It starts with pain followed by hate** Fueled by the endless questions no one can answer A stain covers your heart and tears you apart Just like a sleeping cancer No I don't believe men are born to be killers I don't believe that the world can't be saved How did you get there and when did it start An innocent child with a thorn in his heart What kind of world do we live in Where love is divided by hate Losing control of our feeling We all must be dreaming this life awa In a world so cold.
— Остановка сердца! — врач склонился над человеком, лежащим на больничной кровати и начал ритмично надавливать на грудную клетку на проекции сердца. Прямая линия на кардиомониторе стала чем-то обыденным за эту ночь, как бы ужасно это ни звучало. Уже трижды смерть пытается забрать очередную жизнь, но врачи продолжают сражаться, хоть битва уже заведомо проиграна. Таких нагрузок человеческое сердце просто не выдерживает. — Разряд! — мужчина прижал электроды к груди парня. Под действием разряда тело содрогалось, но пульс так и не возобновлялся. — Еще, — крикнул кто-то из позади стоящих. Другой врач все это время не переставал делать непрямой массаж сердца. Ребра несчастного парня, казалось бы, прогибались под нажатием сильных рук. — Один миллиграмм эпинефрина, — медсестра находилась в каком-то шоке, поэтому слова врача пропустила мимо ушей, — быстро! — девушка очнулась и тут же протянула врачу уже наполненный шприц. — Пульса нет. — Заткнись, — мужчина вновь взял в руки электроды от дефибриллятора, — разряд! — еще раз. Очередной бесполезный раз. Но никто не имеет права прекращать пытаться, — увеличиваем дозу эпинефрина. Огнестрельное ранение. Задеты легкие, из-за массивной кровопотери давление упало до критического уровня. Это ранение не совместимо с жизнью, но в мире же случаются чудеса? Может, сейчас именно тот случай, когда эти чертовы Небеса смилуются над этим несчастным человеком — дадут ему еще один шанс. — Разряд, — тело вновь выгнулось под действием импульсов, но все это было бесполезным. Уже около часа врачи пытаются воскресить только безжизненное тело. Похоже, в этот раз Небеса решили наплевать на жизнь этого человека. Как, впрочем, и на многие другие. Знаете, даже самый неверующий в последний момент обращается к небу, ведь, как говорится, молитва — последняя надежда отчаявшегося. Но этого недостаточно, на самом деле там наверху всем уже давно плевать на то, что происходит тут внизу: насилие, смерть... Плевать. — Доктор Шеппард... — один из хирургов подошел к мужчине, — мне жаль... — он похлопал заведующего по плечу и покинул операционную, в которой повисла тишина. Все ждали этой самой фразы, которая ставит жирную точку в чьей-то истории. — Время смерти три часа ночи, — он зажмурился, прикрывая лицо ладонями, — черт, — это выше всего. Пускай Шеппард и не отличался любовью к своим подчиненным, но когда ты хоть немного знаешь человека, видеть его мертвым еще более невыносимо. Как вообще можно так рассуждать? Видеть любого человека мертвым — это невыносимо, пускай даже он будет последним ублюдком — это, ровным счетом, ничего не должно менять. Но почему-то в этот раз все иначе. Шеппард долго работал в этой больнице и должен был ко всему привыкнуть, но разве можно научиться гордо смотреть смерти в глаза? Ответ очевиден. Эти «гляделки» врач постоянно проигрывает, так как первым отводит взгляд. Никто не имеет права говорить, что врачи должны быть хладнокровными. Они такие же люди, как и все, так почему же они не могут хоть иногда позволить себе слабость — чувства? Пока человек жив, мы не особо задумываемся над тем, как мы к нему относимся. Все эти слова до ужаса банальны, но в них есть доля правды. Даже пускай ты не был близок с этим человеком, о чем неосознанно начинаешь жалеть. — Мне очень жаль... — слова, сказанные в пустоту. Почему именно сейчас так захотелось их сказать? Именно тогда, когда они ничего не стоят. Люди начинают жалеть, когда становится слишком поздно. Знаете, это будто неподвижно