Взгляд с другой стороны

Два года назад… Вадим.       Когда через две недели после операции он пришёл в себя, то не сразу понял, где находится. Над головой нависал белый потолок, в горле какая-то трубка, которая мешала дышать. Повернул голову вправо — капельница, провода. «Больница», — догадался Вадим, и это его слегка удивило. Он помнил всё, что случилось, после того, как вышел из бара. Как занесло машину, как она перелетела через дорожные леера и покатилась, переворачиваясь, по склону. Потом удар о дерево и темнота. Выжить после такого было нереально, но он выжил.       В этот момент в палату зашла медсестра, увидев, что он открыл глаза, убежала за врачом. Через минуту вернулась вместе с врачом, тот подошёл, посмотрел на мониторы приборов, оттянул веки, осматривая зрачки. — Я сейчас вытащу трубку, попробуй дышать самостоятельно, — сказал он Вадиму. — Принесите новый раствор для капельницы, — обратился врач к медсестре после того, как извлёк трубку, и снова спросил Уварова: — Дышать можешь? — тот кивнул. — Меня зовут Юрий Николаевич, я твой лечащий врач. Голова кружится, тошнит?       Вадим снова кивнул. — Это пройдёт, — успокоил врач и сказал медсестре: — Сообщите его брату, пусть приезжает, а то он за две недели нам все телефоны оборвал. «Две недели? Ни хрена себе, сколько я тут в отключке валяюсь» — подумал Вадим. Тут до него дошло, это ведь они об Антоне говорят. — «Его тут ещё не хватало. Неужели посмеет явиться, после всего?!»       Уваров пытался сказать, что не надо никому ничего сообщать, но губы пересохли, он не мог произнести ни слова. Голова закружилась сильнее, он закрыл глаза, чувствуя, как колотится сердце. Врач взглянул на монитор над кроватью и покачал головой: — Давление повышается, пульс падает, — он нажал кнопку вызова персонала. Появилась другая медсестра. — Натрий внутривенно 2 кубика, затем сульфат магния тоже 2. Пожалуй, рановато ещё ему посетителей принимать, пусть лучше поспит.       После укола Вадим снова провалился в темноту.       На следующий день от медсестры, которая меняла капельницу, он узнал, что Антон вчера всё-таки был здесь. И собирается приехать сегодня после обеда. — Я не хочу, чтобы он приезжал, — прошептал Вадим.       Медсестра не расслышала, и переспросила: — Что вы сказали? — Я не хочу, чтобы мой брат приезжал, — повторил Уваров громче. — Он так переживал все эти две недели, каждый день звонил, спрашивал о вашем состоянии, — покачала головой она, думая, что пациент не в себе и не понимает, что говорит. — Я не хочу, чтобы он приезжал, что здесь непонятного? — повысил голос Вадим. Дотянувшись до стакана с водой на тумбочке и, вскрикнув от боли, он запустил им в стену. Медсестра испуганно отшатнулась. Но этого ему показалось мало, и он выдернул из руки капельницу, тонкой струйкой потекла кровь. Девушка вышла из палаты, и через несколько минут вернулась с врачом. — Что ж ты творишь, парень? — укоризненно сказал Юрий Николаевич, подходя к Вадиму и вводя иглу обратно ему в вену. — Я не хочу, чтобы мой брат здесь был, — упрямо повторил Уваров. — Вы должны считаться с моим желанием, разве нет? — Должен, должен, — вздохнул врач, беря его за руку и считая пульс. — Опять низкий, ты что, себя до комы хочешь довести?! Ещё раз такое выкинешь, прикажу привязать к койке, понял? — Я вообще никого не хочу видеть, — Вадим закрыл глаза. — Хорошо, ты главное, успокойся. Сделайте ему укол барбитала натрия. Пусть отдыхает.       Через день, когда Уваров лежал, бессмысленно глядя в потолок, в палату вошел Войтевич. — Здравствуй, Вадим. — Константин Викторович? — он оторвался от созерцания потолка. — Что вы здесь делаете? Вас Антон просил приехать? Пусть катится к черту со своей заботой, так ему и передайте. — Антон не знает, что я здесь, — ответил Войтевич, внимательно разглядывая его осунувшееся лицо. — Как ты себя чувствуешь? Что врачи говорят? — Ничего они не говорят, — раздражённо ответил Вадим. — Думают, у меня после сотрясения крыша поехала, и я ничего не понимаю. Я ног не чувствую, вообще ниже пояса ничего не чувствую. А так всё нормально.       