И так бывает

- Тииимо! Мальчишка умудряется вздрогнуть прямо на бегу и прибавляет скорость. Наверное, трогать лазерный резак было плохой идеей. А отец его только наладил. Но Тимо же не виноват, что направляющая матрица была искривлена, видимо при погрузке прибора на корабль. Резак сработал… Но и обшивку у мобильной капсулы обкорнал не слабо. Радует одно – отец бегает не так быстро, как его сын. На базе скучно. Нереально скучно для четырехлетнего ребенка. В те короткие часы, когда его не скручивает головная боль, он может лишь наблюдать за работой отца и шататься по округе. Не выходя за периметр базы. Лекарства больше не помогают. Среди большого скопления людей Тимо сходит с ума от обилия мыслей и чувств. Отец называет его «чертовым отродьем», но мальчик не обижается. Какая разница, как его зовут? Отец не бросил его, нежеланного ребенка. Даже когда у него открылись эти способности. Здесь, в военном центре по изучению неземных форм жизни было проще. Отец мог спокойно работать, не переживая о неугомонном отпрыске, что в столь юном возрасте способен поставить на уши весь гарнизон. В конце концов и к этим выходкам мальца привыкли. Солдафоны, понятия не имевшие, как воспитывать ребенка, тем не менее не отказывали себе в удовольствии поучить его чему-нибудь, пусть и совсем не нужному на данном этапе развития. Не удивительно, что Тимо начал проявлять интерес к «взрослым игрушкам». Наверное чудо, что он никого не убил и до сих пор не пострадал сам. Вспышка боли заставляет мальчика остановиться несмотря на угрозу быть пойманным. Рядом люди. Тонкие руки судорожно шарят по карманам в поисках болеутоляющих. И не находят. Скорее всего, выронил по дороге. А Тимо как-то слышал спор солдат о том, что случится раньше: он сойдет с ума, или умрет? Пари должно выйти действительно интересным, не понятно, почему отец так разозлился узнав. Шутка же. И все же… как долго это можно терпеть? - А, малявка, - радостный бас откуда-то сверху не прибавляет приятных ощущений. Тимо страдальчески морщится. «Чертово отродье» - это одно, а вот упоминание о возрасте и росте он не переносит. «Бешеный характер», как говорит рядовой Блау, за что и был покусан. А у Тимо потом от ремня попа дня четыре болела. С тех пор он усвоил одну простую истину: хочешь нагадить взрослым – делай это тихо. Иначе а-та-та. «Выход-то отличный. Мальчишка все равно как заноза в заднице. Сдохнет, и черт с ним. Нет, повезло. Мне-то рисковать не с руки. Умники хреновы. Инопланетянина они поймали. Что-то к этой бестии не лезет никто из руководства, с тех пор, как Райтон с тем инопланетянином пообщался. Земля ему пухом, говнистый был человечек. Но кормить это чудо природы извольте. Подопытный материал им, видите ли жалко. А рядовых нет. Они пускай удачу испытывают, а чинуши в корабле инопланетном лучше копаться будут». - Тимо, будь другом. Тут одному заключенному поесть отнести надо, а у меня дел много. Не поможешь? Мальчик автоматически кивает, слабо соображая, о чем ему говорят. Становится хуже, монотонный гул в голове нарастает, шквалом затопляя бьющееся детское сознание. Тимо не осознает, куда его ведут, не сопротивляется, когда ему в руки впихивают тяжелый поднос с металлической чаплахой, от которой разит помоями. Перед глазами кружат кровавые снежинки и хочется спать. Мир становится каким-то плоским. Это состояние было бы даже забавным, если бы не боль. Сильный тычок в спину, Тимо по инерции шагает вперед и за его спиной с тихим шорохом проезжает дверь-автомат. На переферии сознания мелькает мысль, что их отец конструировал. Они таймерные, открыть их самому невозможно изнутри. Время пребывания забивается снаружи. Пелена мешает зрению, камера размыта и нечеткая. Мальчик неаккуратно проталкивает поднос в углубление в полу, забывая, что по правилам это можно делать только с миской. Она из саморазрушающегося металла. - Ребенок? Тимо вздрагивает, заполошно оглядываясь. Облегчение накатывает внезапно и слишком резко. Ребенок, пошатнувшись, прижимается лбом к бронебойному стеклу камеры, ощущая его успокаивающих холод. Пожалуй, так хорошо ему не было даже когда рядовой Ваймон дал стрельнуть из плазмы. Попало тогда обоим, но счастья дорвавшегося до мечты непоседы это не омрачило. - Эй. Мальчишка вскидывается. Что там говорил этот боров? Инопланетянин? Тимо отскакивает от стекла. Там, в полностью прозрачной капсуле без какой-либо мебели на полу сидел… человек? Странный, но не страшный. Две руки, две ноги, голова. Все как у Тимо. Только глаза… У людей таких не бывает. Зеленые-зеленые. Нет ни белого, ни черной точки в середине. Словно всю поверхность глаз залили краской. А еще этот странный худой. Даже тощий, словно долго не ел. Тимо помнил те несколько недель, когда деньги кончились, а отец не мог найти новую работу. Раздобыть еду удавалось с трудом и оба они голодали. Но даже тогда они выглядели лучше, чем этот мужчина. - Я принес поесть, - Тимо кивает на поднос. - Это? – сухие губы незнакомца расходятся в какой-то неправильной, злой улыбке, трескаясь. – Отбросы, которыми и отравиться можно. Тимо вспоминает запах казенной бурды и понимающе морщится. Гадость, конечно. Но… - Тогда ты глупый инопланетянин, - отрезает ребенок, теряя к собеседнику львиную долю интереса. Тот склоняет голову на бок, по-новому глядя на человеческого детеныша. - Почему? - Не будешь есть – умрешь, - исчерпывающе. - В качестве лабораторной крысы я и так проживу не долго. Тимо совсем не по-детски фыркает и выносит логичный вердикт. - Но так умрешь быстрее. Папа говорит, что сдаться никогда не поздно, а значит можно побрыкаться. Мужчина удивленно моргает и заливается смехом, пододвигая предложенное «угощение». С миной отвращения зачерпывает пальцами серое месиво, отправляя в рот. - У тебя не глупый отец, малыш. Тот польщено кивает и, хлопнув себя по бедру начинает новую ревизию карманов. И в этот раз находит искомое. - Вот. Узкая ладошка еле протискивается в отверстие под уклоном, протягивая растерявшемуся узнику потрепанную шоколадку. Тимо стащил ее на кухне, сладкое выдавали только раз в неделю и… в общем он смухлевал. Мужчина аккуратно перехватывает хрупкое детское запястье, чтобы помочь высвободиться не повредив его. Выражение однотонных глаз не разобрать, но Тимо отчего-то смущается. Все же неловко, когда тебя вот так в упор разглядывают. - Меня зовут Шегил. Дверь-автомат приходит в движение и Тимо вырывает руку, боясь не успеть. Инопланетянин переводит взгляд на тарелку, но вскидывается. - А меня Тимо. Мальчишка пулей вылетает из камеры, досадуя на свой порыв. Если отец узнает, что он говорил с пленником… Приятного мало. Но больше его волновало другое: его детское имя. Прозвучало как-то не солидно. Шебутной ребенок унесся на кухню за новой порцией внеочередного шоколада. А в окружении прочнейшего стекла остался сидеть молодой мужчина, осторожно сжимая в ладони потертую цветастую упаковку из-под сладости.