наблюдать за поездом, который на огромной скорости проносится рядом, а потом, когда он уже скроется за горизонтом, попытаться его догнать. Да, это так же бессмысленно, как говорить «мне жаль» мертвому человеку. Тринадцать часов назад Винчестер сидел на земле, закрыв лицо окровавленными руками. Рядом лежали пистолет и практически пустая бутылка коньяка. К счастью, в столь позднее время в парке никого нет, и Дин сполна мог насладиться одиночеством. Хотя, «насладиться» и «одиночество» — не совсем уместные слова. Состояние было настолько паршивым, что хотелось взять этот пистолет и сейчас же пустить пулю себе в голову. Дин знал, что его тут уже ничего не держит, парень самостоятельно загасил последний свет, и теперь вокруг кромешная тьма. Винчестер не особо верил в жизнь после смерти, но если она и существует, то Кастиэль с Дином будут находиться по разные стороны баррикад. Но у Винчестера был собственный Кастиэль, который жил в его голове. Тот самый, потрепанный жизнью брюнет, которого парень видел совсем недавно. Но почему все равно так паршиво? Почему Дину кажется, что он уже убил себя? Ведь он выстрелил ради него, Винчестер не хотел, чтоб Кастиэль страдал. — Ну, как ощущения, Дин? — рядом возник Роман, белая рубашка которого была запятнана кровью, — ты все еще думаешь, что ты не такой, как я? — Я тебя ненавижу... — Винчестер зажмурился, — ненавижу, сукин ты сын... — Ты надеялся увидеть Кастиэля? — он расхохотался, — ты убил его. Нет больше его, понимаешь? Сдох твой Кастиэль! — Заткнись! — прорычал парень. — Мозги твоего ангелочка украшают стену вашей с ним квартиры, — он продолжал смеяться. Дин просто не выдержал и, схватив пистолет, ни секунды не сомневаясь, выстрелил прямо в голову Романа, как и ожидалось, пуля прошла насквозь. Дик застыл, всего на секунду его лицо стало серьёзным, но затем его вновь исказила мерзкая ухмылка, — ты жалок. Знаешь, теперь ты сам себя убьешь. Пройдет день, неделя, может даже месяц... Но ты не выдержишь и сломаешься. Я уже вижу петлю на твоей шее, мне даже не нужно помогать тебе ее затягивать. — Господи, нет... — Дин рыдал, даже не опасаясь, что кто-то может услышать. Перед глазами все еще стоял Кастиэль, на лбу зияла рана, — нет! — крикнул парень, — нет прошу! — он кричал, а на лице блестели слёзы. В дрожащей руке все еще был пистолет. Дин, даже не думая, приставил его дуло к своему виску и закрыл глаза. Сейчас как-то не страшно, просто больно. Лицо было мокрым от слез, на щеке было размазано пятно крови, принадлежавшей не Винчестеру. Палец на спусковом крючке. Дин вдохнул поглубже, стараясь успокоиться. Рука все так же дрожала, но даже это не заставит парня промахнуться. Но Винчестер не мог уйти, не озвучив того, что крутится в голове. Нет, он не будет говорить «мне жаль», да и вообще любые слова были бесполезными, но так хотелось быть услышанным. — Господи, Кас... — Дин с трудом выдавливал из себя каждое слово. Парень приподнялся на колени и взглянул на небо, усеянное звездами, — я сам отдал тебя Небесам, я... Я не хотел, как же глупо просить прощение за такое. Я виноват, во всем этом дерьме виноват только я! Сколько раз я просил тебя сбежать, спрятаться, но ты продолжал идти за мной, а что ты получил взамен?! Черт, я никогда себе этого не прощу! Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя, мой Ангел. То... То, что я сделал, — Дин зажмурился, и из глаз вновь хлынули слёзы, — черт! Я... Тяжело подбирать слова. Что сказать тому, кого ты любил до беспамятства и убил? Прости? Все это не вернет Кастиэля, никогда. Ничего уже не изменить. Вот о чем говорил тот Кас тогда в квартире: Дин и правда ничего не мог изменить, хоть чтоб парень не сделал, он все равно бы стоял тут, с руками по локоть в крови... Его крови. Дин ранил брюнета еще тогда, когда впервые увидел, а затем контрольный выстрел в голову — «я тебя люблю». — Кас! — Дин вновь кричал, ему так хотелось докричаться до брюнета. Хотелось вновь прикоснуться к нему, провести ладонью по черным спутанным волосам, взглянуть в глаза, синева которых просто невероятно прекрасна, — вернись, прошу! Я умоляю, Кастиэль, — тишина, которую нарушает пронзительный крик. Парень кричал до тех пор, пока голос окончательно не сел, превращаясь в жалкие хрипы, — ты нужен мне, просто вернись, умоляю... — но Винчестер больше никогда не услышит родной голос. Винчестер опустил взгляд на пистолет, который все еще был в его руке. Остался один патрон — этого достаточно. Парень вновь приставил дуло к своему виску и зажмурился. Теперь точно конец, отныне Дина в этом мире ничего не держит.***