Войтевич замолчал, ожидая, пока Уваров успокоится. — Я поэтому и решил навестить тебя, — продолжил он через пару минут. — Ты способен сейчас выслушать меня спокойно? Или мне зайти в другой раз? — Извините, я не хотел на вас срываться, — буркнул Вадим. — Говорите, я слушаю. Константин Викторович придвинул стул поближе к его койке. — Я знаю человека, который может помочь тебе вылечиться. — Вообще-то я здесь тоже вроде как лечусь, — не понял Уваров. — Ты слышал что-нибудь о клинике «INGRID»? — спросил Войтевич. — Что-то слышал, это вроде какой-то исследовательский центр?       Константин Викторович кивнул. — Вадим, я приехал не один. Со мной здесь ученый, который работает в этой клинике. Тебе стоит выслушать его. — Хорошо, — пожал плечами Уваров, ему было всё равно. С того момента, когда он понял, что парализован, и, скорее всего, это не лечится, внутри поселилась пустота. Жизнь разделилась на «до» и «после» аварии. Он никого не обвинял в случившемся, осознавая, что во многом вина лежит на нём самом.       Войтевич вышел и через минуту вернулся с незнакомцем. Вадим молча его разглядывал. На вид ему было лет 60-65, невысокого роста, одет в костюм, в руках портфель. — Здравствуй, Вадим, — произнёс он слегка дребезжащим голосом. — Меня зовут Владлен Петрович Колчин.       Уваров не ответил, продолжая его разглядывать. — Ну, ладно, — кашлянул Войтевич. — Я пойду, не буду вам мешать. — Константин Викторович, полагаю, вкратце сказал тебе, зачем я здесь? — спросил Колчин, когда Войтевич вышел. — Сказал, что вы можете помочь с лечением. — Это так. Ты знаешь свой диагноз? — Догадываюсь. — Я видел твою историю болезни, поэтому скажу сразу. У тебя серьезно повреждён позвоночник, ты никогда не сможешь ходить. Прими это как свершившийся факт. — Допустим, уже принял, — кивнул Уваров. — Дальше что? — А дальше — ответь мне на вопрос, но прежде всего, себе ответь: ты хочешь это изменить? — А вы как думаете? — мрачно усмехнулся Вадим. — Мне двадцать лет, я не хочу всю оставшуюся жизнь провести вот так. — На что ты готов пойти ради этого? — Колчин снял очки, достал из кармана кусочек замши и начала протирать стёкла. — Странный у нас с вами разговор получается, — снова усмехнулся Уваров. — Жизнью готов рискнуть? — Чьей? — Например, своей.       Вадим немного помолчал, разглядывая потолок, а потом ответил: — Иногда я думаю, что лучше бы я там, на дороге, сдох, чем вот так жить, как сейчас. Так что, наверное, готов.       Колчин надел очки, вытащил из портфеля папку и положил её на колени Уварову. — Здесь информация о компании «INGRID», конкретно — о её последних разработках в области лечения таких травм, как у тебя. Ознакомишься, после того, как я уйду. Теперь о тебе. У нас есть препараты, которые могут тебе помочь. Но они ещё не проходили клинические испытания. Ты понимаешь, что это значит?       Уваров кивнул. — Если ты дашь своё согласие, это будет экспериментальное лечение. Если что-то пойдёт не так, «INGRID» не будет нести ответственности за последствия. Предупреждаю сразу, риск очень велик. Вплоть до летального исхода.  — А вам это зачем? — Скажем так, нам нужно продолжать исследования, — улыбнулся Колчин. «И у вас не хватает подопытных кроликов, — мысленно закончил фразу Вадим. — Что ж, по крайней мере, честно». — Тебе не нужно давать ответ сейчас. Ознакомишься с документами, подумаешь денёк-другой и примешь решение. Надумаешь — позвони, вот телефон, — Колчин положил на тумбочку мобильник. — Здесь забит только один номер, выждешь три гудка и дашь отбой, говорить ничего не нужно. — И что, вот так просто? — удивился Уваров. — Я понимаю твоё недоверие, — снова улыбнулся Колчин. — Тебе придётся принять решение на основании горстки бумажек и моих слов. Тебе нужны доказательства того, что это всё имеет хоть какую-то почву под собой.       