся к Кара-суру, которому Дин-эр уже помог соскочить с рыбы Тао, и сказал: - Извини. - Ничего, - улыбнулся принц, - я понимаю. Это же твоя Пара… Мне показалось, или эти слова он произнёс как-то тоскливо? Но я не стал заниматься психоанализом, а просто сказал: - Всё в порядке. Это моя Пара – Антошка, а это – мои друзья, их зовут Мит-каль и Дин-эр. А Мурик, кстати, где? - Бегает где-то, кошак беспокойный, - улыбнулся Дин-эр. – Не волнуйся, он скоро появится. Просто ему так интересно бродить по ночному берегу… Конечно, интересно. Любая кошка гуляет сама по себе, и Мурик не исключение. Но я, кажется, не до конца представил нашего гостя. - А это принц Кара-сур, - как можно более непринуждённо произнёс я. – Мы вместе бежали из Башни Духов. Как ни странно, никакого протеста появление принца не вызвало даже у Антошки, видимо, было время обсудить моего спутника, пока мы добирались. - Присядьте к костру, принц, - доброжелательно сказал Мит-каль. – Вам стоит согреться, да и поесть не мешает. Кара-сур кивнул и уселся у костерка на свободное место, сразу же получив в руки большой лист с кусками жареной рыбы, большой кусок лепёшки и пригоршню каких-то ягод, которые были большими и янтарно-жёлтыми, а по вкусу напоминали скорее оливки и с рыбой шли просто на ура. Он стал методично истреблять содержимое листа, но руки его порой немного подрагивали – чувствовалось, что парень волнуется. Я же быстренько уничтожил всё, что мне дали, и стал отвечать на расспросы, рассказывая о своих злоключениях и о том, как мне удалось бежать. Рассказ о том, как нам удалось подменить одного принца на другого, вызвал взрыв дружного хохота. В это время из темноты выпрыгнул Мурик в своей кошачьей ипостаси и, радостно заурчав, принялся тереться об мои ноги. А потом вновь исчез в темноте, чтобы появиться через некоторое время уже в образе юноши. Одет он был в одни короткие белые штанишки, обтягивающие его пятую точку весьма провокационно. Кара-сур, продолжавший методично есть, неожиданно поднял голову и воззрился на Мурика: - Ты… Ты кот? - Мьяли, - уточнил Мурик, надув губки. – А как ты догадался, близнец плохого принца? - А как ты догадался, что я близнец? – удивился Кара-сур. - Ну, - мило улыбнулся Мурик, - Ан-ташши пообещал твоему брату ноги выдернуть, если ещё раз увидит. А если ты ещё с ногами – значит, не он. Кара-сур невольно улыбнулся и стал вести себя менее скованно. Но тут Мит-каль сказал: - Нам нужно поговорить, мальчик. Серьёзно. Ты ведь уже знаешь, куда мы идём и зачем? Кара-сур кивнул и вновь стал напряжённым до крайности. - Не будем мешать их разговору, - прошептал мне на ухо Антошка, - они ему ничего плохого не сделают. Пошли. - Куда? – спросил я. - Я по тебе соскучился… не будем смущать остальных… - прошептал Антошка мне в ухо так, что я тут же почувствовал – да, остальных смущать не следует. Антошка отошёл от костерка и уверенно повёл меня за собой, взяв за руку. Некоторое время я просто шёл следом за ним, потом Антошка резко свернул и присел, поманив меня за собой: - Давай, пролезай. Как оказалось, сразу за узкой полоской пляжа начинался лес. Огромные развесистые деревья опустили свои ветви почти до самой земли, именно под одно из них и пригласил меня Антошка. Я пригнулся и проскользнул следом. Мы тут же оказались словно в шалаше, образованном мощными ветвями с уютной подстилкой из сухих листьев. Сверху было небрежно брошено покрывало, и я подумал, что хитрец Антошка всё продумал заранее – вон, и местечко присмотрел подходящее. Создавалось впечатление полной отрезанности от окружающего мира… и это было здорово. Антошка тут же прильнул ко мне, я почувствовал на своих губах его горячие губы… и тут меня накрыло. Мир и вправду перестал существовать для меня – был только Антошка – его губы, его руки, его тело – такое ещё невинное и такое до странности жаждущее меня. Гладить, ласкать, прикусывать, сжимать в руках до стонов… Антошка… Хороший мой… - Мне без тебя – никак… - шептал Антошка, - не делай так больше, не делай, не покидай меня… Я всё равно умру, если тебя не будет рядом, не делай так больше, Холодочек, не решай за меня, ладно? И я шептал в ответ, что нет, конечно же, нет, мы не расстанемся больше, всё будет хорошо, потому что я его люблю… И совсем не удивился, когда почувствовал внутри себя Антошкины пальцы. Ага, он даже масло какое-то припас, предусмотрительный мой. Однако, надо сделать кое-что, а то не избежать неприятных сюрпризов, которые нам совсем не нужны. Я тихо прошептал: - Помыться бы надо… А то будут совсем не ромашки с розами… Антошка прыснул – переход от романтики к прозе жизни действительно вышел странноватый, но потом он положил руку мне на пятую точку и прошептал: - Не надо… Мне тут Мит-каль одно заклинание показал. И тут у меня внутри словно мягким ёршиком проехались, вызвав возмущённый вопль. - Ой, - покаянно прошептал Антошка, - больно? А Мит-каль говорил, что это не больно… Ну, Мит-каль, ну, старый греховодник! Ишь чему надумал дитё учить! Ох, и поговорю же я с ним! Но лицо Антошки