— Дин? — Кастиэль удивленно посмотрел на парня, — сейчас почти полночь, зачем ты пришел сюда? — у брюнета сегодня дежурство, а у Винчестера с этим проблемы: дело в том, что он никогда не научится делить своего Кастиэля с больницей. — Я просто хочу побыть с тобой, — Дин как-то печально улыбнулся, — разве... Разве это плохо? — Что-то случилось? — Кастиэль нахмурился и подошел к Винчестеру, кладя руки ему на плечи, — расскажи мне. — Нет, все нормально, — ничего не нормально. Дин вновь видит кошмары, в которых он чудовище. «Его руки в крови, а под ногами лежат трупы ни в чем не винных людей. Все происходит в этой самой больнице, в которой работает брюнет. Каждую чертову ночь Дин опасается обнаружить среди этих бесчисленных людей знакомое бледное лицо и пустой взгляд потускневших синих глаз». — Идем, — он взял Дина за руку и повел в здание больницы. Как только парни зашли в холл, Дина на секунду будто что-то ослепило, а затем... Сон раскрасил эту реальность: стены были забрызганы кровью, а вокруг лежали тела людей. Белые халаты были пропитаны кровью, а на лицах несчастных застыл немой крик ужаса. — Дин? — картинка рассеялась, и перед Винчестером вновь возникли знакомый холл и встревоженный Кастиэль, — что с тобой? — Винчестер некоторое время молчал, пытаясь привести себя в порядок. Он все еще ощущал запах крови, этот металлический и дурманящий аромат. — Все в порядке, — уже заученная шаблонная фраза, которая очень редко правдиво описывает состояние Дина. — Я тебе не верю, — Кастиэль не стал дожидаться ответа и, вновь взяв парня за руку, повел его в сторону ординаторской. Брюнет молчал, так как знал, что расспрашивать бесполезно. А Дин продолжал видеть свой кошмар, только теперь наяву: «Коридор, который тоже был запятнан кровью, у стен стояли каталки, на которых лежали изуродованные тела, в своих руках Винчестер заметил нож, с которого еще стекала кровь». Парень встряхнул головой, и пелена с глаз спала. Все это всего лишь сон, ничего больше. Как только брюнет привел Дина к ординаторской, Винчестер понял, что в своих снах он никогда не заглядывал в это помещение. Лучше пусть будет так, ведь именно там Винчестер может найти то, чего боится больше всего — Кастиэля. Кастиэль запер дверь и, бросив ключи в карман, подошел к Дину. Он несколько секунд смотрел в зеленые глаза, будто выискивая в них ответы на скопившиеся вопросы, а затем медленно коснулся губами лица Дина, плавно переходя на губы. Брюнет целовал аккуратно, опасаясь спугнуть, а Дин не мог не ответить. Винчестер запустил одну руку в черные волосы, а второй приобнял брюнета. Кастиэль только сильнее вжался в грудь парня, наслаждаясь таким родным телом. Винчестер даже не заметил, в какой момент начал снимать с парня халат, но, к счастью, Дин смог вовремя остановиться — это стоило огромных усилий. — Я люблю тебя, Кас, — он провел ладонью по лицу брюнета, — и боюсь, что однажды перейду черту. — Дин... — брюнет улыбнулся, накрывая руку парня своей ладонью, — я не позволю тебе этого сделать. Я всегда буду рядом, даже когда ты будешь думать, что уже конец. — Почему ты такой, Кастиэль? — Дин вновь печально улыбнулся, — почему ты постоянно связываешься только с теми, кто заставляет тебя страдать? — Неправда, — синие глаза были уставшими, но от этого они не становились менее волшебными, — я связался с тобой, и знаешь, что? Я счастлив. — Я... — Послушай, Дин, я