Он вытащил из портфеля шприц, наполненный желтой жидкостью. — Дай мне руку.       Вадим протянул руку, Колчин аккуратно выдернул иглу капельницы, быстро сделал укол и вернул иглу на место. — Что вы мне вкололи? — спросил Уваров, чувствуя, как в ушах зашумело, и веки начали наливаться тяжестью. — Этот препарат временно улучшает самочувствие, — ответил Колчин, пряча пустой шприц в портфель. — Сейчас ты уснёшь, а когда проснёшься, почувствуешь изменения в своём организме. Они носят кратковременный характер, эффект длится несколько часов.       Последние слова Колчина Вадим уже не слышал, провалился в сон.       Владлен Петрович вышел из палаты Уварова, аккуратно прикрыв за собой дверь. В машине его ждал Войтевич. Ну, что? — спросил он, едва Колчин сел в машину. — Как всё прошло? — Я думаю, ты был прав, когда убедил меня сделать выбор между ними в пользу Вадима. Я сделал ему пробную инъекцию препарата, чтобы подогреть его интерес. — Знаешь, во всём этом есть только один минус — он может не выдержать лечения, — сказал Войтевич, трогаясь с места. — Значит, вернёмся к варианту с Антоном, — равнодушно ответил Колчин.       Проснувшись через час, остаток дня Вадим провёл за чтением документов, которые ему оставил Колчин. Его заинтересовали формулы и расчёты, которые были приложены к теоретическому материалу. — А в этом что-то есть, — перелистывая страницы, он не заметил, что размышляет вслух. — Но чтобы получить хотя бы приблизительно такие данные, которые указаны здесь, нужно проводить исследования в течение нескольких лет, если не больше. Интересно, сколько они уже народу угробили, и каким по счёту буду я?       Вспомнив, что в тумбочке есть ручка и блокнот, он потянулся, чтобы достать их из ящика и замер. Боль. Её не было. Ещё утром он не мог даже сидеть, резкая боль пронзала всё тело выше пояса. Он мог только полулежать, да и то недолго, сразу начинала болеть спина. Вадим аккуратно переписал несколько формул в блокнот. Одна из них привлекла его внимание, он задумался, и исправил один элемент. Вот так будет правильно.       На следующее утро он снова попытался подняться и вскрикнул — боль вернулась, только сильнее, чем была. Значит, препарат действует часов пять-шесть. Несмотря на это, он снова потянулся за блокнотом и ручкой, но пальцы свело судорогой так, что всё посыпалось на пол. К горлу подкатила тошнота, и Вадим упал на подушку. «Кажется, это называется «обратный эффект», типа «обратной петли» в физике» — подумал он.       Через минуту в палату вошла медсестра, раньше он её здесь не видел. — Вам плохо? — тихо спросила она.       Уваров кивнул. Оглянувшись на дверь, она достала из кармана халата шприц, подошла к нему и сделала укол в вену. Вадим успел заметить, что жидкость в шприце была розовая. Он хотел спросить, что это, но девушка приложила к губам палец и вышла, забрав пустой шприц с собой. Через несколько минут он почувствовал себя лучше.       Ночью Вадим почти не спал, взвешивая все «за» и «против», просчитывал варианты, но информации не хватало. А ответ нужно было дать уже завтра. Он потянулся, чтобы включить светильник — боль пока отступила, но теперь он знал, что она вернётся и очень скоро. Снова открыл папку с документами Колчина, вчитывался в формулы и расчёты, чувствуя, что не просто так он оставил ему эти бумаги. Здесь должен быть какой-то ответ, или хотя бы намёк на него. Уже под утро Вадиму показалось, что он нашёл, то, что искал. Выключив свет, он сразу уснул.       