Эпилог
26 ноября 2017 г. в 22:51
Несколько снежинок падают на перчатки, прижимающие листовку к столбу. Стоит сильный мороз, поэтому сильного снегопада не будет, а клей крайне неохотно держит клочок бумаги с фотографией. Словно сама природа уже противится бесплодным и бесполезным поискам. Но разве имею я право опускать руки? Полгода прошло, год прошел, десять лет пройдет… Я все равно буду его искать. Я не хочу думать о том, что его давно нет в живых. Это нечестно. Он сирота, а судьба должна быть милосердна к ним. И у него был я. Есть я и всегда буду.
Клей схватывается, но один из углов прилипает к перчатке, я, матерясь, пытаюсь отцепить ткань так, чтобы не порвать ориентировку.
— Позволите? — тонкие очень смуглые пальцы бережно снимают край бумаги, освобождая мою руку. Рука незнакомца прижимает бумагу к столбу, и она послушно приклеивается, хотя клей должен был уже задубеть.
— Спасибо, — я поворачиваюсь, чтобы поблагодарить непрошеного помощника.
Юноша необычной внешности с чуть раскосыми глазами удивительного апельсинового цвета, в коротком пуховике, джинсах, забавной зеленой шапочке с красным помпоном и таком же, в стиль, лохматом шарфе, улыбается мне и протягивает дымящийся картонный стакан кофе с логотипом известной кофейни, находящейся в паре шагов от моего злополучного столба.
— Держите. Вам нужно согреться, — он похож на иностранца, но я не замечаю никакого акцента в его речи.
— Мне неудобно, — пытаюсь отказаться, но юноша настойчив.
— Неудобно будет, если вы замерзнете насмерть, гуляя по такому морозу. У вас губы синие. Пейте!
— Благодарю, — вздыхаю я, под строгим взглядом странного паренька открывая крышечку и делая глоток обжигающего, очень вкусного кофе с пряно-фруктовым ароматом. — Но не стоило беспокоиться.
— Я минут пять наблюдал из окна, как вы сражаетесь с этой бумажкой, — ворчит юноша. — Это само по себе уже повод для беспокойства… А что там у вас такое?
Он заглядывает через мое плечо, изучая листовку.
— Любопытно, — говорит он, поднимая на меня глаза. — Ничто в этом мире не происходит случайно.
Его загадочные слова приводят меня в крайнее волнение.
— Вы что-то знаете? Вы встречали этого человека с листовки…
Колокольный звон, раздающийся из часовни через дорогу от нас, возвещает о значимом событии в жизни всех верующих. Но я не уверен, что юноша успел расслышать мой вопрос, потому что он поворачивается к церкви и с интересом смотрит на огороженный красивым заборчиком дворик. Я тоже обращаю внимание на происходящее там, потому что оттуда раздаются совсем уж не праздничные крики. В окнах часовни вспыхивает и гаснет яркий красный свет. Пожар? Мы с юношей спешим туда. Не знаю, зачем он, но я намереваюсь помочь людям, попавшим в беду. Навстречу нам выбегают перепуганные прихожане, однако, я с облегчением замечаю, что никто не ранен, и ни на ком не горит одежда. Дворик быстро пустеет. В дверях часовенки появляются двое мужчин в длинных черных пальто. Один из них, который пониже, тянет за руку второго, ростом и комплекцией вполне достойной чемпиона мира по баскетболу, и при этом отчаянно костерит великана, на чем свет стоит.
— Енакарра! Ты псих! Ты чертов псих! — кипятится парень, дергая верзилу, такого же смуглокожего и рыжеглазого, как и мой недавний знакомец. — У нас Инквизицию упразднили еще в девятнадцатом веке! Кто тебя просил людей пугать?! Саринэ! Ты представляешь, Его Преосвященство взялся за старое! Да еще и геенну огненную решил продемонстрировать! Чуть пожар не устроил! Сейчас кто-нибудь полицию вызовет, и будешь пятнадцать суток из-за решетки проповедовать.
— Я не мог смотреть, как неубедительно их тучный настоятель бормочет о чревоугодии и нестяжательстве, когда в соседнем сквере стоит его дорогой автомобиль.
— Который он завтра же пожертвует детскому приюту, опасаясь, что ты припрешься к нему собственной персоной и утащишь в ад! — крикливый отпускает здоровяка и поворачивается к нам лицом.
— Саринэ, подействуй уже на своего брата! Он меня совершенно не воспринимает.
— Почему не воспринимаю? — обижается тот. — Воспринимаю. Очень даже воспринимаю, особенно по ночам… Саринэ, это твой новый знакомый?
Саринэ не отвечает, он во все глаза смотрит на меня и на…
— Эмиль, — изумлению моему нет предела. Это был он.
Я узнал его, несмотря на то, что цветом кожи и глаз он не отличался от своих спутников, а волосы его отросли и стали гладкими и черными, как у дорогой коллекционной… куклы.
— Эмилька! — я кидаюсь ему на шею. — Эмиль! Ты живой! Ты узнаешь меня? Это я — Виктор! Почему ты молчишь?
Тень узнавания мелькает в оранжевых глазах Эмиля.
— Виктор, — произносит он, словно осторожно пробуя мое имя на вкус.
Долговязый прищуривается, но Саринэ обнимает его за талию и отводит в сторону.
— Не вмешивайся. Это их дело. Мы не имеем права…
Его голос затихает.
Эмиль улыбается мне. Он, наконец, нашелся…
А потом что-то меняется…
Налетает теплый ветер, принося с собой густые облака и снегопад. Я стою на безлюдном дворике возле часовни. Мой новый знакомый терпеливо ждет, когда я допью кофе.
— Погода меняется, — говорю я. — Спасибо за кофе.
— Не за что, — отмахивается иностранец. — Вам спасибо за приятную компанию.
— Так как, простите, вас зовут? — переспрашиваю я. — Мне показалось — у вас такое необычное имя…
— Зовите Сашей, — улыбается он. — Так проще. Кстати, вы обещали дать телефон. Сказали, что дадите и задумались о чем-то.
— Ах, да! — спохватываюсь я. — Простите!
Я лезу в сумку и вытаскиваю толстенную стопку чистой белой бумаги. И зачем я ее взял так много? Быстро пишу номер и вручаю Саше. Тот аккуратно складывает листочек и убирает в карман.
— Я обязательно позвоню, — обещает он и быстрыми шагами выходит из дворика.
Я выхожу следом, но Саши уже и след простыл. В этот час на улице немного прохожих, но мне кажется, в том направлении, куда ушел Саша, я вижу три силуэта. Ветер срывает со столба белый лист бумаги и кидает мне под ноги. Как странно, думаю я. Снежинки падают мне на ресницы и щеки. Из часовни доносится благовест. И на душе у меня отчего-то легко и спокойно.