верю тебе больше, чем себе. Я всегда буду рядом, даже если небо рухнет на землю, я возьму тебя за руку, и мы вместе пройдем через все это. Я слишком сильно тебя люблю... Я, черт возьми, живу ради тебя. Я готов жертвовать всем, чтоб остаться с тобой, слышишь? Я готов жертвовать всем! — Кас... — Дин обнял брюнета, прижимая к себе еще крепче, — я тоже тебя люблю. «Я боюсь, что потеряю тебя». Дин смог уснуть, пристроив свою голову на колени Каса. Да, диванчик был маловат, но, когда рядом Кастиэль, все кажется идеальным. Винчестер наконец-то почувствовал спокойствие и хоть какое-то подобие безопасности. Брюнет же не спал, он просто поглаживал ладонью волосы Дина, рассматривая расслабленное лицо. В полумраке было сложно что-либо рассмотреть, но Кастиэлю и не нужно было, он помнил каждую деталь этого прекрасного лица. Брюнет аккуратно подложил под голову Дина подушку, а сам встал с дивана. Нужно было сделать небольшой обход, ведь в отделении есть тяжелые пациенты, которые нуждались в постоянном внимании. Парень накрыл Дина своим халатом, так как плед утащил Бальтазар, а сам, взяв со стола папку, вновь подошел к Дину. — Я знаю, чего ты боишься, — брюнет наклонился и оставил на щеке парня легкий поцелуй, — но я тебе верю, Дин.... Потому что люблю.***
Кастиэль ошибся, когда доверился, и цена оказалась слишком высока. Все время этот наивный брюнет продолжал слепо следовать за Винчестером, то и дело получая удар за ударом, но даже это его не останавливало. Но Дин сделал это — нанес решающий, последний удар. Пришло врем платить по счетам. Рука перестала дрожать, стало как-то легче, но только на долю секунды. Затем вернулась привычная боль, вновь захотелось кричать, так как перед глазами все еще стоял брюнет с раной на лбу. На его лице не было абсолютно ничего, сплошная пустота в глазах. — Стой! — этот женский голос может принадлежать лишь одной девушке с огненно-рыжими волосами, — не нужно, Дин! — Уходи, — на глазах вновь появились слёзы, — пока не поздно. — Прошу... — ее голос стал тише. Девушка боялась — это трудно не заметить, — остановись. — Чарли, — парень наконец-то повернулся к подруге. Рыжеволосая, увидев лицо друга, сделала небольшой шаг назад. — Дин... — Чарли с ужасом посмотрела в зеленые глаза, — что с тобой происходит? — Я... — парень обреченно смотрел на свою «спасительницу», глаза были красными от слёз, — я убил его, понимаешь.... — голос дрожал. Чарли медленно подошла к Дину и упала на колени рядом с ним. — Ч-что? — она ошарашенно смотрела на друга. Дин взял руку Чарли и спрятал в своих ладонях, девушка почувствовала что-то прохладное — кровь. — Его больше нет, понимаешь? — парень продолжал держать подругу за руку, не обращая внимания на то, что рыжеволосая была напугана. — Что? — нет, она все прекрасно расслышала, просто Чарли до последнего надеялась, что Винчестер скажет всего два слова: «это шутка». — Я. Его. Убил, — Дин вновь закрыл глаза, по щекам все еще текли слёзы. — Нет... — теперь ее голос стал каким-то равнодушным — похоже, это последствия шокового состояния, — нет, слышишь? Ты не мог этого сделать... — Я убийца, — он прижался лбом к плечу девушки, — чудовище. Чарли не решалась прикоснуться к Дину. Она боялась — это неудивительно. После встречи с Кастиэлем девушка решила, что нужно разобраться во всем этом. Касательно верности брюнета рыжеволосая была абсолютно уверена — даже если парень очень захочет, он все равно не сможет предать Дина, но вот Винчестер — это совсем иная история. Девушка, конечно же, хотела найти Дина, но не стоящим на коленях с пистолетом в окровавленных руках. Такие картинки даже в фильмах не всегда хотелось смотреть, а тут все на самом деле, и происходит эта чертовщина с одним из лучших друзей. Все это казалось просто кошмаром, стоит только проснуться, ведь так? — Какое жалкое зрелище, — Роман скривился, закатив глаза, — кишка тонка, чтоб довести начатое до конца. Ну что же, наблюдать за твоими терзаниями весьма занятно. Продолжай, милый, — Дин