Утром до обхода дежурной медсестры появилась вчерашняя незнакомка. Вадим сквозь полуприкрытые веки наблюдал за ней. Она подошла к нему и снова сделала укол в вену. На этот раз жидкость в шприце была голубой. Вадим открыл глаза. — Доброе утро, — улыбнулась она. — Как вы себя чувствуете? — Нормально. — Вам ещё нужны телефон и папка с документами? — спросила она, глядя ему в глаза. Вадим понял — ему дают последний шанс — и ответил: — Да, мне нужно сделать важный звонок. — Не буду вам мешать, — снова улыбнулась незнакомка и вышла из палаты.       Уваров включил телефон, оставленный Колчиным, открыл телефонную книгу — там был только один номер. Нажав на вызов, выждал три гудка и сбросил.       Через два дня она появилась снова. — Как вы себя чувствуете? — спросила она, сделав ему очередной укол.       Вадим пожал плечами. — Попросите дежурного врача, чтобы вам дали инвалидное кресло. — Зачем? — Делайте, что вам говорят, — сердито сказала она. — А я смогу? — засомневался Вадим. — У меня руки ещё слабые, какое уж там кресло. — Сможете. Скажите, что хотите прогуляться по парку, воздухом подышать, — видя, что он всё ещё сомневается, девушка сама нажала на кнопку вызова персонала и выскользнула из палаты. — Хочешь попробовать? — усмехнулся врач, выслушав его просьбу. — Ладно, будет тебе кресло.       Через пятнадцать минут он вернулся вместе с санитаром, который катил инвалидное кресло. Вместе они помогли Уварову сесть. Он помедлил, несколько раз сжал кулаки, почувствовал прежнюю силу, и крутанул колёса. Врач открыл перед ним дверь, и, спустившись по пандусу, Вадим выехал на улицу.       Проехав несколько метров по больничному парку, он остановился и закрыл глаза, подставляя лицо летнему солнцу. — А говорили, что не сможете, — услышал Вадим за спиной через несколько минут уже знакомый голос, хотел развернуться, но незнакомка взялась за ручки кресла и покатила его по аллее. — Скажите хотя бы, как вас зовут, — попросил Уваров. — Зачем вам это? — фыркнула она. — Просто, интересно. — Меня зовут Варя, а вы — Вадим, я знаю. — Что дальше? — Через два дня за вами приедут, — тихо заговорила девушка. — Завтра вы должны сказать своему лечащему врачу, что хотите выписаться отсюда. Скажете, что нашли другую клинику, где и будете продолжать лечение. — «INGRID»? Другая клиника — это «INGRID»? — уточнил Вадим. — Не задавайте лишних вопросов, — снова рассердилась девушка. — Напишите отказ от лечения и расписку, что в случае осложнений не будет иметь претензий к ЦКБ. — И меня отпустят? — Удерживать вас они не имеют никакого права. Всё, мне пора идти. В палату вернётесь сами.       Когда после прогулки Вадим вернулся в палату, то обнаружил, что исчезли мобильник и папка с документами. Уваров не удивился, чего-то подобного он ожидал. На следующий день он сказал дежурной медсестре, что ему нужно поговорить с лечащим врачом. Юрий Николаевич не очень удивился, услышав его просьбу о выписке, и у Вадима сложилось впечатление, что он в курсе того, что происходит. Варя больше не появлялась, но вечером Вадим нашел записку на тумбочке, где было всего три слова: «Завтра, 11 часов». В день выписки Уваров подписал все необходимые документы. В 11 утра он выехал во двор больницы. Там стоял большой белый фургон, на боку которого была надпись «INGRID». Помедлив, Вадим подъехал к нему. Из фургона вышли двое крепких мужчин, они закатили кресло внутрь. Один из них закрыл двери, а другой подошел к Уварову. В его руках появился шприц, он быстро сделал ему укол в шею, объяснив: — Это обычная мера безопасности.       Через минуту Вадим отключился. Фургон тронулся с места и выехал с территории больницы.       Верите ли вы в существование ада? Нет, не того ада, который изображён на картинке, где черти поджаривают грешников в котле, а те стонут и кричат от боли. И не того, где властвует Аид, и где, согласно греческой мифологии, обитают души мертвых. Существует ли ад на земле, пройдя через который, можно возродиться к жизни? Если и существует, то этот ад создал человек, который вознамерился стать богом.       