было таким неподдельно расстроенным, да и заорал я скорее от неожиданности, что я смягчился: - Нет, не больно. Странно просто. - Мит-каль сказал, что такое заклятие может всегда в жизни пригодиться. Если хочешь, я и тебе покажу. Оно простое, - заявил Антошка. А я расхохотался. Нет, романтика романтикой, а с моим Антошкой точно не соскучишься! Я бы ещё долго ржал, если бы меня не заткнули поцелуем, и Антошка быстренько вернулся к тому, с чего начал. Нет, не могу сказать, что мне было приятно сразу же, хотя Антошка и был максимально осторожен. Ощущение тянущей боли, странной заполненности, глубокие толчки, отзывавшиеся новыми волнами боли… Но стоило мне увидеть лицо Антошки… На нём такое удовольствие было написано, что меня проняло. К тому же Антошка остановился и начал двигаться как-то по-другому. И каждое его движение стало отзываться во мне искоркой удовольствия – сначала небольшой, но потом искры разгорались, сливались в один огненный поток, в котором я тонул… Я непроизвольно задвигался в такт движениям Антошки, поток нёс меня, нёс… а потом было полное ощущение падения в водопад… и отчаянного, острого удовольствия. *** А когда мы наконец угомонились, и я заснул, то понял, что вновь оказался в кабинете неведомого врага. Я вновь не видел его лица, зато отчётливо увидел лицо Валика, вновь пришедшего к своему… начальнику? Хозяину? Не знаю я, как обозвать. Однако чувствовалось, что Валик для хозяина кабинета что-то вроде грязи под ногами… или ветоши – так, грязные руки обтереть и выкинуть. И Валик до дрожи боялся этого человека. Очень сильно боялся. А человек был в ярости. - Почему мальчишка жив? – злобно спросил он у Валика. – Почему этот гадёныш не сдох, как и его папаша? Почему ты позволил его придурочной матери отправить его в интернат, где нам до него не добраться? Не мог в больнице вопрос решить? - Насчёт покушения – позволю напомнить, что это именно вы остановились на варианте с угнанной машиной, – дрожащим голосом ответил Валик. – Я же предлагал стрелка… Чтоб наверняка… - Наверняка… - раздражённо передразнил хозяин кабинета и потряс кистью правой руки – удивительно знакомый жест, где-то я его видел, но где? Память упорно отказывалась мне помогать… А хозяин продолжил: - Я не могу себе позволить ни малейшего намёка на скандал. Были бы пулевые раны – менты непременно начали бы копать. Не все они дураки, могли бы и докопаться. А ты хорош! Не мог исполнителя к мальчишке подослать! Много ли надо паралитику коматозному? - Да пытался я! – чуть ли не со слезами в голосе отозвался Валик. – Парень словно заговорённый. Один исполнитель его работать отказался, сказал, что детей не трогает – принципы у него, видите ли… Второй взял заказ… а через день в аварию попал… со смертельным исходом. Третий уже в больницу проник – охрана проверку затеяла не ко времени. А потом мальчишка из комы вышел, вокруг него вся больница запрыгала… Ах, чудо, ах чудо! Думаете, так легко толкового исполнителя найти? А мне самому не с руки светиться – сами понимаете. - Понимаю, - мрачно ответил хозяин. – Нам лишний криминал в анамнезе не нужен. Ладно, пусть живёт пока, щенок, в своём интернате для убогих. Всё равно он не человек, а так, полчеловека. Молодец, здорово ты его мамаше голову задурил – сплавила и не пискнула. Давай, быстрее брак заключай… Мне нужно, чтобы ты был наследником в случае чего… Валик поморщился: - А без этого нельзя? Надоела мне эта старая молодящаяся калоша… - Ты идиот? – тихо, но злобно рявкнул хозяин. – Ты деньги Холодовых законно должен унаследовать. «Аликапс» вон попей, если с потенцией проблемы! Детишек ей заделай, пусть будет, чем заняться! Бабы – все дуры, передком думают, самки… А будешь брыкаться… Сам знаешь, что будет. Валик опустил голову. - И долго мне так мучиться? – глухо спросил он. - Сколько понадобится – столько и будешь мучиться! – рявкнул хозяин. – Ты чем недоволен? Из грязи в князи вылез, баба у тебя ласковая, постель мягкая, еда вкусная… Мученик нашёлся! Все бы так мучились! Пшёл вон, и делай всё, как я велю – не дай Бог, клуша сорвётся! И пусть о сыночке своём калечном пореже вспоминает! Понял? - Понял… - хмуро ответил Валик и вышел. А хозяин кабинета достал из стола деревянный ящичек с сигарами, придирчиво осмотрел каждую, выбрал, снял обёртку, отрезал конец сигары специальной гильотинкой и с наслаждением затянулся ароматным синим дымом… *** Я вскинулся, тяжело дыша. Сон был настолько реален, что мне на долю секунды показалось, что я снова в своём мире, а всё, что я пережил здесь – наваждение, бред больного умирающего мозга. Но нет. Рядом сонно дышал Антошка, сквозь ветви дерева падали на нас тоненькие лучики света Шан-Сурайи… и вдруг меня словно что-то в сердце укололо. Тревога. Опасность. Антошка открыл глаза, и я понял, что он почувствовал то же, что и я. Осторожно, стараясь не шуметь, я раздвинул ветви дерева, и только благодаря светлой ночи разглядел несколько тёмных фигур, что крались по тропинке к еле-еле горевшему в стороне костерку, у которого дремал Дин-эр.