перевел равнодушный взгляд на своего постоянного спутника в лице Дика. Даже молчание Винчестера могло о многом рассказать. — Знаешь, что я хочу сделать? — казалось, всего на секунду глаза Винчестера налились какой-то чернотой. Парень не обращал внимания даже на Чарли - все так же с ужасом рассматривала лицо своего друга, — я убью тебя, — Винчестер слегка задрал подбородок, — размажу твои внутренности по стенке. — Дин? — рыжеволосая отстранилась, отползая назад. Она видела, что Винчестер смотрит куда-то за ее плечо, но позади никого не было. — Как можно быть таким идиотом? — рассмеялся Роман, — я плод твоей расшатанной психики. Чтоб убить меня, тебе придется продырявить свою головушку. — Я убью тебя настоящего. — Это должно меня напугать? — он перестал смеяться и нахмурился, — ничего не изменится. — Это ты испортил жизнь мне и Кастиэлю, — он сжал в руках рукоятку пистолета, — я не сдохну, пока по этой земле ходишь ты. — Ого, — Роман скрестил руки на груди, — это начинает казаться интересным, Дини, — он ухмыльнулся, — я буду рад понаблюдать за тем, как ты становишься еще хуже. Чарли просто застыла. Все внутри сжалось, дышать стало тяжело. Никогда она еще не чувствовала подобного — страх, животный, неистовый. Дин сошел с ума — это констатация факта, он сам разрушает себя. Но девушка до последнего надеялась, что парень всего лишь перепутал галлюцинации с реальностью, он не мог сделать с Кастиэлем что-то плохое, ведь так? Кровь на руках Винчестера, и его глаза, застеленные черной пеленой, говорили абсолютно противоположное. — Дин... — рыжеволосая нервно сглотнула. На щеке виднелась влажная дорожка от слёз, — прошу... — Я сделаю это ради нас, Кас, — в груди все еще зияла болезненная рана. И эту боль ничем не приглушить, кроме как смертью. Винчестер согласен на это лекарство, вот только нужно доделать начатое — избавить мир от этого урода, а потом и от себя. — Прошу, остановись, — девушка схватила парня за рукав, но как только Дин перевел на нее свой взгляд, захват рыжеволосой тут же ослаб, — твои глаза... — Будет лучше, если ты больше никогда не попадешься мне на глаза, — он, не переставая смотреть на Чарли, встал и, спрятав пистолет под все еще влажной ветровкой, — я тебя предупредил, — смерть для Дина становится союзником. Чарли бежала несколько кварталов, не останавливаясь даже для того, чтоб перевести дыхание. Сердце с сумасшедшей силой ударялось о грудную клетку — этот звук казался оглушающим. До дома Кастиэля оставалось совсем немного, но девушке так хотелось остановиться, ведь она боялась того, что может увидеть. Когда рыжеволосая познакомилась тогда с Винчестером, она и понятия не имела, что творится у него внутри. Такие люди притягивают к себе, заставляют доверять, но потом всплывает кошмарная правда — миру открывается настоящее лицо человека. Самое ужасное то, что Винчестер никогда не признается в проблемах до тех пор, пока все не станет слишком ужасно — пока кто-нибудь не пострадает. — Кас? — в квартире было тихо. Девушка медленно переступила порог. То, что дверь была не заперта, пугало еще больше. Чарли ступала медленно, будто обдумывая каждый шаг. Она прикрыла свой рот ладонью, так как эмоции брали верх — было настолько страшно, что рыжеволосая всхлипывала. В гостиной горел свет, в дверном проёме лежали осколки от разбитого зеркала, а рядом... Кровь. Девушка зажмурилась и чуть было не вскрикнула, сильнее зажимая рот ладонью. Дыхание сбилось, поэтому пришлось остановиться, чтоб успокоиться. Приступ страха просто сковал тело, и рыжеволосая не могла ничего с собой поделать. — Господи... — она наконец-то открыла глаза и сделала последний шаг — ее взору открылась гостиная. От увиденного глаза Чарли округлились, и она закричала, отскакивая назад и закрывая ладонями лицо. Паркет позади девушки тоже был запятнан кровью, и, поскользнувшись, рыжеволосая рухнула на пол. — Нет... — она забилась в самый угол, снова пряча лицо в окровавленных ладонях, — н-нет! — все тело дрожало.