Следующие пять дней пребывания в клинике «INGRID» стали для Вадима Уварова таким адом. Первые два дня незнакомый врач и двое его помощников проводили полное медицинское обследование, чтобы установить точную картину его нынешнего физического состояния. На вопросы не отвечали, делали всё быстро и аккуратно.       На третий день появился Колчин. — Ну, здравствуй, Вадим, — сказал он, входя в палату. — Как ты себя чувствуешь? — Спасибо, вроде нормально. — Ты готов? — К чему? — не понял Уваров. — К выздоровлению, — ответил Колчин.       Вадим кивнул, ещё не до конца понимая, что его ждёт. — Хорошо, — улыбнулся Владлен Петрович и нажал какую-то кнопку в стене. Вошли двое мужчин в белых халатах, один из них катил перед собой инвалидное кресло. Они помогли Вадиму пересесть в кресло и вывезли его в коридор. На лифте все вместе спустились на самый нижний этаж. Во время поездки Колчин вкратце объяснил метод лечения. Первый этап — самый сложный, во время которого в течение 3-х дней ему будут вводить разные препараты, чтобы определить, какой из них подойдёт именно ему. Второй этап — собственно, само лечение. Ну и третий — восстановление и последующее выздоровление.       Выйдя из лифта, они прошли несколько метров и остановились возле бокса с железной дверью, на которой был тяжёлый засов. Внутри стены бокса были окрашены в серый цвет, окон не было, под потолком тускло светила лампочка, на полу — матрас с постелью, ведро с водой, жестяная кружка и чашка, ещё какие-то мелочи. «Как в тюрьме, — подумал Уваров, оглядываясь вокруг». Его вытащили из кресла, уложили на матрас. Колчин достал из кармана халата шприц с желтой жидкостью и сделал ему укол в вену. — Следующая инъекция — через четыре часа, — сказал он, пряча в карман пустой шприц. — Желаю удачи.       Прежде, чем Вадим успел спросить, что всё это значит, все трое вышли. Лязгнул засов с той стороны, и он остался один.       Потом, спустя почти год, Колчин как-то показал Уварову видеозапись с того бокса, где проходил первый этап его лечения (о наличии там камер Вадим не знал). Его хватило на две минуты, потом он попросил выключить запись. Он и не подозревал, что-то, что происходило с ним в те дни, может выглядеть вот ТАК. Мерзко, отвратительно, гадко. Что те препараты, которые, в конце концов, подарили ему выздоровление, могут творить с человеком ТАКОЕ. Что физическая боль может превращать человека в животное, которым движут лишь инстинкты, ломать психику так, что в нём не остаётся ничего человеческого.       Многого из того, что происходило с ним в боксе, он не помнил, видимо, его память в какой-то момент просто стерлась, сработал так называемый инстинкт самосохранения, иначе бы он сошёл с ума. Он запомнил лишь последовательность: инъекции каждые четыре часа, шесть раз в сутки, семьдесят два часа, три дня подряд. И ещё он помнил, что практически всё время находился в сознании — как только он отключался, появлялся врач и приводил его в чувство. Препараты должны были действовать на живой организм, а не на полутруп.       Он мог умереть каждую минуту, но, видимо, очень хотел жить. По-другому он себе не мог объяснить то, что выжил тогда и не сошёл с ума.       Потом начался второй этап. Его он переносил уже гораздо легче, боль от лекарств была терпимой, в какой-то момент он к ней почти привык и перестал замечать. Наградой за это стало то, что к концу второго этапа лечения Вадим смог сидеть, не испытывая болей в спине и стал чувствовать пальцы на ногах.       Пришёл черёд третьего этапа — восстановления. Опять инъекции препаратов, иногда ему казалось, что вместо крови в его венах течёт химическое соединение, состав которого не определит ни одна лаборатория в мире. Каждый день — занятия в спортзале на специальных тренажёрах по специально для него составленной программе. Потом он подсчитал, что в общей сложности где-то через полгода с момента начала лечения он смог сделать первые несколько шагов. Сначала передвигался на костылях, потом держась за стены.       