***
Оказывается, у малявки есть имя. Его зовут Сириль. Вот уж точно омежье имя! Еще и французское. Интересно, у него кто-то из отцов француз, или они просто большие оригиналы? Хотя нет. Не интересно. Меня вот зовут Ник. Нормальное такое имя. Особенно круто оно звучит, когда его омеги подо мной в постели выстанывают.***
Вот это мы погуляли так погуляли! Жаль только, что уже двенадцатый час, а я только иду в сторону дома. А еще ужин, уроки. Опять выспаться нифига не получится. Я, конечно, не отличник и не ботан, но надо же пытаться делать хоть что-то, чтобы отцам было не слишком стыдно за меня. И чтобы ручеек денег на карточку мне не перекрыли, ага. Похоже, в кустах около моего дома намечается что-то жаркое. Хм-м, три альфы и один упирающийся омега. Вообще говоря, это не мое дело. Обычно в таких ситуациях я просто прохожу мимо. А то поможешь омеге, а он потом начнет преследовать, что-то плести про долг, про течку, а мне семнадцать, у меня от любой малости в штанах тесно. А потом секс, сцепка и оп-па — я уже отец. Да еще и синяков понаставят, это в лучшем случае. Оно мне нахрен не сдалось. Так что я пошел. Свет фар проезжающей мимо машины падает вдруг на лицо омеги. Русые волосы, огромные блестящие глаза. Отца твоего омегу! Это ж малявка! Я застываю. Эти трое его напополам порвут! Похоже, придется отступиться от правил. Сначала прилетает ногой по яйцам тому альфе, который уже успел снять штаны. Второму — с другой ноги в челюсть. Третий, видимо, решает убраться сам. А малявка висит у меня на шее, уткнувшись в нее носом, прижимается всем телом, вздрагивает и ревет. От него дико воняет альфами, даже его собственного запаха не чувствуется. Что они вообще успели с ним сделать? Перед глазами как будто пелена какая-то. Хватаю его на руки и тащу не сопротивляющееся тельце к себе домой. Ногой открываю дверь квартиры, иду прямиком в ванную, параллельно вытряхивая малявку из одежды, сгружаю под душ. Выливаю на него не меньше половины бутылки пахучего геля и тру, тру, ожесточенно тру мочалкой, пытаясь смыть с тела ненавистные запахи. Прихожу в себя только тогда, когда чувствую несильный удар кулачком в плечо. Вторая ладошка лежит у меня на груди, и ею малявка уже давно пытается оттолкнуть. Из покрасневших глаз льются слезы, а трясущиеся губы шепчут: «Ник, хватит... Ты чего... Перестань... Не надо...» Я отлетаю к противоположной стене и только сейчас понимаю всю двусмысленность ситуации. Выкрикнув: «Я принесу тебе полотенце!», несусь в комнату, отыскивая в шкафу его и что-нибудь из домашней одежды. Она, конечно, будет сильно велика, но хоть что-то. Не глядя, сваливаю все это на табуретку в ванной. Лучше уйти от греха подальше. Когда через полчаса малявка выползает, наконец, из душа, я уже успеваю постелить ему на диване в зале и разогреть в микроволновке нечто безвкусное, но некогда бывшее пельменями. От него на километр несет папиным антизапаховым спреем, не иначе, как полбаллона на себя вылил. Значит, боится. Не удивительно, я бы на его месте тоже боялся. Сую ему в руки трубку домашнего телефона: — Давай, звони родителям, говори, что ночевать будешь тут. Я тебе, кстати, в зале постелил. — З-з-зачем? — Что зачем? Ты времени видел сколько? Завтра еще в школу идти. Так что давай-давай, звони. Он чуть заторможено кивает, принимает трубку и набирает номер: — Пап, привет... Вы меня не ждите, я у друга на ночь останусь... Нет, у меня нет течки... Все хорошо, пап, правда... Пока... Нажимает отбой и вопросительно на меня смотрит. Киваю на тарелку с пельменями. Он садится, начинает есть, явно не ощущая никакого вкуса еды. А вот мне кусок в горло не лезет. Откладываю вилку. — Ты откуда вообще в такое время шел? — С дополнительных занятий... - Его голос чуть слышен и больше похож на шелест. — Ты же умный, нафига тебе дополнительные? — Нравится... — Зато мне не нравится тебя по кустам от всякой швали отбивать! - Он вздрагивает. - Отцам не мог, что ли, позвонить, чтобы встретили? — Их в городе нет... Обычно дополнительные так поздно не заканчиваются, это мы сегодня засиделись, день рожденья одного альфы отмечали... — Да уж, ничего так наотмечали. Эти трое с тобой хоть ничего сделать не успели? Малявка снова вздрагивает, заливается краской и начинает тихо реветь. Ну вот что с ним таким делать? Подхожу, прижимаю к себе, осторожно глажу спину и утыкаюсь носом в макушку. Вот ведь малявка.... Он еще и дымом пахнет. Слегка, на грани ощущения. Приятно. — Они пальцами только... - наконец выдыхает он. Теперь понятно, почему вонь от альф была такой сильной. Все-таки дотронулись. Малявка судорожно вздыхает. Еще сильнее прижимаю к себе на мгновенье, ерошу волосы и ладонью вытираю слезы. — Все уже, все. Доедай и топай спать. И уже ложась в постель, понимаю всю абсурдность ситуации. Я молодой, здоровый семнадцатилетний альфа. В доме без родителей. А за стеной на диване лежит полуголый омега с пахнущими дымом волосами и глазами на пол-лица. А я собираюсь просто спать. Докатился, блин. Тоже мне рыцарь, отца твоего омегу. Тьфу. Утро встречает меня запахами свежезаваренного кофе, тостов и росчерком тонких ключиц в растянутом вороте старой футболки. — Я там завтрак приготовил. Надеюсь, ты не будешь очень против... С минуту я, почти не мигая, пялюсь в его ультрамариновые глаза, на коралловые губы, на эти самые ключицы, жадно вдыхаю аромат завтрака и выдаю хрипло: — Малявка, выходи за меня! Он жарко краснеет, прикусывая губу, вскидывает на меня непонятный взгляд и выбегает из комнаты и даже из квартиры, едва успев всунуть ноги в кроссовки и схватить куртку. Ну вот. Это ж надо было так смутить ребенка. А мои пальцы до сих пор помнят его худенькую спинку и мягкие волосы, когда он доверчиво прижимался ко мне вчера. И я понятия не имею, как ко всему этому относиться.