Когда второй этап подходил к концу, Колчин велел своим людям принести ему в палату ноутбук и книги. — Зачем? — не понял Вадим. — Ты вообще учиться дальше собираешься? Или так всё и забросишь? — Не знаю, я ещё как-то не думал об этом, — признался Уваров. — А пора бы подумать, — нахмурился Колчин.       Он видел, что Вадим физически чувствует себя уже более-менее удовлетворительно. Но всё свободное время проводит, уставившись в потолок или смотрит телевизор. Это категорически не устраивало Владлена Петровича, у которого на Уварова были совсем другие планы.       Через месяц после этого разговора он принёс ему документы из лаборатории «INGRID». — Я хочу, чтобы ты посмотрел и предложил своё решение проблемы, — тоном, не терпящим возражений, заявил он. — Только не торопись, подумай, как следует. Недели тебе хватит? — Не знаю, — пожал плечами Уваров. — Хорошо, значит неделя.       Через неделю Колчин, как и обещал, снова навестил Вадима. — Ну, чем порадуешь?       Уваров молча протянул ему исписанные листы и, откинувшись на подушку, закрыл глаза. Владлен Петрович не торопясь, читал формулы и расчёты, искоса бросая на него взгляды. Наконец, он отложил бумаги в сторону, снял очки и начал протирать стёкла кусочком замши. — Что, очень плохо? — спросил Вадим, устав от его молчания. — Дайте ещё неделю, я переделаю… — Вадим, ты гений, — тихо сказал Владлен Петрович. — Ты знаешь, что это такое? — он кивнул на документы, которые сам оставил Уварову неделю назад. — Мои сотрудники три месяца бились над этой задачей, а ты за неделю нашёл альтернативное решение. — Случайно, — улыбнулся Вадим, которому, конечно же, польстила такая оценка Колчина. — Нет, это не случайность, — покачал головой Владлен Петрович.       Через пару дней при очередной встрече с Войтевичем он рассказал ему об этом случае. — А не могли наши препараты оказать такое воздействие на его мозговую деятельность? — предположил Константин Викторович. — Я тоже думал об этом, но Вадим и Антон ещё в «Логосе» показывали блестящие результаты в учёбе. Скоро начнется третий этап, доза препаратов будет постепенно снижаться. — Вот тогда и поглядим, — сказал Войтевич.       Колчин каждую неделю «подкидывал» Вадиму разные трудные задачки. И каждый раз оставался доволен тем, как он подходил к решению того или иного задания.       Однажды, когда он в очередной раз навещал Уварова, он почувствовал, что тот хочет что-то спросить, но не решается. — У тебя есть какие-то вопросы? — спросил Колчин, пробегая глазами исписанные формулами листы.       Вадим кивнул. — Говори, я тебя слушаю, — Владлен Петрович отвлёкся от изучения бумаг и поднял на него взгляд. — Я хочу знать, чем на самом деле занимается «INGRID», — чётко выговаривая каждое слово, сказал Уваров. — Я ждал этого вопроса, Вадим — улыбнулся Колчин. — Придёт время, и ты всё узнаешь. Всему свой час, есть, кажется, такая пословица. — Всему своё время, — машинально поправил Уваров.       С того разговора прошло два месяца. Вадим терпеливо ждал, когда Колчин выполнит своё обещание. За это время его физическое состояние улучшалось с каждым днём, доза препаратов была снижена до минимума. Его перевезли в другое место. Это был загородный пансионат компании «INGRID», который находился в Подмосковье. Вадим уже мог передвигаться самостоятельно, иногда выходил на улицу, но очень быстро уставал, поначалу прогулки длились не более 15 минут.       Однажды поздно вечером позвонил Колчин и сказал, чтобы он собирался, через 10 минут за ним приедет машина. Вадим оделся и вышел на улицу. Возле ворот притормозил черный джип. Уваров не спросил, куда и зачем его везут, понимал, что просто так Владлен Петрович звонить не будет.       Через сорок минут машина остановилась где-то в лесу. Вадим вышел, и машина сразу уехала. Он огляделся — местность показалась ему знакомой, он прошёл несколько метров по тропинке и вышел к озеру. Он узнал это место. Когда-то ВТРОЁМ, они часто здесь бывали. Услышав за спиной шум, он обернулся. В кустах стоял человек и махал ему рукой, показывая, чтобы Вадим следовал за ним. Через сто метров они вышли к старой заброшенной часовне. Сколько Вадим помнил, она всегда была заперта, на двери висел огромный ржавый замок. Но сейчас дверь была приоткрыта, и изнутри пробивалась полоска света. Проводник исчез. Уваров потянув дверь на себя и вошёл. Внутри часовня оказалась гораздо больше, чем снаружи и не выглядела такой уж заброшенной. На противоположной от входа стене он заметил ещё одну дверь, она тоже была приоткрыта. Вадим пересёк зал и вошёл в эту дверь.       Внутри стоял стол, покрытый красным сукном, на нём — несколько подсвечников, свечи ярко пылали, освещая зал. Вокруг стола стояли стулья, Вадим насчитал семь штук. На спинке каждого были привинчены металлические инициалы. На одном из них сидел Колчин. — Ты хотел знать, чем на самом деле занимается «INGRID»? — спросил он вместо приветствия. — Не передумал? — Нет.       Колчин нажал какую-то невидимую кнопку, и на стене появился красный флаг с черной нацистской свастикой посередине. Уваров на это никак не отреагировал. — В 1945 году, когда советские войска вошли в Берлин, группа немецких учёных смогла перебраться в СССР, — продолжил Владлен Петрович. — Хельмут фон Хаммер, Мартин фон Клаус, Адольф и Элис Меркель, Карл Флейшер, Теодора Раубер, — перечисляя их имена, он поочерёдно переводил взгляд с одного стула на другой. — И Риттер Вульф, — тихо закончил Вадим. — Это вы, да? — Как ты узнал? — Нашёл подсказку в документах «INGRID», которые вы мне давали, — улыбнулся Уваров. — Наш девиз — слабый должен умереть, будущее за новой расой, расой идеальных людей. Ты согласен с этим? — Колчин-Вульф уперся в Вадима тяжёлым взглядом. — Целиком и полностью, — твёрдо ответил Уваров, выдержав его взгляд. — Идём, — Колчин поднялся, отодвинул флаг со свастикой — за ним оказалась ещё одна дверь, она была под электронным замком.       Он приложил карточку, дверь отъехала в сторону, и они вошли в темный коридор. Колчин достал из кармана пальто фонарик. Освещая себе дорогу маленьким пятнышком света, мужчины прошли метров двадцать и уперлись в ещё одну дверь. Её Колчин открыл ключом. Как только они вошли внутрь, вспыхнул свет — сработали датчики движения. Вадим увидел коридор, выложенный ослепительно белоснежной плиткой, от него в разные стороны уходили множество ответвлений. Колчин шёл уверенно, и вскоре они остановились перед белой дверью. Он открыл её тем же электронным ключом, что и в часовне. Внутри был обычный медицинский кабинет — стол, стул, кушетка, медицинская ширма, шкаф с документами. — Знаешь, где мы находимся? — спросил он Уварова. — Раньше эта усадьба принадлежала графу Щербатову, который построил её почти двести лет назад. После революции 1917 года и до конца Второй мировой войны здание пустовало. С 1945 и по 1953 годы здесь был спецприёмник для детей врагов народа. Затем, после смерти Сталина и до конца 1980 года здесь был детский дом. Потом его закрыли, и здание опять пустовало, почти целых двадцать лет. А в 1999 году оно было выкуплено под частную элитную школу- пансионат «Логос». — Правильно, и это самый нижний уровень школы, — кивнул Колчин. — Здесь находятся все документы о деятельности «INGRID». Выносить их отсюда категорически запрещено, так что располагайся поудобнее. Никаких записей делать нельзя. Закончишь читать — позвонишь вот по этому телефону, — он указал на обычный телефонный аппарат, сиротливо притулившийся на краю стола. — Тебя выпустят и проводят ко мне.       Когда Колчин вышел, Вадим подошёл к шкафу с документами. Папки были пронумерованы по годам в хронологическом порядке. Он выбрал самую старую — она датировалась 1946 годом — и, устроившись на кушетке, начал читать.